Подарок

О том, что целуюсь не с девчонкой, я вспомнил, когда автоматически скользнувшая на грудь рука не обнаружила оной. Во всём остальном поцелуи Эльдара ничем от женских не отличались, а губы оказались нежными, умелыми и жадными. Целовать его было приятно, в чём я убедился очень быстро, и не возражал, когда рука танцовщика опустилась на мою ширинку. Но задержалась там недолго, поднялась по спине, а потом пальцы зарылись в мои волосы, оттянули голову назад, прерывая поцелуй: — Равноправие, Цезарь, помнишь? — прозвучало, отрезвляя меня. — Я не могу… — выдавил я, тяжело дыша, пытаясь абстрагироваться от напряжения в паху. — «Не могу» или «не хочу»? — теперь в голосе Эльдара ясно звучала провокация. — Я никогда… — В курсе, — пальцы сплелись с моими, а потом танцовщик опустил мою руку на свою ширинку, — ты мне, я тебе. Только руки. И были только руки, движущиеся в одном, всё ускоряющемся ритме. Были поцелуи, больше похожие на укусы, на схватку за звание сильнейшего: грубые, глубокие, жадные. Словно это не только я не трахался кучу времени, но и Эльдар. Было наше шумное тяжёлое дыхание, сдавленные стоны и рычание, когда до финала этой игры в две руки оставалось совсем немного. А потом всё просто резко оборвалось, и наступила тишина, такая, что у меня зазвенело в ушах. Я бессильно привалился к стене, хрипло выдыхая остатки возбуждения и механически вытирая пальцы о бумажную салфетку, попавшую под руку. Слов не находилось, в голове царила торричеллиева пустота. Ни отзвука мыслей, ни эха рассуждений, только по телу разливался блаженный покой. — Дублируешь? — хрипло спросил я, облизывая пересохшие губы и притягивая ближе бутылку с остатками шампанского: большой глоток, и я передал её Эльдару. — Что? — в свою очередь, глотнув и шумно выдохнув, спросил он. — Ты. Своего тренера, — пояснил я, снова доставая сигареты. — А-а-а, вот ты о чём, — улыбнулся Эльдар, — выходит так. Только тебе не четырнадцать, и я не собираюсь растягивать удовольствие на полгода. — Даже так? — теперь это было уже интересно. — Именно так. Татары всегда были завоевателями, — совершенно серьёзно продолжил он. — И ты собираешься завоёвывать меня? — насмешливо фыркнул я. — Так я не баба. — В курсе, тогда разговор другим был бы. Девушки любят красивые слова и сказки, мужчины — действия. Ты хочешь секса, Гай, я могу тебе это дать. Только есть одно «но» — я не люблю быть третьим. Он лишний всегда, а я ревнивый, как чёрт. — Опять восточная кровь? — Она самая, — согласно кивнул Эльдар. — И если ты с девушкой своей еще не порвал, встречаться нам не стоит, — он снова глотнул шампанского и передал мне бутылку. — Как выберешь — звякнешь. — Окей, — согласился я, вспомнив о том, что номер-то стёр, но не просить же ещё раз. Это будет выглядеть совсем уж по-идиотски. — По коням? — Да, я уже давно должен дома быть, — он глянул на часы, — но выспаться ещё успею. А ты так и не сказал, кто тебе в глаз дал, Цезарь. — Неважно, — отмахнулся я, — неудачный гоп-стоп, — придумал на ходу правдоподобную версию. — Хм… — недоверчиво протянул танцовщик, — раньше у нас тут не водилось такого. Ну, ладно. Давай выдвигаться, пока трамваи ходят. — Давай, — согласился я, не давая себе времени на обдумывание того, что случилось сегодня. Потом. Всё потом. Мы разошлись в разные стороны сразу после того, как покинули клуб. Эльдар, походу, лучше моего знал, как я сейчас себя чувствую, что думаю и насколько сильно хочу побыть один. И хоть вроде бы ничего особенного не случилось, я ощущал капитальный дискомфорт. Я впервые коснулся чужого члена, и если в тот момент это казалось нормальным, ну… почти нормальным, то теперь, когда хмель и возбуждение схлынули, я снова начал рефлексировать. Напрягал ещё и тот факт, что, вопреки моей уверенности, танцовщику тоже от меня было нужно большее, чем просто трах. Выходит, врали те, кто трындел, что гомикам лишь бы потрахаться и пофиг с кем? Вот блин… Везёт мне на нетипичных представителей в последнее время! А самое паскудное, что я никак не мог решить, с кем же из них остаться: с Юлькой или с Эльдаром? И тот, и другой вариант имели плюсы и минусы и в какой-то мере пугали. Юлька — девушка, хоть и с шершнями в башке, а значит — с ней и по парку пройтись можно, и в кафе, да куда угодно. Её можно целовать прямо на улице и ловить завистливые взгляды тех, у кого девки ещё или уже нет. Но у неё есть ведьма–мамаша, которая терпеть меня не может и будет всячески гадить, это я прямо-таки физически ощущал. Да и сама Юлька с этим её «ещё не время» тоже не подарок. Эльдар — готов дать хоть сейчас, стоит только порвать с Юлькой, но он — парень, и этим всё сказано. Это сейчас мне почему-то по приколу попробовать то, чего раньше никогда не делал, а потом? Потом-то что, когда новизна улетучится, а останется факт собственной голубизны и невозможность кому-либо об этом рассказать. Даже Сеньке. И тут в моей голове что-то громко щёлкнуло, а сам я сначала резко остановился, а потом плюхнулся на лавочку у ближайшего подъезда, достал сигареты и нервно затянулся. Я вспомнил. Тот случай… Произошло это лет восемь назад, мы тогда оба двенадцатилетней писюнотой были и уже понимали, что это значит, когда член встаёт. Но одно дело было об этом читать, другое — наблюдать у себя. Нам тогда казалось, что мы как-то резко подросли, в плечах раздались, мужиками стали. Ходили оба с типа взрослым видом, а раз, когда Сенькиных предков дома не было, надыбали заныканный ими диск с порнухой. Ясное дело, мы его тут же врубили и в экран уставились — дорвались до бесплатного, что называется. Понятное дело, что от увиденного у нас обоих нехилый стояк случился. А потом, когда фильм закончился, Сенька сказал, глядя куда-то мимо меня: — Цезарь… только не ржи… — Не буду, — пообещал я, думая о том, что было бы неплохо и в туалет отлучиться. Срочно. — А ты умеешь… ну… как они?.. — Трахаться, что ли? — как можно небрежнее спросил я. Сенька кивнул, а я хотел ляпнуть, что «ясное дело да», но… посмотрел в глаза друга и не смог соврать: — Нет. А ты? — И я нет, — вздохнул тот, — я даже целоваться не умею, прикинь? — И я, — раскрыл все карты я и тут же услышал: — А давай… это… попробуем? — Что? Трахнуться? — Дурак! — толкнул меня в плечо Сенька. — Поучимся целоваться! А то с девчонками начнём встречаться, — добавил рассудительный друг, — а целоваться не умеем. Стыдно же будет, типа лохи совсем. — И точно, — почесал репу я, — давай. И мы попробовали. Вспоминая тот момент сейчас, я не мог удержаться от улыбки, а тогда нам было не смешно. Оказалось, что целоваться — это не так-то просто. Мешали носы и языки, было трудно дышать, да и приятного ничего мы оба никак найти в этом не могли. Сопели, пыхтели, вспоминали, как это делали киногерои, пока, наконец, у нас не начало более-менее получаться. В какой-то момент я заметил, что Сенька сунул руку в свои спортивные и орудует там, всё тяжелее дыша, и всё напористее меня целует. Недолго думая, я поступил так же и запустил руку в свою ширинку. А спустя совсем немного мы оба окончательно выпали из реальности этой комнаты. Потом, деловито вытирая руку о полотенце и протягивая его мне, Сенька сказал: — Ну вот, теперь не опозоримся. — Ага, — автоматически кивнул я и добавил: — Tолько ты никому про это не рассказывай. — Я что, на дауна похож? Нас же педиками дразнить будут. — Вот и я о чём, — я привёл себя в порядок и встал, — и вообще, не будем больше об этом. — Замётано, — как-то слишком быстро согласился Сенька. Больше между нами никогда ничего не было. Мы оба, не сговариваясь, засунули этот эпизод куда подальше и даже когда на пару девок трахали — не касались друг друга. Как-то одна подруга, капитально поддатая к тому моменту, предложила нам поцеловаться. Дескать, нравится ей смотреть, как парни лижутся. В ответ Сенька посоветовал ей закрыть рот и пойти проблеваться — авось протрезвеет. Если её педики заводят — то сегодня явно не её день, потому как мы оба — нормальные пацаны. Я молча кивнул, соглашаясь с каждым словом — и мысли не возникло эту блажь исполнять! И вот теперь я вспоминал те наши детские поцелуи, пытаясь обнаружить хоть какой-то привкус отвращения, и не находил. Тогда мне тоже не было противно. Ни капли. Может потому, что мы оба ещё мало на мужиков походили? Щетина не росла, кожа ничем от бабской не отличалась… Или просто Фрейд всё же прав? И это в нас бисексуальность проявилась? И потому на меня так танец Эльдара и подействовал? И потому случилось всё остальное — моя вторая часть своего требует? Или я просто схожу с ума от недотраха? И самое паскудное — поговорить об этом с Сенькой не смогу. Язык не повернётся. Не хочу, чтобы он меня педиком считал, ведь это станет концом нашей дружбы. А как же я без Сеньки?.. Да и в этих делах положено без советчиков обходиться, жизнь вместо тебя никто не проживёт. Это моя бабуля частенько повторяет, и дед, несмотря на всю учёность, оспорить сие не сумел. А значит, придётся самому решать, с кем в итоге остаться и кого в койку тащить. И чёрт бы меня подрал, но целуется Эльдар охеренно! Давно меня так не вело от одних поцелуев… Да и всё остальное — он ласкал меня так, как делал бы я сам, ему не нужно было показывать и пояснять. Танцовщик прекрасно знал, как надо, чтобы было хорошо. И не просто хорошо, а офигенно. И я мог себе представить, что и дальше будет не хуже, но хочу ли я этого «дальше» — вот в чём вопрос. И над вопросом этим я думал всю дорогу домой и так ничего и не решил. Да и голова болеть начала — то ли от встряски, то ли от шампанского? Хрен его знает. Но когда я вошёл в квартиру, в виски молотило так, словно в черепушке гастарбайтеры капитальный ремонт начали. Сенька, увидев мою заклеенную и перекошенную рожу, удивлённо приподнял бровь: — Цезарь, ты куда это уже встрять успел? — Да так, петух один крыльями помахал, — скривился я, — ты мне лучше от головы чего-то найди, раскалывается. Сеня подошёл ближе, принюхался: — Перепел, что ли? — Мимо. Таблетки неси, блин. — Не ори, — друг скептически меня осмотрел, — ты какой-то помятый весь, что стряслось-то? — Ничего, — отмахнулся я, — устал просто. — Ну, не хочешь говорить — не надо, — Сенька никогда не настаивал, за что я его уважал особо. Не было у меня сейчас желания языком трепать. По дороге домой я ещё и от Маринки выслушал, какой я козёл — пообещал прийти, да так и не объявился. Упрёки я проглотил молча, а потом, когда она трубку бросила, стёр номер из телефона — больше он мне не понадобится. Марина такого не забывала, а извиваться ужом и вымаливать прощение у обычной давалки желания у меня не было. Она годилась только на потрахаться и не больше — слишком слабой была на передок. Да и не жалел я, что к Марине не попал — ничем новым она бы меня не удивила, в отличие от Эльдара. Чёрт, снова мысли вернулись к нему… Вот хрень-то! И как я ни пытался, избавиться от них не удалось. Я даже от ужина отказался, принял душ и завалился спать. Ну, вернее, сделал вид, что сплю, чтобы не действовать Сеньке на нервы своим унылым видом.

***

На занятия я на следующий день не пошёл — голова болеть так и не перестала, царапины воспалились и поднялась температура. Увидев мою рожу утром, Сенька без слов отыскал в аптечке антибиотики, лично обработал щеку и сказал, что если завтра не станет лучше, то мне придётся пойди в травму — со здоровьем шутки плохи. Я не спорил — было действительно херово, морозило, а в голову лезла всякая чушь на тему заражения крови. Мало ли, какая гадость могла на тех кольцах быть? Следом вараны вспомнились… комодские. Твари они сами по себе жуткие, даже если не знать о том, что укус такой ящерицы-переростка по-любому убивает жертву, хоть той и удалось вырваться и свалить. В рану попадает куча дерьма — зубы-то тварь не чистит, а падаль жрёт частенько. И как я ни пытался не думать об этом — ни хрена не выходило. Подохнуть в муках мне не улыбалось, как и морды лишиться — в гробу я видел такие перспективы! Когда Юлька позвонила, я лежал на диване и листал конспект, хоть в голове не оставалось ровным счётом ничего. Там соревновались за первенство вараны и Эльдар, Эльдар и вараны — и только. От таблеток меня мутило капитально, во рту сохло — видимо, они мне тупо не подходили, а других не было. К тому же глаз закрылся почти полностью, да и фингал меня не украшал и настроения не повышал. Юльке я сказал, что малость приболел — подхватил где-то простуду, поэтому видеться нам не стоит. Не хватало ещё её заразить, тогда капец обоим будет — хрен экзамены сдадим! Так что придётся нам друг от друга отдохнуть маленько — до тех пор, пока я не поправлюсь. Юлька посокрушалась, но в итоге согласилась, что я прав, и пожелала скорее выздороветь. Повесив трубку, я облегчённо выдохнул и снова уставился в тетрадь, по-прежнему ни хрена толком не видя. В какой момент я вырубился — не знаю, но когда раздался звонок в дверь, я не сразу понял — сон это или реальность. Потряс головой, пытаясь прийти в себя, и звонок повторился — значит, не сон. Но кого могло принести? Сенька на занятиях, Юльку я убедил не приходить… Может, хозяйка явилась? Поднявшись с дивана, я зевнул и поплёлся к двери. Заглянул в глазок — не открывать же неизвестно кому — и офигел, увидев Эльдара. Он-то что тут делает?.. Впрочем, получить ответ на этот вопрос проще пареной репы, стоит только… — Ты? — Ага, — улыбка и при этом полный тревоги зелёный взгляд, — я принёс таблетки. — Откуда ты… — Неважно, главное — тебя вылечить, — танцовщик шагнул в квартиру, и я услышал щелчок замка и звон набрасываемой цепочки. — Я потом всё поясню. Идём. Я пожал плечами и указал ему в сторону кухни, бросив негромко: — Отолью. Но я не только отлил, быстро умылся, почистил зубы — на всякий пожарный, причесался, провёл ладонью по щеке, решив, что бриться не буду — долго, да и не слишком успел зарасти. Вернулся в кухню и увидел на столе пару капсул: — Выпей, и всё будет нормально, — Эльдар поставил рядом с ними стакан воды. — Не хочу, чтобы и ты, как Сергей… — Как кто? — подозрительно переспросил я, косясь на таблетки. — Потом, Гай, всё потом. Просто доверься мне, — танцовщик положил руку на моё плечо. Решив, что хуже точно не будет, я бросил в рот обе капсулы и запил водой. — Доволен? — Не совсем. — А чего не хватает? — Этого, — Эльдар шагнул ко мне, без слов притянул к себе за ремень брюк и поцеловал — так, как целовал вчера в гримерке. Я обалдел от такого нежданчика и ответил, понимая, что не хватало этого не только ему. Я не помню, кто первый стащил футболку. Не помню, как мы оказались в спальне. Не помню, как переместились на кровать — всё происходило словно не со мной, как в полусне или полубреду. Но зато прекрасно помню, как вошёл в его тело, оказавшееся безумно жарким. Помню, как ловил заданный им ритм, понимая, что это и мой ритм тоже. Я никогда не был эгоистом в койке, и только моих стонов было слишком мало, чтобы я остался доволен. А когда в них вплелись стоны Эльдара, оседлавшего мои бёдра спиной ко мне и ведущего нас обоих куда-то в нереальность, я сорвался окончательно — подмял его под себя, подчиняя и видя своё отражение в расширенных зрачках захмелевших глаз танцовщика… Его или мой стон вплетался в тишину, я уже не знал. Наверное, на двоих. Пальцы сжали моё плечо — до боли, такой уместной почему-то именно сейчас, когда я едва удерживался на руках, чтобы не рухнуть на него всей тяжестью своего тела. Смотрел, как всё быстрее движется рука Эльдара и как падают на его живот и грудь белые капли. И только потом всё же вдавил в постель, уткнулся носом в шею и пробормотал: — И что это было?.. — Иго… — хрипло послышалось в ответ, — татаро-монгольское…