Цена смерти

      — Сделать? И что именно? Чего тебе хочется, подстилочка моя сладкая? — усмехнулся, судя по тону, Шейран, небрежно поглаживая ему свободной рукой грудь и живот, не давая шевельнуть головой. — Мы с тобой так много всего любим… Жаль, здесь не моя с-спальня. Да и времени маловато. Ты меня вспоминал, с-сладкий?       — Да, хозяин, — прошептал Корель, расслабляясь и подставляя горло опасно близким клыкам нага.       — Еще бы… Тогда давай, говори, чего хочешь. Только не надо скулежа про все, что мне угодно — это и так понятно. Хочешь на меня сесть? Или пососешь? Или, может, вниз ляжешь? Сам с-скажи, ну?       — Я-я-я… — Корель сглотнул, облизал губы. — Можно в рот, хозяин? Прошу вас…       — Ус-ста-ал, — понимающе протянул Шейран. — Ничего, это мы поправим. Заодно и фантазия проснетс-ся… Приподнявшись, он потянул Кореля к себе, развернул, заставляя встать над собой на четвереньки.       — Вы такие с-слабые, — шепнул доверительно, поглаживая ему спину и напряженный зад. — Хрупкие… Зато выносливые.       Мускусный запах стал сильнее. Корель опустил голову, пряча лицо, которое снова запылало. До сих пор все было не так уж плохо, но ему вполне хватило бы этого. Хотелось лечь на мех, прижаться к боку нага, обвить его руками и ногами. А еще лучше — под него. И расслабиться, принимая плоть и семя…       Раздвинув ему половинки зада, наг уверенно потянул Кореля на себя. Зачем тогда спрашивал? Хотя понятно, зачем. Спросить наложника, чего он хочет, и сделать по-своему, наоборот — это очень по-шейрановски! Расслабившись и не поднимая головы, Корель покорно скользнул вниз, возвращаясь на возбужденный член нага. Точно к утру на ноги встать не получится… Глухо охнул, когда круглое острие уткнулось внутри в преграду.       — Хозяин, — взмолился уже всерьез. — Пощадите… я не смогу сейчас… сам.       — Пощадить? — улыбнулся краешками губ Шейран. — Хорошо, сейше. Можешь пока просто посидеть. Тебе же это нравится — сидеть на моем члене?       — Да, — тихо уронил Корель, снова облизывая губы. — Нравится.       — А чтобы еще больше нравилось, я тебя поцелую…       Глянул на дернувшегося в неподдельном испуге Кореля, усмехнулся.       — Ну, ты же не думал, что будет так прос-сто? Благодари за честь, подстилка.       — Благодарю, — всхлипнул Корель. — Спасибо, хозяин…       Изогнувшееся змеиное тело Шейрана двинулось ближе, сгибаясь так, что Корель оказался сжатым между его грудью и хвостом. Оперевшись коленями по обе стороны нага, он замер на его члене, понимая, что все только начинается. Если уж змей решил напоить его слюной… Хорошо, конечно, что боль исчезнет, но вместе с ней окончательно пропадут воля и остатки рассудка.       — Приласкай себя, — велел Шейран.       Горячие ладони нага легли ему на плечи, пробежались по спине. Просунув руку между их телами, Корель обхватил ладонью свой член, погладил, сжал. Каменно-твердая плоть внутри него едва заметно пульсировала, обжигала раздраженное нутро. Скорей бы уже, что ли. Поцелуями Шейран его в плену баловал только поначалу, приучая к себе, подсаживая на дурман своего тела. Да и не поцелуи это были, если разобраться… Потом, когда он покорился, хватало слизанной смазки и семени — они дурманили грубее, напрочь лишая мыслей и превращая в похотливую подстилку, желающую только отдаваться.       Не поднимая глаз на змея, Корель осторожно шевельнулся, убирая руку с члена, показывая, что готов.       — Умница, — улыбнулся принц. — Прямо хоть и не целуй тебя. Но раз уж обещал… Коснешься губ — шкуру сниму.       Придвинувшись ближе, он высунул длинный темный язык, чуть раздвоенный на конце. Коснулся рта Кореля, нажал. Открыв рот, Корель осторожно принял влажный, сладковато-горький язык, следя, чтоб не тронуть губы принца своими. Наги не целуются с рабами, даже когда в голову хозяина приходит блажь напоить наложника дурманом. Подчинившись прижавшим его властным рукам, он покорно сосал язык Шейрана, чувствуя, как в голове туманится, по телу идет горячая сладкая волна и член окончательно каменеет. Боль в истерзанном заду растворилась в этой сладости почти целиком, зато нестерпимо захотелось насадиться поглубже, хотя глубже до этого казалось просто некуда.       Корель нетерпеливо поерзал на члене Шейрана, сжимая бедра, показывая, что уже готов, но принц все не отпускал его — и приходилось сосать дальше… Наконец, наг оторвался от его рта, презрительно сплюнул в угол. Глянул в глаза Кореля, неосторожно поднятые на хозяина, растянул губы, показывая клыки:       — Я вот все думаю, с-сладкий, оставлять тебя в живых или нет? Я ведь могу просто заиграться. Вы такие хрупкие… Я это уже говорил? И такие сладкие… Так и хочется разорвать то ли горло, то ли зад. С чего начнем, сейше?       — С зада, — изнывая, попросил Корель, опуская глаза и слизывая с губ вкус Шейрана. — Прошу вас. Горло… всегда успеете.       — Вот это точно, — усмехнулся Шейран, шевеля бедрами, отчего по телу прокатилась новая волна, горячее прежней. Ахнув, Корель подался навстречу, невольно прижавшись к телу нага возбужденным членом.       — До чего же жаль, что Эршес тебя сейчас не видит, — вкрадчиво произнес змеиный принц, снова показывая кончики клыков в подобии улыбки. — Вот такого, мечтающего, чтоб его отымели посильнее. Для хейса ас-Хеасури ты слишком сладко стонешь и охотно подставляешься. А вот для наложника ас-Шиавари — в самый раз. Ну, и кто же ты, сейше?       Пощечина обожгла щеку Кореля. Он беспомощно взглянул на Шейрана, едва сдерживаясь, чтобы не застонать.       — Я тебе вопрос задал, — ласково напомнил наг. — Кто ты? Его хейс или моя подстилка?       Массивные бедра снова пошевелились — Корель вскрикнул. Остатки гордости требовали сопротивляться, рассудок уговаривал сказать то, чего добивается Шейран. Все равно же не отстанет. А темная тяжелая сладкая горечь, заливающая тело и мысли, заставляла выгнуться так, чтобы стало еще слаще насаживаться, — и покрепче сжать колени.       — Я тот, — прошептал Корель, облизывая губы, — кого вы хотите, принц. И хотите так сильно, что даже сейчас не можете представить с другим. Ревнуете к Эршесу? Меня, подстилку? Или его ко мне? Я себя прямо третьим на ложе чувствую…       Пьяно улыбнувшись, он снова облизал губы и в упор взглянул на Шейрана. В золоте глаз нага метались кровавые огоньки, верхняя губа приподнялась, обнажая клыки почти наполовину.       — Желаете меня поиметь — имейте. Собираетесь убить — убивайте. Я ни тому, ни другому сопротивляться не смогу. Только иметь вы будете подстилку, а убивать — хейса, вот и вся разница. А Эршес меня всяким ви-идел…       Не сдержавшись, он всхлипнул, прижался к нагу, обняв его и потеревшись членом. Протяжно зарычав, Шейран стиснул его плечи ладонями, потянулся к шее. Медленно и длинно лизнул от ключицы почти до уха. Простонав в ответ, Корель запрокинул голову назад, подставляя беззащитное горло под клыки, и, чуть привстав, опять насадился, сжимая мышцы ягодиц. Разъяренная золотоглазая смерть обжигала ему кожу дыханием, давила в объятиях, так что дыхание перехватило… "Все-таки не стоило так наступать ему на хвост, — подумал Корель, пьяно улыбаясь сквозь боль. — Но как же хорошо-о-о…"       Не переставая урчать, наг приподнял его на себе и снова вонзился, заставляя вскрикнуть. Мотаясь в его руках покорной куклой, Корель только ноги раздвинул да выгнулся под нужным углом, чтоб скользить по члену так, как хотелось змею. Ахал, закусывал губы, стонал… В висках били молоточки, пот заливал глаза, мешаясь со слезами. Ладони Шейрана мяли спину и ребра, не позволяя отстраниться, передохнуть, немного прийти в себя. Вверх-вниз, вверх-вниз, болью, удовольствием, снова болью и опять удовольствием. Поскуливая, Корель невольно терся о живот нага членом, а его зад при каждом толчке стукался о бедра Шейрана там, где кожа переходила в чешую.       — Еще? — прошипел ему в самое ухо Шейран. — Еще хочешь?       — Да, — честно выдохнул Корель. — Да, хозяин… Выдерите меня. Вот та-а-ак… Глубже, сильнее… Заставьте меня орать. Не могу больше. Хочу… хочу вас…       Он еще что-то лепетал, когда Шейран, выйдя жестким рывком, приподнял его, перевернул и поставил на корточки. Сжавшись, Корель подтянул под себя колени, уперся локтями. И тут же тугой болезненный шлепок обжег ему зад.       — Подстилка-а, — протянул Шейран жарко. — Развратная, похотливая тварь. Тебе всегда мало, верно? Как ни дери… Ноги шире. И руки вытяни.       Тяжело дыша, Корель подчинился, вытянув руки вперед и расставляя колени. Хлыста у его высочества не оказалось, а про ремень, снятый Корелем, он, к счастью, забыл. Впрочем, ладонь у Шейрана тоже была не майский ветерок. Удары мерно сыпались на горящую кожу зада, то на одну половинку, то на другую, пока вторая ладонь нага сгребала в горсть многострадальные волосы игрушки. Тихонько охая, Корель терпел, наслаждаясь тем, как боль и стыд переплавляются в удовольствие. И чем сильнее был стыд — тем слаще становилось от его осознания… Наконец, Шейрану надоело. Потянув голову наложника наверх, он провел пальцами по его губам. Погладил щеку и снова вернул пальцы на губы Кореля.       — Можешь поблагодарить…       — Спасибо, хозяин, — послушно отозвался Корель. — Можно мне?       Пальцы не исчезли, даже приоткрыли ему губы, и Корель, посчитав это за разрешение, осторожно взял их в рот, посасывая, потом выпустил, чтоб облизать ладонь, которая его хлестала, и снова с упоением принялся за пальцы…       — Что, сейше, повело? — хмыкнул Шейран. — Разомлел?       — Да-а-а, — протянул Корель, снова прервавшись. — Ох, да-а-а… — И, поколебавшись, напомнил: — Там ремень есть, хозяин. Можете меня связать — или так… еще…       Вылизывая ладонь и запястье, подставленные ему нагом, он услышал, как тот удовлетворенно и насмешливо шипит, привычно ловя настроение Шейрана в малейших оттенках его голоса. Выгнул спину под небрежно приласкавшей его ладонью, повилял задом и снова заскулил, когда пальцы нага прошлись по ложбинке от ануса к яичкам и вернулись обратно.       — Я же говорил, что ты будешь умолять, — мягко напомнил принц. — Пора просить хозяина, подстилочка… Ремень, говоришь? Хватит с тебя пока. Хочу услышать, как тебе хочется. И чего…       — Возьмите меня, хозяин, — прошептал Корель, целуя ладонь нага. — Вот так возьмите, на четвереньках. Вы же знаете, как мне хочется. Не могу больше. Одеяло под живот и между ног, чтоб вам удобнее… Сам сверну, сам лягу… А еще лучше — к вам на хвост. Можно? Хочу об него тереться, и чтоб ноги сдвинуть нельзя было… Давайте, засадите мне. И ладонь вот та-ак… — Он снова лизнул солоноватые пальцы нага. — Чтоб целовать… Пока вы меня драть будете.       Затылком и шеей, кожей лопаток он чувствовал жаркое дыхание нага и выгибался, подставлялся под гладящую его руку…       — Теперь понял, кто ты? — тихо спросил наг.       — Да, хозяин, — ответил Корель, проглотив всплывшую из остатков рассудка шпильку про слюну и прочий дурман. В конце концов, Шейран был не так уж и не прав. Того, что происходило, Корелю хотелось и наверху, когда никакого дурмана в нем еще не было.       — Да, хозяин, — повторил он, снова выгибаясь и слегка сжимая коленями руку Шейрана, гладящую его мучительно закаменевший член. — Я ваша подстилка, ваша игрушка. Позабавьтесь со мной… Я сам к вам пришел…       — Вот именно… Ты с-сам пришел, с-сейше, — очень тихо и нежно проговорил Шейран. — Са-ам… Не забывай об этом. Хочешь под меня? Будет больно… Все-таки ты мелковат. Красивая игрушечка, изя-ящная… Долго потом ни под кого лечь не сможешь…       Прошелестев кольцами, он просунул хвост между ног Кореля, следом скользнула изрядная часть туловища, действительно оказавшись подушкой и распоркой для бедер. Сжав ее коленями, Корель немедленно потерся пахом о подставленные нагом кольца, радуясь, что чешуя ближе к хвосту такая гладкая и плотная. Его по-прежнему вытянутые руки Шейран скрестил в запястьях и накрыл ладонью, прижав к полу. Навис сверху, опираясь на локоть.       — Может, тебе рот заткнуть? — подумал вслух. — Нет, ты же мне руку лизать хотел. Тогда не ори. Можешь стонать…       — Да, хозяин, — проскулил Корель, удивляясь терпению нага. У него самого, успевшего кончить и снова возбудиться, уже губы тряслись и в голове мутилось, а колени откровенно дрожали, и если бы не кольца змеиного тела внизу — упал бы. А Шейран тянул удовольствие, наслаждаясь не столько телом Кореля, сколько его покорностью. Или просто показывал, что не так уж сильно хочет?       Поерзав на твердом горяче-сухом теле нага, он покорно уткнулся в подставленную руку, процеловал дорожку от запястья к локтю и обратно. Расслабил мышцы, насколько мог, но толку от этого оказалось чуть. Почти не оказалось. Будь он зажат, как камень, Шейран все равно взломал бы его силой, ударив безжалостно и грубо, выбивая дыхание и крик. Все-таки снизу ему было трудновато войти полностью, а сейчас, на четвереньках, Корель оказался абсолютно, невыносимо доступен и беспомощен. И жалеть его змей не собирался. Раскаленный таран скользкой твердой плоти раз за разом вламывался внутрь, вбивался, вколачивался под непрерывные всхлипы и скулеж Кореля, изо всех сил пытающегося не кричать. Шейран больше не требовал насаживаться, подчиняться… Он просто брал, как берут добычу, которую не собираются оставлять в живых, а потому и беречь ее не нужно. Притиснув запястья Кореля к полу, распластав его на змеиной части туловища и накрыв собой — благо длина и гибкость еще как позволяли — он просто имел его, как бессловесный кусок мяса, подстилку, вещь… И это было настолько больно, сладко, мерзко, мучительно-блаженно, горячо и стыдно…       Ничто больше не имело значения: ни гордость, ни оставшийся наверху мир, где у Кореля были какие-то обязательства и права, ни страх… Только протяжно рычащее и шипящее чудовище, под которым было так невозможно сладко, как никогда и ни под кем. Только ему раз за разом удавалось вывернуть наизнанку всю тьму в душе Кореля, заставляя его наслаждаться тем, в чем он никогда не мог признаться себе сам — испорченной, гнилой, развращенной частью собственной натуры. Ничего похожего на нежность и уважение Эршеса… И даже ничего похожего на то, что было до Шейрана с теми, кто брал Кореля силой. Они не заставляли его хотеть, а всего лишь имели, наплевав на чувства жертвы. Шейрану нужно было не просто его тело: он хотел всего Кореля, целиком, телом, душой и разумом. И на меньшее, чем полная власть, никак не соглашался!       А на это уже не мог согласиться сам Корель. И потому даже сейчас, подвывающий, распластанный, насаженный до самого конца — до боли и крови, изнемогающий от дурманного блаженного забытья, целующий и лижущий в экстазе ладонь мучителя, он понимал, что никогда не отдастся ему целиком. Что вся его покорность — временная, и наизнанку он готов вывернуться ради Шейрана только сейчас, под ним, что б там ни думало его личное проклятье. Зато сейчас — точно готов… Подстилкой, мясом для удовольствия, добычей — кем угодно! Лишь бы не прекращался этот непрерывный экстаз, заставляющийся корчиться от наслаждения на грани пытки.       На мгновение остановившись, наг резко выдохнул, лизнул Кореля между лопаток, слегка прикусил клыками кожу на шее. Убрал зализанную и зацелованную ладонь, а запястья отпустил, отстранившись слегка. Замерший Корель тихонько заскулил, как наказанный щенок, не понимая, что сделал не так, почему хозяин не продолжает, но почти сразу его успокоили, прижав к себе, лизнув в ухо, пошевелив бедрами.       — Сейча-а-с-с-с… с-с-сейш-ше… — от возбуждения Шейран срывался на едва членораздельное шипение.       Снова лизнув мокрую щеку и шею Кореля, он выскользнул из его скользкого наверняка уже не только от смазки, но и от крови зада. Бесцеремонно скинул с себя на одеяло, перевернул на спину. Корель беспомощно и дурманно посмотрел в нависшее сверху лицо.       — Хочу тебя ви-идеть… Ноги раздви-и-нь…       Корель раздвинул дрожащие колени, согнул их, понимая, что под поясницей меховой валик, подсунутый нагом. Вцепился в одеяло — объятий от своей игрушки принц не терпел. Закусил губу, всхлипнув измученно, когда Шейран снова вошел и улегся на него сверху. Но продолжать принц не торопился. Лизнул искусанные губы Кореля, раздвигая их языком, прошелся его кончиком по губам внутри. Корель только вздохнул, чувствуя, как новая порция дурмана смывает боль и расслабляет тело. Подумал, что знает прекрасный способ самоубийства, если очень уж припечет: лечь под Шейрана и вот в такой вот момент спросить, дает ли кто-нибудь его высочеству без штучек со слюной и прочим. Только не сейчас, а то жить еще хочется… Эйфория накрыла ожидаемо и желанно. Прокатилась по телу, вливая силы и желание, мгновенно перетопила боль в удовольствие.       — Хорошо?       — Да… — отозвался Корель томно и покорно. — Ох, да-а-а…       — Ты сам ко мне пришел, помнишь? — торжество в голосе нага так и плескалось через край. — Сам пришел, разделся, лег под меня… Сам попросил… Ты мой…       — Я ваш, — согласился Корель, проглотив «до утра». — Берите, хозяин.       Шейран подался к нему, неожиданно осторожно и почти нежно. Толкнулся в тело Кореля раз, другой, третий… То прижимаясь, то отстраняясь, входил ровно настолько, чтобы заставить кусать губы в изнеможении, подаваться навстречу самому. Брал так, чтобы наложнику было приятно — это было странно, неожиданно и подозрительно, но так сладко, что Корель, расслабившись, обнаглел окончательно, обнял нага за плечи — что ему, вот чудо, позволили — и отдавался со всем старанием и удовольствием. Качался на горячих разнеживающих волнах, терся всем телом, ловя ритм и подхватывая его. И видел в глазах нага все то же торжество, хищную радость и удовлетворение. А потом их ритм совпал как-то особенно полно, совершенно и правильно. Наг прошипел низко и протяжно, сливаясь с вскриком Кореля, вбился в него уже иначе — яростно и зло, но и это было правильно… Извиваясь на одеяле, вжимаясь в нага, Корель стонал, чувствуя, как льется в него расплавленным металлом семя Шейрана, как изливается змей, наполняя его своей страстью.       — С-с-ейше… — прошипел наг, опадая на него всей немалой тяжестью. — Не отдам… мой… моё…       Спорить было невозможно — никаких сил. И Корель просто затих, радуясь, что подтверждений нагу не требуется, не думает он, что с ним могут быть несогласны. Вытянулся под Шейраном, уткнувшись в его плечо, чувствуя, как пульсирует внутри плоть змея. Расслабился. И почувствовал, как проваливается в липкую темную пустоту, обволакивающую со всех сторон, теплую и блаженно-спокойную. В полусне показалось, что Шейран легонько целует его в губы, но это совершенно точно был сон, и очень глупый к тому же…

***

      Утро, в подземных глубинах ставшее просто обозначением времени, наступило более чем странно. Разлепив тяжелые веки, Корель долго осознавал, где он. На мгновение показалось, что вернулся старый ужас, и он в плену. Все вокруг пахло Шейраном. Меховое одеяло, воздух, он сам… Шевельнуться оказалось совершенно невозможно: тело отозвалось болью в дюжине мест, а потом, стоило чуть поменять позу, еще в дюжине. Камера… Он в камере, и вчера, то есть ночью… Корель закусил губу, пытаясь прийти в себя, дернулся, понимая, чья рука обнимает его за плечи.       — Проснулся, сейше? — поинтересовался ненавистный голос. — Тхара в постель не будет и завтрака тоже. Водичка есть… Но на ванну не хватит, а жаль. Запах от тебя…       — Это точно, — со всей возможной кротостью согласился Корель. — Запах еще тот. Ничего, успею от вас отмыться, ваше высочество.       Короткое злобное шипение показало, что шпилька достигла цели. Выдернув руку из-под его шеи, наг отодвинулся. Корель с сожалением подумал, что язвить надо было чуть позже, сначала все-таки выпросив у нага воды. Наверняка если не видит кувшин, то знает, где тот стоит. А самому в полной темноте обыскивать камеру, где большую часть скудного пространства занимают кольца тела Шейрана… Так можно и не дожить до освобождения — стоит пару раз наступить змеиному принцу на хвост.       В голову лезла какая-то чушь. Все что угодно лезло, кроме осознания того, что было ночью… Корель вздохнул, стараясь делать это потише. Он подумает обо всем потом. Наверху. Отмывшись от неистребимого мускусно-горького аромата Шейрана и его семени, засохшего на внутренней стороне бедра. И от крови заодно. И от словно насквозь пропитавшей его грязи. Отмоется, уткнется лицом в ладони ас-Хеасура…       — Что-то Эршеса нет, — словно поймав его мысли, насмешливо сказал Шейран. — Может, успеем повторить? Отсосешь мне, и утро станет приятнее.       Корель промолчал, для разнообразия решив побыть осторожным и умным. Для Шейрана утро означает смерть. Принц, конечно, будет держать лицо до последнего, но нарваться сейчас, действительно в последний момент — глупость несусветная.       Осторожно перевернувшись набок, он облизнул губы, постарался расслабиться, привычно прислушиваясь к ноющему телу. Ребра болят. И мышцы, конечно. Вроде ничего страшного. Только внизу… Зад горел, словно Корелю поставили клизму раскаленным маслом. Это как же его Шейран раздолбал, если даже целебные и обезболивающие вещества в семени нагов не сработали, как обычно?       — Эй, сейше, — не унимался наг. — Не делай вид, что ты сдох. Нет, если ты вчера прикусил язычок в порыве страсти, тебе это только на пользу. Эршес меня должен поблагодарить. Нет ничего хуже болтливой подстилки. Рот, конечно, можно и заткнуть…       Корель вздохнул.       — Вот теперь я понимаю, ваше высочество, как одиноко вам тут было без меня, — проговорил он самым сочувственным тоном, на какой был способен.       Наг мгновенно заткнулся. Корель прямо чувствовал тяжелую душную тишину, легшую на камеру. На мгновение стало почти жаль Шейрана. Не может ему не быть страшно. Хмельной угар страсти прошел, наг ждет смерти. А он ведь еще сравнительно молод по их змеиным меркам. Может, немного старше самого Кореля на людской счет. И вряд ли до сих пор оказывался так близко от смерти. Избалованный, привыкший получать все, что захочет, знающий о своей почти полной безнаказанности…       Корель напомнил себе, как это вот существо изгалялось над ним в своем логове. Об ошейнике, хлысте, столбе с распорками и коллекции искусственных членов… О том, в конце концов, как Шейран выставил его дичью на охоте высокородных нагов, пообещав победителю в качестве приза. Это, пожалуй, была его единственная ошибка с Корелем. Недооценил он свою зверюшку. Корель мрачно усмехнулся, облизав потрескавшиеся губы. Недооценил. За что и поплатился одним из прихлебателей и самой зверюшкой.       — Маловато у нас времени было, сейше, — неожиданно легко и ясно сказал из тьмы Шейран. — Иначе я бы тебя все-таки приручил.       — Нет, ваше высочество, — ровно отозвался Корель. — Вы бы просто отравили меня дурманом и замучили своими развлечениями. А потом сломали и выкинули.       — Можно подумать, ты заслуживаешь большего, — надменно фыркнул принц.       Шелест его колец заполнил камеру — наг устраивался поудобнее. Корель поджал ноги, когда чешуйчатый хвост задел его по колену, и поморщился от резкой боли в заду. Вдохнул поглубже и медленно выдохнул, пропуская боль через себя, как его учили. Не для этого учили, правда, но наука есть наука.       — Вам, конечно, виднее, — откликнулся безучастно, лишь бы хоть что-то сказать.       — Мне всегда виднее, — усмехнулся Шейран.       А потом, перекатившись, навалился на Кореля, придавливая к одеялу, обвил ноги хвостом, не позволяя дернуться. Оттянул голову назад, привычно запустив ему ладонь в волосы, перехватывая его запястья другой рукой и зажимая их в тиски пальцев. Все-таки дернувшись, Корель понял, что пошевелиться почти не может. И что Шейран, как обычно, настолько сильнее, что и сравнивать бесполезно… И что он все-таки нарвался не то своей язвительностью и подколками, не то безразличием, а терять нагу нечего, и если Эршес не поторопится…       — У тебя слишком длинный язычок, сейше, — прошелестело над ухом. — Когда лижешь им член, это даже полезно, только ты же не знаешь, когда нужно открыть ротик, а когда его захлопнуть…       Опровергая это мнение, Корель молчал, не сопротивляясь, по опыту зная, что малейшее сопротивление Шейрана только раззадоривает. Лежал в его объятиях, не шевелясь, тем более, что и шевелиться было больно.       — А сейчас рот нужно открыть… Ну!       Что задумал наг, Корель не осознавал ровно до того момента, пока не почувствовал на лице дыхание змея, а между губ его язык. Попытавшись увернуться, сам зашипел от боли — Шейран крепко держал его за волосы. Не давая отодвинуться, принц облизал его губы, снова и снова проходясь между ними языком, не обращая внимания на плотно сжатые зубы Кореля и его попытки вырваться. В голове уже опасно шумело — после вчерашнего его тело должно было отозваться даже на малую дозу дурмана. И отзывалось! Корель с ужасом понял, что у него встает, невзирая на боль и слабость. А потом и боль исчезла, приглушенная нарастающей истомой…       — Какого демона… — прошептал он, стоило Шейрану чуть отодвинуться. — Уже утро!       — Утро нас-ступит, когда за тобой придут, с-сладкий, — насмешливо прошептал наг. — Не дергайс-ся. Или дергайс-ся, если тебе так больше нравитс-ся…       Снова приникнув к губам Кореля, он вовсю старался, вылизывая его рот, пропитывая его проклятым дурманом, не обращая ни малейшего внимания, что касается губ презренной подстилки. Сволочь. Тварь поганая… Хуже того, Шейран еще и потерся об него, вызвав совершенно понятную реакцию. И если мгновением раньше Корель мечтал, чтобы Эршес пришел поскорее, сейчас он бы что угодно отдал, лишь бы тот задержался. Пусть Шейран его поимеет по-быстрому, раз уж этого не избежать, но не на глазах ас-Хеасура. Не так, чтобы Эршес видел, как он будет раздвигать ноги и подмахивать проклятому змею…       Корель всхлипнул, задышал глубже, невольно вдыхая запах Шейрана и понимая, что от этого все еще хуже. Выгнулся ему навстречу, уже не сопротивляясь — в голове мутилось и плыло, мышцы окончательно превратились в кисель, только уже не болезненный, а наполненный расслабленным удовольствием.       — Вот так лучш-ше, правда, сейш-ше? — прошелестел ненавистный голос. — Интересно, успею я тебя еще разок разложить? Похоже, нет, а жаль…       В камере явно стало светлее. Понимая сквозь опьянение, что это значит, Корель еще раз вяло попытался отодвинуться, хотя тело совершенно не хотело слушаться разума. Даже осознание, что сейчас Эршес увидит его таким: голым, возбужденным в объятиях ас-Шиавари, покорным злейшему врагу — даже это не спасало. Послышался шелест. Корель вжался в одеяла, мечтая сдохнуть прямо сейчас. Нет, чуть позже, после того, как сдохнет Шейран. Но непременно до того момента, когда придется посмотреть в глаза Эршесу. Руки нага бесстыдно блуждали по его обмякшему, не сопротивляющемуся телу, от этого дыхание срывалось, а ноги сами раздвигались под настойчивой ладонью, что соизволила приласкать разгоряченную плоть.       — Хватит, Шейран, — послышался голос, от звука которого Корель чуть не заплакал.       — Предводитель? Простите, мы вас не заметили. Эта подстилка такая сладкая, что не оторваться…       А вот в голосе ас-Шиавари, в противоположность спокойному тону Эршеса, просто звенело яростное злое веселье.       Факел… Корель только вяло удивился, видя в руках Эршеса зажженную просмоленную палку, которую тот вставил в держатель, выкинув из него прогоревшие. Пара стражников изваяниями застыла на пороге камеры, шагах в пяти от Эршеса. Еще и зрители… Корель мысленно застонал, потом попытался накрыться одеялом, потянув к себе меховой край. Звякнул выпавший из него браслет. Отобрав у него одеяло, Шейран, напротив, скинул его, открывая наготу Кореля и медленно, с небрежной ленцой, напоказ проводя ладонью по его голому бедру. Этой же ладонью погладил его член, обхватил предплечьем поперек груди, прижимая к себе…       — Достаточно, принц.       И теперь даже затуманенное сознание Кореля не могло не различить нотки гнева в голосе Эршеса. Закусив губу, он прикрыл глаза, боясь ненароком встретиться взглядом с ас-Хиасуром. Шейран же откровенно наслаждался ситуацией.       — В самом деле? Ах, Эршес, вы так торопитесь. Успеете еще и меня казнить, и подс-стилку свою забрать. Вы меня благодарить должны — он теперь вам столько нового покажет. Ну, как в себя немного придет…       Грубо отпихнув Кореля, он приподнялся, сворачивая хвост упругими кольцами. Перетек к самой решетке. Насмешливо покачал головой. Огромный, изящный даже в своей мощи, гибкий… Опасный. Корель все-таки натянул на себя край одеяла, неуклюже скорчившись под ним на боку. Ладно, плевать, зато не голый… Заодно подобрал и надел браслет Эршеса, опасаясь забыть его в камере.       В руках Эршеса блеснул клинок. Шейран, запрокинув голову, тихо рассмеялся.       — Вот интерес-сно, — прошелестел он сквозь смех, — как вы рассчитываете вытащить меня отсюда? Потому что стоит вам войти, ас-Хиассур, и я разорву горло вашей игрушке. Да, помню, я обещал… Ну так ночь он вполне пережил. Вот, полюбуйтес-сь. Живой, не искалеченный, очень удовлетворенный… Хм... или не очень?       Обернувшись к Корелю, он рывком поднял его на ноги пред собой, сдернув одеяло. До боли закусив губу, Корель вытянулся в его руках, мечтая о внезапном мужском бессилии. Не помогло — член торчал вызывающе, и близость Шейрана, по-прежнему одуряюще пахнущего, туманила голову и наливала колени свинцом.       — Итак, что делать будем? — весело поинтересовался ас-Шиавари. — На что вы его обменяете?       — А что вы хотите, принц?       Спокойный взгляд предводителя лишь на несколько мгновений остановился на Кореле, а потом снова вернулся к Шейрану.       — Свободу и три часа форы? — почти всерьез предложил принц. — Не смотрите на меня так, Эршес… Долг предводителя, это я уважа-аю… Но меня действительно утеш-шит мысль, что ваш ручной хейс пос-следует за мной в пос-смертие. Положите его у меня в хвосте, что ли… Мелочь, но мне будет приятно…       — У меня другое предложение, — разомкнул губы Эршес. — Честный поединок. И если победите, вряд ли моя стража вас удержит. Но хейса вы отпустите.       — Хе-ейса, — протянул Шейран. — Не понимаю я вас, Эршес. Ну, какой хейс из подстилки и раба? Ладно, ваше дело. Поединок — это годится. Клетку откройте. Пусть ваш зверек посидит в ней, так уж и быть. А мы поговорим, как два высокородных.       Небрежно разжав пальцы, он отпустил рухнувшего на пол Кореля, дождался, пока Эршес вытащит еще один ключ-кристалл и обернется к страже. Короткий приказ — стражи, поклонясь, исчезли. Действительно, эти двое Шейрану не противники… Проклятье, неужели это всерьез? Корель стиснул зубы, чтоб не привлечь к себе внимание даже стоном. Эршес? Драться с этим ублюдком? Проклятье, тысячу раз проклятье… Ас-Хеасур, конечно, опытнее, но Шейран моложе, сильнее. И эта его королевская кровь… Корель во все глаза смотрел, как предводитель отступает к коридору, освобождая место, как выбрасывает в него звякнувший где-то в темноте клинок. Ну да. Меч-то у него был один. Что за проклятое дурное благородство! Почему ты просто не убьешь эту тварь?       Не удостоив Кореля и взглядом, Шейран свинцовой волной вытек из клетки, слегка покачиваясь человеческим туловищем. Замер посреди камеры, расположив кольца так, чтоб не столкнуться с ас-Хеасуром раньше времени.       — Знаете, Шейран, а ведь эту часть подземелий строили ваши предки, — неожиданно горько сказал Эршес. — Все нижние залы, эти темницы… Вот в этой был заключен Сиршес ас-Шиавари, прежде чем взойти на трон…       — Я помню, — усмехнулся Шейран. — Вс-сегда любил с-семейную историю. Что поделать, я не в знаменитого предка. Или все дело в том, что он выиграл…       Не успело последнее слово упасть в вязкую глухую тишину камеры, как две свинцовые молнии схлестнулись в ее середине.