Итак, снова Капитолий. Снова Тренировочный Центр, отремонтированный после «одного неприятного инцидента». Бити ставит сумку с вещами на ближайший диван и с любопытством оглядывается по сторонам. «Один неприятный инцидент», - повторяет он мысленно, смакуя эту забавную фразу, и позволяет себе едкую усмешку. Теперь под неприятным инцидентом они имеют в виду затеянную не случайно маленькую Бойню между двумя бывшими победителями Голодных Игр. О, он видел запись этой не разрекламированной бойни, он поставил бы на Энорабию, если бы не знал, что ничем кровавым сие разыгрываемое на камеры действо не закончится. Впрочем, о чем он? Об Энорабии, разумеется. О девушке лет тридцати, известной на весь Панем своей шикарной улыбкой, которой пользуется в настоящее время неохотно и только для того, чтобы морально раздавить своего противника.
- Не рада меня видеть, я полагаю? – спрашивает Бити с как можно большей уверенностью, и возвращает свои очки на переносицу.
- Я всегда рада видеть своих старых знакомых, - скалится в ответ Энорабия, стоя со скрещенными руками в проеме двери. – Даже тех, которые бесили меня большую часть своей жизни, а потом хотели убить меня с помощью чертовой молнии, - добавляет с мрачным оптимизмом. – Не обольщайся, Вольт, я рада тебя видеть.
Вольт вовсе не обольщается, хотя, конечно, ему совсем не по душе такая агрессия. Впрочем, чего можно ждать от столь неприятной женщины? У них всегда, признаться, были не самые хорошие отношения. Хотя, о каких отношениях идет речь? Они пересекались лишь на приемах, устраиваемых для победителей Голодных Игр, и в период Голодных Игр, когда им не было дела друг до друга.
- Насколько я знаю, здесь можно выбрать любой этаж? – спрашивает он никуда не ушедшую профессионалку и забирает с дивана свою сумку.
- Я уже заняла второй, - фыркает в ответ та.
- У тебя было преимущество, - без злости отвечает Бити. – У
ваших всегда было преимущество. Кстати, как живется твоим дружкам под игом Гейла Хоторна?
Энорабия в ответ хлопает дверью. Ответ более однозначный, чем этот, сложно найти. Бити фыркает и качает головой, оглядываясь по сторонам уже с большим интересом. Если ему в ближайшее время предстоит находиться здесь, в компании не самой приятной, да еще и с постоянным наблюдением, он склонен хотя бы получать удовольствие от общения с неприятными ему людьми. Или, проще говоря, получать удовольствие от издевательств над этими самыми людьми.
Итак, снова Капитолий, - резюмирует во второй раз Бити, внутренне уже готовый к тому, что его так и продолжат звать Вольтом. Все-таки имена, которые налево и направо дает Джоанна Мейсон, прикрепляются к несчастному владельцу надолго. Бити интересно встретиться с нею теперь, после всего, что произошло, и сопоставить все изменения с записями, которыми ему удалось извлечь из информационной базы Капитолия, доступ к которой стоил ему не одной бессонной ночи.
Кстати, если говорить о ночи. Спальня Бити досталась прежняя, на знакомом третьем этаже, который кажется ему теперь огромным, особенно, если вспомнить, что жить ему тут предстоит в полном одиночестве. Интересно, что руководствуется Капитолием в использовании столь странных приемов? Обманчивая свобода, в которую отпускают с такой легкостью, не может не таить в себе смертельной опасности. Бити проверяет все комнаты третьего этажа и автоматически считает все поставленные камеры. Не так много, стоит отметить. Да и не самые лучшие – скорее, те же, что использовались когда-то давно на других военных объектах. Странно. Их собирают в одном огромном полупустом здании под прикрытием подготовки к какому-то шоу, но не берут их под полное наблюдение. Их собирают здесь всех вместе, предоставленных самим себе, безумных, опасных, настроенных решительно и потерявших всякую ориентацию в пространстве. Но подобные головоломки уже не кажутся ему странными, или излишне жестокими. Все происходящее он склонен считать очень забавным, как кровавый эксперимент, результаты которого никому не интересны, но в результате которого обязательно кто-нибудь умрет. Возможно, что и все.
Он раскладывает свои немногочисленные вещи, изучает ванную комнату, в которой оставляет сиротливую зубную щетку, пересчитывает количество чистых полотенец и халатов. Мысли в его голове следуют строго одна за другой, но часто они не связаны, и будто вырваны из контекста. Итак, их собирают здесь под предлогом подготовки к шоу, как собирали когда-то для подготовки к Голодным Играм. Их собирают здесь надолго, в одном огромном доме, переполненном безумством и относительной свободой. И все, собирающиеся здесь, вовсе не друзья.
Они все –
выжившие неоднократно в мясорубке Голодных Игр.
Они все – участники революции, после успешного завершения которой оказались меж двух весьма опасных огней, и выбрали свою сторону. Возможно, выбрали
ошибочно. Какие новые игры задумал Плутарх Хевенсби? В беседе с Бити новый министр острил и улыбался, но в глазах его оставался какой-то жестокий огонек, будто он был ученым, наблюдавшим за редким представителем вида, на котором собирался опробовать все виды пыток и узнать, что именно уничтожит этот вид.
- Разумеется, вам будет предоставлено все необходимое для того, чтобы вы продолжали свою работу, - уточнил министр, когда речь зашла о новом проекте Бити. О проекте, в котором Капитолий был заинтересован даже больше, чем в роли Бити в новом шоу.
- Не думаю, что все необходимое стоит переносить в бывший Тренировочный Центр, - Бити не показал своей заинтересованности новостью. – В конце концов, это просто невозможно. Мне, как и прежде, нужна целая лаборатория.
Лаборатория со всем необходимым находилась, разумеется, в Третьем Дистрикте, где Бити и находился большую часть времени после революции. Точнее, куда его сослали после революции, хотя его помощь больше пригодилась бы во Втором Дистрикте, в котором правил балом Гейл Хоторн.
Плутарх лишь пожал плечами.
- Некоторые Лаборатории Капитолия оснащены лучше, чем те, к которым вы привыкли, - последовал благожелательный ответ, и здесь министр очень убедительно сыграл внезапную догадку, затрагивающую его честь. – Неужели вы думаете, что будете находиться под стражей?! О, нет, конечно, нет. Вы – гости столицы, ваша свобода ограничивается лишь временем, необходимым для подготовки к шоу.
Звучало убедительно.
Бити был чрезвычайно доволен своим последним вопросом, заданным уже перед самым уходом, будто вскользь. Реакция министра его так же не разочаровала, хотя вопрос и ставил под нешуточный удар самого любопытствующего.
- Кстати, как поживает ваша помощница, - Бити медлит, вспоминая имя той женщины, - Фульвия Кардью, если не ошибаюсь. Я общался с ней в Тринадцатом Дистрикте, но после революции совершенно ничего не слышал о ней.
Плутарх скорбно качает головой. И говорит о том, что его помощница погибла во время осады Капитолия. - Совершенно нелепая смерть, - говорит Плутарх и закрывает на секунду глаза. – Мне очень не хватает порой ее советов.
- Мы все заплатили каждый свою цену, - изрекает Бити и покидает кабинет министра, чтобы направиться к месту, которое станет в ближайшее время его домом и его тюрьмой. Не только его, впрочем.
Каролина Сноу оказывается не любезнее своей надзирательницы. Сидит в полном одиночестве на огромной кухне, на которую прежде никто из трибутов не допускался, и с самым независимым видом изучает огромное зеленое яблоко – одно из множества зеленых яблок, находящихся в вазе. На появившегося в поле ее зрения Бити девочка не обращает никакого внимания, хотя все это – только видимость. Бити тоже изо всех сил игнорирует ее, изучает содержимое одного из холодильников, и, не найдя ничего подходящего, тоже обращает взгляд на вазу с яблоками. Девчонка берет-таки зеленое яблоко и с вызывающим видом откусывает почти половину.
- Есть одна сказка, - почему-то Бити принимает вызов и тянется к красному яблоку – такому же огромному, - про отравленное яблоко. Знаешь ее?
Он неоднократно слышал о любви мертвого президента Сноу к старым книгам. Однажды ему даже удалось увидеть библиотеку президента лично. Огромная комната с высокими потолками, плохо освещенная из-за массивных штор, вся пропитанная незнакомым запахом вековой пыли, с полками, занимающими все пространство, произвела на него огромное впечатление. Так же известно ему о близких родственных отношениях мертвого президента с единственной живой родственницей. Связь эта уже наложила на будущее девочки огромную тень. Но что делает девчонка здесь? Неужели она тоже готовится к шоу?
- Я – не принцесса, - заявляет малолетнее создание. – И яблоки не отравлены. Я ем уже второе, и пока жива.
- Как давно ты съела первое? – спрашивает Бити, лишенный чувства юмора. Каролина закатывает глаза.
- Если бы яблоки были отравлены, мне хватило бы одного укуса, - и наклоняется в сторону кивающего Бити. – А вы действительно создаете смертельнейшую из бомб?
Уроженец Третьего Дистрикта едва не давится яблоком, которое с трудом прожевывает.
- А ты действительно хочешь свергнуть действующий режим и занять место президента в дальнейшем? – Каролина фыркает и отворачивается. Интересно, как часто ей отвечают вопросом на вопрос? Она, впрочем, не кажется особенно задетой. Что ж, посмотрим, как она выдержит встречу с Джоанной Мейсон. И Бити заранее предвкушает какое-то странное противостояние, и почти не удивляется, слыша пронзительный голос той, о которой только что подумал.
Что ж, вы хотите шоу? Будет вам шоу.
...
Первое, что спрашивает Джоанна, оказываясь в холле бывшего Тренировочного Центра, вызывает у Пита нервную улыбку, а у Хеймитча – противный оскал.
- Ну, и где красная дорожка?
Включенные камеры реагируют на нее красными глазами, но остаются молчаливыми. Отвечает ей Энорабия, бесшумно возникающая в проеме двери.
- Я могу залить твоей кровью любой ковер, девочка.
- Ты, - поджимает губы Джоанна. – Мне даже немного жаль, что мне не представится возможность убить тебя без последствий.
- О, - Энорабия закатывает глаза, - мы уже проходили это. По тебе плачут тренировки, а еще комната с мягкими стенами. Странно, что тебя вообще оттуда выпустили, - говорит задумчиво. – Единственное, чем ты можешь похвастаться, так это убийство человека, находящегося в коме. Впрочем, - в глазах темнокожей женщины мелькает ненависть, - ты даже на это оказалась неспособна.
- Это просто отпуск какой-то! – громко восклицает Хеймитч из-за спины Пита и широкими шагами преодолевает пространство холла. – Я готов вас слушать вечность, девочки, но бескровные раны, которые вы с таким остервенением наносите друг другу, не развлекают публику, а усыпляют, - кидает свою худенькую сумку на диван и оглядывается. – Ни ремонта тебе, ни роскошного приема в нашу честь. Где вообще кто?
В холле появляется маленькая Каролина, шествующая с ровной спиной, и оглядывающая всех собравшихся взглядом потревоженной без уважительной причины королевы. Взгляд ее дольше всего задерживается на Пите, который съеживается и чувствует себя совсем уж неуютно. Затем девочка подходит к Мейсон, и долго-долго всматривается в лицо сумасшедшей. Мейсон, впрочем, выдерживает взгляд.
- Хочешь что-то спросить?
Каролина качает головой.
- Не у тебя. У твоего лечащего врача, - и легкой походкой маленькой хищницы подходит к Энорабии, которая не шевелится и, кажется, вообще не дышит, просто получая наслаждение от напряженной атмосферы.
- Кажется, нас тут никто не ждет, - как-то робко замечает Пит.
- Не думаю, что мы сумели бы попасть сюда без приглашения, - салютует всем, кого не видел, Бити.
- Вольт, - бросает Джоанна.
- Джоанна, - отвечает Бити, кивая, и едва не прикусывает язык, чтобы не наградить неприятную особу чем-нибудь вроде «дерево» или «бревно». В конце концов, его репутация человека, не имеющего никакого понятия о чувстве юмора, обязывает быть предельно серьезным.
Повисает неприятная тишина, и звук включившегося телевизора подобен взрыву. Никто, правда, не вздрагивает. Энорабия разве что закатывает глаза и продолжает сверлить недобрым взглядом Мелларка, который находится к двери ближе всего и имеет шанс удрать первым. Джоанна швыряет свою крохотную дамскую сумочку в Хеймитча, который успел развалиться на диване и включил тот самый телевизор. Пит не шевелится, оценивая обстановку, и забывая, что все вещи Джоанны беспорядочно распределены между его багажом, из-за обилия которого он похож на маленького ослика. Секунду-другую все, как по команде, наблюдают за самодовольным Хеймитчем, который безостановочно щелкает кнопками пульта. Затем, заинтересовавшись чем-то, мужчина останавливается на одном из каналов, и все присутствующие впиваются жадными взглядами в предоставленную картинку.
Очередной агитационный ролик – очень красочный, продуманный до мелочей, с воодушевляющей текстовкой и очень подходящей заставкой. Всех интересует даже не происходящее, а главное действующее лицо, которое, разумеется, уже не принадлежит мертвой Китнисс Эвердин.
Мейсон восхищенно цокает языком. – А он не плох, - и вольготно занимает место рядом с Хеймитчем.
- Плутарх не хотел, чтобы он участвовал во всем этом, - говорит Бити, хотя у него репутация человека, не интересующегося подобными сплетнями. – Но он подходит идеально.
- К тому же, он – родственник Эвердин, - замечает Энорабия. И получает сильнейший толчок под ребро от своей подопечной. – Да, - шипит с заминкой в ответ на слова, которые не были произнесены вслух Каролиной. – Но
для всех он остался ее кузеном.
- Очень… убедительно, - подбирает слово Хеймитч и переводит взгляд на замершего Пита.
Впрочем, все переводят взгляд на Пита. На несчастного влюбленного, на капитолийского переродка, на неназванного приемника мертвого президента Сноу, на свободного художника, на любовника Джоанны Мейсон, который стоит сейчас около самого входа, весь обвешанный пакетами и сумками с барахлом самой Джоанны Мейсон, и настолько погружен в свои мысли, что не сразу понимает, что стал объектом всеобщего внимания. Когда же он осознает сей печальный факт, он внутренне передергивается: глаза всех находящихся в холле людей сверкают таким же голодным светом, какой он наблюдал в финале своих первых голодных игр у переродков, похожих на волков. Интересно, а в этот раз ему тоже следует пуститься во весь дух от них? Все инстинкты его говорят о бегстве как о единственном приемлемом выходе из ситуации.
- У него очень выразительное лицо, - неубедительно говорит Пит. – А что, его называют Сойкой-Пересмешником?
- У него нет крыльев, зато есть классный лук, - фыркает Джоанна. – Вольт, ну-ка поведай нам, кто этот лук создал? – и пялится уже в сторону Бити.
- Гейл предпочитает огнестрельное оружие, - Бити пожимает плечами. – Его действительно создал я.
- А луки ты создаешь только для Эвердин? – уточняет Энорабия. – Тебя уже попросили создать для нее что-нибудь свеженькое?
- Я больше не возьму в руки оружие, если тебе интересно.
У Китнисс Эвердин хриплый голос и чужой, незнакомый взгляд. Пит автоматически отходит от двери со всеми своими пакетами и наблюдает за ней, в то время как она сама смотрит куда-то прямо. Но там, куда она смотрит, нет никого.
Вряд ли это хороший знак, как-то обреченно думает Бити.
И вряд ли Хеймитч впредь назовет все происходящее отпуском.
...
Пэйлор качает головой, и отворачивается от экрана. У нее жутко болят глаза, она чувствует себя уставшей и окончательно разбитой, с трудом сосредотачивается на том, что происходит в отремонтированном Тренировочном Центре, и ловит себя на мысли, что все происходящее рано или поздно превратится в фарс. Сидящий рядом с нею Плутарх жадно впитывает каждое сказанное победителями слово, и не оборачивается, когда Пэйлор встает и проходит к окну.
- А как же твой прежний принцип «разделяй и властвуй»? – безжизненным голосом спрашивает она своего министра, наблюдая за тем, как по небу плывут облака, белоснежно-белые, похожие на сладкую вату.
Плутарх фыркает. – Сейчас мне больше по душе принцип «пауков в банке». Собрать их всех вместе и посмотреть, что из этого получится, - отвечает он, потирая вспотевшие от возбуждения руки. Пэйлор поджимает губы, понимая, что этот человек сейчас сам похож на огромного мохнатого паука, в паутину которого только что попалась вкуснейшая добыча.
Ей неприятно происходящее. Она не до конца понимает, зачем нужна во всей этой истории живая Китнисс Эвердин, зачем всех победителей собирать в одном огромном доме, да еще и подселять к ним внучку мертвого президента, от которой у нее самой по коже бегают противные мурашки. Она, конечно, привыкла полагаться на Хевенсби – ни один его проект пока не провалился, но от этого проекта, да еще и названного
так, она не склонна ждать ничего хорошего.
Чтобы занять себя чем-то, чтобы отвлечься от наблюдения за победителями или Плутархом, она рассеянно перебирает свежие сводки новостей, и потирает глаза. Ей скоро нужно принимать таблетки, ей безумно хочется спать, она не может сосредоточиться на чем-то конкретном и чувствует себя, как муха, от каждого движения все больше вязнущая в сладком варенье. Строчки прыгают и извиваются, как змеи, Пэйлор никогда не любила змей. А потом змеи пропадают, и буквы складываются в слова, и голова начинает болеть еще сильнее.
- Скажи, а какая роль в проекте «пауков в банке» отведена Гейлу Хоторну? – спрашивает вяло и бросает лист перед Плутархом, который, впрочем, не реагирует ни на слова, ни на движения, весь поглощенный происходящим на экране.
- У него нет никакой роли, - отмахивается, не отрываясь от экрана. – Да и при чем он здесь?
- О, - тихо восклицает Пэйлор, - вся проблема в том, что он
здесь.
Ей не нравится повисшая тишина, но тишина вполне подходит для того, чтобы принять очередную дозу круглых белых таблеток.
