Hunter Game

      Утром я рано проснулся: сегодня по плану была последняя тренировка перед эфиром и началом Игр. Эта ночь прошла без сна, но это было даже к лучшему, пожалуй. После принятия душа я оделся в тренировочную форму и был готов к тренировке. А если точнее — сдаче нормативов (как вчера вечером нам объяснил Хеймитч). Во время последней тренировки все участники показывают свои способности: ловкость, меткость, находчивость, хитрость... На улице уже светало, но Эффи еще не стучала и не вопила о том, что пора просыпаться, возмущаясь, сколько можно нас ждать. Выйдя в коридор, я наткнулся на розововолосую даму — и, кажется, она была не в духе. — Поторапливайся, сегодня очень важный день! Нельзя опаздывать! — завелась она. Прошмыгнув в холл, я сел на стул салатового цвета и начал пристально наблюдать за рыбами в аквариуме. Тут их была уйма: разных цветов, видов, размеров. Но по сути рыбы — это как трибуты, запертые в клетке. И тот, кому выгодно, может подкинуть им корма по случаю надобности, а если невыгодно — не кормить и не помогать. Все очень просто и реально. — Сегодня вы выступаете перед распорядителями. Строго по одному. Это очень важно! Чем выше оценка — тем лучше для спонсора. Вы должны показать все, на что способны! — затараторил вывернувший из-за угла Хеймитч. — Там будет лук, — обратился он к Китнисс, — стреляй как никогда. Пит, больше не сдерживай свою силу. Сэмми... — Сэм, — отрезал я. Переведя свои голубые глаза на меня, он удивленно приподнял бровь и продолжил: — Сэм, целься прямо в яблочко. Начнут с первого дистрикта, так что вы будете последними. Думаю, вы понимаете: они должны вас запомнить, — добавил Хеймитч и нажал на кнопку лифта. Когда мы спустились в тренировочный центр, нас уже ждали все остальные дистрикты: толпа народа, в которой некоторые обводили всех ненавистным взглядом, а некоторые — слишком жалобным. Как у этой маленькой девочки — как же ее звали? Рима? Рута? Женский голос объявил о том, что первый дистрикт может войти в помещение, строго по одному. После того, как первым ушел блондин с хищной улыбкой, зал ожидания замолк. Следующей была темноволосая девушка лет семнадцати — она была очень похожа на парня, который зашел первым. Может, они родственники? Или в их дистрикте все на одно лицо. Очередь продвигалась довольно быстро. Следующей была маленькая мулатка из седьмого дистрикта. А вскоре остались только мы втроем: Питт, Китнисс и я. Женский голос назвал имя Питта, и он, не скрывая волнения, вошел в зал. Напряжение росло. Его не было дольше, чем остальных. Но неожиданно раздался треск микрофона, который находился неизвестно где. Звук, казалось, исходил отовсюду, и девушка-диктор назвала имя Китнисс. Та решительно встала и вошла в зал. — Удачи тебе, стреляй точно в цель, — только и успел сказать я, прежде чем решетка закрылась. Наконец — на удивление быстро — голос назвал и мое имя. Твердо встав на ноги, я глубоко вдохнул и выдохнул, прогоняя непрошеные мысли. Как только я вошёл в зал, мне в глаза кинулись не спортивная площадка, куча оружия и прочая ересь, а люди, которых было достаточно много, и все были разные, но одновременно с тем — похожие. Все сидели молча и ждали моих действий. Почему так тихо? Что передо мной сделала Китнисс? Устроила пожар? Или расшибла кому-то голову? Ну, сейчас мне этого не узнать. Подойдя к стенду с оружием, я окинул взглядом полки и остановился на арбалете и пистолете с глушителем. Я же охотник, черт возьми. Пистолет сам оказался у меня в руке, и я подошел к линии, которую нельзя было пересекать перед тем, как стреляешь. Я ощущал на себе завороженные взгляды. Нажав на курок, сделал четыре резких выстрела и... не попал ни разу точно в цель. Что со мной случилось? Где моя меткость? У меня начало сосать под ложечкой, и чувство страха зародилось где-то внутри. Дин? Нет, я не могу его подвести, нужно что-нибудь сделать. Думай, Винчестер, ну же! Подняв голову, я понял, что на меня уже никто не смотрит. И, схватив несколько перочинных ножей, запустил их в мишень. Прорезал ее насквозь — точно в том месте, где было «яблочко». По залу пронесся поражённый вздох. Да я и сам был удивлен такому повороту событий: я никогда не умел метать ножи, это было по части Дина. Но этому нежданному чуду нельзя было не порадоваться. Развернувшись, я отбросил нож с пистолетом, и они ударились об пол с глухим стуком. Уже у самой двери на выходе я услышал за спиной тихий звук, отдалённо напоминающий... аплодисменты. Узнав о произошедшем, Эффи пришла в ярость. Оказывается, передо мной Китнисс запустила стрелу в спонсоров и организаторов, выбив яблоко из рук у одного из них. — Ты ненормальная?! — орала на неё Эффи. — Просто разозлись, что на меня никто не смотрел! — «Разозлилась»?! Ты хоть понимаешь, что это может дурно отразиться на всех нас, а не только на тебе? — Они жаждут зрелищ, все в порядке, — вступился Цинна. — Но это просто неприлично! Наконец-то, — произнесла Эффи, увидев Хеймитча, — надеюсь, ты тоже заметил, что у нас проблемы... Но Хеймитч, пройдя вдоль комнаты, поднял большой палец вверх и улыбнулся: — Отличный выстрел, детка. — А что... что они сделали, когда ты попала в яблочко? — спросил я. — Они испугались, — уверенно сказала Китнисс. Хеймитч громогласно засмеялся, заражая смехом всех. — А что ты потом сказала? «Спасибо большое?» — поинтересовался он. — «Спасибо за внимание», — с нескрываемой улыбкой ответила девушка. — Нам будет совершенно не смешно, если потом им захочется отыграться! — сев на кушетку, сказала Эффи. — На ком? На них? Отыгрались уже... Давай лучше выпьем, — добавил ментор, наливая себе первый стакан. Вечером мы собрались у большого экрана, который выехал прямо со стены, и стали ждать результатов. На экране замигали цифры, отсчитывающие секунды... до чего? Эфира? Сейчас узнаем... На телевизоре — размером со стену — появился мужчина лет пятидесяти с синими волосами и такими же бровями. Цвет зубов был у него неестественным, да еще и в «клыках» сверкали маленькие драгоценные камушки. Улыбнувшись во весь рот и оголив свои белоснежные зубы, он мелодично пропел: — Добрый день, здравствуйте, мои дорогие! Неужели это кому-то нравится? Но стоило мне поймать устремлённый на экран сбоку от меня взгляд, как все сомнения улетучились: Эффи. Она сидела, совершенно завороженная, и пялилась на синего старика во все глаза. — Как вам известно, после трех дней внимательного наблюдения за тренировками трибутам выставляются оценки от одного до двенадцати, — продолжил тарахтеть ведущий. — Распорядители сообщают, что... Итак, дистрикт первый, Марвин — он набрал девять баллов... Дистрикт пять, Катон — десять баллов.. Друг за другом он называл дистрикты, приближая нас к очереди. — ...Дистрикт семь, Рута — семь балов. Дистрикт девять, Аксель — пять балов... Дистрикт двенадцать. Услышав номер дистрикта, в котором меня выбрали, я почувствовал, как напрягся каждый мускул моего тела. Пальцы переплелись между собой, скрутив «замок», а взгляд уперся в экран в ожидании. То же сделали Питт с Китнисс. — Питт Мелларк. И его балы — восемь. Раздался радостный вскрик Эффи, и она начала гладить Питта по голове — тот только улыбнулся. Я был рад за этого парня. — И наконец... Китнисс Эвердин и Сэмюэль Винчестер из дистрикта двенадцать набрали одинаковое количество балов. Мы с Китнисс переглянулись. — И это — одиннадцать! — радостно взревел ведущий. Не может быть. Одиннадцать. Ладно, за выходку Китнисс ей можно было поставить такое количество балов — за креативность и риск. Но мне?.. Я не понимал. Полные удивления глаза Китнисс по размеру были не меньше моих, но все же и она, и я облегченно вздохнули и откинулись на спинку дивана. Все это время Эффи Бряк пищала не переставая. Мне пришлось поморщиться, чтобы показать ей, насколько громко она радуется. — За Китнисс и Сэма! Огненную Китнисс и Сэма, — поднял бокал с шампанским Цинна. — Поздравляю, — приободряющие улыбнулся Питт. Вечерний ужин был превосходен! Много закусок, мяса, пряностей и сладкого. Создавалось ощущение, что нас откармливают, как поросят, которых в скором времени поведут на убой. Вполне возможно, так оно и было: нас выпустят на арену и заставят вцепиться друг другу в глотку ради победы. Волосы Эффи были уже не привычного розового цвета, а золотисто-зеленого, под стать мебели. После ужина нас отправили к нашим стилистам. Меня ожидали уже две женщины — одна маленькая, а вторая очень высокая и худая — и среднего роста упитанный мужчинка. Одеты они были в этот раз очень специфично: вся их одежда была в красно-золотых тонах, даже накладные ресницы оказались золотыми, но у меня не было времени на такие мелочи. Усадив в кресло, они отвернули меня от зеркала и принялись работать. Я не знал, что меня ожидает. Может, зеленые пряди волос или синие ресницы? Я был готов ко всему и одновременно ни к чему. А повернувшись к зеркалу, был удивлен. Они оставили все как есть — только волосы уложили. Теперь они не торчали в разные стороны, как надоедливый куст, да лицо было гладко выбрито, кожу покалывало приятным холодком. После мне всучили темно-синий смокинг и заставили переодеться. О нет, только не это... Буду как голубой дуб (с моим-то ростом). Но, подойдя к зеркалу, я был поражен. Нет, на синий дуб совершенно не походило — костюм мне очень даже шел. Туфли мне дали черные. — Вы поглядите, как он хорош! — воскликнул Маркус. — Да-да, прелестно выглядишь... И вот так всегда. Ты одеваешь их как собственных детишек, а потом они идут на арену и больше не возвращаются, — с наигранной грустью сказала высокая, пытаясь выдавить слезинку. — Э-э, спасибо, — косо улыбнулся я и вышел в холл. Там уже ждала Эффи. Увидев меня, она только пискнула изумлённо — и мы отправились к остальным трибутам. Нас привели в большое закрытое помещение без окон, фиолетово-холодное и с кучей камер и каких-то нагримированных людей. На сцене сидел тот самый мужчина лет пятидесяти с синими волосами и бровями: он вальяжно крутился на стуле, что-то радостно выкрикивая. В самом конце комнатки я заметил Питта и Китнисс, которых раньше не мог увидеть из-за огромного количества трибутов, которые находились, как и я, за кулисами. — Прелестно выглядишь, Китнисс, — сказал я, — Питт. Они улыбнулись и кивнули. Парень был в сером костюме, который хорошо сочетался с его бледной кожей и светлыми волосами, а девушка — в красном платье с глубоким вырезом и открытыми плечами. — Добрый вечер! С вами снова ваш покорный слуга, Цезарь Фликерман! — закричал синеволосый мужчина на сцене. Зал взорвался аплодисментами. — Спасибо! Добро пожаловать на семьдесят четвертые Голодные Игры! Снова сцену затопило шквалом голосов и аплодисментов. Пока он нес несуразную чушь, я осмотрел помещение, а Цезарь тем временем начал брать интервью у самих трибутов. И снова мы были последними. Мне уже хотелось поскорее от всего этого избавиться и лечь в кровать. В последний раз нормально лечь спать. Время утекало, как вода, и наконец подошло время нашего дистрикта. Из всех интервью, которые успели пролететь за эти считанные минуты, я успел расслышать только то, что парень из пятого дистрикта, Катон, — безжалостный воин, готовый уничтожить все на своем пути ради победы, а Ловкачка, с которой я дрался на мечах, была готова переждать всех трибутов. Лиса сказала, что надеется применить свои навыки наилучшим образом, ну а Рута, маленькая девочка из седьмого, хорошо лазает по деревьям и разбирается в ягодах. Этого было достаточно, чтобы разглядеть потенциальных врагов. — И наконец, дистрикт двенадцать! Вы знаете ее как Огненную Девушку! — воскликнул Цезарь, приглашая на сцену Китнисс. Она неуверенно поднялась к нему. После пары удачных ответов покружилась: платье загорелось огнем, и это было изумительно! Питт пошутил пару раз про аромат мыла и хорошую еду, что не осталось незамеченным ни ведущим, ни публикой. — И наконец, самый последний по счету, но не по значению — Сэм Винчестер! На моем лбу выступила испарина. «Ну же, возьми себя в руки», — мысленно выругался я. Поднявшись на сцену, я сел напротив Цезаря, и он мне дружелюбно улыбнулся. На меня смотрели сотни людей, и, так как вокруг было множество камер, можно было предположить, что это еще и транслируется по всем дистриктам! Вот черт... Дин. Он, наверное, смотрит и думает, что я расфуфыренная девчонка. И я едва заметно улыбнулся этой мысли. — На параде трибутов ты недавно произвел фурор — вместе со своей напарницей. Расскажи, в чем секрет твоего успех? — Ну, я ничего для этого не сделал. Совершенно не понимаю, как это могло получиться. С самого начала я подумал, что произошла ошибка и наши баллы нужно поделить пополам. Цезарь гортанно засмеялся, и зал вместе с ним. Разве я сказал что-то смешное? — Невероятно! Ну хорошо, у меня еще только один вопрос, насчет твоего брата... я думаю, все были тронуты, когда он силой пытался выступить добровольцем. Так вот, что ты чувствуешь сейчас? — подняв брови, спросил ведущий. Вопрос застал меня врасплох. Я не знал, что можно ответить на такое, и столько всего чувствовал, что просто боялся перепутать эти ощущения. — Ну, я скучаю по нему, — после неловкой паузы сказал наконец я. — И я бы не дал ему пойти на Игры. Потому что знаю своего брата: он бы посчитал, что выполнил свой долг и предназначение, только пойдя добровольцем. Скорее всего, он бы не боролся за свою жизнь, ведь мы всегда оберегали друг друга и заботились друг о друге... Работа у нас такая, семейная. — Как это трогательно! — сгримасничал Цезарь. — Ну что же, Дин, тебе очень повезло с таким братом, как Сэм, а тебе, Сэм — с Дином! До встречи! — радостно сказал он и проводил меня за кулисы. — Хорошая работа Сэмми, — отозвался Хеймитч, когда мы вернулись на наш этаж. — Сэм, — отрезал я. — Точно, — съехидничал он в ответ. Зайдя в комнату и стащив с себя рубашку через голову, я только и успел, что прикоснуться головой к подушке, прежде чем провалился в сон.