Подарок

Зачёт на следующий день я сдал без проблем — недаром всё же над конспектами сидел. Настроение от этого резко вверх подскочило, да и мысль о том, что уже сегодня могу переехать к Дару, тоже странным образом согревала. Я даже на Родькины подначки внимания не обращал. Он попытался было пройтись по засосам на моей шее, в ответ я показал фак и пошёл в столовую. Сенька тоже отстрелялся успешно, но это было неудивительно, друг уверенно на красный диплом шёл и пока ещё не завалил ни одной сессии и не имел ни единого хвоста. Память у него отменная была, да и хватал всё на лету, а у меня так не получалось и приходилось буквально вдалбливать некоторые вещи себе в голову. Причём так всегда было, даже в школе, а в универе стало на порядок сложнее. Вот потому, получив зачёт так просто, я решил, что это событие нужно обязательно отметить, и даже знал где, с кем и как. Этой идеей с Сенькой я поделился, он задумчиво кивнул, и я понял, что мысли друга где-то далеко. Мы и домой ехали молча и так же молча начали укладывать вещи. С каждой шмоткой, засунутой в сумку, квартира пустела, а на душе становилось как-то странно. Я только теперь начал до конца понимать — какая-то часть моей жизни действительно закончилась и начинается другая. Какой она будет — я не знаю, получится ли что-то у Сеньки с Анжелой и у меня с Даром? И не случится ли так, что вскоре мы снова будем делить одну квартиру? — Блин, — я бросил в сумку джинсы и сел прямо на пол, — что-то меня колбасит, Сень. — Меня тоже, — приземлился рядом друг, положил мне руку на плечо, — такое чувство... — Будто это нам снится, да? — Ага, как-то всё... — задумчиво протянул он. — Странно и слишком быстро? — рискнул дополнить я. — Именно. Я уверен был, что мы с тобой так до выпуска и прокантуемся вместе, а выходит — разошлись пути-дорожки? — Типа того. — Так, сиди, я сейчас. — Сенька поднялся и вышел в кухню, но очень скоро вернулся с открытой бутылкой вина в руках: — Вот, надо же обмыть. — Откуда вино? — Да купил, хотел с Анжелкой сегодня выпить, но лучше сейчас, с тобой, — он сделал глоток прямо из горла и передал бутылку мне. Так мы пили редко, когда кому-то было очень хреново, а слова уже не могли поддержать или ободрить. А эта молчаливая передача бутылки была самым лучшим для нас обоих. — Цезарь, скажи, почему так вышло, а? — Ну, тебе же приспичило в семью поиграть, — подмигнул я, возвращая бутылку. — Ага, а тебе — ориентацию сменить, — парировал Сенька, — если честно, я до сих пор в лёгком шоке. Никогда бы не подумал, что ты такое отмочишь. — Я тоже не думал, оно само как-то. Да и не менял я ничего, просто горизонты расширил немного и всё. — Немного? — Сенька снова протянул мне бутылку. — Ты собираешься с ним жить, а это уже серьёзно. Или у вас всё иначе? — У кого это у нас? — У «расширивших горизонты», — не стал пошлить друг, за что я был ему признателен, но ответил не сразу. — Сень, а нет никакой разницы, понимаешь? Ты или любишь человека, или нет, и пофиг, какого он пола. Я вот тоже долго понять не мог, что ты в Анжелке нашёл, она ж... — я надул щёки, намекая на полноту Сенькиной избранницы, — а потом подумал, что ты просто глубже глянул и увидел в ней что-то такое, чего не вижу я. — Правильно подумал, — улыбнулся он, — до неё тёлки во мне или кошелёк, или член видели, а остальное никому было не нужно. А я всегда хотел, чтобы так, как у моих родителей. Знаешь, у них серебряная была уже, но до сих пор... блин... нежность какая-то друг к другу. Если отец болеет, мать места себе не находит, если она свалится — он сбивается с ног, чтобы достать нужное лекарство. А ведь мать моя тоже не худышка и никогда не была такой, да ты видел фото наши семейные, в курсе. Вот и подумал я, когда с Анжелкой познакомился, что надо глубже смотреть, не только тело видеть, и оказался прав. — Хах, а я в гробу видал такую семью, как моя! — меня даже передёрнуло. — Лучше всю жизнь одному, чем так. Они же не видят друг друга, Сень. Каждый в своём мире живёт, соседи по квартире, а не семья. Одна бабуля живой человек, остальные — диссертации на ножках. Да и вообще, я ожиданий их не оправдал, позор семьи и отщепенец. А прикинь, что будет, если они про Дара узнают? — Что будет, что будет — шашлык из тебя будет, по-исторически, под библиотечным соусом, — он забрал у меня вино и сделал большой глоток. — Так что молчи в тряпочку насчёт этого, а со мной они о тебе точно говорить не станут, я же «не их круга». — В курсе, — скривился я, вспоминая все лекции, которые пришлось выслушать от предков, — да и пошли они лесом, вместе со своим кругом. Это моя жизнь, мне и решать, что с ней делать. — Цезарь, а ты уверен, что сможешь? — серьёзно спросил Сенька, снял очки и смотрел на меня без них, но взгляд казался ещё пристальнее. — А что если тебе дома уже невесту выбрали? — Типун тебе на язык! Им надо, пусть и женятся. А если доставать станут, скажу, что гей, и будь что будет. — Даже так? — А как иначе? Сень, или я сам свою жизнь сделаю, или они за меня, по своему сценарию, а мне такое не нужно. Я не знаю, что у нас с Даром выйдет и как долго мы вместе будем, но это мой выбор, понимаешь? Это как наша с тобой дружба — вопреки моим предкам, их грёбаным «кругам» и всей снобской шайке. — Протест? Я так и подумал, — Сенька снова надел очки. — Это и есть одна из настоящих причин. Ты настолько сильно не хочешь быть похожим на свою семью, что стал с парнем мутить. — Одна из?.. — Да, остальные банальны: этот танцор дал тебе то, что ты хотел, тебе с ним так же просто, как мне с Анжелой, вот ты и решился на перекраску. Ты из тех, кто хрен уживётся с подчиняющимся партнёром, а с равным — будет много шума, дыма и огня, но это будет настоящее, то, отчего у тебя кровь кипит, так ведь? Тут я уставился на Сеньку во все глаза, даже челюсть отвесил и протянул медленно: — Откуда ты всё это знаешь? — Цезарь, я с тобой сидел на соседнем горшке, догоняешь? За столько лет только дурак не врубится, что из себя его кореш представляет. — Значит, я дурак, — потерянно обронил я, — я и подумать не мог, что ты знаешь меня лучше меня самого... — Нет, — успокаивающе потрепал меня по плечу Сенька, — ты просто иначе всё видишь, да и мудрости еврейской в тебе нет и быть не может. — Иди ты, — толкнул я его в плечо, — тоже мне, Соломон двадцать первого века выискался! — Я — его реинкарнация, — на полном серьёзе изрёк он, — только ты никому, это страшная тайна. — Есть, никому, — отсалютовал почти пустой бутылкой я, — ну что, давай дальше собираться? — Ага, а то время идёт, а у нас ещё и половина не уложена. И мы вернулись к упаковке вещей, правда я перед этим на балкон покурить сбегал. Сенька сказал, что ключи хозяйке отвезёт сам и пояснит, с чего это мы так скоропалительно слиняли. Я не возражал — вести беседы у него всегда получалось лучше. Когда сумки были готовы, я снова вышел на балкон и, как обещал, позвонил Дару. — Привет, я на чемоданах. — Отлично, а мне тут как раз удалось спихнуть на сменщицу кое-что, так что скоро подъеду. — Дар, я же просил. — Ладно, — не стал наставать он, — тогда я буду ждать тебя дома. Давай, до скорого. И всё. И никакого тошнотворного сюсюканья и телячьих нежностей, которые так любят девушки, но не выношу я. Всякий раз корёжило, когда телефонный разговор затягивался, иногда даже хотелось мобилой в стену запустить. Как выяснилось, Сенька тоже по телефону разговаривал, и тема была та же, только слова — другие. Но вот такую нежность в голосе друга я слышал впервые, и что-то она мне капитально напомнила. Я напряг память, и тут же вспомнились его родители, которые точно так же разговаривали. Ну да, даже выражение лица у дяди Бори такое же было! Потом мы обвешались сумками, Сенька запер дверь, и, спустившись на лифте, мы пошагали к станции метро, чтобы там разойтись в разные стороны. И хоть завтра на занятиях мы снова будем сидеть рядом, что-то всё равно изменилось. Просто у каждого из нас появилась своя, другая жизнь, но кто сказал, что это ненормально?

***

Поднимаясь по лестнице к квартире Дара, я старался вообще ни о чём не думать. Включать заднюю — поздно, я сделал выбор. Поставив сумку на пол, я позвонил, надеясь, что танцовщик уже вернулся домой и мне не придётся торчать под дверями. И в этот раз надежды оправдались. Открыл он быстро, хлопнул меня по плечу и сказал: — Оперативно ты, у меня даже пожрать ещё не готово. — Да я не голодный, — затаскивая в прихожую сумки, ответил я, — так что не суетись. — Лады, — Дар смерил меня взглядом, потом притянул к себе за ремень, — только кое-что я хочу получить сейчас. Я вопросительно приподнял бровь и услышал провокационное: — Аванс, свою часть аренды... — Прямо на пороге? — деловито осведомился я. — Только я вспотел, как лось, мне бы в душ... — Угу, — буркнул Дар, проводя языком по моей шее, — это точно, — тут его губы коснулись моих, но поцелуй оказался недолгим. — Так почему ты до сих пор тут? — А куда идти-то? — Блин, я тормоз, — скривился он, подхватил всё же одну из моих сумок и повёл к комнате, в которой мне предстояло жить. Она оказалась немного больше, чем комната Дара, обставлена была так же просто, а на стенах не висело никаких картин. Кроме двуспальной кровати и шкафа тут ещё имелся письменный стол, зеркало и торшер под бахромчатым абажуром. Такие в моде были за пару десятков лет до моего рождения — настоящее ретро. — Прикольный, — указал я взглядом на советского динозавра, — и работает? — А то! — Дар улыбнулся и щёлкнул переключателем. Комнату залил тёплый оранжевый свет, делая всё немного иным. — Это дедов любимец. Мать его и не выбрасывает поэтому, память. — Ясно, — улыбнулся я, радуясь тому, что не успел ничего сморозить по поводу лампы. — Сейчас таких уже не делают. — Это да. Так, Цезарь, шмотки сюда суй, — танцовщик распахнул дверцы шкафа, — думаю, места хватит. Бельё на постели я сменил, уборку сделал, так что всё чисто. — Плевать, — теперь уже притянул его к себе, вернул поцелуй и отстранился, — но помыться мне реально надо. — Давай, а я на кухню, не хватало ещё плов запороть, совсем позорно будет, — он подмигнул и направился к двери. Быстро рассовав по полкам вещи, пристроив на столе ноут, а в ящиках — конспекты, я пошёл в ванную, прихватив своё полотенце и мыло. В нос тут же ударил вкуснющий запах, от которого у меня действительно слюна потекла — пахло пловом, настоящим, восточным. Я такой дважды только ел: раз в ресторане, а раз у одного кореша-армянина. Неужели Дар и готовить умеет так же хорошо, как Сенька? Ванная тоже оказалась самой что ни на есть обычной, у нас такая же была когда-то. Но потом предки ремонт отгрохали, душевую кабину поставили, ванну и кафель поменяли, и стало похоже на то, то по телеку показывают. Евростандарт, блин. А здесь ремонта не было точно так же давно, как и во всей квартире, но чистотой сверкала каждая плитка и краны были начищены до блеска. Походу, и Дар, и его мать — те ещё чистюли, придётся и мне соответствовать. Хорошо, что после Сенькиной дрессуры это несложно. Приведя себя в порядок, я надел чистые шорты и пошёл на запах, который к этому моменту стал просто божественным. Дар обнаружился там же, на кухне, колдовал у плиты, а на столе стояли тарелки, салат из свежих овощей, бутылка коньяка и две пузатых коньячных рюмки. Услышав мои шаги, танцовщик обернулся, окинул тёплым взглядом и улыбнулся: — С лёгким паром, ты вовремя, как раз плов готов, самое время за стол. — Ты не говорил, что умеешь готовить, — я опустился на один из табуретов. — А толку говорить? Это делом надо показывать, как и чувства, — полушутя-полусерьёзно сообщил Эльдар. — Я люблю готовить; мать говорит, этим я в отца. — А ты на кого больше похож? — рискнул спросить я. — Сам решай, — Дар указал на стену за моей спиной, там висел портрет молодой женщины, такие делали в прошлом веке и обязательно вешали на стены. Этот оказался цветным, а зеленоглазая и светловолосая девушка на нём была очень красивой. Я перевёл взгляд с фото на Дара, потом обратно и сказал: — У тебя глаза её, и нос... вроде бы. — Да, — согласно кивнул он, — остальное отцовское, но его фотографий у нас в доме нет. — Понятное дело, — покачал головой я, — а как её зовут? — Маму — Света. Светлана Владимировна, — дополнил Дар, улыбаясь так же тепло и нежно, как Сенька, когда говорил о своей матери. — Она мировая у меня, жаль только, что так никого и не нашла себе. Я иногда виноватым себя чувствую, из-за меня же отказывала всем. — Она красивая у тебя, наверно много кавалеров было? — Ага, но всем от ворот поворот дала, не хотела мне отчима и всё тут. И теперь ей сорок пять, а так никого и нет. Ты не поверишь, я даже как-то сам пытался её познакомить с одним из наших докторов. Тот разведён, правда, был, но мужик мировой, я бы не отказался от такого отчима. Но и это не выгорело, «Не лежит сердце», — вот что она сказала, а потом песню завела, что уже старая для этого и лучше бы я её внуками поскорее осчастливил, — всё это он рассказывал, накладывая на тарелки тот самый пахучий плов. — Так, давай твой переезд обмоем? — спросил, наполнив тарелки и открывая коньяк. — Это мне недавно пациент презентовал, в качестве благодарности. Неплохой, вроде? Я глянул на этикетку — коньяк действительно был дорогим, я такой как-то преподу покупал, чтобы зачёт получить. — Отличный, наливай, — я подвинул ближе свою рюмку, — а я хотел вина купить, да так и забыл. — Нестрашно, мы символически, — Эльдар наполнил рюмки, — у меня на сегодня несколько другие планы, и перебирать я не собираюсь. — Согласен, — я подмигнул, — вздрогнули? Он молча кивнул, мы выпили и некоторое время не разговаривали — рот был занят пловом, оказавшимся действительно офигенным. Руки у Дара росли откуда нужно, что не могло меня, бестолкового, не радовать. А потом, когда тарелки опустели, а в бутылке оставалось больше половины, мы, не сговариваясь, переместились в теперь уже мою комнату. И оказалось, что эта кровать скрипит не так сильно, или мне просто было на это плевать?..