***
В общем-то, мужчина был частично прав — скрывать стояки пришлось, по крайней мере, Найлу точно. Как оказалось, друзья как раз попали на вечер приватных танцев, и сейчас на сцену выходят один за другим парни, готовые подарить избранным (то бишь, самым щедрым) посетителям час своего драгоценного времени, чтобы провести его в отдельных комнатах где-то на втором этаже заведения. Нет, никакого разврата, лишь приватный танец. Ведущий не раз упоминал, что в тех самых комнатах, куда они уйдут с парнями, есть камеры слежения, которые будут фиксировать, если посетители вдруг начнут распускать руки. — Никакой порнографии, лишь искусство, — подмечает ведущий, представляя очередного парня, выходящего на подиум. Есть вы хотите знать мнение Зейна — тратить целых четыреста баксов всего лишь за час того, чтобы тебя подразнили и в итоге не дали — верх глупости. Так что сейчас он лишь качает головой, смотря, как какой-то довольный мужчина смотрит на парня, за которого отдал вышеуказанную сумму, и чуть ли не прыгает от радости. — И откуда они их всех раскопали? — вопрошает Найл, сидя рядом с брюнетом на стуле и жадно пялясь на четвертого парня, что выходит на подиум. — Им бы быть на обложках журналов, а не протухать в таких заведениях, — Малик мысленно соглашается. — Я бы тоже поучаствовал, да вот, думаю, я смогу закадрить любого этого парня вне клуба, да и еще и трахнуть заодно, — самоуверен, как всегда. Но против фактов не попрешь — Найл действительно умеет обращаться с людьми. Следующий парень «уходит» за пятьсот долларов, и Зейн уже собирается спросить у Хорана, может, им пора, однако громкий голос ведущего прерывает его. — И наконец, наша последняя, но далеко не худшая конфетка – Луи! Выходи, дорогой, покажи, что у тебя есть! Брюнет скорее от скуки вновь поворачивается в сторону подиума, и чуть не давится собственной слюной, когда понимает, что знает парня, который сейчас стоит на сцене. Это ведь тот самый мудак из ошибочной квартиры. Зейн усмехается, но взгляда оторвать не может — бывают же совпадения! Этот парень — черт, как его там? — оказывается таким же, каким Малик его и запомнил — стройный, с таким же беспорядком на голове и слегка самодовольным выражением лица (Боги, Зейн, и только попробуй сейчас сказать, что ты не думал о нем). На нем те же золотые шорты, что и на всех предыдущих парнях и танцорах клуба, а на боку у него выбита тату ножниц. Брюнет, как и все остальные в клубе, жадно следит за каждым движением парня: тот слегка лениво проводит руками по своей груди и вниз — по животу, доходя до паха и, дразня, улыбается. Он откидывает голову назад и прикрывает глаза, одной рукой хватая себя за шею, другой — хватаясь за серебристый шест, стоящий на середине подиума. Он крутится один раз вокруг него и подходит чуть ближе к краю, хватая одного из мужчин (который чуть ли слюной не капает) за галстук и притягивая к себе ближе. — Вау, — выдыхает рядом Найл, пытаясь незаметно поправить ткань в районе паха. И правда. Зейн ни за что в жизни не признается вслух (впрочем, и сейчас ему дается это с большим трудом) — но парень просто сводит с ума. Все в нем: его отношение к происходящему, его позиция, его уверенность, эти его дразнящие действия, будто он и так уже знает, что его все хотят — все это магическим образом притягивает. — Луи просто котик, скажите? — мурлыкает ведущий, довольно смотря на мужчин, что столпились около подиума и смотрят на парня, как на какое-то божество. — Думаю, начнем, как и всегда — с пятидесяти долларов. — Сто! — тут же выкрикивает кто-то, и поднимается шум. Цена уже поднялась до четырехсот баксов и, кажется, это не предел, а Луи же лишь покачивается под тихую мелодию, доносящуюся с колонок, чуть прикрыв глаза и будто вообще не волнующийся о том, что там, вообще-то, идет драка за него. Зейн делает последний, большой глоток своего уже третьего стакана пива, и облизывает губы, смотря лишь на Луи, будто он его околдовал. Руки чешутся от желания прикоснуться к этому гибкому телу и провести по нему руками, чтобы почувствовать это тепло; языком хочется провести дорожку по шее и оставить метки по всему телу. Порыв вдруг становится таким сильным, что Малик прикрывает глаза и сжимает руки в кулаки, делая глубокий вдох. Во всем виновато пиво. Да, да, именно так. Он не гей. Ему не нравятся парни. Просто пиво затуманило разум. — Кажется, у нас есть счастливчик! — раздается снова голос ведущего. — Пятьсот долларов! Видимо, вам очень понравился наш местный котик, мужчина в сером костюме, — он подмигивает в толпу и смотрит на Луи, которому, кажется, все до лампочки. — Что ж, Луи… — Шестьсот! — неожиданно и для самого себя, и для Найла, и для всех остальных выкрикивает Зейн со своего места, мысленно проклиная себя сто раз. Он понятия не имеет, зачем он это выкрикнул. Просто сама мысль, что такой молодой и гибкий Луи будет ублажать какого-то мерзкого старого пердуна, кажется совсем неправильной. Так быть не должно. — Шестьсот пятьдесят! — говорит этот мужик, зло смотря в сторону Малика. — Семьсот! — снова выкрикивает брюнет, и его в бок толкает Найл. — Какого хуя, мужик? Тебе что, подсыпали чего в пиво? Так и знал, что всем этим мудакам с их «за счет заведения» доверять нельзя! Семьсот баксов, ты спятил? Да лучше дай их мне, я тебе такое, блять, шоу устрою, что ты на всю жизнь запомнишь. Зейн как-то нездорово ухмыляется ему и спрыгивает со стула, направляясь в сторону подиума. Когда он, наконец, встает под свет прожектора, ведущий понимающе улыбается. — Семьсот долларов — последняя цена! — выкрикивает ведущий, и мужик с горящей ненавистью в глазах смотрит на брюнета, что уводит у него Луи буквально из-под носа. Малик снова ухмыляется ему. — Пусть забирает, сопляк! — наконец, говорит старикан, плюя в сторону брюнета и отходя от подиума, начиная что-то втирать другому мужику. — Потрясающе! — хлопает в ладоши ведущий, благоговейно смотря на Зейна. — Что ж, признаю, ты решительный, мне это нравится. Могу я узнать твое имя? — он подносит микрофон к брюнету. — Зейн, — говорит он. Луи, находящийся все еще на сцене, наконец, соизволил открыть глаза, и когда он видит Малика, то буквально замирает. Между ними происходит немая сцена. Оказывается, у Луи накрашены глаза — черная подводка еще больше выделяет его светло-голубые глаза, в полумраке заведения делая их какими-то нереальными. Ведущий еще что-то говорит и, кажется, просит пройти куда-то и оплатить необходимую сумму. Луи в последний раз смотрит на него, прежде чем развернуться и направиться за кулисы. Только когда Малик достает кошелек и отдает свою карточку, до него доходит – он, блять, только что выбросил на ебанный ветер семь сотен. Это практически девять часов кропотливой работы, что он парился над татуировками, и все эти заработанные деньги он смывает в унитаз. И на что он их потратил? На один ебанный час с мудаком, которого он встречал два раза, во время одного из которых они подрались. — Сука, — тихо бормочет брюнет, пока возвращается обратно к охуевшему другу, сидящему с открытым ртом и глазами-блюдцами. — Ты больной придурок, — выдыхает Хоран, кладя руку тому на плечо. — Семьсот баксов! Блять! — он чешет макушку, а потом вдруг начинает смеяться. Нет, даже не так — хохотать. — И кто мне втирал про то, что он не гей? Чувак, ты сейчас буквально выбросил деньги на ветер за один час с каким-то ПАРНЕМ! — он снова смеется. — Видимо, он хорошенько тебя задел. Думаю, я тогда поеду домой один. А ты, кстати, когда идешь наверх? — Они сказали немного подождать, за мной должны подойти. Блондин улыбается и качает головой. Вскоре к брюнету подходит какой-то парень, говорящий, что он может пройти наверх в комнату 107, а Найл, слыша это, тоже встает со своего места и говорит, что ему пора. — Повеселись там, — говорит он ему напоследок. — И мне потом все расскажешь, в подробностях, — это он уже кричит, идя к выходу.***
— Ладно, в чем подвох? — именно с такими словами его встречает уже сидящий на диване в комнате Луи. Зейн думает, что ответить, пока закрывает двери и поворачивается. Увы, это занимает лишь пять секунд, и за это время в его голове не появилось ни единой идеи, ведь он и сам не знал, что на него нашло. Комната небольшая и довольно пустая — бежевые обои, паркет, шкаф и диван. Практично. Луи развалился на диване — из одежды на нем все те же золотые шорты. Он хмуро смотрит на брюнета, вставая и подходя к нему ближе. — Никакого подвоха, — отвечает Малик, инстинктивно облизывая губы, когда парень становится прямо перед ним. — Просто тот мужик действительно выглядел дико. Отлично, Зейн, великолепная причина, из-за чего ты отдал столько бабла. Уголок рта Луи дергается, но он все так же недоволен. — Окей. Плевать. Семьсот долларов — это довольно щедро. Наш час начинается сейчас, — он говорит и берет брюнета за руку, таща его за собой. Луи толкает Зейна на диван, тут же садясь сверху на него. На парне все еще эта блядская черная подводка, которая делает его похожей на шлюху, но брюнета это почему-то нереально заводит. Все это так странно и ново для него. Все эти желания. Он расставляет ноги чуть шире и собирается охватить Луи за пояс, но тот лишь шлепает по его рукам. — Никаких рук, — говорит парень, горящими глазами смотря на брюнета. — Только смотри. Довольно странно смотреть, как парень танцует без музыки, но, если честно, Малику абсолютно плевать — его взгляд блуждает по красивому стройному телу на нем. Луи любит себя, это видно, он любовно оглаживает каждый миллиметр своего тела, и, кажется, что ему самому в кайф трогать себя. Он ставит обе руки на обивку дивана, прямо рядом с головой Зейна, и начинает тереться об него пахом, делая вращательные движения, сидя прямо на нем. Малик закусывает губу, не смея моргать. Все это настолько сюрреалистично, что, кажется, будто стоит моргнуть — и все исчезнет. — Знаешь, — хрипло говорит брюнет через какое-то время, — это мало похоже на танец. Не то чтобы я жалуюсь… — Вот и молчи, — отрезает Луи, перемещая одну руку на затылок брюнета, сжимая черные волосы в руках чуть сильнее положенного, заставляя того шипеть. Зейн и правда не знает, когда все это перестало быть просто танцем, и ему, если честно, плевать. Стояк уже больно прижимается к грубой ткани, и он хочет большего. Он хочет больше, чем эти долбанные дразнящие движение. Его руки грубо сжимают бока Луи, и он чуть приподнимает таз, имитируя половой акт. Парень что-то мычит сквозь сжатые губы, и, судя по тому, как он смотрит на брюнета, Зейн понимает — тот очень даже не против. Теперь. Малик убирает руки, но только для того, чтобы снять собственную футболку, и тут же возвращает их обратно. Луи восхищенно смотрит на открывшуюся смуглую кожу, сплошь покрытую множеством татуировок, и подается вперед, чтобы укусить участок, на котором набиты красные губы. Зейн рычит и хватает парня за волосы, начиная тянуться к его лицу. Он хочет вылизать этот рот так сильно, что это буквально притупляет все остальные мысли. Он подается вперед, но Луи подставляет ему щеку, отворачиваясь. — Я не целуюсь, — бормочет он, однако это не останавливает его от того, чтобы попытаться расстегнуть джинсы брюнета. — Я думал, — пыхтит Малик, задыхаясь от нахлынувших ощущений, когда Луи становится перед ним на колени и стаскивает вниз боксеры, обхватывая головку члена и облизываясь, — что это запрещено. Тут же камеры стоят, нет? Честно? Зейну абсолютно все равно, если сейчас за ним придут и вышвырнут его отсюда — пока Луи находится в такой позе и смотрит на него таким блядским горящим взглядом, он готов — Боже правый — на все. Голубоглазый парень ведет носом дорожку от основания члена до головки, упиваясь запахом, и Малик с уверенностью может сказать, что Луи — та еще похотливая сука. — Они не работают, — фыркает он. — Надо же как-то держать похотливых папиков в узде, а? — он ухмыляется Зейну в последний раз, прежде чем влажно проводит языком по всей длине его члена. Малик может поклясться, что тот даже замычал от удовольствия. Кому-то до одури нравится сосать члены. Луи сосет головку, как долбанное мороженое, прикрывая глаза и одной рукой хватаясь за собственный стояк. Берет член в рот примерно до половины, а затем выпускает с громким чпоком. Зейну хочется откинуть голову и просто наслаждаться этим потрясающим жаром внизу, но он продолжает наблюдать за каждым движением парня. Есть что-то магнетическое в картине того, как его собственный член исчезает во рту Луи. В следующее мгновение голубоглазый упирается руками в колени брюнета и заглатывает член, начиная медленно подаваться вниз, стараясь вобрать его полностью. Ощущения просто потрясные. А когда его головка упирается в заднюю стенку горла Луи, Зейн не может удержаться от тихого стона, все же откидываясь назад и немного подаваясь тазом вверх. Надо отдать Луи должное — у того напрочь отсутствует рвотный рефлекс. Наверняка, годы тренировок, ну и, если брать во внимание тот факт, что сам парень тащится от всего происходящего не меньше Малика, можно сказать, что ему самому было тренироваться в кайф. Голубоглазый стонет, когда головка вновь упирается в заднюю стенку горла, и вибрация отдается где-то глубоко внутри Малика. Слишком хорошо. Зейн позорно чувствует, что уже скоро кончит, всего лишь через пару минут таких нехитрых махинаций — как пятнадцатилетний подросток, ей Богу! Поэтому он хватает Луи за волосы и начинает медленно и глубоко трахать его в рот, хрипло постанывая и наслаждаясь видом абсолютно растраханного парня. Он уже готов кончать — Малик чувствует это напряжение, и его руки начинают трястись — и он не уверен, стоит ли это делать тому в рот. Поэтому брюнет слегка отталкивает парня от себя за плечи, но тот что-то возмущенно мычит, все еще с его членом во рту, больно впиваясь короткими ногтями ему в бедра. Возможно, Зейн немного мазохист — потому что от этого жеста он мгновенно заливает спермой рот и лицо Луи. Кончает он громко и ярко, чего не было уже давно. Парень же лишь высасывает все до последней капли, начиная облизывать собственные губы. Он дышит тяжело, будто пробежал целый марафон, и его грудная клетка быстро поднимается и опускается. Когда Луи плюхается на диван рядом с брюнетом, на его лице еще остается пара белых капель, и Зейн наклоняется, чтобы слизать их с щек и губ. Черная подводка на лице голубоглазого даже не смазалась, не то, что растеклась — что ж, это впечатляет. Луи тоже кончил себе в шорты, поэтому сейчас он снимает и вытирается ими, откидывает куда-то в сторону и голышом направляется к шкафу, из которого достает другую пару точно таких же золотых трусов. — У нас еще двадцать минут, — будничным тоном говорит парень, из другого отдела шкафа доставая две бутылки воды и кидая одну Зейну. — Может, расскажешь, за что отпиздил Грега? И не думай, что я простил тебя за тот раз — я пропустил очень прибыльную ночку в клубе из-за твоих кулаков. — Мудак, — усмехается Зейн вслух, надевая джинсы. «И все же это ничего не значит» — проносится у него в мыслях, пока он пытается вбить это себе в голову.