***
Зейн приходит вечером, уставший, но удовлетворенный. Он снова пробыл с Найлом несколько часов, разговаривая и рассказывая ему то, что творится у него в жизни. Возможно, это ужасно глупо, и он прекрасно видит взгляды врачей и медсестер, что изредка заходят в палату друга — жалостливые и сочувствующие —, но ему плевать. Он любит Найла и любит с ним разговаривать, так что пошли бы все к черту. Когда брюнет заходит в квартиру, Луи еще там, сидит на диване и щелкает каналы. Видя его, он тут же останавливается на каком-то кулинарном шоу, и почти подбегает к Малику. — Как твой друг? — спрашивает он. — Тебя действительно ебет, или совесть все еще мучает? — беззлобно говорит брюнет, снимая ботинки и разминая шею после вождения. Луи обижается, ну, или делает вид. — Придурок! — оскорбленно провозглашает он и идет обратно в гостиную, плюхаясь на диван и переключая каналы и дальше. Зейн хмыкает чему-то своему и проходит на кухню в поисках чего-нибудь съедобного. Как оказалось, шатен не из тех, кто может долго обижаться (ну, или просто молчать), поэтому через некоторое время они уже сидят в гостиной вместе и комментируют идущий по телевизору фильм. Какой-то боевик, но обоим все равно. Зейну ничего делать не надо, а Луи еще надо скоротать часик-другой, прежде чем он отправится на работу.***
К удивлению обоих парней, они неплохо уживаются. Луи «обитает» у Зейна уже три дня, и они не перегрызли друг другу глотки, что уже является очень неплохим результатом. Конечно, они цапаются время от времени по каким-нибудь мелочам, но это скорее необходимость заглушить эту «домашнюю» атмосферу, которая вдруг взялась ни с того, ни с чего. Оба ни разу не озвучивают эту мысль, но у обоих в голове идет параллель с жизнью какой-нибудь влюбленной парочки. На самом деле, их совместная жизнь действительно ее напоминает. Они вместе живут, едят, цапаются по каким-то пустякам в стиле «ты поел, вот и мой за собой свою тарелку». Для полной картины не хватает только спать вместе. Но Бог пощадил. И все же, несмотря на эти ссоры, Зейну как-то неловко. Ему кажется, что они слишком заигрались, что они оба надели какие-то «маски», не показывая настоящих себя. И ему кажется, что скоро порвется последняя ниточка их притворства. А обычно предчувствие Малика не подводит.***
Буря происходит на четвердый день пребывания Луи у Зейна. Толчком к ней служит звонок от Перри, которая сообщает, что возвращается завтра утром, и будет очень благодарна, если Зейн заедет за ней в аэропорт. А приезд Перри означает уход Луи. Малик даже не успевает ничего сказать, потому что, видимо, Луи и так все слышал, потому что он беспечно заходит в гостиную и забирает свои джинсы с батареи. — Я возвращаюсь к себе, — говорит он, и слишком старается, чтобы это звучало как бы между прочим. Но ему не удается, потому что все в нем выдает нервозность и неловкость. — Куда — к себе? — тупо переспрашивает брюнет, все еще сидя на диване и наблюдая за ходящим туда-сюда парнем. — Обратно в квартиру? — он не может произнести то, что хочет. — Да, обратно к Гарри, — за него это делает Луи, который продолжает искать свои вещи по квартире. — Ты серьезно? — вопрошает брюнет и встает, подходя ближе к парню. — Ты серьезно собираешься так унижаться и возвращаться обратно к нему после того дерьма, что он с тобой сделал? Вспомни свое лицо, когда ты только пришел сюда! — Блять, вот не тебе мне указывать, что и как делать, — ядовито отзывается шатен, отталкивая парня и проходя мимо него в ванную. — Я тебе уже объяснял свою ситуацию, и у меня не то, чтобы есть выбор. — Выбор всегда есть, — произносит брюнет, но тут же морщится от настолько клишированной фразы, которая нихуя для них обоих не значит. — Буду считать, что ты ничего не сказал, — доносится из ванной, и Малик заходит туда, видя, как тот умывает лицо и вытирается полотенцем. — Ну что ты хочешь от меня? Я уже поблагодарил тебя за твое гостеприимство. Серьезно, чувак, ты буквально спас меня. Но пора бы возвращаться в привычную для нас обоих колею. Ты снова будешь мудаком, а я… Зейн не знает, почему эти слова вырываются из него, но, возможно, это просто то, что он думает. — Шлюхой, — заканчивает за него брюнет и видит, как Луи даже слегка отшатывается от него. - Нет, серьезно, Луи. Ты же самая настоящая блядь. Тебя избивают, как какую-то шалаву, выгоняют из квартиры и плюют вслед, а через парочку дней ты снова возвращаешься. Наверное, еще и дашь этому Гарри выебать себя во все дыры заодно. Так же все будет, правда? — он видит опасный огонек в глазах Луи, но продолжает, потому что его уже заносит: — И так будет раз за разом. Он будет тебя бить, выгонять и трахать, а ты все равно будешь возвращаться. Потому что ты нихуя больше не стоишь, — считает ли он так на самом деле? О, да. Долгожданный удар как глоток воздуха. Кажется, оба ждали, когда же это, наконец, произойдет, потому что слишком долго они находились в обществе друг друга и притворялись теми, кем не являлись. Удар приносит долгожданную свободу. Зейн не знает, что он чувствует больше — боль или удовлетворение. Наверное, и то, и другое. Когда он ударяет Луи кулаком по левой щеке так, что тот отшатывается к ванне, он чувствует свободу. Гребанную свободу. Каждый удар — освобождение. Удар — и срывается кусочек маски. И так до тех пор, пока они полностью не исчезают. Когда они, наконец, показывают свои истинные «я». Зейн — не гостеприимная душка. Луи — не беззаботный болтун. Они оба — комок агрессии и желания. Желания бить и избивать, желания доставить друг другу боль. Желания оставить синяки на теле, пробраться под кожу и расцарапать голые нервы ногтями. И когда они оба стоят друг напротив друга, выравнивая дыхание и готовясь к следующему удару, все в кровоподтеках и ушибах, на их лицах играет еле заметная улыбка. Потому что это, именно это им было нужно. Не разговорчики в гостиной, не притворные лобызания, а это. Они слишком похожи, поэтому им так трудно находиться рядом. Они разговаривают на одном языке, но не могут найти его друг с другом. Все вело к этому, все, начиная со слов Зейна и заканчивая ударами, однако обоих парней все равно застает врасплох их близость на другом уровне. Когда вместо ударов они стали сжимать бока и бедра друг друга и толкаться навстречу. Казалось, они понимали, что в итоге все закончится этим, но все равно оказались не готовы. Потому что это всегда будет чем-то, что заставляет задержать дыхание. Потому что от этой близости всегда будет сносить крышу. Зейн толкает Луи на стиральную машину, и тот с такой готовностью врезается в нее. Они не думают — они только действуют и чувствуют. Шатен ведет носом по его шее, втягивая запах и удовлетворенно выдыхая, прежде чем кусает Малика за ключицу — больно, ярко, так, как надо. Брюнет рыкает и хватает Луи за пояс, поднимая и усаживая на машинку, тут же раздвигая его ноги и становясь между ними, стаскивая с него этот дурацкий, нелепый, растянутый свитер, который так хотелось стянуть с того самого дня, как он его увидел. Шатен тоже особо не церемонится, грубо разрывая рубашку Малика так, что все пуговицы летят на пол. — Эту рубашку, — пыхтит брюнет, стаскивая с Луи джинсы и боксеры, — мне подарила моя мама, — он рычит это и грубо прикусывает кожу где-то на животе парня. — Прости, — совсем не раскаиваясь, говорит шатен, заплетающимися и дрожащими от нетерпения пальцами пытаясь расстегнуть ремень брюнета. Тот раздраженно отпихивает его руки и делает все сам, перешагивая через них и через свое нижнее белье, оставаясь перед Луи абсолютно обнаженным, с полувставшим членом. Глаза шатена горят, пока он одной рукой смачно сжимает левую половинку ягодиц Малика, притягивая его ближе к себе, а другой обхватывает его член. — У тебя охренительно большой, даже когда не стоит. В любом другом случае брюнет бы самодовольно ухмыльнулся, но сейчас желание настолько сильное, что он даже не может выдавить из себя что-то в ответ, лишь послушно прижимается ближе и дает Луи вытворять с собой все, что его душе угодно. Он просто кладет свои руки на колени парня и смотрит. И стонет. Шатен облизывается и делает несколько пробный движений по члену, прежде чем плотно обхватывает его и начинает дрочить ему в незамысловатом такте. Он явно натренирован в этом деле, потому что одна лишь рука делает Зейну так хорошо, что он просто тяжело дышит и утыкается парню куда-то в местечко между плечом и шеей. Луи же проводит большим пальцем по расщелине, собирая выступившую смазку, и подносит палец ко рту, облизывая его. Это действие вызывает новый поток желания, и Зейн быстро разворачивается и находит в нижнем ящике смазку и презервативы, возвращаясь обратно к парню, который лениво дрочит себе в такт, не сводя горящего взгляда с брюнета. Малик снова пристраивается между ногами Луи и выдавливает немного смазки на пальцы, растирая их и приставляя к розовой дырке шатена, сразу резко проталкивая один палец, потому что у него нет никакого терпения. Потому что он так хочет этого долбанного Луи, что это желание затмевает меры предосторожности и все остальные чувства. — Я уже растянут, — выстанывает Луи, одной рукой хватаясь за плечи Малика. — Сегодня в душе. Четырьмя пальцами, пока думал о тебе; о том, как ты возьмешь меня и выебешь жестко, как тогда, — Зейн рычит и прикрывает глаза, потому что картинки их прошлого секса тут же появляются перед глазами. — Так что просто. Выеби. Меня, — выдыхает Луи, и как еще можно реагировать на такие слова? Малик с грязным хлюпаньем вытаскивает пальцы из шатена и пытается открыть презерватив, но пальцы липкие, и все валится из рук. На это Луи лишь нетерпеливо забирает у него упаковку, одним движением разрывает ее и надевает презерватив на стоящий колом член Зейна, сцепляя свои ноги за его спиной и таким образом прижимая ближе. Малик слегка подрагивающими руками направляет свой член в Луи, и когда головка без особого сопротивления входит в разработанную дырку, он сразу же толкается вперед и плотно прижимается бедрами к его заднице, и шатен кричит от неожиданности и выгибается в спине, закидывая голову назад и зажмуриваясь. Зейн ждет примерно две секунды, и затем, притянув парня за пояс ближе, он тут же заключает его в замок своих рук и начинает жестко трахать его. Внутри Луи так жарко и тесно, что у Зейна начинает кружиться голова. Шатен жалобно скулит, сидя на машинке, всем своим существом пытаясь насадиться на член Малика еще глубже. Трахать Луи должно быть запрещено законом, потому что во время этого вполне возможно умереть от того, как же блядски хорошо. Парень будто сошел с порно-сайтов, потому что еще никогда никто не выглядел так же идеально, когда его ебут, как Луи: он такой отзывчивый на каждый толчок, каждое прикосновение. Малику хочется просто закрыть глаза и трахать его, наслаждаться этим чувством и запоминать, какого это — быть внутри Луи, трахать его, терять голову и теряться в ощущениях. Но вместо этого он заставляет себя не отводить взгляда от лица Луи, потому что он так чертовски охуенен. Шатен уже сидит на краю стиральной машинки, ноги за спиной Зейна подрагивают от этих сладостных пыток, но он упорно продолжает подаваться вперед, царапая короткими, но цепкими ногтями всю спину брюнета, наверняка раздирая кожу до кровавых царапин. И он кричит, так высоко, раздирая глотку и срывая горло. Малик шипит в ответ на это и плотно обхватывает парня руками, не оставляя между ними никакого пространства, начиная с невероятной скоростью долбиться прямо в одну точку так, что Луи начинает чуть ли не рыдать от наслаждения. — Там, — шепчет он на ухо брюнету, губы подрагивают, и когда Малик снова толкается в него, он не выдерживает и всхлипывает от того, как же охуенно это чувствуется. — Бля-я-ть, Зейн, я уже скоро, — он одной рукой тянется к своему члену и обхватывает его, снова застонав от наслаждения. Руки брюнета на боках Луи, и он смотрит на него, глухо рыча от охуенности момента и не переставая долбиться внутрь. Он тянется и кусает Луи за подбородок, однако тот застает его врасплох, когда притягивает за шею к себе и целует, вбирая нижнюю губу и кусая ее, больно, потому что по-другому у них и не бывает. Зейн одной рукой держит его за пояс, другой обхватывает загривок и впивается в рот поцелуем, заставляя того широко, до хруста раскрыть рот. Они вылизывают друг друга грязно и пошло, их слюна смешивается и капает на потные и липкие тела, и это так мерзко, но так правильно и так охуенно, что оба не могут остановиться. Зейн уже полностью наваливается на парня, понимая, что скоро будет оглушительный, всепоглощающий оргазм. Руками он опирается на машинку, пока шатен все еще держится за его плечи двумя руками, кажется, полностью позабыв о своем болезненно ноющем члене, и только толкающийся навстречу брюнету и вылизывающий его невъебенно-вкусный рот. Первым кончает Луи, заляпывая спермой свой живот и немного попадая на брюнета. Они все еще целуются, и шатен кричит ему в рот во время оргазма, и этот крик теряется в хлюпающих звуках их языков. Следом кончает и Зейн, и оргазм настолько яркий и болезненно-приятный, что на несколько секунд он просто отключается от реальности, хлопая глазами лишь тогда, когда Луи уже лижет его шею. После этого оба парня несколько минут приходят в себя и шумно пытаются отдышаться в тишине. Луи все еще сидит на стиральной машинке, а Зейн стоит к нему спиной, облокачиваясь на раковину. — Охуенно, — первым подает голос шатен, и он настолько хриплый, что Малик поначалу его даже не узнает. Луи аккуратно слезает с машинки и морщится от боли в заднице. — Не хило так ты меня выебал, — говорит он, пытаясь найти полотенце, чтобы вытереться. — Как ты и хотел, — отвечает Зейн и поворачивается к нему. — Я думал, ты не целуешься, — это вырывается против воли, потому что ему стыдно признаваться, что он запомнил эти слова с того раза в клубе. Однако Луи улыбается ему. Он все понимает. Однако вот Зейн не понимает, как так получается, что после душа они оказываются в его спальне, на его кровати, и целуются, как ненормальные. Видимо, у обоих отключились тормоза, когда они впервые попробовали губы друг друга. Особенно у Луи. Тот с таким упоением вылизывает весь его рот, что казалось, будто он пытается впитать этот вкус в себя. — Мхм, — мычит шатен ему в губы, отрываясь так, что между их губами тянется тонкая ниточка слюны. — Ты охуенно целуешься. И трахаешься. Наверное, это в противовес твоей сучьей натуре, — Луи лежит на Зейне и время от времени потирается о него, но не достаточно сильно, чтобы оба снова возбудились. Сейчас они, скорее, просто расслабляются, лениво целуясь, потому что это открытие пришлось обоим по душе. Брюнет краем глаза замечает время и снова мычит, пытаясь сделать хоть глоток воздуха, потому что Луи снова целует его, а это жутко отвлекает и не дает сосредоточиться на какой-то одной мысли. — Ты пропустил работу, — говорит он, но шатен лишь пожимает плечами и откатывается от него, ложась на спину. — Сегодня не моя смена, — говорит он чуть запыхавшись. Они лежат некоторое время в тишине, а затем Луи опирается на локоть и заглядывает Зейну в глаза: — Зейн, я возвращаюсь сегодня к себе. Знаю, мы отлично провели время, но ты такой упрямый мудак, что не удивлюсь, если уже завтра вновь увижу тебя на пороге своей квартиры, — он серьезно смотрит на Малика. — Не приходи больше. Я серьезно. Я сам со всем разберусь, жил же как-то до тебя. — С чего ты взял, что меня вообще ебет это? — спрашивает брюнет, понимая, что лукавит. Слегка. Луи тоже это понимает, но отвечает: — Я так и думал, — парень смотрит на Зейна так, будто пытается запомнить. Водит глазами по лицу, останавливаясь на определенных участках, типа губ и глаз. Малик смотрит в ответ: подбитое после драки лицо, яркие голубые глаза. Настолько обычная внешность настолько необычного хозяина. Луи смотрит на брюнета, долго и пристально, прежде чем наклониться и медленно поцеловать его. Даже целомудренно. Губы еле касаются друг друга, потому что шатен снова ложится на Малика и просто смотрит на него сверху вниз. А потом убирает челку с его лица, и этот жест кажется интимнее всех их трахов вместе взятых, потому что им руководит не похоть, а что-то, болезненно похожее на нежность. Это прощание, оба парня знают это и ничего не говорят. И когда Зейн просыпается на следующее утро из-за напоминания о том, чтобы забрать Перри из аэропорта, Луи в квартире уже нет. И он не понимает, почему из-за этого так злится.