Желтоглазое солнце весело блуждало лучами по окнам крохотной деревеньки, призывая встречать новый день даже самых ленивых. Улочки оживали и наполнялись гоготом, криками и запахами свежего хлеба. Среди разномастной толпы особенно выделялась одна фигура в голубом платье, бредущая, уткнувшись в книгу и, казалось, никого вокруг не замечающая. То и дело за её спиной раздавались завистливые шёпоты женщин: «Гляди, какая странная», – и более примирительные возражения мужчин: «Зато какой богатый внутренний… мир!».
Жилище малочисленной семьи Тайлери находилось за пределами селения, у самой кромки дремучего леса. Хотя загадка ежедневного пробуждения у камина харчевни, возможно, кого-то бы и взволновала, Белль, по причине своей ужасающей рассеянности из-за погружения в мир литературы, даже бровью не вела, со свойственным ей спокойствием пересекая знакомые улицы.
Её плавно покачивающиеся бёдра жадно провожала не одна пара глаз, однако фору всем следящим мог дать только взгляд влюблённого или охотника. А уж если это сочетание гнездилось в одном человеке…
– Ты знаешь, какой сегодня день, Белль? – путь внезапно перегородила чья-то широкая волосатая грудь. – День, когда я на тебе женюсь, – безапелляционно поведал хозяин груди.
– Не для тебя моя роза цвела, Гастон, – девушка попыталась ретироваться окружным путём. – Сначала попроси моей руки у господина Тайлери. Посмотрим, что он скажет на это безобразие!
– Да твой старик сумасшедший! Он даже не догадывается о существовании какой-то там дочери…
– Не сметь называть papa сумасшедшим, ты… – Белль всё-таки пришлось оторваться от книги, – деревенщина! Мой отец – гений. И он уже стоит на пороге великого откры…
Страшный взрыв, раздавшийся со стороны леса, не дал девушке договорить. Оттолкнув назойливого ухажёра, она помчалась прочь к рассаднику гари, сопровождаемая эхом доносящегося общего хохота: «Старый чокнутый Пит!»
***
– Папочка, Вам плохо? Вы спите? – завывала безутешная Белль, отчаянно колошматя отца по лицу.
Её попытки воскресить безвременно почившего вскоре увенчались успехом. Пит приоткрыл один глаз и с блаженной улыбкой произнёс: «Шшшчка».
– Да, папа, это я, Ваша дочка.
– Да нет же! – учёный резко присел. – Прачка! Тебе срочно требуется прачка! От тебя несёт навозом и амбре презренных масс. Ты опять шастала по деревне, озорница?
– А… это всё противный Гастон. Никак не угомонится. Руки моей просит.
– Страсти какие.
– То-то же. А давайте лучше пить чай!
– А давайте!
К полудню Пит совсем поправился, повеселел и окунулся в рассказы про своё новое детище – машину для перемещений в пространстве и времени, осторожно косясь на дочь и помышляя недоброе (охотника-то Белль отшила, так что поставка лабораторных кроликов в ближайшее время явно не предвиделась).
– А что, не испытать ли нам эту чудо-юдо-технику в действии? – небрежно бросил мастер в бороду.
– Конечно, papa! – звонкий голосок убегающей дочери раздался где-то далеко за дверью.
– Эхехе, молодёжь. Видимо, опять придётся всё делать самому, – с этими словами господин Тайлери ловко подвёл ко лбу контакты и активировал ключ.
А затем исчез...
***
…чтобы появиться на жёстком стуле заколдованного замка.
– Тсс… Ты слышал? Какой-то шум. Пойдём проверим!
– Наверняка хозяин в ночи когти точит.
– Нет-нет-нет, шорохи раздаются из кухни. Причём престранные!
Внезапный свет обнажил лицо хомячившего чужое угощение лысого полненького мужчины.
– Да он же крысит хозяйские пироги! В каталажку его! На дыбу!
– Ну что ты, право, Уилфред. Это же первый человек за столько лет! Наверняка, бродяга, да к тому же голодный.
Человечек перестал жевать и завертелся в поисках источника звука. Но обнаружил только слабое пламя свечи и мерное тиканье ходиков.
– Добро пожаловать в Тардис! – раздалось прямо над ухом.
И Пит упал в обморок.
