НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ПЛОТНИКОВ, или ЕЩЁ ОДНА ИСТОРИЯ ОБ АЛИСЕ СЕЛЕЗНЁВОЙ

      Детективный адюльтер Гераскина занял более четырёх часов, а результаты дал скромные. Кроме доказательства, что Алиса встречалась с ветеринаром зоопарка Газалууса Арка, и того, что на Блуке легко можно угодить в любовные сети, на руках сыщик ничего не имел. В связи с этим, настроение у Пашки испортилось. Давала знать о себе гордыня. Он уж думал, что в расследовании ухватил нить Ариадны, [1] как тигра за хвост. А оказалось, что это всего на всего фалды случайного свидетеля. Гераскин почувствовал необходимость развеяться и отвлечься от глупых мыслей. Единственным простейшим способом для этого было посвятить досуг обеду. Оказывается, умственная деятельность сжигала не меньше калорий, чем десять подходов к штанге. Пашка решил, что лёгкий перекус ему не помешает. А потом он свяжется с Корой и расскажет, что ему удалось узнать. И, возможно, в благодарность Орват поручит ему ещё какое-нибудь задание в поисковой операции. Надежда слабая, но и она укрепляет сердца!       Вестибюль «Авалона» юноша вновь застал пустым. «Да что же это за бардак! – вознегодовал он. – Теперь, когда их двери караулит полиция, они решили вообще не работать? Эту планету надо было назвать «Идиотопия»! Потому что подобный идеализм встречается только в утопиях. Стоит ли удивляться, что несколько лет назад здешних наивных чудиков едва не погубили космические пираты». [2] Продолжая ворчать под нос нелицеприятные выводы о состоянии дел в сфере услуг Блука с точки зрения безопасности клиентов, Паша прошёл в столовую.       – Павел? – окликнул его из-за столика в углу профессор Селезнёв. – Побудь со мной, пожалуйста, если тебе несложно.       На мужчину было больно смотреть – он походил на филина, попавшего в кухонный комбайн. Пашка поздоровался с профессором и, выразив сочувствие по поводу его внешнего вида, сказал, что не стоит такими переживаньями мучить свои нервы: Алиса скоро найдётся!       – Знаю, – смотря в пустоту, ответил Селезнёв.       – Кира прилетела, – с невыразимой горечью продолжил он. – Громозека сейчас с ней…       Заметив немое Пашкино недоумение, профессор виновато улыбнулся.       – Не то чтобы поссорились… Пойми, Пашка, – он вдруг с жаром стиснул руку Гераскина, – я не могу этого вынести! Когда одна моя девочка чёрт знает где, а другая сходит с ума от этого… По отдельности, – он с тоской усмехнулся, – это не так тяжело. Не первый раз Алиса пропадает. Правда, я не ожидал от неё подобного теперь. Мы так много с ней говорили, и я думал, что она поняла, какую боль нам с матерью причиняют её постоянные поиски неприятностей на свою голову. Она обещала, что всегда будет на связи, если мы не станем докучать ей излишней опекой. Неужели всё напрасно? Дети-дети, как вы жестоки порой…       Пашке хотелось успокоить профессора, сказав, что Алиса наверняка не по своей воле не даёт о себе знать. Но он быстро сообразил, что в теперешнем состоянии только причинит безутешному отцу ещё больше страдания двусмысленностью этих слов. Поэтому юноша только сжал руку профессора в ответ и обречённо повесил голову, мол: «Всё так, всё правда».       Отец Алисы серьёзно посмотрел на него.       – Жалко, что она в этот раз без тебя потерялась. Мне бы спокойней было.       Обычно Гераскин становился инициатором Алисиных «исчезновений», постоянно впутывая её во всякие опасные для здоровья мероприятия. И слова сожаления профессора Селезнёва по поводу того, что Пашка сейчас не с его дочерью, оказались неожиданным лестным замечанием. Профессор не только не упрекал его в прошлых озорствах, заканчивавшихся для Алисы самое меньшее строгим выговором за пропуск занятий. Нет, он выразил огромное доверие юноше, намекнув, будто считает: несмотря на то, что Пашка носит репутацию оголтелого побродяги, в критическую минуту на него можно положиться. Положиться настолько, что Селезнёв готов был ему доверить самое дорогое, что у него есть – жизнь Алисы. Однако Пашкина гордыня никак не отреагировала на эту своеобразную похвалу. Наоборот, совесть, словно терьер, впилась в его душу. «А ведь ты действительно мог быть с ней! И уберечь её в случае чего. Помочь…» Гераскин не сопротивлялся болезненным упрёкам. Как знать, может, он, в самом деле, в первую очередь виноват, что не был с Алисой и не удержал её от какой-нибудь авантюры. Так пусть теперь терпит одобрение своих дружеских качеств, как обвинение в бездействии и равнодушии!       Пашка заказал себе обед и осведомился у профессора о последних новостях. Главной из них оказалась, что, пока Гераскин отсутствовал, вернулся дежуривший позапрошлой ночью портье. На расспросы полиции он ответил, что за время своего дежурства не видел, чтобы постоялица ночью покидала номер. Это утверждение сняло тяжесть с Пашкиного сердца. Кора и её псих-криминолог ошиблись в предположениях, что Алиса могла «загулять». Портье также сообщил, что вечером в означенный номер приходила пара торговцев.       – Торговцев? – навострился Пашка.       – Да. Принесли редкую птицу для московского КосмоЗо. Кукабару. Что? И тебе смешно? Вот и я принял это за полную чушь! – профессор горько ухмыльнулся.       Пашка опешил. Он прекрасно знал гигантского зимородка. Чай, поди, каждый месяц в Австралии бывает и не по разу. А там каждое утро начинается радиопередачей с гомерическим хохотом этой птицы. Хохочет она столь заразительно, что невозможно удержаться от того, чтобы не рассмеяться в ответ. Подобная остроумная метода поднимает настроение местному населению.       Гераскин спросил, не рассказал ли портье, как выглядела эта парочка проходимцев. Как контрабандисты и выглядели, – ответил Алисин папа, – в длинных плащах и тёмных очках. Портье их совсем не запомнил и имена не догадался спросить. У него всё внимание было птицей отвлечено. Весьма буйная зверюга. Когда торговцы уходили, птица у них вырвалась и чуть не заклевала бедолагу-служащего. Пришлось её парализовать.       – И это действительно кукабара? – недоумевал Пашка.       – Нет. Откуда им здесь взяться.       – А как портье её описывает?       – Большая, в рост человека. Лапы толстые. Крылья маленькие, недоразвитые. Клюв во всю голову – глаз не видно. Перья такие яркие, пёстрые. Портье прям залюбовался.       – Лучше бы он этими молодчиками залюбовался, – буркнул Пашка. – И долго они у Алисы пробыли?       – Портье говорит, минут двадцать.       – Местных?       Отец Алисы растерялся.       – Да, наверно…       – То есть, час? Они час уговаривали Алису купить эту помесь фороракоса [3] с павлином?       Профессор только головой покачал, дескать, откуда мне знать.       – И вы не находите это подозрительным?       – Честно? Нет, не нахожу. Алиса знаменита. О её связях с КосмоЗо все знают. Из того, что она будет на Блуке, тоже тайны не делалось. А здесь самый большой рынок животных в Галактике. Причём, некоторые из продавцов на нём сами достойны сидеть в вольере… Кто-нибудь пустил слух, что Алиса прилетела для пополнения коллекции Земного зверинца, и ничего странного, что каким-то дельцам вздумалось на этом подзаработать.       – Кукабарой? Да ещё фальшивой?       – Ох, Павел! Мне за свою практику зверолова и не с таким приходилось сталкиваться. Однажды на Паталипутре мне пытались всучить самого обычного на планете окмерена, выдавая его за Валаамову ослицу. [4] А совсем недавно приходит в КосмоЗо один субъект с Колеиды и предлагает купить грумбумбеса. [5] Протягивает мне спичечный коробок, а там Periplaneta americana! [6]       – Но час! Почему она сразу не выставила их за дверь?       – Ты не знаешь этих прилипал. Да и Алиса, не думай, мягкий человек.       Пашка перебирал пальцами по столу ритм старой мелодии.       – М-да… Каких только чудес не встретишь на неведомых дорожках Млечного Пути… И этих клоунов, конечно, не проверяла полиция, – словно сам себе, сказал он.       – Проверяла! – махнул рукой Селезнёв. – Не стоит недооценивать её работу. По птице на них и вышли. Вернее, на того, кому они её в итоге тиснули. Кора догадалась связаться с таможней и узнать, не поступала ли на какой-нибудь борт кукабара.       – И кто же тот блаженный, скомпрометировавший все достоинства мозга существ высшей организации?       – Оказывается, её купил капитан «Гордости Сириуса» Жак Мелье.       – «Гордость Сириуса»? Орват его упоминала вчера, кажется?       – Да. Алиса запрашивала в Информатории фото и данные доктора Уайта из зоопарка Обрио. Этот доктор прилетел на «Гордости Сириуса». Возможно, из-за этих контрабандистов Алиса и искала с ним связи: хотела предупредить об афере или ещё чего…       «Снова Уайт! Какую роль играет этот шнурок в гордиевом узле тайны исчезновения Алисы? Сказать профессору, что она встречалась с ним? Что она с ним, гм, «щебетала»? Что он её опаивал какой-то дрянью?»       – Павел, всё в порядке?       – А? Да, профессор! С кораблём так и нет связи? – без особого интереса спросил Пашка.       – И не будет…       Поймав удивлённый взгляд Павла, профессор продолжил убитым голосом:       – Получена информация, что транспортный корабль «Гордость Сириуса» взорвался в полутора сотнях миллионов километров от красного гиганта Антея. Рабочая версия следствия: неверно был рассчитан угол выхода из гиперпространственного прыжка и допущено непозволительно близкое приближение к звезде. Из-за электромагнитного выброса Антея кораблю пришлось форсировать двигатели, чтобы выйти из опасной зоны. Звездолёт был старый. Произошла утечка озона [7] в системе перехода на гравитационное топливо… Но, сам знаешь, такие аварии никогда не раскрываются. Космос всегда требовал и будет требовать жертвы…       Пашка побледнел и, запинаясь, начал: «И вы думаете, что Алиса могла быть…»       – Павел! – голос профессора сорвался. – Я тебя умоляю! Мне сегодня уже Зелёного хватило!       Гераскин вспыхнул от стыда. Какая глупая бестактность с его стороны!       – Не могла она быть на этом борту! Не могла! Они разминулись почти на тридцать часов!       – Извините, пожалуйста, Игорь Всеволодович! Я запамятовал…       – Ничего, – немного успокоился Селезнёв, – у меня у самого все мысли путаются… Нет даже данных, что Алиса контактировала с кем-нибудь из экипажа этого несчастного корабля. Никаких звонков не зафиксировано…       – Это могло произойти очно, – тихо заикнулся Пашка.       – Нет. Алиса на Блуке! Я уверен! – твёрдо сказал профессор. – Ну, полетела бы она с этим Уайтом на Обрио, что с того? Зачем из этого тайны делать? Обрио одна из самых тихих и красивых планет. Да неужто я бы её не отпустил! К тому же с Уайтом. У него отличная репутация.       – Вы его хорошо знали? – осторожно спросил Паша.       – Не помню… Но если Арк им доволен, можно не сомневаться в его порядочности.       «А я вот, ренегат этакий, как раз и сомневаюсь… – скептически втихаря заметил Пашка. – Какой-то плейбой с чёртовых куличек! «Красивая пара» для Алисы? Тьфу! Но теперь всё пустое…» С неприличной упоённостью Гераскин понял, что доктор Уайт стал историей.       – Павел, если ты хочешь вырастить колонию плесневых грибов, то поставь свою тарелку с супом вон под ту лампу, – раздался издалека голос профессора Селезнёва.       Пашка огляделся. Он что, снова отвлёкся?       – Ты не пытайся думать сразу о десяти вещах. Это не всем дано. Я, например, не умею так делать, – устало улыбаясь, сказал отец Алисы.       – Простите, профессор. Я просто… Игорь Всеволодович, а вы действительно считаете, что Алиса… ну… что она… это… ну… могла… как бы… влюбиться?       – Вон ты о чём беспокоишься, – голос Селезнёва наполнился теплотой и мечтательностью. – Пашка, Пашка! Если бы ты её только видел, когда она звонила последний раз! Будто маленькое солнышко освещало её изнутри! Сколько в ней было счастья! Сколько счастья! Отними половину – и всей Галактике бы хватило! Она напомнила мне её мать, когда я за ней ухаживал… Где же ты, девочка моя…       Селезнёв снял очки и вытер слёзы. У Гераскина тоже глаза защипало.       – Игорь Всеволодович, если Алиса на Блуке, её найдут. Где бы она ни была, её обязательно найдут! Не волнуйтесь!       – Да, конечно! – директор КосмоЗо пожал руку юноши. – Конечно!       Но в глазах профессора тлела душевная смута.       – Только одно меня по-настоящему ставит в тупик и тревожит, Павел. Зачем моя девочка интересовалась Моро?       – Чем?       – «Доктор Моро» – так журналисты прозвали Гая Эннингтона, по аналогии с персонажем романа Герберта Уэллса. Ты читал, наверно? Только по сравнению с вымышленным лицом, Эннингтон был в тысячу, если не в миллион раз ужасней.       Теперь Гераскин вспомнил, о чём идёт речь. Он не только читал «Остров доктора Моро», но и смотрел несколько экранизаций. А пару лет назад, в школе на уроках Этики и Законодательства биологических наук, ребята изучали историю злодеяний Эннингтона, вкупе с такими преступниками, как Менгеле, [8] Исии Сиро [9] и Лысенко. [10]       Но почему же профессор так переживает по поводу того, что Алиса искала информацию об Эннингтоне. Он же давно умер, с его жестоким синдикатом покончено более шестидесяти лет назад, если Гераскин ничего не путает. Сейчас в живых из сообщников Эннингтона остались единицы, да и те – дряхлые старики, которых полиция до сих пор держит на коротком поводке. Так, по крайней мере, рассказывала учительница Галина Петровна. Неужели, профессор Селезнёв полагает, что дело Моро продолжает жить? И Алиса каким-то образом впуталась в историю с гипотетическими неофитами сумасшедшего доктора?       – Нет, я так не думаю, – ответил на вопросы Пашки профессор. – С Моро покончено! И, надеюсь, на наш век больше не придется узнать подобных мразей. Дело в другом. Я никогда не забуду, как Алиса вернулась из школы после занятий, где вы проходили ЭЗБН. На ней лица не было! Настоящий нервный срыв! Она не могла есть, не могла спать – её мучили кошмары. И всё повторяла: «Как в наше просвещенное время могли появиться такие чудовища? Почему?» Я даже хотел запретить ей продолжать учить эту тему. Встречался с преподавателем по этому поводу. И Галина Петровна была со мной согласна, чтобы освободить Алису от уроков. Но моя отважная девочка сказала, что она обязана знать подобное, чтобы по возможности предотвратить появление зла вновь! Она совсем себя измучила тогда! И вот теперь снова! Да ещё в момент, когда её радости было тесно во всей ширине Млечного Пути. Кто или что заставили её вернуться к боли и ужасу? Вот что меня приводит в полное смятение, Павел. Пускай психологи сколько угодно говорят, что наслаждение и боль вещи родственные и даже взаимозаменяемые. Я не могу поверить, чтобы в душе моей дочки жила страсть к бесполезному самоистязанию. Не могу поверить, несмотря на предрасположенность её возраста к эмоциональным сальтациям. [11] Её занимала эта тема неспроста. И я не думаю, что интерес к ней вызван сменой настроения из-за каких-то угрызений совести, как предполагает полицейский психолог, или каким-нибудь «эффектом Соломонова перстня». [12]       – И вы допускаете, что исчезновение Алисы может быть связано с этим вопросом? – стараясь сохранить деликатность, спросил Гераскин.       Профессор не ответил, но взглянул на Пашку так, что у того душа скорчилась в комок, словно от удара бича сатаны.       Да, всё так, как говорит директор КосмоЗо. Пашка теперь ясно восстановил для себя картину прошлого.       Алиса тогда была не в себе. И Гераскин попал под горячую руку.       Помнится, он с обычной своей бравадой выразил сожаление, что Эннингтона и его шайки нет в живых, а то бы доблестный дон Пауло Ге Раскин Справедливый обрушил на их головы меч заслуженной кары.       И Алиса просто взбесилась! Она кричала, что сожалеть нужно не о том, что судьба тебя не свела с преступниками вроде Эннингтона и его прихвостнями для проявления в битве с ними своей удали и судейских качеств. Нужно переживать, что подобные твари вообще появляются на многострадальном лике Земли. И Учёному, и Человеку необходимо приложить все усилия, все резервы духовного и мысленного существа, чтобы предотвратить саму возможность зарождения преступления. Вот для чего они сейчас учат весь этот кошмар! Чтобы эти знания навсегда вытеснили из их сердец и помыслов малейшее желание пойти по пути, проложенному зверствами Моро. Не идти самим и остановить других – вот их задача и смысл нынешних уроков. А если балбесу Гераскину неймётся помахать мечом, то он просто не осознаёт всю серьёзность ответственности, что сейчас накладывается на ребят учителями. Сила, даже направленная на благо, не должна становиться самоцелью. Её удел – крайность! И за этим краем может находиться та пропасть, куда уже обрушились чаянья тысяч и тысяч тиранов и злодеев. Наука нам открывает глаза на Свет не для того, чтобы мы отгораживались от него забралом шлема! Нам говорят: «Смотрите во все глаза, во все стороны! Ищите корень Зла. Удалите его, и вам не придётся тратить силы на борьбу с плодами». А этот корень в нас самих – в наших амбициях. Как часто мы восклицаем «Мне видней!», «Я лучше знаю!» и тому подобное, не подозревая, что это голос нашей гордыни. А она суть Зла, притворяющегося той целью, что в слепоте мы принимаем оправдывающей любые средства. Мир не избавлен от пороков, каким бы прекрасным он сейчас ни был. И когда мы оглядимся и не найдём вокруг себя кривды, мы должны заглянуть и вовнутрь себя. Потому что Зло живёт в каждом из нас и, порой, в самых чистых наших намереньях. Вот тут-то и пригодятся нам знания, чтобы правильно оценить собственные возможности, соотнести их с уроками прошлого и, отделив зёрна от плевел, держать в узде зачатки гибельных идей, червём скрывающихся в нежной мякоти благодеяний. Вот пять минут назад нам рассказывали о возвышенных целях, что преследовал в своих экспериментах доктор. И куда они его завели? Слушал ли эту часть урока Гераскин или его интересует только подробный список жертв Моро и описание его садистских опытов?       Алиса наговорила ещё кучу вещей перед потерявшими дар речи учительницей и классом. Она всё больше сбивалась, совсем охрипла и, в итоге, разрыдалась. Галина Петровна прервала урок и отпустила ребят по домам. И Алиса потом несколько дней походила на привидение. Добавь цепи и не отличишь!       История, что скрывать, вышла скверная. Не потому, что его, Гераскина, выставили тогда в неприглядном свете, да ещё «балбесом» назвали. Алисе тогда было очень плохо, и это-то являлось единственной причиной, почему сам Пашка вспоминал теперь те уроки с болью. Он всем сердцем переживал за подругу, старался быть рядом, отвлечь, развеселить её. Но та отстранилась и от него, и от класса, дотошно изучая материалы по делу Эннингтона. Она совсем себя не щадила. Её поведение пугало.       Но спустя пять дней Алиса выключила компьютер и обратила просветлевший взгляд на Пашку.       «Давай слетаем на Галапагосские острова? Я там сто лет не была!» – сказала она, как ни в чём ни бывало.       К личности преступного доктора она больше никогда не возвращалась, до сего момента. По крайней мере, не заговаривала о нём. Не может не удивлять проснувшийся вдруг «на ровном месте» интерес к тому, что было противно всей её природе. Подозрительно? И непонятно. Не всё непонятное должно быть подозрительным. И Кора вчера попыталась объяснить Алисину заинтересованность неприятной темой. Надо будет проверить архив Конференции, звучали ли там доклады по этическим нормам Науки.       «Мо-ро», – проговорил про себя Павел. Его охватило чувство déjà vu. Связано ли оно с давно прочитанной книгой или просмотренным фильмом? Кажется, совсем недавно он слышал его? Или читал? «Моро». Сколько знакомого в этом слове! Как хитрюгам-писателям удаётся придумать на первый взгляд неброские, но емкие, раскрывающие характер имена своим персонажам! Вот Уэллсом выбрана незатейливая французская фамилия. Но, прежде, она наполнена чёрным цветом. [13] А что в ней слышно? Она созвучна с латинским словом «смерть» и с русскими «морок», «мука». Связана ли эта схожесть с тем, что сейчас испытывает Пашка? Ему встретилось где-то одно слово, а он его теперь вспоминает, как фонетическую аналогию фамилии безумного гения. У Гераскина побежали мурашки по спине.       – Ну, а ты, куда с утра пораньше ходил? Что-нибудь интересное разузнал? – вернул Пашку в реальность голос профессора.       – Ничего. Пусто.       – Не расстраивайся. Я благодарен тебе за помощь, не меньше, чем кому-либо другому.       Пашка виновато улыбнулся Селезнёву. Право, не стоит благодарности!       – Ты извини, что отвлёк тебя, – профессор неуклюже поднялся. – Сиди-сиди. Обедай. Вон суп уже льдом покрылся. Отдыхай. Я тоже пойду к себе отдохну. И Кора может позвонить… Спасибо!       Отец Алисы ещё раз пожал руку юноши и поплёлся в свой номер.       «Он же разбит вдребезги! Алиса, что ты с ним делаешь?! Неужели, ты из-за какого-то каприза не выходишь на связь?» – подумал Павел и без аппетита съел вторую тарелку супа.       Закончив невесёлую трапезу, Гераскин вышел в вестибюль, намереваясь подняться в свой номер. Но тут он заметил нечто, что заставило его вмиг принять стойку «на дичь» не хуже отлично выдрессированного сеттера.       За бюрдесом [14] рецепшена восседал пухленький портье-ушан, с безобразным выражением удовольствия на физиономии. Он раскладывал в регистрационном планшете пасьянс и насвистывал популярную на Блуке песенку «Хлопай ушами и взлетай».       «Ага, голубчик! Вот ты-то мне и нужен! – загорелся Пашка охотничьим азартом. – Сейчас проверим, серого ли цвета у тебя мозги. Или они такие же зелёные, как весь ваш треклятый огород?»       Снова притворяясь полицейским агентом, он расправил плечи во всю свою мощь и выбрал в своём голосовом диапазоне самые басовитые ноты:       – Здравствуйте, любезный! Могу я предложить альтернативу вашей безнадёжной «косынке»?       – Чем могу быть полезен? – подорвался портье, и от его услужливого тона Пашку передёрнуло.       – Не вы ли будете тем остроглазым стражем, во время дежурства которого в семнадцатый номер приносили птицу?       – Так и есть.       – Меня направили к вам уточнить кой-какие подробности этого происшествия.       – С радостью отвечу на все ваши вопросы, – стелился портье. Не иначе, внимание к его персоне ему льстило.       Ну и что, что корабль с загадочной птицей на борту и капитан, её купивший, с Уайтом в придачу пополнили своими останками дрейфующие облака космической пыли. Контрабандисты-то, приходившие к Алисе с этой птицей, остались. И, вероятно, они одни из последних людей, кто видел её до исчезновения. Пашка намеревался это выяснить. Значит, нужно было узнать побольше об этих мошенниках.       – Меня чрезвычайно радует ваша готовность к сотрудничеству! – воскликнул он, вторя наигранной любезности ушана. – А теперь пролейте свет мысли на закоулки вашей памяти и попытайтесь мне описать людей, приходивших в семнадцатый номер. Как они выглядели?       Портье развёл руками.       – Я же уже отвечал на это… Извините, но я совершенно не различаю лица сапиенсов. А тут ещё ихняя птица… Птицу я хорошо запомнил! Я даже запомнил, как она называется – «ку-ка-ба-ра», – с глупой гордостью сказал ушан. – Знаете, она меня чуть не убила! А профсоюз отказывается бюллетень подписывать. Вы можете найти на них управу?       – Можем найти и у-праву, и о-праву, и, даже, пере-праву. Но при условии, если вы сейчас сосредоточитесь на ответах на мои вопросы! Вернёмся к людям. Попытайтесь пересилить себя и вспомнить хоть что-то из их внешности. Ну, для начала, какого они были роста? Вот с меня? Выше? Ниже? – Пашка решил применить к портье метод, помогший ему составить портрет Уайта со слов симпотяжки Кибелы.       Воодушевлённый обещанием агента найти какую-угодно-праву на профсоюз, ушан окинул Гераскина наполовину подобострастным, наполовину критическим взглядом.       – Один был такой… широкий. Пониже вас.       – Широкий? Полный? Толстый?       – Нее-ет. Крепкий такой. А второй вроде вас, но выше. Вот на столько, – портье провёл вдоль поднятой ладони, показывая примерную разницу в росте между Пашкой и загадочным посетителем номера Алисы.       – Вроде меня? Что вы имеете ввиду?       – Вот это похоже, – ушан указал на волосы Гераскина, потом на подбородок.       – Он был блондином? – догадался Пашка. – И лицо узкое?       – Я же говорю, вот это похоже, – портье вновь тыкнул в челюсть Гераскина. – А остальное очки скрывали. Да и не приглядывался я. Уж извините.       Ну что ты будешь делать с этими Блукскими радарами! И так-то невнимательны, так ещё и птицы их отвлекают своими перьями. Пашка мрачно стучал пальцами по столешнице рецепшена. Мысли перекатывались, словно валуны при камнепаде в горах. «Светлые волосы? Высокий? Худощавый?» На Блуке сейчас, наверно, не больше нескольких тысяч землян. Но и при этом каждый третий подойдёт под такое описание.       И тут Гераскина осенило. Он готов был поклясться, что это прозрение. Говорят «увидеть свет в конце туннеля». Пашку ослепил направленный в его сознание прожектор. Он спросил у портье регистрационную книгу и, загрузив в неё свой рисунок из «кухни», быстро пририсовал ему большие очки.       – Так?       Ушан прищурился, и Пашка с удовлетворением увидел, как по его лицу пробежала волна изумления.       – Кажется, так!       «Он был здесь! И с каким-то сообщником! – мысленно восторжествовал своему успеху Гераскин. – А почему я думаю, что второй сообщник? И что это за чучело они с собой таскали? Может, он договорился днём с Алисой, что принесёт ей птицу? Возможно, очень возможно… Но очки? Он как будто таится! Не захотел воспользоваться химчисткой… Погодите-ка! А как он птицу достал и где? Ведь без полных регистрационных данных на Блуке нельзя торговать животными. Таковы правила для борьбы с контрабандой. Значит, он должен был где-то наследить!»       «Стоп! – вдруг осадил он себя. – Птицу купил капитан «Гордости Сириуса». Зачем же Уайт приносил её сюда в таком шпионском виде? Чертовщина какая-то! Что он её, из багажа собственного корабля украл? Ага! Бинго!»       Пашка даже рассмеялся.       «Как всё просто! Оля-ля, месье Геркюль Пуавел, вы распутали этот клубок!»       Доктор-то вовсе не белый [15] и пушистый, а самый настоящий контрабандист! А капитан Жак Мелье – козёл отпущения. Уайт втёрся в доверие Алисы, очаровал её и думал сбагрить ей пернатую нелепость, которую обозвал кукабарой. Наверно, она ему жгла руки, хе-хе. А Селезнёва оказалась не промах! Она раскусила этого мерзавца. Вот почему она искала информацию о нём и ещё о «Биологическом Законодательстве». Горе-торгашу пришлось драпать с Блука, и у красного гиганта Антея он обрёл вечный покой. Туда ему и дорога! А Алиска ринулась искать каналы, по которым Уайт мог добыть птицу. Что она запрашивала в Информатории? Данные о фауне и магазинах Блука! Пашка готов был биться об заклад, что вопросы эти были связаны с межпланетной орнитологией. [16] Наверняка подруга напала на след местных пособников лже-ветеринара. Хе-хе-хе…       Пашка поймал на себе услужливо-вопросительный взгляд портье.       – От лица ИнтерГалактической полиции выражаю вам бездарность. Вас обязательно обградят за вашу самоотмежёванность! После дождичка в четверг… У вас бывают по четвергам дожди? А четверги бывают? Ну, вот и отлично! Ждите! С вами свяжутся. Условный сигнал – свист рака на горе. Берегитесь себя, уши не застудите. Чау!       Гераскин одарил осыпанного сверх меры благодарностями ушана дежурной резиновой улыбкой и направился в свои апартаменты.       Нужно срочно связаться с Корой и сконцентрировать энергию этой рыжей бестии на отлове всех контрабандистов Блука. С каким-нибудь из них Селезнёва наверняка уже пересекалась. Найдём нужного бандита – найдём Алису. И обязательно пускай проверят магазины, про которые искала информацию Алиса, по второму-третьему разу. Особенно те, где продают птиц. Показаниям аборигенов можно доверять только в нетрезвом виде! Пусть как следует их допрашивают! И самое главное: следует намекнуть Орват, чтоб при раздаче слонов она не забыла своего доброго гения.       «О, чем я могу отблагодарить вас, Павел, за вашу неоценимую помощь в раскрытии этого сложнейшего дела? Чем я могу искупить свое постыдное недоверие к вашим незаурядным талантам криминалиста?» – спросит смущённая Кора.       «Пожалуй, десять поцелуев решат ваши вопросы, милая Корочка», – ответит гордый Гераскин.       «Меня поражает в самое сердце ваша скромность, Павел! Вы позволите терпеть мне угрызения совести, будто я вас недостаточно вознаградила?»       «Хорошо, дорогая. Путь будет двадцать поцелуев!»       «Ах, Павел! Эта расплата – награда для меня!»       «Всегда к вашим услугам, Корочка!» Чмок-чмок. «Обращайтесь!» Чмок-чмок. «У тебя помада на губах или клубничное варенье?» Чмок…       Пашка остановился у дверей номера профессора Селезнёва. Его грёзы развеялись дымом от резкого порыва ветра тревоги.       Гераскин не обладал шестым чувством. Он вообще с ходу не мог назвать, сколько чувств есть у человека. Но сейчас сквозь стены и дверь юноша ощущал до дрожи всю тяжесть атмосферы комнаты профессора: одиночество, страх и пульсирующая в сердце боль наполняли её через край и сочились сквозь все щели наружу.       «Надо быть с ним! Нельзя оставлять его сейчас!» – подумал Павел и постучал в дверь.       Словно из могилы раздалось приглашение войти.       – Это я, Игорь Всеволодович…       – А, Паша! Каждому из нас сейчас нужна компания, – угадав размышления юноши, приветствовал его отец Алисы.       – Давайте сходим к Гай-до? – виновато начал Пашка. – Зачем сидеть в четырёх стенах? Вам необходимо проветриться. Пожалуйста, Игорь Всеволодович? Алиса бы опечалилась, встретив вас в таком состоянии.       – Возможно, ты прав, – тяжело вздохнул Селезнёв. – Погоди-ка!       Звонил видеофон. Профессор включил передачу. На мониторе появилось взволнованное и радостное лицо Коры Орват.       – Мы нашли её, профессор! Мы нашли Алису!

Пояснения и комментарии

[1]       Нить Ариадны – Отправляясь в Лабиринт Минотавра на бой с чудовищем, Тезей получил от дочери царя Миноса, Ариадны, клубок ниток. Продвигаясь по Лабиринту, герой разматывал его, а убив Минотавра, вернулся по этой путеводной нити.       Понятие стало нарицательным для определения находки выхода из сложного положения, решения запутанной ситуации. [2]       Эпизод описан в повести «Путешествие Алисы». [3]       Фороракос – Phorusrhacos – вымершая южноамериканская гигантская бескрылая птица отряда Журавлеобразных (Gruiformes). [4]       Валаамова ослица – Когда пророк Валаам ехал на своей ослице к царю Моава, чтобы проклясть израильтян, дорогу ему преградил ангел с мечом. Ослица видела ангела и остановилась. Для Валаама же посланник Бога оставался невидимым, и он, сочтя ослицу упрямствующей зазря, принялся её бить. Тогда Божьей Волей ослица заговорила и поведала, что заставило её остановиться. [5]       Грумбумбес – Чудовище из повести-сказки К. Лагунова «Ромка-рамазан». [6]       Латинское название обыкновенного американского таракана. [7]       Несмотря на то, что жидкий озон давно рассматривается, как альтернатива топливу космических кораблей, имеющая более выгодные эксплуатационные показатели, применение его в такой роли невозможно при нынешнем уровне техники. Этому препятствует химическая неустойчивость и взрывоопасность жидкого озона. При взрыве возникает движущаяся с огромной скоростью — по некоторым данным более 200 км/сек — детонационная волна и развивается разрушающее детонационное давление более 4000 атм. [8]       Йозеф Менгеле (1911-1979). Медик, фашистский преступник, проводивший садистские опыты над заключёнными в концлагере Освенцим.       Менгеле удалось уйти от ответственности за свои преступления, скрывшись в Южной Америке. [9]       Исии Сиро (1892-1959). Микробиолог, генерал-лейтенант Императорской армии Японии. С 1932 по 1945 год возглавлял Отряд 731 – подразделение Квантунской армии, занимавшиеся разработкой бактериологического оружия. Кроме этого Отрядом проводились разнообразные исследования в области «жизнестойкости» человека. Опыты носили откровенно садистский характер, а подопытными были живые люди, которых члены Отряда именовали «брёвнами» (яп. маруто). Жертвами Отряда стало по разным оценкам от 3 до 10 тысяч человек, в основном китайцев и русских эмигрантов. [10]       Трофим Денисович Лысенко (1898–1976). Советский агроном и биолог. Основатель и крупнейший представитель псевдонаучного направления в биологии – мичуринской агробиологии. Академик, лауреат трёх Сталинских премий, директор Института генетики с 1940 по 1965.       Лысенко и его приверженцы продвигали идей, характерные, скорее, для науки XVIII века, игнорируя достижения западных учёных своего времени. Лысенковцы, в частности, отрицали существование хромосом, поддерживали теорию о новообразовании клеток из бесструктурного «живого вещества», объясняли эволюцию приспособляемостью живого организма к среде обитания. Практическая деятельность Лысенко в сфере агробиологии своей безграмотностью, нанесла значительный вред сельскому хозяйству. Данные его опытов были фальсифицированы, как успешные, и на их основе в колхозах внедрялись разработанные Лысенко приёмы посадки сельскохозяйственных культур, ведшие к неурожаям.       Лысенко использовал служебное положение для расправы над оппонентами и критиками своих работ, фактически организуя репрессии в учёной среде.       Лысенковщина отбросила отечественную биологическую науку на полвека назад. [11]       Эмоциональные сальтации – (здесь) Резкая смена настроения. [12]       Эффект Соломонова перстня – По преданию у царя Соломона на перстне было выгравировано изречение: «И это пройдёт». В час особой печали или буйного веселья Соломон смотрел на эту надпись и обретал душевное равновесие.       Профессор Селезнёв подразумевает психологический приём подобного самоконтроля, действие которого основано на тех же принципах, что и перстень Соломона, но в базовом элементе ограничения эмоций используется контрастность настроений, уравновешивание одного сильного чувства другим, противоположным. Этот приём призван, не увлекаться каким-то одним чувством, а помнить, что всё в этом Мире преходяще. [13]       Moreau – «вороной» (фр.) [14]       Бюрдес – (здесь) Стойка, стол заказов. [15]       Обыгрывается фамилия доктора Уайта. White – «белый» (англ.) [16]       Орнитология – Раздел биологии, изучающий птиц.