Метр с кепкой в кресле босса

Голова немного трещала из-за несущего винта, делавшего множество оборотов. Вертолёт летел по направлению к резиденции Вонголы, но Цуна, расположившаяся на сидении позади пилота, разглядывала небольшой тетрадный лист. Она уже больше недели мучилась из-за изображений на нём, но только всё больше запутывалась. «Бон, что же передал тебе Ламбо?» — грустно подумала Савада. После инцидента с Варией она очень сдружилась с Джоей Беллой этого мира. Они были такими молодыми, а самое главное — живыми и тёплыми. Мария в этой параллели выбрала своей дорогой не оперу, но близкое ей — мюзикл, и ещё будучи студенткой музыкального училища стала звездой-солисткой. И именно с ней Десятая собиралась поговорить после репетиции артистки, но не тут-то было: Девятый нежданно-негаданно вызвал свою преемницу в резиденцию Вонголы. Савада свернула листок пополам и убрала его во внутренний карман атласного красного пиджака. У неё было дурное предчувствие, и оно и немудрено — с событий в Венеции прошло уже несколько месяцев, но ей ничего даже не сказали по поводу того, что произошло с Козой Нострой и её боссом. Девушка была уже даже не уверена, что сможет увидеться сегодня с Марией. — Мы подлетаем, синьора Савада, — предупредил пилот. Цуну раздражало, что она стала «синьорой», но ничего не поделаешь — Кёя окольцевал её по пьяни. И самым обидным было то, что она почти не помнила, что он ей тогда говорил. Но хоть признался, что его подтолкнула на этот ответственный шаг она-из-будущего. Вертолёт пошёл на посадку и приземлился на плато в самой дальней части резиденции. Когда несущий винт перестал шуметь, Савада сняла наушники, прихватила небольшую сумочку на тонкой длинной лямке, тоскуя по своей прошлой набедренной сумке, которая утонула в канале в Венеции, благо хоть без содержимого, и вылезла из кабины. Да уж, отгуляли они неплохо. Радует, что город не пострадал. Цокая каблуками, она вышла на дорожку и направилась к самой резиденции. Территория как обычно была ухожена, тут и там цвели цветы. Десятая утопала в ароматах, нежась и купаясь в них — до того всё потрясающе пахло. Наконец, показались постройки, а затем и главное здание. Разогнав руками подскочивших было дворецкого и слуг, она направилась в известном ей направлении — к кабинету Девятого. Остановившись у нужной двери, Савада прислушалась, но голоса уже смолкли. Не оставалось ничего другого, как постучаться, после чего войти. В кабинете расположились её отец, Реборн и Девятый. Цуна постучала по голове пальцем, из-за чего репетитор напрягся: да, пусть у него на голове был парик, но побритой налысо черепушки это не отменяло. И эта реакция очень нравилась подопечной лучшего киллера. — Девочка моя, присаживайся, — босс Вонголы махнул рукой в сторону кресла, что стояло у его стола. Савада сглотнула. Усаживаясь, она посмотрела сначала на Реборна, затем на Емицу, но те лишь покачали головами. — Дедушка, что случилось? Зачем ты меня вызвал? — осторожно спросила преемница. Ей было страшно, как никогда. Не было даже желания шутить — она понимала, что всё очень серьёзно. — Мы обсудили всё с Реборном и твоим папой, но в итоге пришли к общему решению, — с этими словами Девятый поставил перед Цуной шкатулку с кольцами Вонголы. — Через девять дней мы проведём церемонию наследования, после чего ты официально станешь новым боссом семьи. Сердце пропустило удар. Затем другой. Девушка не верила услышанному. — Это из-за событий в Венеции? — наконец, осмелилась спросить она. — Не только, глупая Цуна, — вмешался в разговор Реборн. — Девятый, как ты знаешь, стар. Он уже хочет уйти на покой. — Реборн, а не стоило сначала ей сказать, что в первую очередь её способности посчитали подходящими, а потом всё остальное? — возмутился Емицу. Поднявшись с дивана, внешний советник подошёл к дочери и положил руку ей на голову, после чего нежно погладил её по волосам. — Спасибо, пап, — кивнула она, останавливая руку. — Но я уже в порядке. Недоверчиво посмотрев на Цуну, тот сел на место. А сама Десятая грустно вперила взгляд в столешницу. Она никогда не любила ответственность. За один свой грех она сполна расплатилась в своё время, но теперь на её плечах обустроились и другие неприятности с особым комфортом. Савада понимала, что может отказаться от поста, но в этом случае многие посчитают её предателем, слабачкой. И опасности в первую очередь подвергнутся семья и друзья. Они и так будут вовлечены во всё, да чего мелочиться, они уже вовлечены, но… Нужно было выбирать из двух зол: попрощаться с мечтой или нет. И она выбрала первое. — Хорошо, через девять дней, так через девять, — встав с кресла, Цуна направилась к выходу из кабинета, но остановилась у закрытой двери. — Но свой медицинский университет я всё равно закончу, хоть и никогда не стану врачом. Хлопнув дверью, не дожидаясь, что ей скажут ещё, Цуна быстро семенила прочь из этого давящего на неё своими стенами здания. Хотелось выть в голос, но она не могла себе этого позволить. Не сейчас. Когда Савада вынырнула из аллеи, пилот проводил последние приготовления перед полётом, дожидаясь пассажирку. — Вы быстро, — удивился мужчина. — Ну, так вышло. Пилот больше ничего не сказал, лишь захлопнул крышку бака. Девушка забралась на задние сидения и с комфортом устроилась. Всё же, она успевала на репетицию к Марии.

***

Цуна с улыбкой разглядывала блистающую на сцене Марию в образе Кристин Даэ. Она мало чего понимала в этих мюзиклах, опере и всём остальном, музыкальном, но как та играла и пела — это поражало. Примавере было сейчас двадцать два года, но она уже многого добилась. Савада гордилась своей подругой. Десятая с трудом помнила, что сегодня репетируют, но быстро вспомнила, когда появился Призрак Оперы и утащил из гримёрки Марию-Кристин в свои катакомбы, после чего заставил петь для него. Мюзикл был очень мрачный, от музыки, которую играл оркестр, становилось жутко. Цуна поняла: «Призрак Оперы» — не её, ей больше нравились комедии. Но Примавера невероятно пела в дуэте с Призраком. Это было неоспоримо. Наконец объявили конец репетиции — сегодня играли только первый акт. Мария спрыгнула со сцены прямо в пеньюаре Кристин Даэ и направилась к сидящей на последних местах партера подруге, после чего аккуратно устроилась рядышком. — И как тебе? — Я зелёный У, кушаю конфетки, употребляю морфий из пипетки, — пожала плечами Савада. — А если серьёзно? — нахмурилась Примавера, снимая с ног надоевшие туфли. — «А если серьёзно, то пауки во многом больше похожи на геев. В принципе, я их не боюсь, но было бы страшно найти одного из них в своей постели», как сказала одна моя подруга-гомофобка, — хихикнула Десятая. — Но я, всё же, отвечу: классно, вы потрясающе играете, а поёте так вообще волшебно, но мюзикл слишком мрачный. У меня и так на душе кошки скребут, а тут ещё эти страсти-мордасти с Призраком, который толь человек, толь неприкаянная душа… Мария понимающе кивнула. Именно это она и хотела узнать. Савада Цунаёши нравилась ей тем, что не пыталась льстить, а говорила прямо. Пусть и несколько странно. Хотя страннее вела себя только Арина. — Так о чём ты хотела сегодня поговорить? — спросила девушка, распуская причёску. Копна волос цвета меди разметалась по плечам, пока она вынимала шпильку за шпилькой. Цуна с восхищением разглядывала Примаверу. Поговаривали, что ту взяли на главную роль только потому, что у неё необычный оттенок волос. Режиссёр хотел сделать Кристин Даэ самой непохожей на все предыдущие образы, так что искал на роль подходящую для этого внешность — итальянцы всегда пытались отличиться, а мюзиклы — подходящая для этого область. — Я случайно увидела у вас дома, среди вещей Бона этот рисунок. Перерисовала его по памяти точь-в-точь. Что скажешь? Савада протянула подруге сложенный листок. Мария взяла его, после чего развернула и заметно напряглась, разглядывая изображения. — Это ты? Цуна просто мрачно кивнула. — У Бона рисунок с тобой в четырёх изображениях? И Цуна рассказала, что думала по этому поводу: Ламбо из будущего, явившись почти полгода назад к Джое Белле с просьбой о помощи, явно передал ещё и этот рисунок. Картинка пугала Десятую, и Примавера понимала, почему: увидеть себя, пусть и схематично нарисованную, было довольно жутко. — Значит, ты считаешь, что Ламбо действовал без твоего ведома? — Да, я знаю себя, — кивнула Савада. — Я бы ни за что не позволила нарисовать себя-маленькую. Я даже заставила маму уничтожить все свои фотографии до восьми лет. Да и предупредила бы себя, когда появилась. Такое ощущение, что я не знала. Думаю, моя память немного изменилась из-за действий Ламбо. Но меня больше беспокоит, что Бон и тебе ничего не сказал. Значит, это не для наших ушей и знать о грядущем рано. Мария вновь опустила глаза на рисунок. На переднем плане была изображена Савада Цунаёши с цветком в зубах, с хитрой улыбкой на губах, на вид лет пятнадцать-шестнадцать. По правую сторону рисунка, в профиль, была изображена девушка с длинной косой, на её голове шляпка с вуалью, а на лице маска с перьями; пиджак и юбка-карандаш траурного, чёрного цвета. По левую сторону угадывалась взрослая Цунаёши в кимоно и с причёской, которые носили в Японии в старину. На заднем фоне спиной стояла маленькая девочка с короткими волосами, над головой которой навис шар. Сам рисунок был выполнен в синей ручке, схематично, грубо. Словно рисовали впопыхах. — Мне не нравится этот рисунок, — нахмурилась Примавера. — Мне тоже, Мари, мне тоже, — вздохнула Цуна. — А теперь пошли ко мне в гримёрку, — Мария поднялась с кресла. — Ты явно хочешь плакать, а я не могу позволить, чтобы женские слёзы увидели посторонние. Артистка и правда направилась вниз по лестнице к сцене, держа в руках рисунок. Саваде не оставалось ничего другого, как пойти следом, покидая партер. Она и правда хотела выплакаться, а уютная гримёрка примы труппы для этого подходила. Когда Примавера закрыла дверцу гримёрки на ключ, Десятая бросилась к ней в объятия и зарыдала в голос так, как не плакала с того дня, когда покидала параллельный мир. И об этих слезах никто не должен знать, как и о том, что мечта навсегда останется мечтой — так для себя решила Цуна. Выплакавшись, она вернётся к друзьям в «Частную школу св. Петра» с улыбкой на губах, хвастаясь, что наконец-то дорвалась до власти. И так оно и будет — пост Десятой Вонголы нравился Саваде. Просто он подразумевал ответственность. Осталось только отпустить давнюю мечту, которой не суждено сбыться, а потом всё встанет на круги своя.