Подарок

Уже выйдя из клуба и закурив, я вспомнил о том, что так никого и не снял. Чёрт! Но возвращаться туда не хотелось. Да и настроение после разговора с Эльдаром ухнуло вниз и теперь валялось где-то ниже плинтуса. Я не мог понять — что с ними всеми происходит? С Юлькой, продолжающей говорить загадками и странно себя ведущей, и с танцовщиком, прочитавшим меня как раскрытую книгу и сходу вычислившим, какого хрена я припёрся. И отказавшим в доступе к телу так же, как и Юлька. Они что, сговорились? Я был уверен, что Эльдар только рад будет моему вниманию, а вышло с точностью до наоборот. Он меня на место поставил и на дверь указал. И что это значит — равноправие в отношениях? Чтобы не только я его, но и он меня? Чёрта лысого! Не настолько мне хочется новизны, чтобы свой зад подставить и в членососы податься. Да я после такого себя уважать перестану и в глаза своему отражению хрен посмотрю. Нет, спасибо, такого счастья мне не нужно. И на кой хер я телефон его записал? Совсем больной? Я достал мобильный из кармана и тут же стёр номер танцовщика — всё равно не позвоню. В задницу пусть себе своё равноправие суёт, ему не привыкать. А я как-нибудь обойдусь и без экзотики. И какого чёрта я вообще всё это затеял? Вот до чего недогрёб людей доводит… Печально, ничего не скажешь. А значит, нужно срочно с этим заканчивать. И лучше всего — так: — Марина? Это Гай, — я расплылся в улыбке, услышав в трубке сексуальное воркование одной из знакомых. Мы с этой куклой время от времени пересекались, трахались и снова расходились. Маринка, как я сам, разнообразие любила и партнёров меняла часто. — Чем занята? Вот как? Как смотришь на пару бутылок шампанского? Отлично, тогда жди. Я сунул телефон на место, торжествующе усмехнулся и огляделся в поисках ближайшего магазина — мне срочно требовалось вино и шоколад, кто же идёт к девушке с пустыми руками? Явно не я. Магазин отыскался неподалёку, ассортимент там, правда, особо не блистал, но шампанское для Маринки я всё же нашёл — сладкое, как она любила. Отлично. Наконец-то оторвусь по полной! С Мариной это всегда так было — трахаться она обожала и вытворяла в койке чудеса. Я невольно улыбался, представляя бессонную ночь, и не обратил внимания на то, что меня кто-то сильно толкнул в плечо — думал, просто задели, выходя из магазина. Но тут же услышал: — Слышь, красотуля, разговор есть… — манерно произнесённое высоким мужским голосом. Мгновенно вернувшись в эту реальность, я увидел перед собой пидорка из клуба — второго танцовщика. Этому-то что от меня надо? — Тебе чего? — отрывисто бросил, давая понять, что нерасположен беседовать. — Я же сказал, поговорить надо. Отойдём? — он указал вглубь улочки. — Или ссышь? — С какой радости? — я усмехнулся, расправляя плечи. — Только вот базарить мне с тобой не о чем. Я тебя не знаю и знать не хочу. Не по вашей пидорской части, понял? — Ага, а муха тоже вертолёт, — фальшиво пропел парень и добавил: — Ну так что, ссышь или пошли? Я пожал плечами, достал сигарету, прикурил и ответил, выпуская дым: — Пошли. — Отвали от Эльдара, понял, — заявил петушок, когда мы оказались в темноватом закоулке. — Не еби ему мозги. — А твоё какое? — сразу же окрысился я. — Ты ему кто — девушка? — Я ему друг, — прошипел тот в ответ, — а ты — хер с горы. Вот на гору и вали и больше в клубе не отсвечивай. Я охране скажу, чтобы тебя не пускали, усёк? — Не усёк, — теперь в моём голосе была угроза, — и последний, кто мне указывать будет — это ты. Мои отношения с Эльдаром тебя не касаются, ясно? — зверски хотелось его подразнить, и я не удержался: — Ревность — штука хреновая. — Ты натурал, — стараясь не сорваться, начал он, — зачем тебе Эльдар? Что ты хочешь? Попробовать, как оно — с парнем? Так пойди и сними кого-то на одну ночь. У нас в клубе таких много бывает, могу даже познакомить. Обслужит так, что на всю жизнь запомнишь, но Эльдару мозги не канифоль. Не позволю. — Правда, что ли? — изобразил изумление я. — И что ты сделаешь — засосёшь до смерти? В ответ он криво усмехнулся и резко выбросил вперёд правую руку, перехватить которую я не успел. Удар пришёлся в правый глаз, и что-то острое проехалось по щеке, раздирая кожу. А педик тут же отскочил и прошипел: — Я тебя предупредил, — он потряс рукой, и я заметил кольца на пальцах, похоже, ими петух меня и оцарапал. — Надеюсь, всё понял, красавчик? Я почувствовал, что щека стала горячей и мокрой, на автомате провёл по ней ладонью — кровь. — Ах ты ж, сука! — рыкнул, делая шаг к нему. — Совсем охерел? Со мной случилось то, что происходило всегда в таких случаях — планка стремительно падала, глаза заливало красным, я хотел только одного — порвать эту тварь. Здесь и сейчас. Я ринулся к нему, намереваясь свалить на землю парой отработанных ударов и добивать ногами, но пидорок оказался не лыком шит — легко ушёл в сторону, а потом резко развернулся и понёсся прочь. Я ломанулся следом, уже представляя, как сжимаю руки на горле пидора. Однако сегодня явно был не мой день, или просто район он знал лучше, но догнать ублюдка я не сумел, он повернул в один из подъездов и успел вскочить в лифт. Мне осталось только садануть по двери лифта кулаком и под испуганно-недоуменные взгляды жильцов убраться восвояси — пока ментов не вызвали. Только их мне и не хватало. Чувствуя, как дёргает поцарапанную щёку и надеясь, что следов не останется, я вспомнил об аптечном отделе, который видел в том же магазине. Придётся вернуться туда, купить вату, перекись, бинт, пластырь и у ближайшего зеркала или витрины стереть кровь и заклеить рану. А потом валить домой, потому что трахаться расхотелось абсолютно. А всё из-за ревнивого педика, который, оказывается, имеет на Эльдара виды и решил мне толсто намекнуть, что я лишний на их празднике жизни. Было-было, а такого ещё не было… Продавцы и покупатели, находившиеся в магазине, смотрели на меня испуганно и сторонились — ну ещё бы, я бы тоже обошёл такого. Мало ли чего у него с мордой. Как говорится — просто так в рыло не дадут, это заработать нужно. Купив в аптеке всё необходимое, я решил зайти в туалет, который в магазине имелся, и там привести себя в порядок. Повернулся, чтобы пройти к объекту, и увидел входящего в магазин Эльдара. Походу, ему тоже приспичило что-то купить. Смешаться с толпой я не успел — танцовщик меня заметил, изумлённо приподнял бровь и быстро подошёл: — Гай, что стряслось-то? — Да так, — отмахнулся я, не собираясь посвящать его в случившееся, — порезался, когда брился. Сейчас заклею, — показал свои покупки, — и всё нормально будет. — Нефигово порезался, да ещё и в глаз себе дал… И когда успел? — Долго ли умеючи? — попытался свести всё к шутке я, а потом развернулся и пошагал к туалету, надеясь, что он отстанет, но танцовщик последовал за мной. В сортире я шагнул к зеркалу и убрал от лица руку: — Вот блядь! — вырвалось само. — Помочь? — предложил Эльдар, всем своим видом показывая, что уходить не собирается. Это напрягало, одновременно подзадоривая. Хотелось сделать назло петушку, решившему, что имеет право мне приказывать. — Да я и сам, — начал я, смывая кровь и видя, что царапины действительно неглубокие, а значит, следов не останется. Хорошо. — Как знаешь, — пожал плечами танцовщик, — хоть самому не очень-то удобно повязку накладывать. Плавали, знаем. — Ну, разве что повязку, — я сморщился — в прикосновении к щеке не было ничего приятного, да и кровь останавливаться не хотела. Она у меня вообще хреново сворачивается. В итоге заклеивал мою морду всё же он, причём сделал это аккуратно и быстро. Настолько, что я невольно заподозрил причастность танцовщика к медицине и спросил: — Ты не врач часом, по второй своей профессии? — Я хотел, но у матери денег столько не было, чтобы мединститут вытянуть. Пришлось училищем ограничиться. Медбрат я, Цезарь, — пояснил Эльдар, заканчивая манипуляции. — Всё, готово. — Спасибо, — я усмехнулся и повернулся к зеркалу. — Да уж… накрылись мои планы медным тазом, — протянул, видя своё отражение: под глазом уже налился фингал, а сам глаз стремительно заплывал. — С такой рожей только к девчонке идти, да и настроения нет. Зря только шампанское купил. — Ну почему — зря? — спросил Эльдар, моя руки. — Оно же не портится. — Ну да… Слушай, а может составишь компанию? — мысль посетила внезапно, да и трясти начало. Запоздалая реакция на случившееся. Царапины были в опасной близости от глаза, и до меня только сейчас дошло, что я мог и окриветь из-за этого педика. Чёрт… — Должен же я как-то с тобой за медпомощь расплатиться. — Цезарь, что ты постоянно о деньгах, а? — поморщился Эльдар. — Я так на нищеброда похож? — Нет, — стушевался я, — не в том дело… Короче, выпьешь со мной? — Ладно, — сменил гнев на милость он, — есть у меня таракан один — люблю шампанское, но не пить же его на улице. Может, вернёмся в клуб? — Не хочу, — желания там отсвечивать у меня не было. Совершенно. — А мы с чёрного хода зайдём, — подмигнул танцовщик, — сейчас в гримерке никого нет, там и посидим. Или ты боишься чего-то? — Ни разу, — фыркнул я, — пошли.

***

— Вот так и живу, Цезарь, — сидя на ковролине в гримерке, вытянув длинные ноги и держа в руке пластиковый стаканчик с шампанским, рассказывал Эльдар, — днём в больнице, вечером — тут. Мать не может работать, у неё сердце — инвалидность. Плохо дело, одним словом. Я виноватым себя чувствую, она же из-за меня пахала, как папа Карло. — Не могу сказать, что понимаю, — честно признался я, сидя рядом с ним, касаясь плеча плечом. Это была идея Эльдара — устроиться на полу, тут оказалось удобнее, чем на твёрдых стульях, — у меня полная семья, даже слишком, дед с бабулей в одной квартире с нами. — Ну, мы с бабушкой и дедом тоже жили, но пару лет назад они умерли, — танцовщик допил шампанское и потянулся к бутылке — к тому времени мы уже приканчивали первую. — А отец… знаешь, он приходил к матери, когда мне десять было. Я помню. Она его выгнала. — Фигасе… — Я сразу злился на неё за это, а потом понял — предательство нельзя простить, Гай, тем более такое. Он бросил её беременной, потому что родня не разрешила на русской жениться. Будто до этого не знал, кто она и кто он! — Эльдар залпом выпил и смял в руке стаканчик. — А мать… она меня оставила, хоть родители и требовали аборт сделать, даже из дома выперли, прикинь? Так она в общагу попросилась при заводе, на котором медсестрой работала. Правда потом бабушка гнев на милость сменила, но попрекала мать постоянно. Это я тоже помню. У бабули вообще характер был не сахар, это да. А дед за меня вступался, ему всегда сына хотелось, так хоть внук. — Мне бы такого деда, — мечтательно протянул я, — мой только и делает, что мозги полощет и морали читает. Херово иметь чересчур учёных предков. — Я не знаю, мои работягами были: и дед, и бабуля. А мать — медсестрой, обычная семья, Цезарь. Мать из кожи вон лезла, чтобы у меня всё было, после работы бегала уколы на дому делать… Я не видел её почти, зато в игрушках и одежде недостатка не знал. Она и на гимнастику меня записала, когда увидела, как я кривляюсь перед телевизором. Дед ворчал, говорил, что надо на футбол или на карате, а мне гимнастика нравилась. Я даже мастера почти получил. — А почему почти? — я достал сигареты и закурил. — Потому что я дурак. Неудачно спрыгнул с колец на тренировке, а по результату — перелом ноги и прощай, спорт. Обидно было, веришь? — Ну, ещё бы, ты же не один год занимался. — Десять, мать меня в пять отвела в секцию, а в пятнадцать я ногу сломал, незадолго до того, как разряд получил бы. Неудачник, короче. — Я бы не сказал, — я отложил сигарету в пепельницу, потянулся ко второй бутылке и стал открывать, — это я неудачник и балбес, нихрена не умею. Стреляю только, да и толку? — Стрелок? Не знал. Разрядник? — Да, КМС, — я вопросительно глянул на то, что было его стаканом, — ещё один есть? — Нет, придётся из горла по очереди. Или брезгуешь? — по блестящим глазам я понял, что его повело, и это прозвучало скорее как вызов, чем как предложение. — С чего бы? — прикинулся шлангом я. — Да так, — пожал плечами Эльдар, — мало ли. — Я не настолько бык, — я глотнул из бутылки и протянул ему: — Так ты про отца начал. — Ага, ну так вот, — теперь губы танцовщика коснулись горлышка, и я отвернулся — ассоциация проскочила и осела в паху горячей тяжестью. Вот чёрт. — Отец явился, когда мне десять было. Я понятия не имел, кто этот мужик, и почему мать с ним на кухне сидит и разговаривает. В тот день бабули с дедом дома не было почему-то, а я подкрался к двери и подслушал. Он матери плакаться начал на жизнь свою хреновую, что не срастается у него с татарской женой, что до сих пор мать мою забыть не может, да и сын же растёт. Я тогда половину не понял, только то, что мужик этот — мой отец, который якобы погиб до моего рождения — такую сказку мне мать рассказывала. Ну и он предложил ей снова встречаться, а мать отказала. Я до сих пор помню те её слова: — Руслан, ты опоздал всего-то на десять лет. Для Эльдара тебя нет, для меня — тоже. И даже сейчас ты не замуж меня зовёшь, а в любовницы, а мне это не нужно. Уходи. Я тогда успел вовремя от двери отскочить, не спалился, а потом, когда он ушёл… блин, до сих пор стыдно. Я в тот вечер скандал матери закатил и до сердечного приступа её довёл обвинениями в том, что врала мне все эти годы насчёт отца, нагородил много гадостей. Она молчала, только бледнела, а потом за сердце схватилась и упала. Я испугался, скорую вызвал, мать в больницу увезли, а я даже пойти туда не смог, стыдно было. Проревел всю ночь, как девка, пока дед мозги не прочистил и не пояснил мне, что к чему. Но я ещё долго на мать дулся и не разговаривал с ней. Я же так хотел отца иметь… Блин, наверное, потому и стал тем, кем стал… — Ты о чём? — делая в свою очередь глоток, спросил я. — О том самом. Я за тренером как щенок таскался, даже мечтал, что он на моей матери женится, — Эльдар взял у меня бутылку, отхлебнул и продолжил: — А он и не отваживал меня, часто дополнительно занимался. Я сразу не понял, в чём дело, да и приятно было внимание. — Так он что… тебя… насильно?.. — Нет. Я сам не против был. Это случилось, когда мы на соревнования поехали. Мне тогда четырнадцать стукнуло, трахаться уже хотелось, кровь же восточная, будь она неладна. И так вышло, что пришлось в одном номере с тренером спать, мест не хватило. Ну, а ему одноместный дали, вот мы на одной койке и устроились. А утром у меня, как обычно, встал, я проснулся и чуть со стыда не провалился, боялся, что тренер будет злиться или смеяться надо мной, если увидит. — А он? — Я ещё раз глотнул шампанского и протянул бутылку Эльдару, на которого теперь смотрел не отрываясь, с какой-то болезненной сосредоточенностью. — А он улыбнулся и сказал, что горю этому помочь нетрудно, если я, конечно, не возражаю, — и руку мне на член положил. — Так он тебя чего, прямо там и отымел? — Шампанское уже по шарам двинуло, и тормоза у меня отказали. — Нет, в то утро всё обоюдной дрочкой закончилось, — просто ответил Эльдар, — но у меня и от этого башню сорвало. Я же ещё девственником был тогда. Он не спешил вообще, мы долго просто ласкали друг друга, сначала руками, потом — ртом. А трахнул он меня через полгода, и я сам этого хотел. — Фигасе дела, — присвистнул я, — и что, никто не знал про это? — Никто. Если бы узнали — скандал был бы капитальный. Блин, мать до сих пор ничего не знает. Дед подозревать начал, но помер до того, как подозрения его уверенностью стали. — Вот как… Ясно, а как долго ты с тренером-то? — Пока занимался. Потом травму получил, ушёл из спорта, а он переехал в Питер, работу там выгоднее предложили. Слушай, ну чего ты на меня так смотришь, а, Цезарь? — вдруг резко сменил тему он, а я, криво усмехнувшись, выдал: — Да всё представить пытаюсь, как это, парня поцеловать… — А ты не представляй, — понизив голос и ставя бутылку на пол, сказал Эльдар, — попробуй. Или слабо, Император? — А ты меня на слабо не бери, — прорычал я, хватая его за плечо и притягивая ближе. Несколько секунд я смотрел в зелёные глаза, в которых сейчас насмешки надо мной не было, а потом подался ещё ближе и коснулся его губ своими, надеясь, что это не будет слишком противно.