Подарок

Первые несколько дней после переезда я чувствовал себя странно. Было непривычно направляться из универа в другую сторону и видеть Сеньку только на занятиях. У нас даже толком поговорить не получалось — зачёты шли один за другим, времени катастрофически не хватало. Иногда только в обед мы могли посидеть и спокойно обсудить последние новости. Друг переездом был доволен на все сто — теперь готовить ему было не нужно, этим Анжела занималась, так что по приходу из универа он с чистой совестью отдыхал. У нас с Даром так не получалось. У него не хватало времени ещё и на это, а я в плане кулинарии был на редкость бездарен, а потому питались мы подножным кормом: полуфабрикатами, яичницей и пиццей, которую частенько заказывали. Дар говорил, что всё изменится, как только мать из больницы вернётся, а меня это как раз и напрягало. Пока мы были в квартире вдвоём, можно было не изображать «просто друзей», да и спали мы в одной кровати. Возвращаясь с работы, я мылся, ужинал, а потом садился за конспекты, поджидая Дара, ушедшего в клуб. Уснуть без него не получалось, не давали покоя мысли о том, что происходит в этот момент там, на сцене и за ней. И я ничего не мог поделать с ревностью, слишком не хотелось делиться. Вот потому и успокаивался я, только когда Дар возвращался. Обычно это происходило в первом часу ночи, ведь теперь он уходил сразу после танца, теряя часть денег, но я знал, почему именно так, и ценил это. По возвращении он точно так же принимал душ, жевал то, что я приготовил, или не ел вовсе, а потом тащил меня в кровать. Но чаще всего мы просто спали рядом — сил на что-то большее у Эльдара просто не было. Секс обычно случался утром, в более-менее свободные полчаса, а потому оба мы брали от этого по максимуму. Разговоров о том, чтобы бросить клуб, я больше пока что не заводил, но видел, как Дар выматывается, и понимал, что надолго его не хватит. Но как предложить свои деньги и не обидеть? Я уже успел понять, что гордости в танцовщике ничуть не меньше, чем во мне самом, а потому и не знал, с какой стороны подойти. Сказать прямо, что хочу купить его время? Идиотизм. Подарить эти деньги? Такая же чушь. Я надеялся, что всё же смогу что-то придумать, и поджидал удобного момента. Так вышло, что Светлана Владимировна вернулась домой, когда Дар был на работе, а я уже пришёл с занятий и усердно зубрил, надеясь, что Валерка зачёт в этот раз примет. Услышав хлопок двери, я бросил взгляд на часы — для возвращения Эльдара рановато, а значит... — Здравствуйте, — первым делом сказал я, выходя в прихожую и видя мать моего парня. Она была здорово похожа на ту свою фотографию, только причёска стала другой, да и фигура немного округлилась, как часто бывает у женщин. — Здравствуй, — улыбнулась она, и я тут же понял, что и улыбка у Дара материнская, — ты же Гай, так? Я кивнул, увидел сумки, стоящие у порога, и предложил, чтобы не молчать: — Давайте я отнесу их на кухню. — Давай, но только эту, — женщина указала на сумку с продуктами, — со второй я сама разберусь. Эльдар меня снова ругать будет, — как-то по-девичьи смущённо сказала, снимая обувь, — он говорил, чтобы сама домой не ехала, да я ждать не стала. Такси наняла, у него и так времени в обрез, а тут ещё со мной носиться. Я не знал, что сказать, у нас в семье такой непосредственной разговорчивостью только бабуля отличалась, а потому я видел подобное только у Адлеров. Чтобы не выглядеть совсем дебилом, я взял указанную сумку и потащил на кухню. Оценил её вес и покачал головой — разве можно сердечнице такое поднимать? Что-то сомневался я, что таксист помог ей донести сумки до двери квартиры. — Ну вот, — Светлана Владимировна появилась на пороге кухни, — теперь это разберу и начну нормальный обед готовить, пока вы себе желудки окончательно не испортили. Знаю я, чем обычно Дар питается, когда меня нет: пицца и полуфабрикаты. Я права? — Да, — кивнул я, стараясь не пялиться на неё очень пристально, — у него времени нет совсем. — Знаю, — выкладывая из сумки покупки, согласилась она, — сколько раз говорила, чтобы бросал клуб — не слушает. Хватило бы нам денег — его зарплата, моя пенсия, да за картины, ты же видел в зале вышивки? Тут я снова молча кивнул, пытаясь понять, как себя с ней вести. — Ну вот, а Дар не слушает, упрямый он, — женщина вздохнула и резко сменила тему: — Комната-то тебе хоть понравилась? У нас просто всё. — Понравилась, — заверил я, — у вас хорошо, уютно, а это главное. Она внимательно на меня посмотрела и спросила: — А у тебя дома не так? Я помедлил, а потом ответил: — Нет, у нас всё по-другому. — Понятно, не буду тебя задерживать, как приготовлю — позову, — Светлана Владимировна не стала больше расспрашивать, чем приятно удивила. Возвращаясь в комнату, я подумал, что с матерью Дару реально повезло, не то что некоторым... А следом пришла мысль, что за еду я тоже буду платить, лучше ей, чем тратить деньги в кафе или отдавать за полуфабрикаты. В тот день Дар вернулся до того, как она успела всё приготовить, я слышал его голос, потом — их беседу, но из комнаты не выходил, зачем? По доносящимся словам я понял, что Дар действительно её ругал за самоуправство, причём был совершенно серьёзен. В какой-то момент мне даже показалось, что он палку перегибает, но... как известно, в чужой монастырь со своим уставом не полезешь. Я решил просто ждать, когда он зайдёт ко мне, не высовываясь лишний раз. Ждал недолго, в дверь стукнули совсем негромко, а потом она открылась, и в комнату просочился Дар, повернул защёлку, ненадолго оставляя нас вдвоём, и подошёл ко мне. Притянул к себе, долго целовал, не говоря ни слова, а потом отстранился и спросил: — Как прошла встреча на Эльбе? — Нормально, — улыбнулся я, — она у тебя реально мировая. Повезло тебе. — Ну, должно же хоть в чём-то... Так, теперь я к себе пойду, иначе всё плохо кончится, — посетовал Дар, бросая красноречивый взгляд на свою ширинку, — учитывая скрипучие кровати и чуткий сон матери, придётся нам искать другое место для этого. — В курсе, можно у меня в тире, — предложил я, — если ты не работаешь сегодня. — Увы, работаю, но я постараюсь заскочить. А завтра — ты ко мне в клуб, в этой гримерке камер нет, я лично проверил. — Дар... я тут подумал, я буду доплачивать твоей матери за еду, вместо пяти пусть будет десять. — Семь, в крайнем случае — восемь, — подкорректировал он, — ты не настолько богат. — Послушай, — я всё же решился, — родители присылают мне каждый месяц двадцать косарей. Я не собираюсь им говорить, что сменил квартиру, Сенька тоже будет молчать. — И?.. — Оставшихся десяти хватит, чтобы ты бросил клуб? — Не понял, — танцовщик прищурился. — Ты о чём? — Всё ты прекрасно понял. Я вижу, как ты выматываешься, Дар, и мне не пофиг, понимаешь? А потому я собираюсь купить это твоё время, ясно? — выдал я, надеясь, что не огребу по башке. — Тебя меня жаль? И только? — вопрос это был или вызов, я не понял, но решил не врать. — Ты знаешь, что нет. Я не хочу, чтобы на тебя пялились, — я говорил негромко, помня о том, что нас могут услышать, — пояснить, почему или сам догадаешься? — Поясни. — Потому что я грёбаный собственник, и моё должно быть моим, ясно? Если, конечно, у нас с тобой не только секс, — добавил оговорку, обнуляющую всё вышесказанное. — А что у нас, Гай? — абсолютно серьёзно спросил Дар, и я понял, что соврать или увильнуть сейчас не получится. — Я не люблю громкие слова, — буркнул, не отводя взгляда, — но пока что хочу быть с тобой. Ясно? Кроме того, благодаря тебе я в универе остался, вот и собираюсь отплатить добром, что тут непонятного? — второе доброе дело танцовщика я упоминать не стал, чтобы серьёзность момента не херить. — Ясно, — его губы чуть тронула улыбка, — я уйду из клуба, но не сейчас. — Почему? — Я скажу за ужином, хочу, чтобы и мать слышала, — он коснулся моего плеча, — а громкие слова я и сам не люблю, чаще всего за ними нет ничего.

***

А за ужином Дар сказал: — Мам... я решил всё же поступить в третий мед, пока ещё не всё из головы вылетело. Попробую, во всяком случае. На вечернее. — Наконец-то, — улыбнулась Светлана Владимировна, а потом встала, подошла к Дару и обняла его, не стесняясь меня, — значит, всё же будешь кредит брать? — Нет, постараюсь без этого, до осени поработаю в клубе — думаю, сумею собрать нужную сумму, а потом у меня будет год, чтобы накопить на оплату следующего. Справлюсь, — он чуть отстранился от матери. — Ты же знаешь меня. — Знаю, — теперь её улыбка стала немного грустной, — я давно говорила, что нужно поступать, ещё когда ты в училище пошёл. Ничего страшного, выплатила бы кредит. — Мам, — теперь Эльдар нахмурился, — мы говорили об этом тогда и не будем сейчас. — Тут он повернулся ко мне. — Это и есть та новость, Гай. Я молча кивнул, давая понять, что врубился. Теперь ясно стало, почему он не хочет бросать клуб прямо сейчас, и гавкать на этот счёт мне расхотелось. И точно так же я понял, почему Дар не отказался от моего предложения. Эти деньги будут как нельзя кстати; думаю, обучение в этом его третьем меде стоит как белужья икра, а бюджета на вечернем точно нет. Пообещав себе сегодня же найти в инете инфу по этому вузу, я сказал: — Отличная новость, а поступишь ты обязательно, куда денешься? — Такова воля Императора? — подмигнул мне Дар. — Именно, — тоном патриция обронил я, а потом он повернулся к матери, уже присевшей на место, и добавил: — Гая все Цезарем зовут, мам, ну а отсюда и Император. — Понятно, — мягко улыбнулась она, а после ужин продолжился и был каким-то... удивительно тёплым и семейным. Так обычно вечера у Адлеров проходили, но никогда — у нас.

***

Следующая пара недель была суматошной — я зашивался на зачётах и экзаменах, Дар — на работе. Мы урывали время, чтобы заняться сексом, постоянно рискуя быть застигнутыми. То он появлялся в тире, когда у меня заканчивалась смена, то я заруливал в клуб, когда он уходил со сцены. Я уже наизусть знал, какое из кресел в гримерке самое удобное, а он говорил, что служебный сортир тира скоро станет нашей второй постелью. Но зато дома мы вели себя как примерные мальчики, стараясь ничем себя не выдать, но, вероятно, старались плохо, потому что его мать нас всё же раскусила. Я узнал об этом совершенно случайно. Просто в один из дней проснулся раньше обычного, чтобы повторить кое-что перед экзаменом, отлил, умылся и собирался сделать кофе, но, подходя к двери кухни, увидел через рифлёное стекло, что там сидят Дар и его мать. Собирался свалить, чтобы не мешать, но услышал своё имя, и любопытство взяло верх над воспитанием. Я неслышно подошёл к двери, встал так, чтобы мой силуэт не был виден, и прислушался. И обалдел от того, что услышал. — Дар... — по голосу я понял, что Светлана Владимировна волнуется, — скажи... этот парень... Гай... Он же не просто твой друг, которому негде жить? — Ты о чём, мам? — изобразил изумление Эльдар, и это прозвучало почти натурально. Почти. — Сынок... я же не слепая, — волнения стало больше, у меня впечатление сложилось, что женщина идёт сейчас по камням через бурную реку и очень боится сорваться. — Я вижу, как вы друг на друга смотрите. — Мама, что ты выдумываешь? — повысил голос Эльдар. — Я не... — Дар... не надо... Я не виню тебя ни в чём, это я виновата, что ты таким вырос, — услышав эту фразу, я попросту офигел и не успел подобрать челюсть. — Если бы у тебя был отец или хотя бы отчим, всё сложилось бы не так... Но я всё испортила, хотела как лучше, а получилось... — Как лучше, — договорил за неё танцовщик, — и ни в чём ты не виновата... Как давно ты знаешь об этом, мам? — Давно, ещё с гимнастики твоей, сначала догадывалась, да и дедушка покойный, говорил, чтобы внимание обратила на то, с кем ты время проводишь, — виноватые ноты меня точно так же удивили, я подумал, что моя мать тут же стала бы обвинять меня. — Почему ты молчала? — А что говорить? Я всегда хотела, чтобы ты был счастлив, но так и не сумела дать главного — отца. Я сама тебя толкнула к мужчинам, сынок. — Ма, перестань, — смятение в голосе Дара было так непривычно слышать, — никто не виноват. Ты же медик, должна в курсе быть. И Гаю действительно негде жить, я не соврал тебе. — Знаю, он... хороший парень, только сдержанный очень, будто боится слово сказать... — услышав это, я покраснел и даже дёрнулся, чтобы свалить, но всё же заставил себя остаться на месте. — Это не из-за тебя, семья у него такая... Мам, если тебе неприятно, что мы... я квартиру найду... Ты чего? За что подзатыльник-то? — Подумаешь и поймёшь! — строгие ноты смешались с теплом, и я остро позавидовал Дару. Его мать — настоящее сокровище. — Чтобы я больше такой ерунды от тебя не слышала. Это твой дом, ясно? — Ясно, я просто расстраивать тебя не хочу, у тебя же сердце. — И у тебя, и у Гая твоего — у всех сердце, Дар, а расстроить... Ты — мой сын, и если тебе хорошо с... — она всё же споткнулась, но договорила, — парнем, то пусть так и будет. — Мам... — по движению тени я увидел, что Эльдар встал, а потом опустился на колени перед матерью и стал целовать её руки. Потом послышался её всхлип, и я поспешно ретировался. Дальнейшее не предназначалось для моих ушей, я и так услышал достаточно, чтобы охренеть окончательно. Я понятия не имел, как мне теперь вести себя с матерью Дара. Я только привыкать начал к ней, к тому, что она заботливая и добрая, что относится ко мне почти так же, как к своему сыну. Мне сначала казалось, что всё это игра, пока не догнал, что она просто такая. И вот теперь выяснилось, что все эти годы она знала, что Дар встречается не только с девушками. Знала и молчала... себя винила. Охренеть... Убиться можно от таких новостей! И как мне теперь ей в глаза смотреть? Вот блин... — Цезарь, у нас тут с тобой новости появились, — Дар вошёл в мою комнату минут через двадцать после того, как я вернулся из-под кухонной двери. — Хреновые мы конспираторы... — Я в курсе, — не стал я прикидываться шлангом, — я... слышал ваш разговор, извини. — Хм, я бы тоже подслушал, так что не парься. Это хорошо даже, пересказывать не нужно, — успокоил он меня, — так что теперь можно не шифроваться. — Совсем, что ли? — уставился я на него. — Нет, конечно, сам понимаешь. — Понимаю... Дар, я в шоке, — сознался я, — меня бы тут же выставили нахер... ты уверен, что твоя мать — человек? — Да, а что? — Я просто в первый раз такое вижу... — я покачал головой, — вот и не верится. — Привыкай, — он сел рядом, притянул меня ближе, — зато теперь всё проще... а то у меня уже аллергия на ваш сортир... — А у меня на твою гримерку, — поддакнул я, — только кровати скрипят. — А мы на полу будем, Цезарь, — он подмигнул, быстро коснулся моих губ и снова встал. — Всё, я на работу улетел. Мне тут обучение готовы оплатить, прикинь? — Серьёзно? — Ага, Главнюк наш вчера вызвал, долго мозги компостировал, а потом сказал, что меня пациенты хвалят и врачи, а значит — не стоит по пустякам размениваться, работая медбратом. — А ты? — Ну, а я ему и сообщил, что поступать собираюсь. И он предложил направление дать и оплатить обучение. Правда потом придётся бабки эти отработать у них, тоже кабала своего рода. Но тогда я точно смогу выучиться, если, конечно, поступлю. Тут же, знаешь, в чём прикол? Работать и учиться вечером я смогу только до третьего курса, потом — на дневное переводят, не знаю, вытяну или нет... А так есть шанс сдюжить. — Ты матери сказал? — поинтересовался я. — Нет ещё, если выгорит всё — скажу, зачем заранее языком трепать? — И то верно, — мне почему-то было офигенно приятно сознавать, что он со мной первым поделился этой новостью. — Но десять косарей я всё равно тебе отдавать буду, я сказал. — Ладно, поглядим, — примирительно улыбнулся он, — фонд создадим, Императорский. — Иди к чёрту, — толкнул я его в плечо, — на работу опоздаешь. — Так я не в аду, а в больнице работаю, хоть Главнюк наш и бывает похуже чёрта... — Дар снова улыбнулся. — Всё, убежал. А тебе — ни пуха, ни пера. — К чёрту, — пробурчал я, только сейчас сообразив, что так ничего и не повторил.