Подарок

На моё счастье, на следующий день занятий не было и я мог со спокойной душой сидеть дома, лицезрея переливающийся синяк на морде и начавшие заживать царапины от кольца. Видок был тот ещё, но градусник показал нормальные тридцать шесть и шесть, что не могло не радовать. Значит, Эльдаровы таблетки помогли даже лучше, чем я думал, и всё обойдётся без больницы. Этой ночью мне танцовщик не снился, вообще ничего не снилось — я как будто провалился в глубокую чёрную яму, как только коснулся подушки головой. Но оно и неудивительно — столько всего случилось за день! Проснулся я около полудня. Сенька куда-то свалил, по всей видимости — снова к Анжеле унёсся, не удосужившись меня разбудить, но я был только благодарен за это — не очень хотелось продолжать вчерашний разговор. А потому отсутствие друга меня обрадовало, я неспеша привёл себя в порядок, позавтракал тем, что нашёл в холодильнике, и собирался сесть за конспекты, чтобы не тратить время даром. Однако осуществлению этих благородных намерений помешал звонок в дверь. Первое, что пришло в голову — Эльдар решил лично удостовериться в действенности таблеток. И это заставило ускорить шаг, а сердце — забиться чаще. Вчерашняя близость сразу же вспомнилась в цветах и звуках, и я понял, что готов повторить это ещё раз. И не просто готов — хочу этого. Но когда я глянул в глазок, то улыбаться в предвкушении перестал — на площадке стояла Юлька с озабоченным видом и объёмным пакетом. Чёрт. И не позвонила ведь! Хотя если бы позвонила, я бы снова отговорил её приходить, вот она и решила внезапно нагрянуть. Может, сделать вид, что меня нет дома? Не-ет, это уж совсем никуда не годится! Да и мало ли что привело Юльку сюда, может, случилось чего? — Привет, — расплылся в улыбке я, открывая дверь, и тут же услышал: — Я так и знала! Никакая у тебя не простуда! — брови Юльки сошлись у переносицы, а глаза потемнели. — Гай, зачем ты врал? — Я не врал, — пробурчал я, пропуская девушку в квартиру и запирая дверь. — Просто волновать не хотел, через пару дней и следов не останется. — Волновать не хотел? Надо же, как благородно! — фыркнула она, доставая из пакета одну за другой несколько банок. — А это куда девать прикажешь? — Это что? — подозрительно покосился на стеклянные ёмкости я. — Зелье, — послышался ожидаемый ответ, — ты же об этом подумал? — Я автоматически кивнул, и Юлька продолжила: — Варенье это малиновое и отвары из трав, они от простуды отлично помогают, но тут не они нужны, а средство от синяков! — Да не надо ничего, — скривился я, — пройдёт само, подумаешь, фингал под глазом. — И откуда? — пристальный взгляд задержался на царапинах, и я отвернулся, бросив: — Чайник поставлю. Кофе будешь? — Буду, но это не ответ. Что случилось, Гай? — Юлька подошла ко мне совсем близко и положила на плечи обе руки. Она была ниже меня на полголовы и в этом летнем платье казалась совсем девчонкой, школьницей, которую так хотелось... Я осторожно обнял её и притянул к себе: — Юль... ерунда это... Обычный бланш, с козлом одним вечером во мнениях разошлись. Он хотел мой телефон, а я решил оставить мобилку себе, — на ходу сочинил я правдоподобную версию, — да ещё и поцарапал кольцом, скотина. Но это фигня, на мне как на собаке, — я наклонился к ней, — прости засранца... — коснулся губ, надеясь, что она меня не оттолкнёт. Юлька на поцелуй ответила, походу, уже успела по мне соскучиться, и это не могло не радовать. Мысли об Эльдаре, с которыми шёл открывать дверь, сейчас смешались с желанием, которое давно испытывал к ней, и очень скоро об осторожности я забыл. Запустил руку в Юлькины волосы — прохладные и гладкие — и всё больше углублял поцелуй. Мне хотелось, чтобы всё было так же, как вчера с Эльдаром, чтобы просто сорвало все предохранители и унесло к чертям собачьим. Я увлёкся и не сразу ощутил, что Юлька вырывается. Негодующе-возмущённое мычание в поцелуй я сдуру за стоны принял и прижал её к себе тесно-тесно — мои намерения были очевидны как никогда, а тело — красноречивее некуда. И это меня сгубило. Юлька упёрлась мне в грудь кулаками, пытаясь отодвинуть от себя, а когда ей это удалось, почти отскочила, тяжело дыша и глядя на меня со странной смесью страха и ярости: — Гай, ты... ты это что?.. Я же просила! — Прости, — пробурчал я, — но ты сама виновата, если бы ты мне не нравилась, ничего бы этого не было, — я бросил выразительный взгляд на свою ширинку, — я не каменный! — Ты обещал! — упрямо повторила она, отступая от меня ещё на шаг. — Я не хочу так, не сейчас... — Я уже извинился, — резче, чем хотел, бросил я, отворачиваясь от Юльки и выключая чайник. — Чего ты ещё от меня хочешь? Я не импотент, блин. — Я знаю, — чуть тише сказала она, — но я не могу... Не хочу, чтобы всё было так, как тогда... Не хочу... Не хочу, чтобы ты, как он... — Как кто? — услышанное заставило меня резко развернуться к Юльке, и то, что увидел — не на шутку испугало. Моя девушка была бледной, пальцы стиснуты в замок, а взгляд — обращён в себя. — Юль, да что происходит? Я шагнул к ней, но Юлька шарахнулась от меня в противоположный угол, ударилась спиной о холодильник и медленно сползла по нему на пол, бормоча едва слышно: — Не надо, пожалуйста... не трогай меня... не надо... — Да не собираюсь я тебя трогать! — я замер на месте, не зная, как себя вести, чтобы не сделать хуже. — Ты же сама меня целовать начала. — Я сама... я знаю, я сама виновата... я так хотела, чтобы он меня любил, — бормотание стало чуть громче, но взгляд осмысленнее не сделался. — Я не думала, что приворот подействует, не хотела так... Теперь и я уставился на неё как баран на новые ворота. У всей этой истории появился гадкий запашок, и с каждой секундой воняло всё сильнее. Мне показалось, что я понял, о чём идёт речь и почему Юлька так себя ведёт. Только от догадки этой хреново стало и захотелось ошибиться. — Юль, — осторожно начал я, — тебя что, изнасиловал кто-то? — Я сама виновата, — не пытаясь подняться с пола, ответила Юлька, — я его приворожила, хотела, чтобы мой был... — А ты в ментовку ходила? Она отрицательно покачала головой. — А мать знает? Снова такое же молчаливое отрицание. — И что, ему ничего не было? Кто он? Где найти? — острое желание начистить рыло тому, кто так мне подосрал, заставило сжать кулаки. — Нет его... после того, как случилось это... он себя убил, когда понял, что сделал, — монотонно-неживым голосом сообщили мне. — Я виновата, приворот сделала, его кровь на моих руках, — Юлька поднесла к лицу свои кисти, словно на них должны были сейчас проступить кровавые пятна, как в сказках. — Видишь? Кровь... Не могу смыть, не могу забыть, не хочу, чтобы снова так... — Юль, у тебя чистые руки, — как можно спокойнее сказал я, — нет на них никакой крови. И не виновата ты ни в чём, фигня колдовство это твоё, самовнушение — и всё. Ответом был взгляд, которого я испугался. До этого я был уверен — бездонные глаза — просто красивая фраза, но сейчас видел воочию, что это такое. Это не красиво, это жутко — серая пустота, в которой не видно ни дна, ни тебя самого, ничего. — Я тоже не верила... до самого конца не верила. Только он уйти от меня хотел и не мог, ненавидел меня, не нравилась я ему, а ходил. Потому и... думал, что так забудет. Я убила его, Гай, хоть ни один суд этого не докажет, — наконец-то взгляд стал осмысленным, — но я-то знаю правду. Потому и боюсь, всего боюсь, помню, как он говорил, что я сама виновата — ходила голой, и платья теперь такие ношу. — Юль, — я кашлянул, прочищая горло, — ты... прекрати на себя наговаривать, как бы ни тянуло к девчонке, силой только козлы берут! Поделом ему! — Ты не знаешь, не понимаешь, что такое приворот, и не дай Бог тебе узнать. Я поклялась — никогда больше не сделаю этого, я не мать, не буду, как она. — Ну не будешь и не надо, — вспомнив, что с неуравновешенными нужно соглашаться, мягко поддакнул я, — это же хорошо, что не будешь. — Я не сумасшедшая, — прозвучало резко и совсем другим голосом, — я просто видела то, чего ты не знаешь, — Юлька поднялась сама, посмотрела на меня и криво усмехнулась. — Я домой пойду, мне вообще приходить не стоило, видеть тебя, ещё тогда не стоило, после танца. Я и не хотела, но ничего не могу поделать... — Юль, — я всё же шагнул к ней, но коснуться уже не пытался, — я не собирался тебя заставлять. — Я знаю, — тяжёлый, почти судорожный вздох, — но это внутри сидит. Страх, вина, ненависть и к себе и... к тебе. И желание тоже, у меня ведь после того никого не было. — А когда это случилось? — Я в восьмом классе училась, — Юлька невесело усмехнулась, — с тех пор так и не сложилось ни с кем. И с тобой тоже не сложится, я знаю. Ты больно мне сделаешь, как и он. — Я не... — Не спорь и не провожай, — холодно и так непохоже на предыдущие слова — откровенные до жути, — я позвоню тебе. Потом. И я не пошёл провожать, торчал посреди кухни дурак дураком, пытаясь осмыслить услышанное и понять, что из этого правда, а что — фантазии девчонки, воспитанной ненормальной Мегерой. Изнасилование точно было, иначе с какого бы бодуна Юлька так себя вела? А вот приворот... В эту срань я не верил, скорее всего бегала она за пацаном, который нравился, юбки короткие надевала и блузки прозрачные — малолетки всегда так делают, когда понравиться хотят. И не понимают, дуры, что от вида такого у нас только одно желание проснуться может — трахнуть и тут же забыть об этом событии. Вот и Юлька, походу, так же крутила задом перед парнем, сто пудов он старше был, ему поцелуев мало стало, а на то, что она «не хочет» — не поглядел. Я знаю, как оно бывает, когда хочется так, что мозги просто отрубаются и тупо не соображаешь, что делаешь. Особенно если девка сама липнет, лапать позволяет, но трахнуть не даёт. Херово это и бесит жутко, когда после каждой такой свиданки яйца лопаются и только об этом и думаешь. Это сейчас я себя в руках держать научился, а лет пять назад... Короче, трахнул тот красавец Юльку, а потом допёр, что натворил. Очко заиграло: на зону по такой статье пойти — лучше сразу в петлю. Кукарекать около параши и зад всем подставлять радости мало, а позора много. А нервишки, видать, у того кренделя были бабские, вот он героем и стал. А Юлька, дура, себя виноватой чувствует, руки ей в крови мерещатся... Твою мать, ну и угораздило меня! Как будто мало вокруг нормальных девчонок. Нет, мне уникальную подавай, с шершнями в голове и психологической травмой, лечить которую спец должен был ещё тогда. А теперь, походу, поздно, да и не умею я с такими. И не хочу. Мне пока что рано на шею такой хомут вешать, как женитьба на не совсем нормальной девке, считающей себя ведьмой. Теперь я в этом окончательно убедился. Не герой я и не защитник всех униженных и оскорблённых. Пусть этим кто-то другой занимается, а я ещё пожить хочу в своё удовольствие, потрахаться всласть, не думая о том, что мне за это будет. И срать я хотел на то, как это будет со стороны выглядеть — пора бабулю послушать и не поганить свою жизнь. А значит — осторожно отойти от Юльки подальше, чтобы не выглядело это так, будто бросил сразу, как узнал. Вот и решилась сама собой дилемма — Юлька или Эльдар. Не хочу я быть личным психоаналитиком, не на то учился!

***

Когда Сенька вернулся домой, я продолжал тупо пялиться в раскрытый конспект, осознавая факт собственной стерильности. Из головы не шло сказанное Юлькой, и зверское желание поделиться с другом переполняло меня. — Ну что, Император, всё вызубрил? — спросил Сенька, плюхаясь в кресло напротив меня. — Что-то морда у тебя больно озадаченная. — Я бы на твою посмотрел, — протянул я, — тут что ни день, то новости. — Что ещё с тобой стряслось, пока меня не было? — Со мной? Со мной всё в порядке, а вот Юлька... — и я рассказал Сеньке всё, что услышал от подруги. — Офигеть, — он покачал головой, снял очки и сунул дужку в рот, — нет, я предполагал, что с ней не всё в порядке, но чтобы так... Это даже для меня сюрприз. И что делать думаешь? — Ноги, — криво усмехнулся я, — и как можно скорее. Не герой я, Сень. — В курсе, но тут и непужливый испугается — она же сдвинулась на этой почве. Насколько я в курсе, жертвам изнасилований обязательно терапию проходить, где-то около года занимает, да и то не факт, что всё нормально будет. А Юлька в своём соку варилась все эти годы, и теперь у неё в голове хрен знает что творится. Да и колдовство это... — Сень, ты что, веришь в эту бодягу? — Как тебе сказать, — начал он, протирая очки платочком, — я не отрицаю возможность воздействия на человека с помощью так называемых потусторонних сил. В этом мире много всего... странного, Цезарь. — Не гони, — отмахнулся я. — Не гоню. Слушай сюда. У отца моего сестра есть, младшая. Замуж вышла, как положено, детей двоих родила, а потом вдруг стал муж её за другой ухлёстывать. — И что тут такого? Такое часто бывает, на новенькую потянуло, нормально же! — Было бы нормально, если бы баба та ему нравилась, — спокойно возразил друг. — А всё как раз наоборот было. Он тётю Лию и сыновей любил, но ничего поделать не мог, плакал — и шёл к той. А потом и вовсе к ней перебрался, только пить начал жутко, хоть до этого трезвенником был. Потом тёте кто-то посоветовал к бабке съездить, которая в этих делах разбирается. И что ты думаешь? Бабка как на фото дядино глянула, сразу сказала, что приворожили его, а потом что-то там сделала, и через два дня дядя домой вернулся, на коленях прощения у тёти просил, говорил, что не помнил себя, и не пил вовсе с той поры. А баба та, что привораживала, заболела и померла через полгода. — Сень, ну и при чём тут колдовство? — иронично приподнял бровь я. — Дураку же ясно — нагулялся твой дядька и домой вернулся, а чтобы жена не пилила, придумал приворот. Блин, ты ж не маленький, чтобы в сказки верить! — А я и не верю. Я просто видел сам, как это было, — спокойно закончил друг, — и знаю их обоих всю жизнь. Дядька никогда кобелём не был и тётю реально любил. Да и баба та... страшная была, как атомная война, не полез бы он на такое в здравом уме. — Ну, рожу и тряпочкой прикрыть можно, если тело клёвое, то почему бы и нет? — в свою очередь осведомился я. — Может, тётка та в койке Саше Грей сто очков вперёд давала, тебе-то откуда знать? О таком малолетним племянникам не рассказывают. — Цезарь, это три года назад было, какое тут малолетство? Но дело твоё — верить мне или нет. Я просто рассказал, что знаю, а ты выводы делай. И пословицу не забывай: какой пень, такой и отросток, если мамаша Юлькина — ведьма, то и она такая же. И рано или поздно что-то учудит, и лучше, чтобы тебя в это время рядом с ней не стояло. — Ну, так я и собираюсь порвать с ней. Только осторожно надо, а то проклянёт ещё, — насмешливо добавил я. — Вполне вероятно, — Сенька веселья не поддержал, — всякое быть может. Надо так сделать, чтобы она сама тебя бросила, девчонки это любят, они тогда ущербными себя не чувствуют. — Знать бы ещё как, — почесал в затылке я, — обычно я просто звонить переставал... Сами догоняли, что прошла любовь. А тут хрен его знает... — Думай, Цезарь, — Сенька встал, подошёл и похлопал меня по плечу, — включай извилины.