Сознательное в неосознанном

Пегги отпустил руку Манабу сразу, как понял, что тот окончательно пришел в себя. Некоторое время они бежали, не сбивая темпа, но потом слегка запыхавшийся Пегги остановился, поправляя сбившееся платье. - Он не последует за нами, - с какой-то фатальной уверенностью произнес он в пространство. Джек кивнул, но златоволосый не заметил легкого движения. Сойк оставался непроницаемо спокоен – его дыхание не сбилось, остановившись подальше от троицы, он внимательно смотрел куда-то вдаль, глубоко потягивая носом воздух. Через несколько секунд Манабу понял, что тот выискивает следы Джури, по одному ему известному способу. - Сократим дорогу, - велел Пегги, и Джек снова кивнул, глубоко вздыхая, и уверенно зашагал вперед. Дорога постоянно петляла. Иногда Манабу даже казалось, что они проходят одно и тоже место дважды, а сам путь был неимоверно долог. Он устал, был вымотан и плохо соображал, картины прошлого, больше подходившие к сценарию низкосортного фильма, которые так любил Человек, постоянно всплывали в голове, а еще он скучал по Казуки. Глядя на странную пару, шедшую впереди, Манабу отказывался воспринимать их адекватно, как союзников; в обоих было что-то отталкивающее, неестественное и абсурдное, начиная завитками длинных, соломоподобных волос Пегги, заканчивая цилиндром на голове Джека. Их скрипящие голоса, отдаленно напоминающие голос Хины, доносились до Манабу обрывками звуков, но и по ним можно было понять, что идущие впереди тихо, но яростно ругаются. Мрачно-спокойный Сойк, длинной тенью шагающий рядом, тоже успокоению не содействовал, хотя, казалось бы, задача его заключалась именно в этом. И если раньше Манабу относился к Сойку ровным счетом никак, то теперь тотальное безразличие перерастало в антипатию и настороженность. Манабу помнил слова Казуки, что доверять не ему не стоит. Да и вообще, доверять кому-либо, кроме себя, не стоит. Тайна задумался о личности Человека, и о каждом персонаже, составляющей его, в отдельности. Каким же ничтожеством оказался их Человек, если каждый обитатель Мира тащит одеяло на себя и жаждет Сумасшедшей власти? Представлять Мир сумасшедшим Манабу не понравилось. Одна только мысль об этом внушала ужас и бесконечный страх – полнейшая анархия, в конце которой белесым силуэтом маячила больничная койка, а позже смерть или что похуже. Манабу назвал себя уже чуточку сумасшедшим. Как иначе, если он один видел в состоявшемся конфликте только разрушение, без малейшего намека на выгоду? Занятый своими раздумьями, он не заметил, как они дошли до странного вида здания, напоминавшего пряничный домик из любимой сказки Человека. Накренившаяся крыша и несимметрично расположенные круглые окна, среди которых затерялась высоко расположенная дверь, выглядели комично и как-то совершенно неестественно для Порядка. Если, конечно, они не пересекли неведомым образом Границу между Сознательным и Неосознанным, но Манабу заметил бы переход. Джек уверенно толкнул дверь, перешагивая через высокий порог и скрываясь внутри, остальные последовали за ним. Комната, скрывавшаяся за дверью, тоже выглядела сказочной. В плохом смысле этого слова. По стенам вились зеленые стебли с очень малым количеством понурых, бутылочного цвета, листьев, стебли эти переплетались друг с другом, образовывая паучий узор по всему периметру комнаты. Само помещение было небольшим, а стоявший в центре стол с одним задвинутым наглухо за него стулом казался огромным и слишком громоздким. На стол сразу запрыгнул Пегги, скрещивая ноги и тяжело вздыхая. Джек выдвинул стул, опустился на него, кивая Сойку, неожиданно заинтересовавшемуся растениями на стенах. В комнате царил полумрак. - Жив твой Джури. В соседней комнате медленно приходит в себя, - хмыкнул Пегги. Коротко кивнув, Сойк исчез в неприметной арке, ведущей в соседнюю комнату. – Вот всегда так. Мы спасай, мы помогай, а в ответ ни благодарности, ничего. - Успокойся, - одернул его Джек. – От одного «спасибо» тебе лучше не станет. - Может и станет, - огрызнулся Пегги. – Плевать я хотел на все это с высокой колокольни. А теперь Юуто нас убьет. Просто сотрет, размажет по стенке. Тайну, может, и пожалеет, - приглянулся! А нас он никогда не любил. Так что все. Прощай, пряничный домик. Прощайте, косые окна. Прощайте, чаепития с Сетом и Кози. Белым платочком машу дружбе с Хиной. - С Хиной? – вклинился в разговор Манабу. - С Хиной! Между прочим, пока твой драгоценнейший тебя не кинул, а у Джека не снесло на эту тему крышу, мы были союзниками, - ядовито пояснил Пегги. – А теперь свали отсюда. Соседняя комната вместит еще одно глупое создание, - длинноволосый ткнул указательным пальцем на арку, в которой исчез Сойк. – Кажется, я начинаю деградировать, от такого сборища самонадеянных глупцов в собственном доме. Манабу прикрыл глаза, удерживая себя от порыва высказать Пегги все, что думает. Если за свое спасение он должен был стать персональной грушей для битья вечно раздраженного Пегги – то лучше уж остаться в камере Хаято и слушать бредни Сойка. Однако, Манабу промолчал, и скрылся в проеме. На кушетке подле стены лежал Джури, а Сойк стоял перед ним на коленях, сжимая его руку в своих. Джури выглядел слабым и совершенно безвольным, однако на его губах витала слабая улыбка, как доказательство Радости происходящего. Присутствия Манабу никто не заметил, а сам Манабу не знал, куда себя деть. Он был лишним в обоих комнатах, но мысль выйти из дома отмел как несостоятельную. Пока ему давали приют – хоть и не в особо гостеприимном тоне – он уповал на защиту. - И как оно там было? – спросил Джури, отчаянно сжимая ладонь Сойка. - Не так плохо, как можно представить. - Я знал, что Джек поможет. Они долго спорили, но я знал, - отвечал Джури. А Сойк сжимал веки, тяжело сглатывая, будто бы хотел что-то сказать, но не мог. – Как ситуация? - Не знаю. Не думай об этом. - Хорошо… А Юуто? - Джури! – одернул его Сойк. – Успокойся. Надо узнать, кто такой этот Юуто, решил для себя Манабу. Слишком часто в последнее время он слышал это имя, произносимое с неясным трепетом. В углу он увидел старенькое ситцевое креслице, куда поспешил рухнуть, чтобы, наконец, закрыть глаза и вырубиться на столько, сколько ему позволят проспать. А потом уже узнать про Юуто, поискать Казуки, решить, что делать дальше… Манабу проснулся от жуткого грохота. Перепугавшись, он вскочил, озираясь по сторонам, но все стояло на местах, Джури и Сойк куда-то пропали, а за стенкой что-то упало еще раз. Проскочив в соседнюю комнату, Манабу с ужасом обнаружил, что рушится не что иное, как потолок. Несколько больших кусков уже валялись на полу, еще немного – поменьше – на столе, а переведя взгляд вверх, Тайна увидел, как весь потолок покрывается трещинами. - Чего встал, быстрее, уходим! – услышал он крик Пегги, уже перепрыгивающего через высокий порог. Манабу поспешил за ним, еще толком не отошедший ото сна, и не до конца понимающий ситуацию. Выбежав на улицу, едва не споткнувшись на пороге, его сразу же дернули за руку, потянув на себя, и сзади, с оглушительным треском, рухнул пряничный домик. Схвативший его за руку Джек побелел, сильно закусив губу и нечитаемым взглядом смотрел на груду дерева и металла, бывших раньше его домом. На удивление, Пегги молчал, а Сойка с Джури вообще нигде не было видно. Манабу осознал, что от неудобной позы во время сна затекла шея и спина, и, отшатнувшись от Джека, с хрустом начал разминать затекшее тело. Все молчали, глядя на то, как опускается на землю пыль. - Началось, - произнес Пегги. Его слово набатом прозвучало в голове Манабу, и в этот момент небо над ними разверзлось и обрушилось ледяным ливнем. - Что теперь? – заорал Джек, потому как через огромную толщу воды невозможно было разговаривать иначе. - Пойдем на Сцену, - отозвался Пегги, разворачиваясь и прикрывая лицо руками. - Пошли, Тайна, - гаркнул Джек, направляясь вслед за Пегги. Дождь действительно был очень холодным. Через несколько минут у Манабу заледенели кисти и стопы, а мокрая одежда неприятно липла к коже. Его отросшие волосы сосульками свисали за ворот, стекавшие с них капли влаги чертили себе путь по озябшей спине. Ливень наотмашь хлестал идущих по лицу, образовывая мутно-серую пелену, через которую сложно было что-либо разглядеть. Манабу упрямо двигался вперед, лихорадочно соображая, что именно «началось». Война? Кризис? Или Хаято просто вышел и начал крушить к чертям все Сознательное, понимая, что сейчас наиболее выгодный для этого момент? Как вообще это происходит? Манабу пытался представить полную картину Мира. Судя по всему, ливень шел везде, но какой от него толк? Разрушать можно и в ясную погоду. И, не смотря на то, что Хаято отличался пафосом и эксцентричностью собственного появления, в дождь ради устрашения верилось с трудом. А что, собственно, делать, когда они появятся на сцене, где Хаято будет стоять и мерить всех высокомерным взглядом? Не бросаться же на него с кулаками. Манабу вдруг понял, что вся эта затея с «противостоянием» - была полнейшим абсурдом. Он ничего не знал о Хаято, о Хине, о тех, кто с ними и кто против них, еще существовал как-то загадочный и ужасающий Юуто, а Казуки пропал, и неизвестно было, жив он или нет. Манабу понял, что найденная им информация ничего не дала, кроме заточения в Хранилище Неосознанного. Отрешенно он подумал о том, что лучше бы просто ничего не знал. Абсолютно ничего, до этого самого дня, когда на землю неожиданно обрушились тонны воды, словно это был библейский всемирный потоп. А еще Манабу понял, что в любом случае не смог бы помочь остановить Сумасшествие, главным образом потому, что не было рядом Казуки, подбивавшего на борьбу, и заставляющего отбросить все страхи и переживания. Они по-прежнему двигались вперед, прорываясь сквозь толщу воды, пока впереди не забрезжил свет. Серые небеса резко сменись на ярко-ярко голубые, совсем как в Реальности, так, что Манабу опешил от столь неожиданного поворота событий. Сделай он шаг назад, то снова оказался бы погребенным под холодными струями, но здесь, у так называемого Костра, весело зеленела трава, светило непривычно желтое солнце на голубом небосводе, и ветер трепал высокие деревья и редкие кустарники. Оглядевшись, Манабу увидел, как небосвод очерчивает ровный, правильный круг, и все, что было за пределами этого круга, снова скрывалось в пелене воды. - Неужели мы первые? – тихо проговорил Джек. Действительно, на поляне оказались они одни. - Скоро соберутся многие, - отозвался ему в тон Пегги. И правда – на поляну начали выскакивать другие обитатели Мира – не менее мокрые, ошарашенные и напуганные, чем Манабу. Тайна оглядывал поляну, увеличивавшуюся по мере прибытия все новых и новых участников действия, узнавая знакомые лица. Появился Йо, а рядом с ним Аяме. Совсем рядом с Манабу появился Соно, привычно сжимая губы в тонкую линию. Вдалеке Манабу разглядел копну смоляных дредов Агги, однако Леды видно не было. Позже появился Камиджо, один, и выглядел потрепанным и очень уставшим. Его ссутуленные плечи и сероватая, грязная рубашка, вкупе с тяжелыми кругами под глазами резко контрастировали с привычным образом, давно уложившемся у всех в голове. Эмоции, Чувства все прибывали и прибывали, начиная тихо переговариваться друг с другом. Некоторые изумленно глазели по сторонам, явно не понимая, зачем их согнали сюда, некоторые пытались заговорить с Камиджо, севшим прямо наземь, не отвечая на расспросы. Манабу подумалось, что их согнали сюда словно стадо животных, половину – на убой, половина еще может пригодиться. Как бы Тайна не силился, Казуки найти взглядом он не мог. Манабу просто стоял и смотрел, заранее смирившись с любым исходом событий – найти бы только еще Казуки. - Моя дорогая компания! – раздался громогласный голос. Разговоры мгновенно стихли, обращая внимание на говорившего. На высоком пьедестале стоял Хаято, так, чтобы всем было его видно. – Наверняка вы удивлены тем, что неизвестный доселе я собрал вас здесь сегодня. Как вы все заметили, в Мире происходят своеобразные изменения. Для кого-то они в хорошую сторону, для кого-то нет. Но, в любом случае, все пойдет по предписанному мной сценарию, хотите вы того или нет, - Хаято осклабился, разводя руками, будто бы показывая, что действительно не может предотвратить ход событий. – Соблюдая все приличия, хочу сказать, что мое имя – Хаято. И я та самая личность, отвечающая за Неосознанное, - он снова затих, ожидая, когда разговоры после озвучивания его имени прекратятся. – К нам в гости стучит Сумасшествие. И я думаю открыть ему дверь, о, моя дорогая компания! Не так страшен черт, как его малюют, - продолжал он, стараясь перекричать возникший гомон. Десятки голосов заговорили одновременно. Кто-то выкрикивал, чтобы Хаято катился прочь, кто-то же, напротив, призывал образумиться и внять голосу Неосознанного. – Прошу вас, умолкните! – грозно произнес Хаято, и все действительно разом замолчали. Безучастный Манабу почувствовал, как губы будто склеили, и не пропускали теперь ни единого звука. – Благодарю вас. Не переживайте, как только я закончу, то верну вам способность говорить… Я прекрасно знаю, кто из вас пойдет за мной, а кто нет. Так что заранее прошу прощения… - растягивая слова договорил он. Поведя рукой в сторону, Хаято засмеялся так, что леденело нутро от распиравшей его злобной удовлетворенности от содеянного. Тут и там начали падать зрители события, медленно рассыпаясь мелкими серыми частями, кто-то же просто начал обесцвечиваться, и, так и не упав на землю, развеивался. Стоящие с ужасом кидались на места, где еще секунду назад стояли их друзья, соотечественники, и безмолвно хватали воздух на месте их пребывания. Исчезнувших было около трети от собравшихся, но все равно толпа заметно поредела. Манабу, так и не двинувшийся с места от накатившей паники, краем глаза заметил, как растворился Йо. Тайна крепко зажмурился, не давая себе возможности зарыдать от этого безобразия, бесчинства и смерти. Камиджо не исчез, но и не сделал не малейшей попытки противостоять Хаято, казалось, он даже не двинулся с места, хотя бы в попытке спасти своих подопечных, а только комкал в руках остатки некогда красивого синего камзола. В воздухе витала паника, кое-кто бросился на Хаято, но они будто бы наталкивались на невидимый барьер, и отступали. Кто-то задел плечом Манабу, но Тайна не обратил на это практически никакого внимания. Он безучастно смотрел на происходящее, не понимая, почему еще жив, и уже не пытаясь найти в толпе Казуки. Вспоминались его слова, как они непременно победят, как все наладится, его улыбка, теплые руки, и беззаботный нрав. И хотя Манабу убеждал себя в обратном, он не чувствовал присутствия Казуки. Хаято силен, он оказался действительно всемогущ, раз никто так и не смог остановить ситуацию. Теперь же остается только пожинать плоды собственной неосмотрительности. Рядом стояли Пегги и Джек, тоже не двинувшиеся с места. На удивление, они тоже были живы, а может, слишком сильны, чтобы Хаято мог их уничтожить. Их пальцы были крепко переплетены. Стоявший поодаль Сойк, заботливо поддерживающий Джури, тоже начал сереть и растворяться в воздухе, равно как и его Радость. Они смотрели друг на друга, прощаясь одними глазами, а в голове Манабу крутилось: «Мы проиграли». - Довольно! – треснул голос. Все удивленно оглядывались по сторонам, пугливо, закрывая головы руками. Хаято тоже дернулся, подскакивая на своем пьедестале. – Большое спасибо, Хаято, что избавил меня от лишней работы, - по центру неба замельтешили черные точки, сливаясь в единую картину, показывающую молодого, симпатичного парня, с легкой, добродушной улыбкой на лице. - Ты! – зашипел Хаято. – Я тебя убь… - Прощай, Хаято, - прервал его парень, прищелкнув пальцами. Хаято растворился мгновенно, даже не оставляя за собой пепла, и со всех сторон послышались возгласы и уставшие вздохи, говорящие о вернувшейся возможности говорить. Обитатели выглядели еще более удрученными, чем когда заговорил Хаято. - Здравствуйте все! – весело начал парень. – Меня зовут Юуто.