Птицелов

− Рано слушает, − раздался в трубке прохладный приятный голос. − Месье Рано, вас беспокоят из полиции. − Чем обязан? − Я вам звоню по поводу вашего обращения в связи с пропажей молодого человека по имени Кристофер. − А, − понимающе откликнулся месье. − Что-то удалось найти? − Пока нет, − ответил офицер будничным ровным тоном, словно сообщал прогноз погоды на завтра. − Я хотел бы вас поблагодарить. Нам очень помог ваш портретный рисунок Кристофера, это существенно облегчило нам задачу. Мы развесили его на всех ближайших бензозаправках, на тот случай если парень действительно уехал на какой-нибудь попутке. И ещё. Шторм на море утих, завтра патрульный катер будет прочесывать местность. Также мы оповестили все рыболовные суда. Шансов найти парня в море ничтожно мало, вы и сами наверно это понимаете, но ничего больше я вам предложить не могу. Кстати, − тут полицейский немного замялся и, несколько раз кашлянув, продолжил, − хотел спросить у вас на счёт этой компании. Они не особо вызывают у нас доверие. Вы не боитесь оставаться с ними в доме наедине? Ведь в случае опасности патрульная машина сможет добраться до вас не менее чем через полчаса. − О, спасибо за заботу. Но я думаю, что вам не стоит так опасаться за мою сохранность. Ребята с виду действительно кажутся подозрительными, но они вполне безобидны. Это просто попавшие в неприятную дорожную ситуацию туристы-музыканты. Их машина требует ремонта. Они нашли у меня временный приют. Я созванивался с мастерской, не далее, чем через несколько дней, пришлют детали, и эта компания уедет. − Но до тех пор, пока они не уехали, месье Рано, я прошу вас быть бдительным. Люди не всегда бывают такими какими кажутся на первый взгляд. При любой опасности немедленно дайте нам знать. − Непременно. Всего хорошего, офицер, − ответил Рано как можно более любезно. − И вам того же. Рано положил трубку. На его лице играла хитрая, довольная улыбка. Как мило, когда о тебе кто-то беспокоится, думая, что тебе могут причинить вред, хотя наоборот, это ты, в общем и целом, основной объект для страха. В гостиной по-прежнему царило молчание. Жан-Жак передал всё что говорил полицейский относительно Криса, а также ещё раз выразил своё согласие на то, чтобы ребята оставались у него дома до нахождения тела Кристофера. Марк мрачно поблагодарил Рано и вышел из комнаты на свежий воздух, ему было более невозможно находиться возле людей, что смотрели на него и ждали от него решения. Он лидер группы, он не мог быть слабым, точнее он не мог показывать свою слабость. А сейчас он был по-настоящему слаб. Слаб и раздавлен. Лектер торжествовал. Чтобы не поддаваться унынию, вечером этого дня было решено сделать концерт в честь Криса и зажечь свечи. Какое никакое, но все же оживление и избавление от бездействия. А как известно, когда делом занят, и мысли шальные в голову не лезут. В общем вся команда даже обрадовалась этому обстоятельству. Лектер, прогуливаясь по саду, зашел присесть и отдохнуть в беседку. Он провел рукой под сиденьем, пальцы наткнулись на уголок конверта. У Клариссы был несколько неровный почерк, это скорее всего было следствием того, что писала она второпях. Она воспользовалась его письмом, написав с чистой стороны бумаги. «Умоляю, остановитесь. Я сожалею о случившемся. Если у меня есть возможность всё исправить, дайте мне её, прошу. Что вы сделали с остальным телом Криса, доктор? Где оно. Пожалуйста, ответьте». Лектер улыбнулся, прочитав письмо. − Кларисса, как же тебя легко подловить, − тихо прошептал он, складывая письмо пополам и убирая его к себе в карман. Уже в кабинете он сел за сочинение ответа. «Вы невыносимо милы, Кларисса. Такое самобичевание и самоотдача. Неужели вы готовы жертвовать собой ради людей, которые этого из принципа не заслуживают? Но такова ваша суть. Я не могу перечить вашей воле, какой бы нелепой мне она не казалась. Вы хотите всё исправить? Вы сожалеете о случившемся, обвиняя в первую очередь себя? Что ж, я мог бы вас заставить прийти ко мне и принять любое наказание, какое мне бы пришло в голову, и я знаю вы бы выполнили его, но это было бы против вашего желания. Я считаю это очень грубым и не хочу видеть вашего измученного выражения лица. Я хочу, чтобы вы пришли ко мне сами. Как в ту самую первую ночь. Чтобы вы желали меня, а не боялись. Кларисса, мы ведь знаем друг друга не первый год. Вам хорошо известно, что я не могу избавиться от своих привычек. Привычки постоянно следуют за нами, они часть нас. И вы не перестали бояться за жизнь окружающих вас людей, упорно продолжая класть себя на алтарь добронравственности и сострадания. Так же и я не могу избавиться от привычки поедать людей. Получается, что одна привычка становиться причиной привычки другой. Не находите это забавным? Мы привычки друг друга. Однако продолжим нашу изначальную беседу. Что вы обо всём этом думаете? О нашем с вами совместном влечении друг к другу? О людях, с которыми вас свела судьба? Неужели вы не задавались вопросом: «Почему это происходит?» Меня не устроит односложный ответ, Кларисса. P.S. Моё предложение остаётся по-прежнему в силе. Если вы надумаете, то я всегда с нетерпением жду вас».

***

Марк хмурил брови и массировал руками виски. Голова адски болела. Концерт не дал желаемого эффекта, вместо облегчения в груди образовалась смесь густых словно патока и жгучих как красный перец чувств. Постоянно хотелось курить. Марк понимал, что это губительно для лёгких, но глушил боль одну за одной. Кларисса смотрела на парня со смесью тоски и жалости, но только когда он этого не видел. Она не пыталась его утешать. За это он был благодарен ей. − Может примешь таблетку снотворного? Хотя бы выспишься по-нормальному. Ты ведь уже вторые сутки не спишь. Марк тупо смотрел на край спальника. Спальник был тёмно-зелёного цвета, стеганный, теплый. Из ткани торчали маленькие белые пушинки. − Да, пожалуй, стоит принять, − согласился он, оторвавшись от созерцания спальника. На его широкую мозолистую руку упала большая с красными крапинками таблетка. − Как быстро наступит эффект? − По идее довольно быстро, но сейчас я не могу сказать точно, когда подействует. Ты ведь на пределе. Марк смотрел на Клариссу. Он проглотил таблетку, запив её стаканом холодной воды, и откинулся на подушку. Стены мягко уезжали куда-то в сторону. Потолок раздвинулся, и взгляду открылось огромное небо, усыпанное большими южными звездами. На одной из них сидел лохматый паренек с гитарой. Он перебирал струны и улыбался, глядя куда-то в лишь ему одному известную даль. Сквозь полудрёму Марк прошептал: − Крис. Дождавшись, когда Элен и Роки утихнут в своей комнате, Кларисса спустилась этажом ниже. В темноте дверь в комнату Ганнибала казалась чёрной. Кларисса повернула ручку. − Я надеюсь, ты пришла по своему желанию, а не из-за страха, − раздался тихий скрипучий голос. Лектер не спал. Его кровать была заправлена. Сам он сидел за массивным столом из красного дерева и что-то писал. Ночник, стоящий на прикроватной тумбочке, отбрасывал разноцветные тени на стены. Клариссу всегда удивлял тот момент, что Лектер, будучи жестоким убийцей, боялся темноты. − Я пришла не за этим, доктор. Мне нужно с вами поговорить. − Поговорить? − Лектер оторвался от письма и с интересом посмотрел на позднего визитёра. − Поговорить, − повторил он тихо и вновь вернулся к своему занятию. − Ну что ж, проходи, присаживайся, мой бесстрашный рыцарь Старлинг. Ганнибал указал Клариссе на кровать, ибо больше сидеть в комнате было не на чем. − Иногда мне кажется, что ты специально лезешь в самое пекло, Кларисса, это благородно, но глупо. Твоя самоотдача есть признак неудовлетворенности, потому что ты не дорожишь жизнью. Причина этого кроется в том, что в своём детстве ты получила слишком мало любви и заботы. Лектер посмотрел в тёмную гладь оконного стекла, где отражалась сжавшаяся женщина, что сидела на самом краю большой кровати. Ей было крайне дискомфортно, не то от места, где она находилась, не то от слов, что она слышала, а может и от того и другого. − Кларисса, ты не виновата в случившемся. Руки Старлинг дрогнули, но выражение её лица было каменным, серьезным, почти непроницаемым. − Но зачем? Зачем убивать невинных несчастных людей? − Кларисса, ах если бы вы знали, как эти люди не невинны. Скажи мне, Старлинг, − доктор сделал ударение на фамилии Клариссы, как обычно делали преподаватели в школе ФБР, − скольких людей ты убила ради правосудия, которое к тебе самой оказалось столь слепо? А? Молчишь? Что ж, позволь мне ответить место тебя. Казалось бы, я сравниваю несоизмеримые вещи: убийство ради правосудия и убийство на почве внутренних расстройств психики. Но увы, это не так. Как ты верно успела заметить, исследуя мои преступления, я никогда не убивал из мести, под влиянием эмоций или прочих возбудителей. Я лишь наказывал. Наказывал за грубость, за ложь, за античеловеческий облик и аморальное поведение. − Но с чего вы решили, что вам это можно делать? − С того самого момента, как перестал быть человеком в полном смысле этого слова. Ганнибал взял паузу. Он вздохнул и взгляд его серых глаз, обращенный к далеким воспоминаниям, стал грустен. − В конечном счете − я завидую. Завидую таким людям как ты, Кларисса. У вас есть всё, чтобы быть счастливыми. Ваши беды и переживания, малы они или велики, преодолимы, в них нет точки невозврата. Кларисса слушала очень внимательно, от усердия нервно сжав руки. − Но в большинстве случаев люди всегда выбирают плохой вариант развития событий. Лень и жадность − вот то, что всегда побеждает в первую очередь. Что может быть ужаснее человека, который воспринимает позывы своих испорченных мыслей за глас божий? В своей психиатрической практике мне часто приходилось сталкиваться с такими людьми. Видеть день изо дня их падение − поистине жалкое зрелище. Это почти даже не люди − это мусор. Их жизнь бесполезна. Максимум, что они могут, это не навредить, но существование их, по сути, немыслимая скука, причём для них же самих. В конце концов, я даже оказывал им некоторую услугу, отправляя на тот свет. Знаете, если любому животному существу поставить рамки, то оно со временем привыкнет к такому порядку вещей и никогда уже не будет пытаться преодолеть этот барьер, даже когда его не будет. Исходя из своих представлений о мире, порою очень зауженных и извращенных, мы часто всю жизнь кружим в клетке собственных страхов, наступая раз за разом на одни и те же грабли, и длится это бесконечность. Эдакий личный вялотекущий ад. − А с чего у вас всё началось? − осторожно спросила Кларисса. − Я имею в виду убийства пациентов. − Хм, хороший вопрос, − Лектер откинулся в кресле. Уплывая в даль воспоминаний, он быстро пронесся по залам второго этажа во Дворце Воспоминаний мимо больших стеллажей, уставленных тяжелыми медицинскими справочниками, налево, направо, и вот они, годы его врачебной практики, удобно систематизированы в прекрасно иллюстрированной книге, что стоит отдельно от прочих. − Наверно после случая с неким, будем называть его мистер Бин. Это был очень заурядный человек, уставший от себя и от своих нелепых идей. Терапия ему не помогала. Я был уже тринадцатым психиатром, который пытался вернуть его в лоно жизни. Хандра и усталость от предсказуемости − вот и весь его диагноз. Мистер Бин не хотел интересоваться чем-то новым. Он был не способен расширить круг своего мировоззрения, предпочитая всему жалкое существование. Но на одном из сеансов он неожиданно предложил мне забавную идею. Он сказал следующее: «Доктор, я заплачу вам любые деньги, я оставлю вам всё моё состояние, только, пожалуйста, избавьте меня от этого кошмара. Дайте мне умереть». Тогда я подумал: «А почему бы и нет». Ведь это было прекрасное решение проблемы. Мы провели с мистером Бином чудный вечер, наслаждались музыкой и вином, ходили в театр, а потом, после того как он подписал мне дарственную, я его убил. − А почему он выбрал именно вас? − Самоубийцы, интуитивно чувствуют того, кому можно было бы довериться с таким деликатным вопросом. Мне нередко приходилось сталкиваться с подобным проявлением экстрасенсорных чувств. Но на самом деле мистер Бин и не предполагал, как ему повезло. Любой другой психиатр, на моём месте, отправил бы беднягу на принудительное лечение в клинику. − И вы считаете, что поступили правильно? Вы из милости душевной убиваете людей, чьи судьбы печальны настолько, что жизнь не имеет вкуса? − К сожалению, люди не всегда осознают своё уродство. − А вы осознавали своё? Кларисса жадно впилась глазами в лицо Ганнибала, ожидая его реакции. Вопрос был очень смелым. Смелым настолько, что казалось один неверный шаг, и челюсти каннибала сомкнуться на её хрупкой шее. Лектер промолчал. Свет от ночника переливался оттенками красного и синего цветов. Они падали на белоснежную рубашку доктора и казались пятнами крови и чернил. Кларисса уже проклинала себя за свой острый и несдержанный язык, ведь именно благодаря ему когда-то она приобрела себе серьёзных врагов в бюро. Хотя Лектер и говорил ей, что это не плохое качество, объясняя это тем, что люди, с которыми она работала, не входили в рамки её представлений о долге, морали и чести, и не стоило из-за них так себя растрачивать, но сейчас она говорила со своим ментором, разъясняющим ей суть поступков людей, и почти что обвиняла его в той же болезни, чей диагноз он так смело ставил другим. − Считаете всё происходящее здесь игрой, Кларисса? А если мне надоест, и я убью вас всех сегодня ночью? − Не надоест, − резко ответила Старлинг. − У? − Ганнибал изумленно приподнял бровь и посмотрел Клариссе прямо в глаза с вызовом, непрерывно, не моргая. − Вам нужно веселье. Вам без него скучно. Мёртвые для вас не больше чем деликатес, а вот живые представляют определенный интерес, − парировала Кларисса, внутренне содрогаясь от ужаса и собственной смелости. − Что ж, вы сами сказали, что я не дорожу своей жизнью, я слишком мало получила любви в детстве. Лектер негромко рассмеялся. − Ладно моя маленькая любительница тайны. Пойдем. Я покажу тебе то, что ты так жаждала увидеть. Лектер встал из-за стола и направился к большому зеркалу, что висело напротив кровати. Одним нажатием пальца он привел в действие сложный механизм потайной двери. Одна из деревянных панелей отъехала вглубь стены, обнажая темноту лаза. С проворностью кошки Лектер юркнул туда так быстро, что Кларисса услышала его голос уже в отдалении. − Что же вы, бывший спецагент Старлинг? Спускайтесь сюда или вам мешают неприятные воспоминания о доме Буйвола Билла? Кларисса встрепенулась, услышав упоминание о деле Гамма. Действительно, этот тайный лаз напомнил ей ужасные подвальные катакомбы в доме, что принадлежал серийному маньяку, который очень любил шить платья из человеческой кожи, а ещё колодец, где была заключена Кэтрин Мартин. Но, набравшись смелости, Кларисса последовала вслед за доктором. Лектер уже успел зажечь свет, и последние ступени довольно крутой лестницы вырвались из объятий темноты. Тайный лаз вёл из комнаты в обширные винные погреба, недавно частично переделанные хозяином в небольшую анатомическую комнату, посередине которой стоял железный стол для препарирования. Взгляд Клариссы тотчас привлекли скальпели и пилы, разложенные в идеальном порядке на небольшой подставке рядом со столом. − Вот вы и в моей святая святых. Как находите обстановку? − спросил Лектер, отходя немного назад и за спину Старлинг. Его движения были плавны и сосредоточены. − Здесь лежал Крис? − Кларисса подошла к столу, протягивая в его сторону руку, но не смея прикоснуться до гладкой полированной поверхности, словно боясь обжечься. − До недавнего времени, да. − А где всё остальное? − спросила она, обернувшись к доктору. На её лице читалось отчаяние, напряжение, боль. − Частично плавает в море, частично переваривается в желудках ваших приятелей. Кстати, отчасти это волеизъявление самого Криса. Он так хотел быть ближе к своему возлюбленному Марку, но, увы, его несчастная любовь оставалась неразделенной. Теперь он близок к своему возлюбленному как никогда. В любом случае Крис не был бы счастлив, видя то, как Марк целует вас, − сказал доктор, обворожительно улыбаясь, смотря на Клариссу и читая в её глазах ужас. − Хватит, доктор! Я не выдержу этого! − крикнула Кларисса, прижимая руки к вискам. Её мутило. − Вас смущает это, но вы сами хотели всё знать, − медленно растягивая слова, говорил Лектер. Его глаза пылали безудержным весельем. Прошло всего несколько секунд, но они показались Старлинг довольно долгими. Её решение не заставило себя ждать. Кларисса закричала и кинулась на доктора, вооруженная скальпелем. Но Лектер был готов к подобному поведению Старлинг и, вместо того чтобы увернуться, быстро сократил расстояние между их телами. Он плотно схватился за запястья женщины и резко потянул её руки вверх. Скальпель с мелодичным звоном упал на каменные плиты пола. Кларисса закрыла от страха глаза, не в силах выдержать прямой горящий взгляд Ганнибала. Её руки начали постепенно обмякать, словно не могли сопротивляться неведомому давлению. Затем она вся начала оседать на пол. Ноги становились ватными, в то время как внутри тела всё разрастался пожар. Лектер подхватил её и, сжав её лицо в своих ладонях, громко и отчетливо произнес: − Кларисса, очнись. Это подействовало на женщину как ушат холодной воды. Она затрепыхалась как рыбка, но под пристальным взглядом серых глаз, в объятии стальных мышц, вновь замерла, не смея шелохнуться от страха и желания. Лектер провел вверх пальцем по её щеке. − Ты ведь хочешь этого? Здесь, прямо сейчас? Чувствуя себя самой настоящей шлюхой, Кларисса, не веря самой себе, сейчас бы ответила: «Да», несмотря ни на какие рамки совести или морали. Непременно ответила бы, опозорив себя, но Лектер, исходя из истинно джентльменских чувств, не дал ей этого сделать, накрыв её губы своими. Прямо на холодном полу их тела извивались, напоминая скорее танец змей, чем людское соитие. Два были одним. Два были большим чем одним. И понимание этого выходило за рамки обычного восприятия действительности. Глаза женщины светились безумием, как и глаза мужчины. Обоим хотелось сказать нечто большее в своих движениях. Влажные волосы прилипли ко лбу Клариссы. Лектер нежно убрал их с лица. Кларисса смотрела на своего любовника, на этого до неестественности невозмутимого мужчину. Она проклинала всё на свете: саму себя, мать и отца, работу, Кроуфорда, случай и даже жизнь. Потому что ей сейчас было хорошо. Ей было невероятно хорошо. Ей было невероятно хорошо и комфортно на холодном полу подземелья у металлического стола, где недавно разделывали человеческое тело в окружении пил и скальпелей. Хорошо потому, что в её глаза, равно как и в душу, смотрел он — самый опасный и разыскиваемый маньяк в мире. Она потянулась к нему, прижала к себе и жарко прошептала: − Я люблю тебя. Я всегда любила тебя. И буду любить только тебя. Тебя одного и никого больше. Кларисса крепко обхватила руками шею доктора и впилась в его губы отчаянным поцелуем, кусая их в кровь. Такого поворота событий Лектер не предвидел.