***
Прошло уже три дня. Это был четвёртый. И всё это время я искал хоть кого-то в этом проклятом и до страшного тоскливом месте. Но мои попытки одна за другой проваливались. Здесь, кроме меня, никого не было. Однако я не отчаивался до этого дня. Выход из старого дома, оказавшегося двухэтажным, нашёлся не сразу. За время, потраченное на его поиски, я успел обойти и приблизительно (точнее, методом проб и ошибок) запомнить половину первого этажа. А когда толкнул очередную дверь и вышел, наконец, на долгожданное открытое пространство, горько об этом пожалел, ибо открывшийся пейзаж радости мне не принёс никакой. В этом доме было крайне мало окон, не считая комнат, расположенных сразу за наружными стенами, поэтому в нём, как и в том помещении, где очнулся я, было почти всегда темно. "Почти" по причине того, что, как ни крути, рассмотреть предметы и мебель всё-таки имелась возможность. Или просто я уже настолько привык к недостатку света. Снаружи было ненамного лучше. Вечно затянутое тучами, будто вот-вот собирающимися пролиться дождём, небо надежды не прибавляло. А уж окончательно её добивал факт нахождения прямо перед домом огромного кладбища, такого же тихого и пустынного, как и место моего... пожалуй, это можно смело назвать заточением. И всё же я продолжал свои поиски среди могил в течении трёх дней. Хотя не берусь сказать наверняка: ночь для меня теперь наступала лишь когда и без того мрачный пейзаж становился ещё темнее, и я, гонимый каким-то безотчётным страхом, бежал обратно в дом. Теперь же, на исходе четвёртого дня, я отчаялся настолько, что даже - о, Господи, неужели это и в самом деле мои мысли? - самого Сатану при встрече обнял бы, как брата. Если уж я не нужен даже ангелам, то, может быть, ему бы пригодился?.. Однако эта неотвратимо наступающая ночь была иной, нежели все предыдущие. Тучи разошлись, и ясное небо явило мне диск стареющей луны, как окончательное подтверждение всей безысходности ситуации. Я загнал себя в угол, из которого не было никакого выхода, и только сейчас до конца осознал всю тщетность своих надежд и исканий. И в тот самый момент, когда это откровение достигло моего разума, я увидел краем глаза мелькнувший тёмный силуэт, почти неразличимый на фоне темнеющего неба. Соскочив с камня, на котором сидел, я кинулся за ним, крича, чтобы он остановился. Ещё бы, попробуй три дня провести в полнейшей изоляции, и не такое сотворишь. К моему удивлению, фигура остановилась и обернулась. Но это был не живой человек и не призрак, нет. Она была клубящаяся и невесомая, однако, в отличие от того же призрака, чёрная, как окружавшие нас стремительно сгущавшиеся сумерки. Лица этого существа было не различить, даже толком не понятно было, мужчина это или женщина. Да и имелось ли у него вообще лицо?.. "Ты меня уже видишь?"- а вот прозвучавший в моей голове голос странного создания вполне мог бы принадлежать молодой девушке, почти девочке. Я попытался было спросить её, что всё это значит, но с ужасом понял, что не чувствую губ и не слышу звука собственной речи. "Значит, ты теперь один из нас...- ответила... ну, назовём её тенью,- только что попавший сюда не смог бы заметить". Оглядевшись вокруг, я заметил, что по кладбищу, прежде казавшемуся безлюдным, во множестве мелькают такие же тёмные фигуры наподобие той, что говорила со мной сейчас. "Где..."- я не закончил своего вопроса, но тень прекрасно поняла, что имелось в виду. "Если хочешь, зови это Чистилищем, хотя никакого выхода отсюда не существует. Ты попал сюда потому, что ты пропащий человек. Такой же, как и я".Пропащий
6 марта 2014 г. в 01:43
Я очнулся лишь от того, что понял: что-то не так. И не сразу осознал, что именно произошло, хотя разгадка была довольно проста: моя левая рука лежала не слишком удобно и потому затекла настолько, что ниже локтя не ощущалось вообще ничего.
Сначала я немного испугался и ещё с закрытыми глазами переложил было руку в более-менее приемлемое положение, но потом осознал, что лежу далеко не в своей кровати. Судя по витающему в воздухе запаху рома, я находился у кого-то из моих друзей, и мы вчера неслабо выпили. Впрочем, чего-то другого от наших сборищ ожидать было трудно. Хорошо хоть голова не болит и пьяным дебошем не закончилось... или нет?
Едва я открыл глаза, как испытал весьма неприятное удивление. Это не был дом кого-либо из моих приятелей или знакомых девушек, с которыми я иногда проводил ночи. Маленькая комната с абсолютно незнакомой мне обстановкой, по одному виду которой я с уверенностью мог сказать, что никогда не бывал в этом, по видимому, довольно старом доме прежде. Вокруг царил полумрак, отчего вывод последовал незамедлительно: времени с момента нашей, предположительно, очередной встречи с приятелями прошло не так уж и мало. Спальное место же мне досталось на усыпанном игральными картами ковре, от которого, кстати, ромом и пахло. Но, пожалуй, самое отвратительное заключалось в том, что я совершенно не помнил произошедшего вчера. Ничего. Пустота. Будто взяли и вырезали.
"Это как мы должны были напиться, чтобы забрести невесть куда, да ещё и остаться здесь на ночь?"- дом мне доверия не внушал ни в коей мере. Уж больно он был тихий. Да, вокруг царила, без преувеличения, мёртвая тишина, настолько густая, что её, кажется, можно было разрезать ножом. И от этого становилось очень даже не по себе, ведь обычно где-нибудь поблизости были и точно такие же отходящие от алкоголя друзья, а вместе с ними и хоть какие-то звуки (пусть даже выражались они зачастую либо невнятным мычанием, либо словами нецензурного характера).
Однако ещё более неприятное удивление, на сей раз смешанное с ужасом, ударило меня будто током, когда я попытался приподняться и почувствовал на своей шее что-то, весьма сильно напоминающее свитую в петлю верёвку. Это что же, я до такой степени перебрал, что спьяну попытался повеситься?! Что ж за чертовщина-то происходит в этом странном доме? Но, протянув руку и ощупав невесть как оказавшуюся на моей шее удавку, я не без облегчения понял, что она оборвана. А значит, всё обошлось и я жив, что бы со мной ни произошло прошедшим вечером.
Всё-таки сев, я обнаружил на ковре несколько отличающийся от карт скомканный листок бумаги, опять же неведомо как оказавшийся здесь, и, надеясь получить хоть какую-то подсказку, поднял и с величайшими осторожностями развернул его.
"Что это ещё такое?"- на нём были написаны какие-то слова, но настолько неразборчивым почерком, что прочесть что-либо, да ещё и при таком освещении, было практически нереально. Видимо, либо тот, кто оставил эти строки, от рождения писал как курица лапой, либо... либо он был настолько пьян, что руки у него тряслись, как в лихорадке.
Оставив попытки пытаться разобрать послание самостоятельно, я поискал взглядом хоть какой-то источник возможного освещения и - о, чудо! - обнаружил на маленьком столике неподалёку керосиновую лампу. Подойдя к ней быстрым шагом, запалил фитиль дрожащими от нетерпения узнать, что же это за таинственное послание, руками, немного подождал, пока пламя разгорится как следует, и поднёс к стеклу листок.
Едва я смог осмыслить написанное, как у меня вырвался крик отчаяния, а волосы на голове ощутимо зашевелились. Ибо столь неразборчивый почерк с прыгающими из стороны в сторону буквами был, без сомнения, моим собственным, несмотря на то, что страшно искажённым:
"Моя жизнь - всё, что у меня осталось. Ставлю на кон её",- было нацарапано на листке.
Я не верил ни своим глазам, ни прямому доказательству в моих руках. С кем я мог играть на ТАКУЮ ставку? Что вообще произошло? И, стало быть, я всё же... умер? Впрочем, с последним сомнений не возникало: верёвка на шее была достаточным тому подтверждением, да и как иначе объяснить полное отсутствие похмелья? Мертвецы ведь ничего такого не ощущают. Но что же это за смерть такая, если нет ничего: ни Рая, ни Ада?..
В полнейшем бессилии я опустился на пол, по-прежнему держа этот злосчастный листок бумаги и бессмысленно обводя глазами комнату, в которой даже зажжённая лампа не смогла окончательно прогнать полноправно царивший полумрак. И только сейчас я заметил одну странную и, как выяснилось потом, немаловажную деталь: окон не было вообще, зато имелась дверь. А если есть дверь, значит, должен быть и выход.
Решив разгадать тайну этого загадочного места, я всё же нашёл в себе силы подняться и двинуться к единственному выходу из комнаты.