Безразлично хорошо

      Это безумно когда кто-то ведёт рукой у тебя между ног. А ещё безумнее, когда это твой собственный брат. Сводный брат. Он снова нависает надо мной, медленно вставляет в меня свой член и начинает двигаться. Медленно, сначала медленно, снова медленно, быстро, быстрее, до изнеможения. А потом я резко встаю и ухожу под ледяной душ. Сколько раз я стою под этим ледяным душем, столько раз я думаю о том, что это неправильно. Неправильно спать с собственным братом. Но это продолжается уже около трёх лет, в те дни, когда, ни у меня, ни у него нет отношений с кем либо ещё. Мы просто избавляем друг друга от переходного возраста.       Каждый раз после проделанного я сижу в пустой кухне. Ко мне подходит мама, трепет мою мокрую голову, улыбается и оставляет меня одну. Одиночество меня насилует. В прямом и переносном смысле. Мой первый секс произошёл на этой самой кухне с разносчиком пиццы. Это был парень лет 25, а мне было 16. Об этом не знал никто из семьи, кроме брата. И этот человек тогда не сдал меня, а поддержал. Он пытался меня спасти, но приступы нимфомании были сильнее. Этот разносчик приходил снова. Снова. И снова. И снова, и снова, и снова, и снова. И я бью нервно кулаком об стол, а из глаз текут предательские слезы. Все мои отношения с мужчинами сводились к деньгам и сексу. С 18 лет я начала задумываться о том, что пора бы жить нормально, и в тот же вечер меня трахнул бармен ночного клуба, в котором я расслаблялась. Те, кто думает, что секс это прекрасно, никогда им не занимался. На самом деле это равносильно тому, если бы ты обмазался говном. Ты весь липкий, от тебя воняет и ты просто дерьмо, только уже не в буквальном смысле. Несмотря на то, что я некое подобие шлюхи, первым делом я женщина. Несмотря на 41 размер ноги, при росте 175, мне хочется быть женщиной. Но в моём гардеробе платья появляются реже, чем лосины с огромными кофтами.       -Кто такой, этот Гарри? Я не знаю с кем я говорила, сидя в пустой кухне, или уже не пустой.       -У тебя есть интернет – ответил мне брат, сидевший напротив. – Ещё ты знаешь, так получилось, что все отели забиты и скорее всего эти пятеро шикарных парней поживут у нас некоторое время. Не могу сказать, что я была счастлива, как были многие девушки на моём месте. Я прокрутила кучу статей на его имя, и всю группу в общем. Ничего занятного. Но во мне проснулась моя слабость к кудрявым парням. Просматривая очередную дрянь про него, у меня в голове прокрутилась мысль: насколько одинок, этот Гарри Стайлс. В нём собрана нечеловеческое добро и наивность. Если бы мы были бы вместе, кто кого бы исправлял – непонятно. Мама очень красивая женщина, родной отец красивее отчима. И что-то в нём меня цепляет. Личная жизнь не поддаётся обсуждению и осуждению. Вокруг него столько женщин, что явно не хватило бы пальцев на руках и ногах. У меня к нему просыпается жалость. Чувство, что он верное такой же одинокий как и я, только он умнее и не месит такое же говно, как и я.       Утром я проснулась от того, что моё запястье левой руки ныло. Вероятно, недавно сделанная татуировка даёт о себе знать. Когда я зашла на свою любимую кухню, я увидела подобную картину, что и вчера. Четыре умопомрачительных мальчиков уплетали мамин завтрак, но немного замялись, когда зашла я. Может быть, их смутила моя полупрозрачная белая рубашка, чуть заправленная в джинсы. Она так легко на мне болталась, а ещё я не из тех девушек, что носят белое бельё под белые вещи. Эта мысль заставила меня улыбнуться. Пока я заваривала себе кофе, на кухню зашёл «претендент на моё сердце». В жизни он шикарнее, потому что он довольно высокий, у него худое тело, но плечи широкие, смотря на него, я даже закусила губу. Пожалуй, я не против такого мужчины. Теперь вся пятёрка уплетала завтрак. А я сидела напротив попевая кофе и терпела боль, пока мой брат обрабатывал моё несчастное запястье.       -Эй, мне больно, между прочим.       -В первый раз всегда больно – ответил мне кое-кто со стороны, даря шикарную белоснежную улыбку.