Не в первый раз

      Интервью закончилось, и внутри меня будто что-то оборвалось. Я ненавидела этот мир, ненавидела Капитолий, но больше всего я ненавидела себя. За то, что позволила кому-то вот так просто войти в свою жизнь, даже не подумав о том, как дорого это будет мне стоить. Всё это время я цеплялась за глупую надежду, верила, что всё выдержу, что смогу однажды отомстить, за отца, за себя, за всех, кто погиб по вине Капитолия. Глупая, глупая Эффи. Неужели, ты правда думала, что достаточно сильна для этого? Ты не сможешь стоять в стороне, кинешься под пули спасать первого же щенка, сломавшего лапку, и в итоге пострадаешь сама. Твоё доброе сердце однажды погубит тебя, и тогда ты уже не сможешь никому помочь.       Раньше я думала, что если я другая, значит я уже сильная. Оказалось, это вовсе не так. То, что я оплакиваю каждого погибшего трибута, ещё не признак силы. Совсем наоборот. Я только и делаю, что жалею весь мир, а он лишь продолжает становиться хуже, день ото дня. Чувство жалости ко всему разрушает меня, а осознание реальности не даёт дышать. И пока я буду позволять этим чувствам брать верх, я ничего не добьюсь, а лишь окончательно сломаюсь. Сегодня я вдруг поняла, что если хочу бороться, то должна мыслить ясно, а не рваться на помощь всем подряд. Но раз я так просто позволила кому-то войти в свою жизнь, то не могу позволить ему так же легко уйти и оставить пустоту, которую ничем не заполнить. Я спасу Хеймитча, я помогу ему выжить, пока не знаю как, но это то, что я обязана сделать. Чтобы всё это было не зря. Чтобы всё, что я сказала, не было пустыми словами.       Не помня, как добралась домой, я направилась в свою комнату. Утро вечера мудренее. Сегодня был тяжёлый день, а все великие дела предусматривают хороший сон героя.       Я шла по лестнице, когда меня окликнула мама, вошедшая следом.       - Эффи?       Я обернулась.       - Завтра, когда придут гости, надень то своё платье, светло-зелёное. – Она улыбнулась, слегка натянуто и очень измучено.       «Да-да, мам, то самое платье, в котором я ходила к Хейтмичу, то самое, которое оставила в вентиляционном отверстии, то, которое ещё потом нашли, да, именно то, о котором мы говорили с тобой утром. Да, мама, я конечно надену его.»       В голове пронеслась мысль: «А что, если она знает?» Но за весь день я слишком устала, чтобы обдумать это как следует, поэтому, так ничего и не ответив, продолжила путь к своей кровати.       На следующее утро меня разбудил голос мамы:       - Вставай, Эф! Гости должны прийти с минуты на минуту. – Она бегала по моей комнате и что-то усердно искала. – Ты, кстати, не знаешь, где мой розовый парик?       - Кажется, ты оставила его в ванной, - зевая, ответила я.       И только тогда, когда до меня донёсся скрип двери, ведущей в ванную, меня словно током ударило – я вспомнила, что так и не убрала оттуда свою грязную одежду.       «Боже, сделай так, чтобы она ничего не заметила».       Опасаясь быть разоблачённой в любую секунду, я быстро оделась и спустилась вниз. К счастью, мама уже стояла на кухне в своём парике и заваривала кофе. Она улыбалась, и я сочла это хорошим знаком. Когда я подошла ближе, мама подняла глаза и внимательно изучила моё платье, очевидно, оно было не тем, которое она просила меня надеть накануне. И вот она уже начала что-то говорить, а я лихорадочно придумывать убедительную причину, объяснявшую то, почему я в другом платье, но вдруг раздался мой спасительный звонок в дверь.       - Я открою! – Воскликнула я, прервав так и не заданный вопрос, и побежала к двери.       Едва я открыла её, в прихожую ввалилась моя тётушка Кэр, прижав меня к стене своим париком, высотой, наверное, с двухэтажный дом. Она обняла меня и расцеловала в обе щёки.       - Тётя Кэр… - пробормотала я, когда она отстранилась, но мои слова так и не были услышаны. Тётушка уже направлялась к маме, по пути расхваливая картину, висевшую у нас в прихожей.       - Мы очень рады вас видеть, – тихо фыркнула я, заканчивая начатую фразу, и закатила глаза.       По-настоящему, тётя Кэр мне вовсе не тётя, а только дальняя родственница моего отца, очень дальняя. Честно говоря, я даже понятия не имею, кем она приходится мне на самом деле. Но вот ведёт она себя всегда так, будто я её любимая племянница, а с мамой они родные сёстры. Наверное, Кэр решила, что если она живёт на соседней улице, это позволяет ей считать себя частью семейства Тринкет и по совместительству моей тётей, и неважно, что, встретив меня на улице, она может даже не поздороваться. Странная женщина. Хотя, если разобраться это не так уж и удивительно, все вокруг хотят быть в хороших отношениях с моей мамой, ведь она работает в высших кругах. А она сама то ли не замечает всего этого притворства, то ли пропускает мимо ушей всё, что люди говорят про неё за глаза. Ну, я что я? Мне остаётся лишь притворяться и подыгрывать.       - Здравствуй, Кэролайн! – донёсся до меня голос матери.       Ну вот, сейчас тётя попросит маму рассказать о последних новостях и сплетнях высшего света Капитолия, держу пари, разговор затянется, а запас кофе в нашем доме иссякнет быстрее, чем должен был бы. Потом они пройдутся по дому, Кэр сделает пару не совсем корректных замечаний по поводу нашего интерьера, а мама притворится, что ничего не услышала из-за шума кофеварки. Тем временем, начнут приходить остальные соседи, в какой-то момент я уже перестану узнавать людей, обнимающих меня на пороге, смутно предполагая, что они и не соседи нам вовсе. Да и какая вообще разница? И вот, спустя четверть часа, наша гостиная превратится в обитель клоунских нарядов, лжи и лицемерия. Пока мама и тётя Кэр будут обсуждать те глупые картины, купленные на прошлой неделе, моя задача – стать главным аттракционом для вновь прибывших гостей, открывать дверь, улыбаться и кивать в ответ на комплименты. Добро пожаловать в беззаботную жизнь капитолийских вечеринок и цветных париков. Чувствуйте себя, как дома.       Едва вся эта картина успела пронестись перед моими глазами, раздался очередной звонок в дверь. Что ж, шоу начинается!       Гости всё прибывали и прибывали, я и не думала, что наша гостиная может вместить в себя такое количество народа, не говоря уж о том, чтобы каждому было комфортно. Но, похоже, всех здесь всё устраивало. Конечно, исполнять роль цирковой зверюшки было немного утомительно, но я была благодарна тёте Кэр и всем присутствующим за то, что они своим приходом буквально спасли меня с тонущего корабля. Мама была увлечена разговорами и, казалось, уже забыла про моё платье.       Время шло и медленно, и быстро. Знаете, это сродни чувству, когда твоя голова уже лежит на гильотине, и ты до ужаса ясно осознаёшь, как мало времени тебе осталось, но при этом, эти последние минуты твоей жизни, минуты перед самым концом, тянутся так мучительно долго, что кажется, прошла уже целая вечность. Интересно, что бы чувствовала я, стоя там, на арене, наблюдая за обратным отсчётом? За десять секунд до чьего-то начала, за десять секунд до чьего-то конца.       Но как бы я того ни хотела, даже все силы мира не смогли бы заставить стрелки часов двигаться медленнее.       И вот, на огромном экране телевизора уже появился обратный отсчёт. Каждая следующая цифра сопровождалась невыносимым ударом по барабанам. Мне приходилось отчаянно бороться с желанием немедленно свернуться комочком на полу, сильно-сильно зажав себе уши, но, похоже, я была единственной в этой комнате, кого звук обратного отсчёта хоть как-то волновал.       Гости начали подтягиваться ближе к телевизору, занимая удобные места, они смеялись, передавали друг другу бокалы со спиртным, в них не было ни капли волнения, очередная вечеринка, очередной повод развлечься.       Я стояла в дверном проёме, скрестив руки на груди, словно это как-то могло помочь мне избежать общества всех этих людей, противных мне до мозга костей. Впрочем, все взгляды были устремлены на экран, а я, слава Богу, потеряла в глазах наших гостей какой-либо интерес. Когда передо мной, наконец, возникла цифра ноль, раздался оглушительный хлопок, который, скорее всего, показался оглушительным лишь мне. В этот момент я против воли дёрнулась и почувствовала резкую боль. Оказалось, я так сильно сжимала кулаки, что ногти до крови впились в ладони. Я судорожно начала оглядываться, но в полутёмной гостиной, никто даже и не думал обращать на меня внимания. Я выдохнула и на долю секунды почувствовала облегчение, а потом на экране появилось лицо Хеймитча…       Я подалась вперёд, моё сердце сжалось. Он был бледен, но сосредоточен, таким я его ещё никогда не видела, спустя мгновение Хеймитч сорвался с места и побежал в противоположную сторону от рога изобилия, камера потеряла его из поля зрения. Кому нужен беглец, когда прямо у вас под носом разворачивается восстание дистриктов в миниатюре?       Перед глазами зрителей развернулась кровавое месиво. Они охали, хлопали в ладоши, показывали пальцем в того или иного трибута, обменивались громкими возгласами. Эти люди вели себя так, будто смотрят очередное ток-шоу, хотя, собственно так и было. Время шло, с каждой новой смертью на паркет с моих ладоней стекало всё больше капель крови. Мои ноги онемели от одной и той же позы, в которой я стояла, но мне была противна даже мысль о том, что, пошевелившись, могу привлечь внимание гостей. Так прошёл час, или два, а может, и все пять, не знаю, пока одна девушка трибут не поскользнулась на мокром камне у реки и не упала, разбив себе голову, кажется, её звали Мэнди. Все в комнате оживились, начав возмущаться, что «как-то неинтересно она умерла», меня затошнило.       - Конечно, было бы гораздо интереснее, если бы какой-нибудь профи вспорол ей живот и выпотрошил кишки, – раздался резкий холодный голос из угла комнаты.       Все гости моментально обернулись, и я вдруг поняла, что голос принадлежал мне. Чёрт. Большинство, скорее всего, удивились слову «профи». Я слышала его в дальних дистриктах, когда ездила с мамой на Жатву и Тур Победителей, так они называли трибутов из первого и второго дистриктов. Не знаю, почему именно сейчас в моей голове всплыло это слово. Я уже набрала в лёгкие воздуха, чтобы продолжить свою речь, но вдруг почувствовала на плече руку мамы, которая пыталась вывести меня из комнаты.       - Извините, Эффи сегодня не в духе, я не разрешила ей купить туфли, которые она давно хотела, - непринуждённо бросила мама гостям, ошарашенным моим гневным замечанием, но их, похоже, такое объяснение вполне устроило, потому что большинство понимающе кивнули и обернулись обратно к телевизору.       «Что, чёрт возьми, за хрень она несёт?»       Мы поднялись на второй этаж. Мама наконец отпустила мою руку и злобно прошипела:       - Ты что творишь?!       - А что за чушь ты там про меня наговорила? Какие ещё, к чёрту, туфли?       - Боже, Эффи, ты же знаешь, как для меня важен этот вечер! Ты всерьёз думала, что я скажу всем тем людям, что моей дочери не нравится смотреть Голодные Игры?! – Внезапно её взгляд опустился чуть ниже моего лица. – Почему ты не надела то платье, которое я попросила?       Я сглотнула. Этого стоило ожидать.       - Оно мне не нравится.       - Не лги мне! – Она схватила меня за плечи, - Почему ты не надела его сегодня, Эффи?! Скажи мне!       - Я не… - Начала придумывать очередное оправдание я.       - Боже, это всё-таки ты. – Мама схватила себя за голову. - Ты была там, да? Говори!       Чёрт. Чёрт. Чёрт.       - Да, - прошептала я. Глаза мамы изменились, похоже, она до последнего надеялась на то, что я буду всё отрицать. Но я сдалась, я устала лгать.       - О чём ты только думала?! Ты хоть знаешь, как это опасно?! А что, если бы тебя поймали?       - Не поймали же, - перебила её я.       - А если бы, это очень серьёзно, Эффи, не уверена, что даже я смогла бы сделать что-то в этом случае. Ты вообще знаешь, что есть лишь определённый круг лиц, с которыми трибуту позволено видеться после Жатвы, в противном случае…       - Да ты хоть сама себя слышишь?!       - Элизабет Тринкет, ты как разговариваешь со своей матерью! – Но меня было уже не остановить.       - Вы обращаетесь с ними как с манекенами, а это люди, мам, живые люди! Неужели тебе плевать, что у них есть семьи? А ведь на их месте могли бы быть мы! Что бы ты почувствовала, если бы на Жатве произнесла моё имя?!       - Ты такая же безрассудная, как твой отец.       - Уж лучше быть такой, чем похожей на тебя! Как ты можешь улыбаться в лицо людям, убившим твоего мужа… моего отца?! – Я почувствовала, что это был удар ниже пояса, но ничего не могла с собой поделать, слёзы уже вовсю катились из глаз. Мне надо было уйти.       Не отдавая себе отчёт в том, что делаю, я вытащила из кармана мамин пропуск и кинула в неё.       - Забирай, чёрт возьми, пусть подавятся там! – Прокричала я и выбежала на улицу.       - Эффи! – Только и успело донестись до меня прежде, чем я громко хлопнула дверью.