НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ПЛОТНИКОВ, или ЕЩЁ ОДНА ИСТОРИЯ ОБ АЛИСЕ СЕЛЕЗНЁВОЙ

      Музыка начала затихать, потом вовсе оборвалась на хоровом припеве «With a little help from my friends». [1]       Алиса в тревоге завертела головой: с чем связано это внезапное исчезновение благодати?       Беглецы продолжали движение в тишине. Но не в той, где не было осчастливившей их музыки, а пустой звенящей тишине, наступающей после того, как уши, привыкнув к грохочущёй оркестровой полифонии, не сразу начинают слышать наполняющие окружающий мир более тихие звуки, обертоны и полутона, когда наступает мнимая глухота.       Сперва, Алиса услышала своё дыхание – оно болезненно отдавалось в барабанных перепонках частыми ударами сердца. Затем, она начала различать шорох раздвигаемого Гмрфффом тростника и шлепки его лап о моховую подстилку. Потом до неё донёсся, словно издалека, стрёкот и шелест насекомых, кишащих в зарослях.       Впереди, чётко выделяясь на светло-голубом фоне, виднелся иссиня-чёрный провал, точно неведомый титан пронзил небо трёхгранным кончаром, оставив зияющую тьмой дыру в открытый космос. Конусовидный силуэт возвышался над зарослями, устремляясь вершиной к облакам. Это звездолёт! Тот самый, что они видели летящим у них над головами. Там Пашка и их спасение! Алиса указала Милюшину в сторону чёрного силуэта и, забыв о собственной оглушённости, закричала:       – Туда!       И в следующий миг между ней и этологом в тело ящера ударил луч бластера. Отвратительно пахнуло горелым кератином и мясом. Гмрффф взревел и, выгнув спину, забился в дикой ярости, а его наездники, не удержавшись, кубарем полетели на землю.       Алиса кувырнулась в привычной гимнастической страховке, взглянула вверх и у неё спёрло в горле. Над ними висело две летучки. Это они, а не насекомые, наполняли воздух стрекотанием. С одного из флайеров блеснул лазер и зашипел во влажном мхе рядом с рукой девочки. Раздался приказ сдаваться. Алиса затравлено огляделась. Милюшин лежал ничком в нескольких метрах от неё. Раненый ящер рычал и бился, крутился колесом, молотил хвостом, разбрасывая тяжёлые комья почвы. Вот-вот он мог затоптать и Алису, и потерявшего сознание учёного. С флайера вновь выстрелили по нему. Гмрффф понял, откуда исходит угроза. Он съёжил своё длинное тело в тугую пружину и миг спустя метнулся навстречу висящему в метрах семи над землёй флайеру. Кто бы мог ожидать от такого приземистого косолапого гиганта кошачьей ловкости, но он допрыгнул до машины, впился в неё своими когтищами, обвил хвостом и вместе с летучкой рухнул вниз. Алиса бросилась к Милюшину и перевернула его. Он уставился на неё отрешённым потерянным взглядом.       – Вставай! – закричала Алиса, потянув учёного за руку.       Тот отчаянно застонал и опрокинулся обратно, еле прохрипев:       – Беги… Оставь…       Гмрффф скрежетал когтями по обшивке флайера. Вот он сорвал дверцу, выхватил щучьей пастью одного из людей и, перекусив его, точно тростинку, расшвырял остатки в разные стороны. Утробное злое клокотание вырвалось из его горла.       Со второй летучки открыли беспорядочный огонь по ящеру. Гмрффф протяжно и мучительно застонал. Он попытался повторить свой бросок, но оказался уже слишком изранен, и сил у него не хватило. Лишь одна его лапа дотянулась до флайера и вскользь ударила по нему. Дракон опрокинулся в тростник, пронзительно шипя, как готовый взорваться паровой котёл. Однако удар его оказался столь мощным, что старая машина потеряла управление и пошла на снижение.       Алиса снова потянула учёного с земли, призывая его поторопиться. Если их обнаружили два флайера, скоро прилетят и другие. А корабль совсем недалеко: километр, может, чуть больше.[2] Скрежеща зубами, Милюшин приподнялся. Выхватив бластер, Алиса повернулась к нападавшим.       Повреждённый флайер неуклюже бухнулся в заросли, и Гмрффф, кипя бешенством, устремился к нему. Раздались крики и выстрелы. Снова воздух сотряс раздирающий сердце рёв истязаемого зверя.       Это задержит погоню!       Алиса подставила плечо этологу, но тот оттолкнул её.       – Беги… я прикрою…       До чего же мужчины порой ведут себя, как наивные дети! При опасности они либо начинают воображать себя неуязвимыми, либо готовы погибнуть, будто им лень попробовать выжить, когда от них будет больше проку. Где они учатся таким манерам: откупать чужую жизнь собственной бесполезной смертью?       – Не говори ерунды! – закричала Алиса.       Она не бросит его здесь! Ни за что, когда спасение так близко!       Бесцеремонно схватив брыкающегося, бранящегося и рычащего от боли учёного поперёк туловища, она поднырнула под него, взвалила на плечо, и со всей поспешностью, какая только возможна при её неудобной ноше, устремилась в сторону корабля.       Позади уже слышались предсмертные сипы и совершенно человеческий страдальческий стон гибнущего дракона.       Милюшин мешал Алисе. Со своими ранами он и так был помехой, вдобавок, его проснувшееся рыцарство вылилось в бестолковую браваду. Он тихо шипел над Алисиным ухом о никчёмности своего существования, о том, чтобы она бросила его и спасалась сама. Раненый, он еле волочил ноги, навалившись всей тяжестью на спину девочки, а та злилась на него и думала, что он, конечно, не притворяется в своей беспомощности, но намеренно усиливает её. Она злилась и на себя за то, что не могла двигаться быстрее. Злилась на людей, напавших на них. Злилась на тростник, заслоняющий ей путь и путающий ноги своими стеблями. Злилась на корабль, стоящий так далеко. Она злилась на весь белый свет!       И с невероятной в этой сумбурной ситуации ясностью Алиса осознавала, что вся её злость – это всего лишь отражение страха и за себя, и за Милюшина, и за тех, кто прилетел её спасать. Страх был естественным. Но естественность не делала его союзником – он был врагом! Эта трезвая мысль внушала Алисе силы для сопротивления подкрадывающейся к сердцу опасной истерике.       – Прекрати!!! – завизжала она, когда Милюшин при очередной попытке вырваться больно пихнул её локтем.       От крика полегчало.       – Пожалуйста, не брыкайся! – уже спокойно, тяжело дыша, проговорила Алиса. – Мы спасёмся вместе! У нас получится! Потерпи, пожалуйста!       – Беги… Дурёха… – только и выдохнул учёный.       Им вдогонку грянула стрельба, и вокруг беглецов заплескались клочья срезаемого лазерами и пулями тростника. Алиса, согнувшись в три погибели под весом Милюшина и из-за опасения высунуть голову под огонь, бросилась дальше, пытаясь лавировать, уходя от выстрелов.       То ли интуитивное чувство, откуда в следующий момент грянет разящий луч, то ли баснословное везение берегли её, когда несколько раз в считанных сантиметрах от неё смерть, промахнувшись, с шипением и треском полосовала упругие стебли.       Наугад, не глядя, Алиса несколько раз пальнула в преследователей по широкой дуге. Раздались крики.       «Вот так! Не будете наглеть!» – с боевым задором подумала девочка.       Милюшин затих. Но волочить его стало тяжелее. Он, похоже, перестал переставлять ноги.       – Потерпи чуть-чуть…       Алиса повернулась к навалившемуся ей на плечо учёному, и всю её сущность воспалила смешанная с ужасом ярость. Голова Милюшина безжизненно болталась на груди. Вместо руки из развороченного правого бока поднимался дым обгоревшей раны. Ошеломлённая девочка отпустила этолога, и он мешком свалился к её ногам.       Только не теперь! Не сейчас, когда они уже почти спаслись!       Упав на колени перед учёным, Алиса подняла его веко. Глаз закатился – добрый знак! Она проверила пульс на шейной артерии и ничего не почувствовала. Приложила ухо к губам Милюшина и услышала вырывающееся вместе со слабым дыханием «Беги!» Или ей это только показалось…       Сзади и сбоку затрещал тростник. Алиса схватила бластер и остервенело рубанула сплошным лучом пространство, выкашивая предательские заросли. Вместе с травой упало чьё-то тело. Ей ответили тремя выстрелами.       Из прореженной стены тростника высунулся солдат и тут же брыкнул назад с дырой посреди лба.       Так! Так! Так! Кто следующий?       Алиса проверила индикатор плазмы. Заряда осталось на несколько коротких выстрелов. Она подняла голову на знакомый шум и в отчаянье увидела приближающиеся летучки. Ей не продержаться! Бежать! Бежать!       И она побежала…       Она рванула с земли тело учёного и чуть не опрокинулась на спину из-за инерции разгибающей силы рывка, мощность которого не соответствовала поднимаемой тяжести. Милюшин показался ей невесомым. Он был на голову выше её и в своём маскировочном балахоне выглядел широкоплечим и плотным мужчиной. А на деле, год аскетического существования и постоянные рысканья по местной территории превратили его в одну сплошную жилу – не человек, а мускулистый скелет, едва дотягивающий до шестидесяти килограммов.       Наверно, иной любитель чудес разочаруется, узнав, что лишь самоотверженность Алисы была чудесна в тот момент, а отнюдь не её физические данные. Хотя и нужно заметить, что даже при несистематических занятиях лёгкой атлетикой Алиса обладала достаточной силой, чтобы во многих посеять сомнения, делать против неё ставки в каком-нибудь спортивном гандикапе.[3] И, конечно, поднять и нести человека весом в полцентнера гораздо легче, чем равноценную штангу. Остаётся лишь решиться на это под пулями…       Алиса решилась! С Милюшиным на руках она дала волю ногам.       Сколько она пробежала? Двести? Триста метров? Скорее всего, больше. Но звездолёт почему-то не становился ближе. Он напоминал мираж в пустыне, застывший в воздухе и остающийся постоянно одинаково удалённым от изнурённого путника, как бы тот к нему ни спешил.       К страху за жизнь Милюшина, сначала полностью поглотившему Алису, начала примешиваться неуверенность, а затем и усталость. Ноги ещё могли двигаться, дыхания ещё хватало, но руки одеревенели, плечи ныли, поясница и живот словно обратились в дубовую колоду и болели так, точно по ним лупили железным ломом. Необходима была передышка. Но погоня уже сидела на загривке. С содроганием Алиса слышала в хрусте и шелесте тростника, как её берут в оцепление широким кольцом. Отстреливаться было нечем – бластер она бросила, предпочтя ему раненого учёного. Уже паника наравне с ловчими Моро дышала ей в спину и сжимала-сжимала в когтях её душу. Уже жёсткий холодный голос её собственного сознания, во что Алиса не могла поверить, приказывал ей бросить ношу. Бросить, потому что только в этом оставалась надежда на спасение… Глаза затуманились. Чёрный конус впереди расплылся в бесформенную кляксу.       Они улетают! Они сейчас улетят, и всё кончится! – бомбой разорвалась мысль в голове девочки.       И Алиса закричала так, как не кричала никогда и даже не представляла, что кто-нибудь может так кричать. С криком она выталкивала из себя всю боль и отчаянье. В крик она вдыхала остатки своих надежд. Связки едва не лопнули – в горло словно еж заполз. Пересохший рот ошпарило солёной кровью. Но Алисе стало легче.       Впереди запереливалась бойкая стрельба. Это в неё стреляют? Но перед ней не сбивались стебли – бой шёл возле корабля. Её друзья схватились с врагами! Они услышали её! Они не иллюзия!       Громче грома взревела пушка неведомого крейсера, потом – другая. И вот уже две орудийные поперечные палубы звездолёта завертелись огненным смерчем, от рёва которого заложило уши.       В мгновение ока за спиной Алисы от плевка плазмы в десятки тысяч градусов пеплом рассыпался флайер преследователей. Ещё миг – и, брызнув фейерверком, словно растаяла в воздухе вторая летучка. А за ней третья! И вдалеке замигали вспышки взрывающихся в дымный прах машин.       Из последних сил Алиса рванулась к кораблю.       Почему он так далеко? Почему он не приближается? – точно муха о стекло, билось в висках вместе с кровью. Ещё метр! Ещё два! Этот корабль не может ускользать от неё вечно! Ещё! Ещё!!!       Так бывает: несмотря на отчаянное рвение к цели, достигается она порой совершенно неожиданно, когда уже кажется, что препятствия перед ней никогда не кончатся. Подобное случилось с Алисой. Прорвавшись сквозь тростник, она вылетела на обширную поляну и, тут же оторопев, попятилась назад.       «Не может быть! Засада! Обман!»       Менее чем в сотне метрах от неё, пронзив небо шпилем локатора, объятый пламенем орудийных выстрелов возвышался грозный корабль. Он имел старинную конструкцию и компоновку, и в своих антеннах, сложенных крыльях солнечных батарей и обтекателях ракетных шахт напоминал диковинную ель. Ни у одной знакомой Алисе цивилизации таких крейсеров не было.       От корабля к ней бежали три человека в черных блестящих скафандрах, расшитых серебристым позументом из черепов и молний, с накладками толстой брони и элементами экзоскелета. Лица двух скрывали непроницаемые тонированные забрала шлемов. У третьего забрало не закрывалось – мешал длиннющий нос.       «Пираты! Почему! И они заодно с этими чудовищами!»       Разочарование от разбившихся надежд парализовало Алису. Сил бороться не осталось.       А один из пиратов, далеко оторвавшись от других, уже достиг её, схватил за руку и, крутанув, словно в лихом вальсе, завёл себе за спину, обернулся и откинул забрало. Из-под козырька на неё полыхнули безумные глаза Пашки!       – Не высовывайся из-за меня!!! – проорал он и, развернувшись, дал длинную очередь из скорострела по тростнику, мигом расширив поляну на десяток квадратных метров.       К ним подбежал второй пират, похожий на целую живую гору. Забрало поднялось, а под ним обнаружилась еле умещающаяся в шлеме раскрасневшаяся физиономия. Весельчак!?       – Привет, Киса-Алиса! – отдуваясь, радостно прокричал толстяк. – Ну, с тобой не соскучишься! Но так же и похудеть не долго!       – Весельчак, разговоры потом! – донёсся из-под шлема ор Гераскина. – Прикрой! Шрапнель, помоги ей!       К Алисе подскочил обладатель длинного носа и выхватил у неё тело Милюшина.       – Давай сюда! Ну и видок у тебя, «прекрасная дама»! Знал бы, какое чучело летим спасать, чёрта с два бы подвязался! – протараторил он и кинулся к кораблю.       Алиса даже удивиться не успела.       – Селезнёвой физкульт-привет! – зарокотал корабль, заглушая пальбу пушек. И над полем разразился истеричный хриплый хохот Крыса.       – Наша очередь!       Пашка повернулся к Алисе, чтобы подхватить её на руки, но вокруг них завизжали пули, и завертелась огненная буря лазерных лучей.       Их окружили!       Пашка и Весельчак У заслонили собой Алису, едва не расплющив её своими спинами. Девочка с ужасом видела, как пули долбят их, рикошетят и разлетаются свинцовыми брызгами. Плотно прижатая к телам своих спасителей, она и сама ощущала сыплющиеся на них, точно град, страшные удары. Обороняющиеся огрызались короткими очередями, кося тростник, с засевшими в нём невидимыми врагами. До Алисы донёсся приглушённый шлемом, исполненный боли крик Гераскина:       – Крыс, где твои пушки?! Нас сейчас раздавят!       – Близко! Вас накроет! – загрохотал корабль диким голосом Крыса.       Он действительно ничем не мог им помочь. Холостой выстрел из пушки времён Наполеона может с полста шагов серьёзно покалечить человека. Что уж говорить об орудиях звёздного крейсера, способных одним махом сравнять с землёй трёхэтажный дом. Даже сейчас на относительном удалении от корабля Алиса чувствовала, как невидимая сила вытягивает из её лёгких воздух в сторону жадно сжигающих кислород выстрелов саддэтов.[4] И это пушки обращены к воздушным целям! А что, если бы Крыс решился жахнуть по земле? Если бы Алису и её защитников не спалило, то они бы наверняка задохнулись в разряженной атмосфере взрывной волны. Поэтому пират громил вражеские летучки: и близкие, и находящиеся за несколько миль от звездолёта. Но ничего не мог поделать с малозаметными болотоходами, скутерами и стрелками, рассыпавшимися по тростниковой пустоши.       Пашка и толстяк боялись сделать лишнее движение, способное открыть Алису случайной пуле или лучу бластера. И троица черепашьим шагом отходила к кораблю.       Нападавших, сколько их ни валили отчаянные защитники, будто не становилось меньше. Киборги бестолково пёрли под огонь и падали, разорванные на части. Кто-то, достаточно уцелевший, продолжал стрелять. Люди же прижимались к земле, маневрировали. Но и их настигал огонь Пашки и Весельчака – тогда в грохот канонады вплетались крики боли. Горели подорванные машины, полыхал тростник. В огне кувыркались жертвы ненасытного пламени. Клубился чёрный горький дым…       Но вот вражеский натиск как будто ослабел – юпитерианцы отступили, оставляя выжженную, расширившуюся вдесятеро поляну, усыпанную дымящимися телами и обломками техники. Они уже не могли вести прицельный огонь, и перешли на беспорядочную настильную пальбу.       К обороняющимся присоединился Шрапнелька, гремя своим пулемётом.       – Давайте живее! Девчонка сейчас зажарится! – проорал он.       Алиса и правда едва-едва не спекалась между двумя бронированными скафандрами, разогретыми лазерами и пулями.       Что случилось в следующую ничтожную долю секунды – до сих пор остаётся тайной. Сработал ли у Алисы инстинкт, интуиция или те зачатки телепатии, о которых говорил призрак её внучки на Сумлевском озере, пророча в грядущем мысленное общение между живыми существами без слов и на значительном расстоянии. Столь ли это важно теперь? Главное, что каким-то образом Алиса успела распознать в хаосе и чаде стремительной бойни инерционный след тяжёлого ракетного снаряда, направленного прямо в Пашку, понять, что этого броня её друга не выдержит, и оттолкнуть его с пути неминучей гибели!       Снаряд пролетел мимо с оглушительным рёвом сокрушаемого звукового барьера и ударился в землю в паре десятков метров от отступающей четвёрки. Юпитерианцы решили идти ва-банк и задействовали подвесное вооружение боевых флайеров…       Взрывная волна захлестнула Алису и её спасителей.       Пашка почувствовал, как, потеряв вес, он легко поднимается в воздух и парит длящееся целую вечность мгновение. Но вместо облачного простора у небес оказался потолок из земли, и этот потолок швырнуло на Гераскина, точно товарный поезд. Живот прилип к спине, стало невозможно вздохнуть – казалось, лёгкие лопнули и склеили всё внутри. В голове загудели колокола. Из носа хлынула кровь.       «Убит?» – со странным спокойствием подумал Пашка, оглядывая затуманенным взором поле битвы.       Но боль и ощущение горячих струек крови на лице указывали на обратное. Он попробовал пошевелиться. Руки-ноги работали. Вернее, Пашка их ощущал и они отзывались на приказы его мозга. Сильно ныла грудина. В горле застряла тошнота. В наушниках шлема звенел благой мат Шрапнельки: «Крыс, куда смотришь?» «Чего вы возитесь?!» – орал в ответ Крыс. Протяжно стонал и охал Весельчак У. Пашке не хватало воздуха, крики по внутренней связи раздражали. Он сорвал шлем и оглох, придавленный к земле грохотом перестрелки.       А где Алиса?       Словно кто-то враз переключил диммер Пашкиного сознания из режима «low» на полную мощность, и сразу эйфория собственной безопасности развеялась: он по-прежнему находился в перекрестье огня и смерти. С волнением он забегал глазами, ища подругу, и гримаса жуткой боли и страха лишила его лицо человеческих черт. В нескольких метрах от себя он заметил распластанное тело.       НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!       Вой Гераскина заглушил все шумы сражения. Он метнулся к подруге, перевернул её. Через слой засохшей грязи виднелся пепельно-серый цвет кожи. Хриплое захлёбывающееся дыхание вырывалось из полуоткрытого рта через долгие неравные промежутки. Из носа и ушей текла кровь. Кровь пульсирующим фонтанчиком била из распоротого бедра…       НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!       В стороне загремел ещё один взрыв. Несколько ракет, рассыпаясь сполохами искр и пламени, ударили о борт «Валькирии».       Пашка подхватил безжизненное обмякшее тело Алисы и, собрав его в немыслимый комок, прижимая к себе, стараясь как можно лучше укрыть от царящего повсюду смертельного вихря, бросился к кораблю.       В спину клацали пули. Вот одна ударила в пластину брони на плече и отрикошетила в лицо. Бровь обожгло, и кровь залила, защипала левый глаз, закрывая обзор. Пашка зарычал на всю поляну, но не от боли, а от досады на все эти проклятые помехи. Лишь миг он замешкался, вытирая глаз, и новый снаряд ударил буквально ему под ноги.       Но теперь Пашка успел собраться. Его увлечение гимнастикой пригодилось-таки, хоть он и бросил секцию пару лет назад, заняв всего-навсего третье место на районных соревнованиях. [5] Подброшенный взрывом, он сделал двойное сальто, крепко прижимая к себе Алису, и приземлился на ноги в считанных метрах от спасительной капсулы лифта. Однако невольный акробатический трюк с грузом на руках не прошёл для него даром. Он не рассчитал нагрузку и баланс. Вывихнутые лодыжки онемели, поясницу пронзила острая боль. Пашка точно врос в землю: он стонал, сопел, ревел, но не мог добиться от ног ничего, кроме неуклюжего шарканья. И это ему давалось нечеловеческими усилиями.       «Ну же! Ну!» – орал он самому себе.       От боли в спине сводило судорогой скулы. В глазах вставали огненные всполохи. Пашка сжал челюсти и попытался шагнуть. От напряжения зубы заскрежетали, из альвеол выступила кровь, наполняя рот противной горечью. Едва сохранив равновесие, и, чуть не лишившись сознания, он таки переступил с ноги на ногу – сделал маленький, но шаг.       «Ещё один!» – приказал он себе.       Ноги передвигались, как в замедленной съёмке. А вокруг ураганом мчался круговорот битвы. И мозг разрывался от наложенных друг на дружку проекций времени: ощущаемой Павлом застывшей бесконечности, втиснутой в несколько секунд, и жалких терции стремительного боя, растягивающихся на тысячелетия. Но он ступал к лифту. Ослепнув от боли, тяжело, словно его тянул в обратную сторону натягивающийся с каждым шагом жгут, прицепленный прямиком к позвоночнику.       Он навсегда останется здесь! Он так и погибнет с умирающей на его руках подругой! – яснее ясного понял Паша.       Но какая-то сила подхватила его с Алисой и забросила в капсулу. Очередной взрыв? Но Пашка его не слышал…       Проём лифта загородила огромная тень. Весельчак У! Весельчак швырнул его сюда! Пашка и забыл, какой огромной силой наделён этот внушительный пират. Великан тащил подмышкой Шрапнельку.       – Капитан! Экипаж на борту! Делаем ноги! – тяжело дыша, крикнул он, шлёпнув ладонью кодовый сенсор подъёмника.       Капсула втянулась в корабль.       – Привет от Братства Корсаров! – во всю мощь своих динамиков заверещала «Валькирия» смеющимся голосом Крыса и, изрыгая из сопел потоки жидкого ядовитого огня, рванула ввысь.       Кровожадный глот [6] с планеты Крокрыс знал своё ремесло. Он не стал запускаться с щадящего космодромы маглевита, а дал старт крейсеру с планетарных двигателей, затопив сотни квадратных метров под кораблём плавящим камень пламенем. У выживших охотников Моро не осталось никаких шансов спастись от такой напасти. Из шахт «Валькирии» вырвалась дюжина баллистических ракет. Сперва они сопровождали штармравер, словно рыбы-лоцманы акулу, но постепенно разлетелись в разные стороны, нацеленные автоматикой корабля на ближайшие спутники.       Бортовой хронометр бесстрастно зафиксировал время побоища в секторе №13. В перерасчёте на земную хронометрическую шкалу, с первого выстрела Шрапнельки до взлёта «Валькирии» прошло четыре минуты, сорок четыре секунды…

Пояснения и комментарии

[1]       Песня Beatles «С небольшой помощью моих друзей». [2]       «…километр, может, чуть больше» – это не несоответствие предыдущей главе, а намеренный приём, показывающий разность восприятия расстояния Алисой и Пашкой. [3]       Гандикап – (здесь) принцип спортивных соревнований с допуском оговоренной форы для участников с разной степенью физической подготовки. [4]       Саддэт – (здесь) вид артиллерийского орудия космического корабля. [5]       Об этом Кир Булычёв упоминает в повести «Город без памяти». [6]       В экранизации повести Кира Булычева «Путешествие Алисы» (м/ф «Тайна третьей планеты») подельника Весельчака У зовут не «Крыс», а «Глот».       Здесь название «глоты» носит раса антропоморфных насекомых планеты Крокрыс, представителем которой является Крыс.