Коронация

Седрик никогда не считал себя жалостливым. Трудно быть таким, когда весь мир против твоего в нем существования. Но некоторые вещи он терпеть не мог… Точнее мог, но не хотел лишний раз это делать. Одной из таких неоднозначных вещей, заставляющих чувствовать смутное сопереживание, были оборотни, его сородичи, гонимые отовсюду двуликие. Встречаясь с ними глазами, Седрик никогда не мог отделаться от ощущения, что живет непозволительно хорошо для того, кто носит амулет проклятого. Впрочем, со временем это чувство ослабело. Сложно цепляться за прошлое, будучи вторым лицом Метамура. И все же иногда, в одинокие вечера где-нибудь в провинциях, куда его высылал Его Величество по делам их скорбным, Седрик оставался наедине с собой и ворошил прошлое. Просто так, дабы не забывать его уроки, дабы скоротать время, потешить самолюбие и гордыню… Мало ли причин! — Держи тварь! Загоняй, загоняй! Украла баранью ногу, погань! — с улицы раздались крики. Седрик поднялся с постели и выглянул в окно. Советнику и главнокомандующему выделили комнаты с видом на центральную площадь, так что оборотню не составило труда разглядеть кричащую толпу с палками. Все они уверенно гнали черного зверька между лотков. Тот ловко убегал, не брезгуя вертикальными поверхностями. В слюнявой пасти зверек зажал пресловутую баранью ногу, размер которой заметно превышал его самого. Седрик улыбнулся такой жадности и решил спуститься. Неожиданно для него животное напомнило оборотню его самого в далеком детстве. Голодный, отчаянный и злой на весь мир — душераздирающее, но захватывающее зрелище. Когда он неспешно вышел на крыльцо и направился на рынок, толпа уже загнала зверька под один из лотков и теперь щетинилась палками, намереваясь расквитаться с ворюгой. Подойдя ближе, Седрик увидел, что зверек так и не сдался: прижал голыми серыми лапками мясо и скалится крошечными, но частыми клыками. Четыре голубых глаза были распахнуты от ужаса, но поза выражала решимость драться до конца. Наконец люди стали замечать, кто стоит рядом, почтительно зароптали и начали постепенно расступаться. Вскоре гвалт на время стих. Седрик угрожающе улыбался, не показывая клыков. Люд его боялся, но не смел перечить. Слава о ручном оборотне тирана шла впереди Хоффмана, и порой это было чертовски удобно. — Что здесь происходит? — властно спросил он у предполагаемого зачинщика бучи. Усатый коренастый меридианец с зеленой чешуей вместо кожи насупился. — Эта чертовка украла ногу моего лучшего барана! Изляпала своей ядовитой слюной и истаскала по грязи! — завелся мужик, сжимая тесак для мяса. Седрик посмотрел на существо, более всего походящее на мохнатого четырехлапого паука размером с крупную собаку. Она — если верить словам мясника, это была самка — оскалилась и попыталась отступить, наткнувшись на стенку лотка. — Сколько стоила эта нога? — не разрывая контакта взглядов, спросил Седрик. — А… Э… Она… Золотой, господин! — сориентировался мужик, подобострастно кланяясь. — Тогда я ее забираю. И ногу тоже. Существо пугливо зарычало, но не осмелилось кусаться, когда Седрик поднял его за шкирку. Видя, что никто не собирается брать мясо, паук вцепился в ногу всеми лапами. Для надежности еще и прикусил, опасливо стреляя глазами на высокопоставленного лорда. Обычный человек ни за что бы не унес такую тяжесть, но оборотень почти без проблем занес паука с его добычей в дом. «Почти» — потому что существо несколько раз пыталось сбежать, но каждый раз Хоффману удавалось сдержать порыв вывернуться и скрыться. Едва вышколенные лурдены закрыли за ними двери, Седрик выпустил сородича и позволил ей убежать в темный угол. Обретя некое подобие свободы и, соответственно, уверенности, паук снова зарычал. Змей смерил ее смеющимся взглядом и устроился за столом, открыв книгу. — Может, тебе будет удобнее беседовать со мной в человеческом облике? Паук зарычал и вцепился в отвоеванную баранью ногу. Седрик вздохнул. Он и не ждал, что она сразу же поверит ему. Неизвестно, сколько ей лет, но она точно вышла из того возраста, когда дети верят в сказки и добрых людей. — Лорд Седрик! — в покои забежал один из слуг барона, который великодушно разместил их в своем поместье. Оборотень отвлекся от книги и посмотрел на управляющего. — До нас дошли слухи, что вы подобрали… — он замялся, не решаясь назвать вещи своими именами. — Что вы подобрали, — медленно повторил он, разглядывая паука и судорожно придумывая подходящий эпитет, — воришку. — Да я бы так не сказал… У нас с подопечной достаточно много общего, — оборотень сверкнул золотыми глазами. — Так что советую не обижать ее, если не хотите навлечь гнев регента, Его Величества Фобоса Эсканора… — О, разумеется, конечно-конечно, и речи быть не может! Мы с радостью выделим ей комнату! — поспешил откреститься слуга. Седрик не стал задерживать человека, который больше всего на свете желал оказаться по ту сторону дверей. Дождавшись уведомления, что барон будет ждать его завтра поутру у себя в кабинете, он его отпустил. — Надеюсь, ты решишь остаться, — улыбнулся змей, настороженному зверьку, — у нас завтра будет много дел, а после я вернусь в столицу. Если согласишься, то получишь место у принца, еды, сколько съешь, и работу получше, чем ежедневный риск жизнью ради грязного куска сырого мяса.