Метр с кепкой в кресле босса

Мария удивлённо приподняла свои тонкие брови. — Да что ты говоришь… — женщина почему-то усмехнулась. — Рано радуешься. Цунаёши прокашлялся. Девушка в готическом платье поставила на пол остаток вазы и со всей силы пнула его. В следующее мгновение послышался звон бьющегося стекла и фарфора. — Арина, да когда ты уже угомонишься?! — недовольству Примаверы не было предела. — Ну, я подумала, что надо дело до конца довести, — пожав плечами, ответила брюнетка в готическом платье. Савада снова прокашлялся. — Цунаёши, милый, может, займешься своим горлом? — участливо спросила Мария. — Могу дать лекарство. Больное горло — это плохо. — Ребят, мы вам не мешаем? — усмехнулась Цуна. — А то мы выйдем, вы только скажите… — Нет, не мешаете, — Десятый нахмурился. — Ладно, давайте к делу. Вы не передумали? Фарфалла, недовольно цокнув, вышла из гримёрки. Сенья тут же выбежал следом. Мария, вздохнув, подошла к разбивающей остатки ваз Арине, и, схватив её за шиворот, потащила к двери. — Чего стоите? — встав в дверном проёме, спросила певица. — Пойдёмте, иначе одна нервная дама выйдет из себя и закатит истерику. — Значит, согласны, — хмыкнул Десятый. — Тогда идём, мы отвезём ребят к вам и будем со своими делами разбираться. Не ответив, Мария вышла, таща за собой брюнетку. Остальным ничего другого не оставалось, кроме как пойти следом. Цуна, идя чуть позади, смотрела на Примаверу, испытывая двоякое чувство. Что-то в женщине напрягало. Но что именно, постоянно ускользало. Когда все вышли из Римского Оперного Театра, Савада почувствовала на себе чей-то взгляд. «Как здорово, что люди, с которыми я не хочу здороваться, тоже не хотят со мной здороваться, и мы просто проходим мимо, делая вид, что незнакомы…» — подумала Цуна, смотря вслед удаляющемуся «Ниссану» с боссом Мильфиоре. — Цунаёши, с тобой всё нормально? — спросил Хибари. — Что-то случилось? — Всё нормально, а в чём дело? — вопросом на вопрос ответила девушка. Кёя как-то странно смотрел на Цуну, от чего ей стало немного не по себе. Мысленно тряхнув головой, она ухмыльнулась: — Кё-чан, радость моя гудроновая, когда твои причиндалы успели покрыться арматурой? — усмехаясь, спросила шатенка. — Чтоб со мной и было всё нормально? Ты в своём уме, а?! Закатив глаза, Хибари сказал что-то подошедшему взрослому Гокудере. Но Цуна не слушала. Она погрузилась в свои мысли. Ей почему-то не давал покоя разговор с Бьякураном. — Ты собираешься садиться? — спросил бархатный мужской голос по-итальянски. Вырванная из своих мыслей, Савада не сразу поняла, что обращались к ней. — Что, прости? — переспросила она у Сеньи, стоявшего около чёрной иномарки. Вздохнув, мужчина подошёл к ней и, взяв за руку, подвёл к машине и усадил на переднее сидение. В зеркале Цуна увидела сидящих сзади Ямамото и Хибари. — А теперь поехали, — сказал вслух мужчина и, сев за руль и пристегнувшись, повернул ключ зажигания. Машина тронулась, следуя за двумя другими. Цуна задумчиво разглядывала итальянца, сидящего на месте водителя. Определённо красивый молодой мужчина с выразительными карими глазами и чёрными, словно смоль, волосами. Где-то громыхнул гром. За окном заморосил дождик. Цунаёши незаметно скосила глаза на своего парня, смотрящего в окно. Усмехнувшись, она решила повеселиться. — Сенья, а ты знаешь, что ты очень красивый? — спросила шатенка. Удивлённо моргнув, мужчина окинул Цуну взглядом, но тут же стал вновь смотреть на дорогу. — Т-ты думаешь? — Конечно! — восхищённо ответила девушка, поглядывая на Кёю. Сенья как-то нервно облизал губы. — А вот Фарфалла почему-то так не считает… — пробурчал он себе под нос. — Как так? — картинно удивилась Савада. — Такой видный мужчина! Я бы на её месте давно затащила такого под венец! Цуна с удовольствием разглядывала покрасневшее лицо итальянца, румянец на котором выделялся особенно отчётливо. Сзади послышалась какая-то возня и шепот Ямамото: «Хибари-сан, прекратите!» Шатенка в предвкушении потёрла руки. — Нет, ну серьёзно! — продолжила подкатывать к мужчине Цуна. — На тебя девушки не вешаются случайно? Я бы точно стала вешаться. — Прекращай, давай! — смущённо буркнул Сенья. Хибари достал тонфа и стал их поглаживать под испуганным взглядом Такеши. Цунаёши мысленно поаплодировала себе. — Почему? — обиженно спросила она. — Это же правда! Если она не замечает этого — значит, дура. — Хибари-сан, не надо! — отчаянно закричал Ямамото, с трудом удерживая Кёю. Под хохот Цуны Сенья одной рукой стал шарить в кармане, ища телефон. Найдя его, он тут же набрал какой-то номер и позвонил. — Да? — спросил высокий женский голос. — Мария, я не могу больше! — взвыл в динамик Сенья. — Мне тяжело общаться с такими людьми, Вы же знаете… Я… Договорить ему не дал всё тот же голос: — А ну завязывай по такой ерунде мне названивать! — негодовала Примавера. — Уже пятнадцатый звонок за десять минут! А мы только выехали и до особняка ещё далеко! — Но… — начал Сенья, однако, услышав гудки, растерялся. С опаской смотря на хохочущую рядом девушку, он продолжил вести машину.

***

Пропустив мимо ушей сердитое брюзжание Хаято, Арина продолжила: — Ламбо-чан, вот тебе ещё одна частушечка, обожаю её, — усмехнулась брюнетка, крутя руль. — Да за что мне это всё?! — взвыл Хаято-подросток, затыкая уши. — Маша в окне поливала цветы. В лейку набрала она кислоты. Долго орал из балкона внизу Дядя Семён, растворяясь в тазу. А-а, из балкона внизу. А-а, растворяясь в тазу. Гокудера заткнул уши. Его никогда не напрягали русские с их извечным позитивом и юмором, но эта бывшая могильщица-Джиг успела конкретно задолбать. — Мукуро-чан, а ты знаешь подобные песенки-стишки? — спросила Арина, обращаясь к иллюзионисту. Рокудо задумался, теребя в руках чехол с разобранным трезубцем. — Ну, Десятая Вонгола вечно распевает всякие песенки, так что парочку я запомнил, — ответил он. Сидящая рядом пепельноволосая блондинка недовольно цокнула языком, когда очередной звонок был сброшен Марией. — Почему я должна сидеть с этими оборванцами малолетними? — истерично заявила Фарфалла. — Фа, любимка моя, заткнись, — усмехнулась Арина, ловко крутанув руль. — Вообще-то, это не малолетние оборванцы, а Хранители Вонголы из параллельного мира. — Меня абсолютно не колышет, что это Хранители Вонголы, — надув накрашенные губки, выдала Фарфалла. — Оборванцы везде оборванцы! — затем, вновь взяв телефон в руки, стала пролистывать список контактов. Найдя нужный, она позвонила: — Белла, солнце моё, ты представляешь… Гокудера устало потёр глаза. Его уже начинала доставать эта компашка. Особенно чокнутая русская и истеричка-итальянка, которая уже успела кучу раз позвонить Марии и пожаловаться на них. «Хорошо хоть торфяную башку вырубили, — подумал Хаято. — А то бы ещё и он мне всю плешь проел…» — Ламбо-сан хочет частушку! — заверещал сидящий на его коленях Бовино. — Мукуро, спой! — Кладбище, полночь, на небе луна. Вижу: разрыта могила одна. Тихо мертвец протянул ко мне руки, Нет, никогда не помру я от скуки! Никогда-а-а. Машина взорвалась дружным хохотом Мукуро, Арины и Ламбо. Фарфалла недовольно посмотрела на них и, быстро распрощавшись со своей подругой, набрала номер Марии.

***

Мария сверлила взглядом свой дорогой сенсорный телефон с золотым напылением. — Что, опять Фарфалла? — спросил Цунаёши. Примавера криво улыбнулась. — Хаято, останови-ка машину, — сказала женщина. Гокудера удивлённо уставился в зеркало, но машину остановил. Мария открыла дверцу и, выйдя из авто, выбросила свой телефон в мусорный бак, стоящий около обочины. Затем, вся уже мокрая из-за дождя, вернулась в машину, села на своё место, достала плеер, вставила в уши наушники и прикрыла глаза. Хаято, Цунаёши и Хром непонимающе уставились на певицу. — А не проще было выключить? — наконец, спросил Цунаёши. Но Мария его не слышала. — Неплохо Джоя Белла устроилась. Савада посмотрел на сидящего сзади Реборна в костюме панды, покрывающего его тело и защищающего от нон-тринисетте. — Ты что-то имеешь против них, Реборн? Но репетитор ничего не ответил. Вдруг карман Цунаёши завибрировал. Достав телефон, он с удивлением заметил на экране контакт «Сенья Маркато». «Чёрт, они теперь мне названивать будут?!» — недовольно отметил про себя Десятый. — Сенья, в чем дело? — отвечая на вызов, спросил Савада. Шатен нахмурился, слушая чуть не плачущего от отчаяния итальянца. — Просто игнорируй, — усмехнулся Цунаёши. — А вообще, крепись и привыкай; вам ещё с ними на операцию идти. Всё, отбой! Сбросив вызов, Десятый злорадно улыбнулся.

***

Спустя несколько часов три машины остановились около высокого каменного забора, окружающего огромный особняк. Едва они остановились, из машины вылетела Цуна и начала чуть ли не целовать землю. — Это чудо! Произошло чудо идиотизма! — радостно верещала шатенка, не обращая внимания на дождь: — О, педоцарюшко, сидящий на педотроне педотьмы, ты — моя one love! — Чего это она? — удивлённо спросил Цунаёши у выбравшихся из той же машины Сеньи, Хибари и Ямамото. — Лучше не спрашивай… — печально опустив голову, пробормотал Сенья. Вздохнув, итальянец подошёл к забору и, прислонив к замку ключ, вошёл через него. — Цуна, что ты сотворила с Сеньей?! — взревел Десятый. Девушка пожала плечами. — Есть такие решения, после принятия которых тараканы в голове аплодируют стоя, — ответила она. — Как бы я не хотела, но думать исключительно головой получается не всегда. Иногда стон сердца громче, чем крик мозга. — Да отстань ты от неё, пускай творит, что хочет, — сказала выбравшаяся из машины Мария. — Не хочу мокнуть под дождем, это плохо скажется на моём голосе и волосах. Оперная дива быстро зашагала к забору, стуча каблуками своих чёрных туфель. За ней тут же побежала русская. Фарфалла, смотря на стоящих перед каменной оградой сверху вниз, фыркнула и скрылась за воротами. Взрослый Гокудера, выудив из машины небольшую прямоугольную коробку, подошёл к Саваде-старшему. — Идём, — скомандовал Цунаёши, направляясь следом за певицей и её подчинёнными. Цуна, которую Кёя тащил за руку, что-то увлечённо пыталась ему рассказать, но он лишь криво улыбнулся и закинул девушку себе на плечо. Под смешки Гокудеры-подростка, Мукуро, Ямамото, Рёхея и сопение спящего Ламбо, они последовали за старшими. Реборн стоял перед каменной оградой и недовольно смотрел на спины удаляющихся Хранителей Десятого босса Вонголы и его самого. Ему очень не нравилось происходящее, особенно союзники из Джои Беллы.