Кровь от крови

«Ты был моей лучшей целью, самой желанной и ненавистной. Ты был моим инферно, личной болью в сердце, которую нельзя было смыть ничьей кровью» Дракон закрыл на секунду глаза. Вдох-выдох и после ледяное спокойствие, наконец, перекрывает неожиданную выброску адреналина, он успокоился, теперь мышцы судорожно не пульсируют под шкурой, лапы нервно не подергиваются в мысленных попытках добраться до врага. Спокойнее, брат, спокойнее, еще увидит небо черный росчерк крыльев. «Шрюкн, мне казалось в тебе еще есть искра. Кажется, я ошибался.» Черный, перестав набирать высоту, на секунду замер, любуясь красотой открывающегося виды и, плавно взмахнув крыльями, пошел на облет замка по кругу. Взгляд на собрата, призывающий его замкнуть кольцо, Керо больше не стремился как можно скорее закончить все это. Он чувствовал, что где-то там, внизу, всадница уже встретилась с дочерью, он слышал ее слова. Ее битва уже проиграна, даже не успев начаться. -Я сражался за всадника и за свое желание, – желание давно увядшее в его душе. Есть такая легенда – о птице, что поет лишь один раз за всю жизнь, но зато прекраснее всех на свете. Однажды она покидает своё гнездо и летит искать куст терновника и не успокоится, пока не найдет. Среди колючих ветвей запевает она песню и бросается грудью на самый длинный, самый острый шип. И, возвышаясь над несказанной мукой, так поет, умирая, что этой ликующей песне позавидовали бы и жаворонок, и соловей. Единственная, несравненная песнь, и достается она ценою жизни. Но весь мир замирает, прислушиваясь, и сам Бог улыбается в небесах. Ибо все лучшее покупается лишь ценою великого страдания… Птица с шипом терновника в груди повинуется непреложному закону природы: она сама не ведает, что за сила заставляет ее кинуться на острие и умереть с песней. В тот миг, когда шип пронзает ей сердце, она не думает о близкой смерти, она просто поет, поет до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвется дыхание. Он страдал всю жизнь и сейчас для него настал тот решающий момент, броситься на шип и запеть прекрасней всех или же продлить себе жизнь, но, обрекая себя на вечные страдания и желание опять броситься на куст терновника.* (Поющие в Терновнике. Колин Маккалоу) Впереди блестел закатный диск солнца, окрашивая мир в неестественные желто-красные оттенки, придавая блестевшей внизу реке Рамр кровавый оттенок, как тогда, сто лет назад. Нам стоило остановить это все в самом начале, Шрюкн. Битвы, многочисленные драконы, чья жизнь обрывалась и по вине черного и без его участия, сотни эльдунари заточенных в замке… последнее было страшнее всего для дракона. Он чувствовал их всегда, едва его лапы касались мощатой площади, сотни измученных душ, чей дух был сломлен, стенали о своей кончине, о том, что он – их собрат, поднял лапу на соплеменников, что он помогал тирану вершить правосудие. Он принимал это как данность, как наказание за свои грехи перед племенем драконов, некогда правившим этой страной. «Шрюкн, я всегда завидовал тебе, порою даже восхищаясь тобой» Черный вскинув голову, внимательно всмотрелся в черты уже постаревшего Шрюкна, время берет свое, но черный выглядел куда лучше Керо, который за последнею сотню лет сильно сдал в позициях.