Птицелов

Утро вновь застало тайных любовников в расторгнутых объятьях. Кларисса безмятежно, почти не испытывая уколов совести, вернулась к Марку, чтобы помочь парню вспомнить прошлый вечер и убедить его в том, что всё прошло неплохо. В её взгляде в манере движений появилась лёгкая, ранее не присущая грация. Само тело источало женственность. По-прежнему находясь в чёрном платье, Кларисса напоминала изящную пантеру. Она склонилась над мужчиной и нежно, но несколько холодно его поцеловала. Марк блаженно потянулся и, улыбнувшись женщине, протянул ей руку, дотрагиваясь до медно-каштановых волос. − Ты так красива. В доме месье Рано жизнь сегодня пробудилась рано, заполняя всё пространство суетливыми хлопотами. Завтрак на большой террасе, роскошный в своем изобилии, напомнил Ганнибалу картину Мане: искрящийся хрусталь преломляет свет, его блики падают на прекрасные лица мужчин и женщин, что украшены в честь завтрака полуулыбкой. Но одна женщина улыбается сегодня особенно хорошо. Лектер поймал себя на мысли, что улыбается ей в ответ. К сожалению, Ганнибал не видел себя со стороны: стройный, галантный, безукоризненно одетый, его лицо притягивало взгляд своей загадочностью, горьковато-печальной иронией, отраженной в опущенных глазах, в то время как на уголках губ подрагивала улыбка. Так смотрят мудрецы, интеллектуалы, люди, познавшие много в этом мире. Завтрак плавно перешёл в неназойливую светскую беседу. Развлечений в поместье было немного, да и те весьма специфического толка: сад, виноградники, прекрасно обустроенные кухня и библиотека, но всё это, разве кроме что кухни да сада, мало кого привлекало. К тому же и сад, и кухня на третий день уже поднадоели. Крис, исследовавший все уголки поместья, жаждал больших пространств. Он был бродягой в душевном смысле этого слова. Он вечно искал чего-то нового и никак не мог удовлетвориться настоящим. Сидеть на одном месте было самым большим мучением для него. Взгляд манили горные хребты, вид на которые открывался кудрявому мальчишке каждое утро. Рано предупреждал, что ходить в горы в одиночку опасно, но Крису всё равно хотелось рискнуть. С самого утра он трепетно вынашивал план, чтобы расспросить Жан-Жака о горах, а если сильно повезет, то умолить составить ему компанию. Пребывая в прекрасном настроении, Крис напевал себе под нос какую-то банальную мелодию, из тех, что звучат в мыльных операх. Глаза Лектера блеснули словно звезды в глубинах космоса. Он внимательно смотрел на Криса, произнося про себя: «Птичка, раз». Молодой человек вёл себя довольно нервно, и его резкие неуклюжие движения были хорошо известны психиатру, как симптомы болезни под названием скука. Это опасная болезнь. Она толкает человека на необдуманные рискованные приключения. «Что ж, Кристофер, я к вашим услугам». − Как удивительна симметрия, − рассуждал Ганнибал вслух, наблюдая за тем как Кларисса, нервно теребя трубочку от коктейля, смотрела в одну точку, как Кристофер пытливо высматривал в его лице признаки склонности к разговору по душам. − Сколько может быть изящества в простых гранях, а как обычные линии определяют наши жизни? Задумайтесь в этом что-то есть: линия жизни, линия поступков. Марк, вам ничего не напоминает эта линеарность? − Вы говорите о векторности, о заранее заданном направлении развития, Жан, используя на примере поведение перелётных птиц, но мне кажется в отношении развития человеческой личности − это не совсем правильно. − Но, Марк, посудите сами, − Лектер подался в кресле немного вперёд. − Вы же согласились со мной в том, что поведение родителей на прямую оказывает влияние на поведение потомства. − Да, я согласен, Жан, но в какой-то мере вы не правы. − Возможно, − улыбнулся Жан, − ведь объективной истины не существует. Взяв бокал, Лектер салютовал Клариссе, убедительно игравшей роль скучающего слушателя. Но не так-то просто провести эрудированного психиатра, доктора медицины и человека, чье восприятие можно было бы назвать почти звериным. Лектеру не стоило никакого труда заметить искорки интереса и нотки отчаяния в глазах бывшей федералки. За этими едва различимыми знаками он узнавал страх и любопытство, жгучее желание отгадать коварный замысел злого гения. Нет, Кларисса, не сегодня. − Кларисса, а что вы думаете на сей предмет? − вежливо обратился к ней Ганнибал. − Подобные мысли нечасто приходят мне в голову, я даже не знаю, что ответить, − стараясь выглядеть как можно глупее, ответила Старлинг, улыбаясь, как манекенщица с обложки глянцевого журнала. − О, да, − решил подыграть ей Лектер. − Платье украшает любую женщину, ум нередко мешает жить, но мне кажется вам, Кларисса, сообразительности не занимать. Скажите мне, милейшее из созданий, а как вы считаете, похожи ли вы на своих родителей? С замиранием сердца Лектер посмотрел на Клариссу, как ей показалось испытывающим взглядом, какой был когда-то там, в камере, отделенной от остального мира стеклом. − Извините, я просто не привыкла рассуждать о тех вещах, о природе которых я мало задумываюсь, − несколько резким тоном ответила она и натянуто улыбнулась. Лектер почти так же натянуто улыбнулся в ответ. В разговор вступила Элен, прося Жана объяснить ей природу наследственного поведения. Жан охотно на это согласился. Перед глазами Клариссы ярко встала картинка из детства: отец чистит апельсин ножом, у которого отломан самый кончик лезвия. Странное воспоминание, странная привычка − Кларисса никогда не чистит фрукты, тем более апельсины, ножом: слишком яркий образ всегда вызывал слишком сильные эмоции. Кларисса боялась расплакаться в неподходящий момент, и особенно тогда, когда этого было не положено. Хоть теперь она уже не была агентом, но по инерции продолжала соблюдать правила, когда-то установленные себе раз и навсегда. Неужели это и есть то самое наследственное поведение, за которое так часто упрекал её Лектер? Да, она выбрала профессию защитника правопорядка, исходя из воспоминаний об отце, о слепой лошади Ханне, о весенних ягнятах. Она не может пережить потери, чьей-то смерти. Это и есть те самые факты, что определяют жизненный выбор? Почему же Лектер так дотошно докапывается до первопричины мотивов поступков людей? Ему просто интересно покопаться в психике другого человека, чтобы подсмотрев мерзкие тайны души, посмеяться над ними или вершить собственный суд, исходя из увиденного? Или же он сравнивает свои первопричины и первопричины другого человека и тем самым ищет себя? И для чего он ищет их? Он пытается оправдать себя, или он не помнит мотивов, что толкнули его на преступление? Лектер вновь внимательно посмотрел на задумчивую Клариссу. − Мне жаль, что я не могу предоставить вам больше развлечений. Вам, Кларисса, верно не достаёт блеска огней большого города, иного ритма жизни. Здесь всё умеренно и упорядоченно, а мои рассуждения о жизни, видимо скучны для вас? Кларисса вздрогнула и вышла из сонма мыслей. Отчего-то ей показалось, что доктор словно услышал их. Определенно в его присутствии думать было опасно. − Что вы, Жан, мне приятна ваша компания, я думаю, нам всем приятна ваша компания. Простите, просто мне действительно непонятны некоторые ваши высказывания. − Что ж, спасибо за откровенность, Кларисса, − подвёл итог Лектер. В его глазах искрились бесенята, внутренне он восхищался собственной игрой, заранее зная, что финал её совершенно непредсказуем. Мысленно он произнёс: «Ах, Кларисса, Кларисса, что бы я без тебя делал? И зачем судьба снова свела нас вместе? А раз уж она вновь нас свела, значит мы будем веселиться, потому что нет ничего на свете хуже, чем прозябание в бессмысленном существовании. Ведь ты моё зеркало − самое честное и правдивое на свете. Ведь ты не подумаешь врать. Но посмотри на сатирическую злобу дня. Ты играешь девочку из простонародья, хотя именно эту девочку ты так старательно прятала в пыльных чуланах собственного разума, тщательно отмывая своё худенькое тельце. И вот к чему ты пришла? В попытке освободиться от старых клише, ты стала врать еще больше. Бюро научило тебя, да, оно постаралось, но давай хотя бы скажем спасибо старику Кроуфорду за нашу встречу с тобой. Ведь он правда не знал, чем это обернется». Кларисса нервно поежилась на стуле, ей было не комфортно. Ловко поддетая на крючок собственного самоотречения, далеко не невинная жертва, она была для Лектера самой соблазнительной игрой, но в то же время его ущемляла мысль о том, что триумфом обладания сегодня упивался Марк. Он настолько самодовольно вёл себя, что прямо так и хотелось пронзить его ножом для колки льда, прямо здесь иисейчас. Как он смеет думать, что провел ночь с Клариссой?! «О, Марк, как глубоко будет твоё разочарование, когда игра подойдет к концу, и ты поймешь, что Кларисса никогда не принадлежала тебе, что она никогда не выберет тебя. Она лишь искусно притворяется и врёт, причем не сколько тебе, сколько себе самой, но подожди, она научится смотреть через призму незамутненного зеркала, через мою душу. Она увидит себя, увидит и поймет, кто она. Марк, ты никогда не покажешь ей саму себя, потому что ты не знаешь какая она, малютка Старлинг. Ты же не знаешь, что твоя крошка, убила по меньшей мере двадцать человек, и убила хладнокровно, не моргнув глазом, потому что выбрала себе такую профессию. О, нет, Марк, она не жестокая, просто она очень любит своего «папочку». Что, ты и об этом не знаешь? О, Марк, как мне тебя жаль». В душе Лектер посмеивался над Марком. Нужно было как-то мириться с его присутствием и положением, нужно было тянуть время, растягивать, как слоги в слове. − Любовь, − протяжно полураспевая, произнёс месье Рано, − это то, что причиняет нам очень много неприятностей. Она взывает к самым истокам души, обнажает самые потаенные бессознательные стремления. Она может быть даже опасна. − Но я не вижу ничего опасного в том, что один человек любит другого, − говоря это, Элен смущенно посмотрела на Роки. − И всё же любовь и вожделение − это абсолютно разные вещи, которые, к сожалению, нередко принимаются за одно и тоже, как, например, убийство, для того чтобы выжить, подменяется убийством ради удовольствия. Кларисса почувствовала на себе пристальный взгляд Ганнибала. Ситуация несколько накалилась. Марк не мог не замечать всё возрастающий интерес Жан-Жака к своей подруге. Он нервно блуждал глазами по столовым приборам, явно не зная, что делать. Чтобы избежать неудобного положения, Кларисса резко встала. Марк и Рано встали тотчас, поскольку оба были воспитаны. − Мне немного не хорошо. Я хотела бы прогуляться по саду, − сказала Кларисса. − О, я помогу тебе, − скороговоркой выпалил Марк. − Я провожу тебя, если ты не против? − Конечно, конечно, − ответила она, глядя при этом на Лектера. − Да, Кларисса в последнее время довольно бледна, наверно сказывается смена климата, − захлопотала Элен. − Пожалуй мы все составим тебе компанию, Клер. Ты не против? − Ой, не стоит так беспокоиться, − ответила Кларисса и обернулась, чтобы взять со спинки стула свой платок, на улице было зябко. Но Лектер, улыбаясь, опёрся рукой именно об этот стул, прижав платок рукой. Он с улыбкой посмотрел прямо в лицо Клариссе, намекая, что не собирается отдавать платок. − А вы, Жан, не хотите прогуляться? − Погода сегодня не очень подходящая для моих немолодых костей. Знаете, я в сырость склонен к приступам ревматизма. С вашего позволения я останусь в доме, − и совсем тихо, почти шипя, он бросил вслед удаляющейся Клариссе: − Вернёшься за ним. Марк и компания ничего не заметили, они ушли немного вперёд. Мужчины были заняты тем, что прикуривали сигареты. Лектер проводил взглядом удаляющихся в сад гостей. Он не боялся отпускать гулять их одних по своим владениям, в страхе что кто-нибудь из них найдет что-то опасное. Всё самое ценное он надёжно спрятал в подвалах дома. Но тревожный азарт долго не отпускал из своих железных объятий. Крис, видя, что положение дел складывается как нельзя лучше для его просьбы, сначала немного отстал от группы, а потом вернулся к дому, где, и не думая куда-то уходить, его ожидал Лектер. Он курил, стоя на ступеньках крыльца. — О чём-то хотел спросить меня, Крис? — предвосхищая вопрос спросил Ганнибал. − Да, я всё хотел подробнее расспросить тебя о тех горах, − сказал он, улыбаясь лукаво. Через десять минут, как и было условлено, чтобы забрать платок, Кларисса вернулась к дому, но, вопреки ожиданиям, терраса пустовала. Случай или удача? В голове бывшего спецагента моментально вспыхнула идея, и Кларисса решила рискнуть. Быстрыми, тихими, профессиональными шагами она вспорхнула по лестнице, где по её представлениям должна была находиться спальная комната Лектера. Изящная дверь, украшенная резьбой, была похожа на искомую. После лёгкого нажатия она поддалась и плавно скользнула во внутрь мрака. Странно, что Лектер её не запер. Кларисса осторожно заглянула в комнату. Полумрак был разрезан одиноким лучом тусклого солнца, вырывающимся из-за неплотно прикрытой шторы. В глубине комнаты стоял большой старинный комод, а рядом с кроватью, слишком широкой для одного человека, небольшая тумбочка. Кларисса, воровато оглянувшись, решила рискнуть и пробраться к ней. Замирая и прислушиваясь к каждому шороху, Старлинг таки добралась до верхнего ящика и с гулко бьющимся сердцем открыла его. Там поверх каких-то бумаг лежал он − кольт сорок пятого, отсвечивая холодом металла в малочисленных лучах света. Кларисса в нерешительности посмотрела на пистолет. Нет, это слишком легко, где-то должен быть подвох. Штора колыхнулась. Старлинг скорее услышала, чем увидела это. Резко, как учили в ФБР, она схватила пистолет и направила его в сторону источника шума. − Мне кажется, я просил тебя вернуться сюда вот за этим, − Лектер как ни в чём не бывало протянул вперёд платок. Казалось, что сам воздух раскалился в этой душной комнате. Они так и продолжали стоять, напряженно глядя друг другу в глаза — маньяк и бывший агент. − Quid pro quo, − произнесла Кларисса. − Я не буду стрелять, доктор, но вы не станете чинить препятствий и позволите нам всем уехать, как только починят машину. − Опять торговля, Кларисса, я уже говорил вам, это плохие манеры, грубые манеры, и потом, это так не похоже на тебя, моя малышка. − Не подходите, не надо, − спокойно ответила она ему. Но Лектер, упрямо игнорируя эти слова, продолжил медленно приближаться. Спокойный взгляд серых пронзительных глаз, и руки Старлинг начали предательски подрагивать. − Ну, давай, стреляй, будь жестокой, будь справедливой, убей меня. Ведь я зло, я неисправимый маньяк, садист, каннибал. Сердце − вот здесь, чуть левее. С этими словами доктор спокойно взял пистолет прямо за дуло и приставил его вплотную к своей рубашке, туда, где спокойно и ровно билось сердце. Руки Старлинг задрожали. Лектер стоял невозмутимо, молча, лишь его глаза были живыми. Они горели страстным вниманием. Кларисса не знала, что с ней происходит и что ей делать. Тело сковала слабость. Лектер определённо обладал гипнотическими способностями. Через мгновение он спокойно взял из её рук пистолет и кинул его на кровать, затем обнял дрожащую женщину. − Тише, тише, − прошептал он. От этих слов Кларисса разрыдалась. Так её успокаивал когда-то отец, когда она, маленькая, прибегала домой с разодранной коленкой. Этот миг детства, всплывший в памяти так ярко, против воли, окончательно сломил её. Руки безвольно опустились. − Ты пришла за платком, − вкрадчиво произнес Ганнибал, напоминая Старлинг зачем они здесь собрались. − Ах, да, − словно очнувшись от сна, сказала она, протягивая руки за своей вещью. Но Ганнибал перехватил её запястья и, глядя в глаза, произнёс: − Как я хочу, чтобы ты не возвращалась к ним. Посмотри на эту кровать, Кларисса. Она не для одного, для двоих. Рука Лектера сползла по ткани платья к бёдрам Старлинг и укоренилась между ними. Кларисса уже готова была предать все свои идеалы и отдаться Лектеру прямо здесь и сейчас, но это похоже не входило в его планы. − И всё же я верно предугадал твои шаги, − самодовольно улыбаясь, ответил Ганнибал, отстраняясь от женщины. − Но это слишком рано, Кларисса, слишком рано, − сказал он, указывая на пистолет. − Игра еще не началась толком, а ты уже пытаешься испортить аппетит. Кларисса стояла посреди душной и тёмной комнаты, словно оглушенная. Холод голоса мгновенно разрушил все страхи. Да он смеётся над ней, он издевается! Нет, она не его игрушка, которая по мановению пальца, раз, и побежит в его постель, два, и будет прыгать как цирковая обезьянка. Да, он без сомнения мужчина, о котором она грезила все прошлые годы, но и у неё есть честь и гордость. Встряхнув волосами, Кларисса медленно и уверенно произнесла: − Я хочу прекратить наши свидания, доктор. − Посмотри на меня, посмотри мне в глаза, − мягко и властно сказал он. Она подчинилась, их взгляды встретились: − Повтори то, что ты сказала. − Я прекращаю наши свидания, доктор. Я больше не приду в домик у озера. Лектер улыбнулся своей фирменной полузастенчивой обманчивой улыбкой и наклонил голову набок. Такое Кларисса уже видел в Балтиморе. В воздухе повисла леденящая давящая тишина. − Наш договор по-прежнему в силе, Кларисса, не забывай этого. Ты придёшь сегодня в домик у озера. Придёшь, иначе вы очень рискуете, бывший агент Старлинг. − Ваши угрозы меня не пугают. Я не могу. Эти отношения… Они слишком тяжелы для меня, слишком хороши для того, чтобы быть правдой, мне трудно признаться, но… − Кларисса не смогла закончить. Она закусила губу. Безмолвные слёзы вновь потекли из глаз. Ганнибал был удивлен и обескуражен. Он не ожидал подобного поворота событий. Он думал, что контролирует Старлинг. − Почему? — единственное, что мог спросить он. Но его вопрос повис в воздухе. − Кларисса, я люблю тебя, − глухо и почему-то сипло произнёс Ганнибал. Он подошел к ней вплотную и взял её лицо в свои руки. Она не отшатнулась от него, но опустила глаза, словно один только взгляд на Ганнибала способен был причинить ей вред. Он нежно поцеловал её, проводя по губам языком. Кларисса от волнения прокусила себе губу, и солоноватый привкус крови наполнил рот. — Я больше не удерживаю тебя. Ещё миг, и она спокойно ушла, прикрыв за собой дверь, оставляя его один на один с темнотой, с раздирающей душу болью. Вдогонку Ганнибал тихо прошептал то ли для неё, то ли больше всё же для себя: − Я буду ждать тебя в доме у озера. Но этим вечером Кларисса Старлинг так и не пришла. Этому вечеру вообще было суждено стать судьбоносным, так как к полуночи обнаружилась одна весьма весомая пропажа.