Ангел-хранитель

Шли дни. Все медленно приходило в норму. Правда, Кирилл совсем забил на учебу. Всё, что он делал, так это спал. Ложился около восьми вечера, вставал к одиннадцати, приходил со школы и снова ложился спать, а когда организм уже отказывался отключаться, в ход шли снотворные. Мне, наверное, стоило бы его остановить, это же не нормально, что он лишил себя реальности, но я не мог. В его снах я жил, чувствовал и был любимым. Я, всё-таки, неисправимый эгоист. Что ж, вместо меня волноваться начала мама. Одной ночью я услышал, как, вся в слезах, она звонила на горячую линию психологической поддержки. Мол недавно умер старший сын, младший пару дней был сам не свой, а теперь постоянно спит. Ей, конечно, ничего сверхъестественного не сказали. Только посоветовали успокоиться, якобы, это естественно. Во снах ему спокойнее, он отдыхает от суровой реальности, и скоро все придет в норму. Конечно, тревога в сердце матери никуда не исчезла, но немного утихла. Она таки верила психологам. Я же, наконец, разгадал секрет черной комнаты. В ней появлялось все то, что необходимо было Кириллу. Ну, не по первой прихоти, конечно, а на подсознательном уровне. Иногда во мраке я разглядывал маленький кофейный столик с гранатом. Не знаю почему, но он здесь появлялся довольно часто. Не знаю, что к чему, но густой запах этого плода, просто сводил меня с ума, жаль, что я не помню. Только одно в этой комнате оставалось неизменным - она всегда оставалась полупустой, но мне это даже нравилось. - Послушай, - я лежал на темно-алой простыне большой двуспальной кровати. Брат уселся сверху на мою спину и медленно перебирал серебряные перышки моих крыльев – почему именно гранат? - Не помнишь? - Неа. - Это было еще в детстве – я чувствовал, как Кирилл улыбался – я тогда сильно заболел и ты весь день со мной провозился. Мне было, наверное, лет девять. Мама отправила тебя в магазин за картошкой, и перед выходом ты зашел в комнату и спросил, не нужно ли мне чего. Я наугад ляпнул, что хочу гранат. В итоге, вместо картошки ты принес домой целый пакет гранатов. Ох и досталось же тебе тогда, а ты все бился с мамой с криками «Он хотел гранат, а не картошку!». Мне от чего-то стало стыдно, но в то же время по лицу расползлась улыбка - я рассмеялся. Кира тоже хихикал, прижавшись ко мне всем телом: - С тех пор, это мой любимый фрукт. Мама же, испытывая некое недоверие к безразличным девушкам на горячей линии, решила встретиться с психотерапевтом лично. Для большего эффекта, она выбрала мало того, что платного, так еще и одного из самых дорогих врачей. Ну, не глупо ли? Сказали же, всё нормально, так чего же так нервничать? Хотя, я, конечно, не справедлив, она, всё-таки, мать и любит своего сына. Психолог – невысокий мужчина средних лет. Один раз он пришел к нам домой, украдкой посмотрел на Кирилла, почти ни о чем с ним не разговаривал, только задал братишке пару вопросов. Собственно, тут же последовал вердикт: «Парень не замкнулся в себе, не выглядит подавленным, А излишняя сонливость – следствие усталости, которая, в свою очередь, является следствием долгих переосмыслений, затрачивающих много энергии. Нужно дать парню немного времени и всё скоро придет в норму». В общем, ничего особенного сказано не было. Как я, собственно, и думал. Шли дни, мама еще пару раз встретилась с тем психотерапевтом, увидела счет за его услуги и тут же, едва расплатившись, удалила номер бесполезного разорителя из записной книги телефона. Я же начал люто ненавидеть этих мозгоправов. Почему? Да просто, в конечном счете, эти так называемые врачи оказываются правыми на все сто. Наши свидания с Кириллом становились всё короче, он больше времени проводил в школе, перестал прислушиваться к каждому шороху, в надежде почувствовать мое присутствие. Да что уж там, он, кажется, и вовсе забыл, что днем я всегда нахожусь рядом с ним. Поначалу я молчал, он, всё-таки, должен жить своей жизнью, а не быть привязанным к призраку. Однако, через несколько недель, я перестал спать, и это не на шутку меня испугало. Кирилл сладко сопел на кровати, а я просто стоял и смотрел, не в силах до него достучаться. Слоняться по дому ночью – совершенно уныло, но я даже не мог выйти из квартиры, настолько сильна была моя преданность Кириллу. Всё-таки в нем было мое предназначение на этой земле – быть рядом с ним, защищать его, хранить его. Меня просто не покидало тревожное ощущение, что если я отойду от брата хоть на шаг – с ним обязательно что-нибудь случится. Так я и оставался рядом с Кирой, оставаясь незамеченным. Ночами я смотрел, на мирное выражение лица спящего брата, а сердце обливалось кровью. Я чувствовал себя брошенной игрушкой, к которой ребенок просто потерял интерес, так это было больно и обидно. На девяностый день после моей смерти родители устроили поминки. Пришли только самые близкие друзья семьи. Скромный ужин, пара рюмок водки, не чокаясь, в общем, этот день был, пожалуй, еще унылее, чем обычно. А эти пожелания, сожаления, обсуждения «бедненького» меня, просто раздражали. Но этот день, все же, стал для меня особенным, ведь именно тогда я, наконец, уснул. Словами не описать мои чувства, когда я оказался окутанным плотной темнотой. Волнение моментально нахлынуло на меня – он ведь где-то здесь. Я вытянул руки вперед, пытаясь сосредоточиться на ощущениях, все-таки, на зрение мне полагаться не стоило. Подушечки пальцев почувствовали легкое тепло. Рядом! Но тепло тут же ускользнуло. Какого черта? Мои движения стали резкими. Я беспорядочно шарил руками по темноте, потеряв терпение и концентрацию. Я просто был похож на ребенка, который при виде желанной игрушки не может сказать ничего, кроме «хочу». Я чувствовал себя беспомощным в этой темноте, зачем он так со мной поступает? Руки не чувствовали ничего, кроме холода мрачной стены, и мне уже начало это надоедать. Плевать. Я опустил руки. - Эй… - «Нерешительно. Чувствуешь себя виноватым?». Голос послышался где-то справа. Я повернулся. Глаза, немного привыкшие к ослепляющей темноте, разглядели светлый образ. «Что, даже не обнимешь?». Я молчал. По-моему, это естественно, когда тебя так обидели. Я, всё-таки, неисправимый эгоист. Кирилл медленно подошел ближе и едва коснулся холодными пальцами моей руки. Как же я соскучился по этим прикосновениям, ощущению того, что рядом со мной есть кто-то по-настоящему живой, что я сам жив, в конце концов. - Ты как? – «тебе что, совсем нечего сказать?» - Я мертв, истерзан душевными переживаниями и жутко раздражен – я попытался улыбнуться, но лицо Кирилла было мрачным и никаких эмоций не выражало. Желание улыбаться тут же исчезло. Я осторожно сплел наши пальцы, вглядываясь в глаза брата. Сейчас, в темноте, они казались мне еще больше, чем обычно. Я двинулся вперед, сокращая расстояние между нашими лицами. Пару миллиметров и я чувствую дыхание Кирилла на своем лице, но никаких действий не принимал. Стоял, как статуя, и просто рассматривал меня. Между нами оставалось всего пара миллиметров, и я уже чувствовал пылкое тепло, исходящее от его губ, но стоило мне из коснуться, как Киру словно кипятком ошпарило. Он грубо одернул руку, отошел и вжался в ледяную стену, втянув шею в плечи. Это еще что было? - Прости… - «прости? И это всё, что ты можешь мне сказать? Что вообще происходит?» - Кир… Что с тобой? - Я не знаю… просто…. Мне не кажется это нормальным. - А раньше казалось?! – я срывался на крик, нервы сдавали по полной. - Не кричи на меня, я люблю тебя… безусловно, просто… – Кирилл опустил глаза в пол – ты ведь мертв, а это, скорее всего, моя больная фантазия. Так ведь не бывает. - Ты идиот! – кровь бурлила в моих жилах, щеки пылали, а глаза защипало от слез – ты даже не представляешь, насколько обидно это звучит! Ты – ВСЁ, что у меня есть! Только рядом с тобой я живу! - Прости, но ты – всего лишь мое подсознание. Мне нужно идти дальше, а не привязываться к фантазии. Я же не могу жить в своих снах. «Черт, как противно – крупные капли струились по моему лицу – я ведь и сам не так давно думал об этом» - И кто же надоумил тебя на такие мысли? - Я что, не могу додуматься до этого сам? – «хотя бы посмотри на меня, прошу» - Нам ведь было хорошо вместе – я сделал шаг вперед – разве воображение может сделать так? Я грубо прижал брата к холодной стене, руками преградив ему пути к отступлению, и поцеловал его, нетерпеливо скользя языком по зубам любимого. Кирилл сдался и через секунду ответил на поцелуй, но, поняв, что противоречит собственным высказываниям, тут же, отвернулся. - Я так не могу. Ты не понимаешь. Я целовал его шею, все еще в надежде на то, что он передумает. Что сейчас он сдастся и все снова будет хорошо. Мы снова будем жить. Вместе. - Коль, перестань! – Кира оттолкнул меня. Он так ни разу и не посмотрел мне в глаза, только сложил руки на груди и снова устремил взгляд в пол – это не может продолжаться вечно! У меня есть друзья, школа, родители… - Тогда посмотри мне в глаза и скажи, что не хочешь больше меня видеть. – «ты ведь не скажешь, правда?» - Не то что бы не хочу… просто - ПЕРЕСТАНЬ МЯМЛИТЬ! Определись уже, чего ты на самом деле хочешь?! – брат поднял на меня глаза, в которых, если честно, не отражалось ничего. По спине пробежала дрожь. «Нет, не говори…» - Я не хочу больше видеть тебя . Я не хочу привязываться к тебе. Я хочу ЖИТЬ, а не фантазировать! Мой мир тут рухнул. Всё вдруг кануло в бездну. Зря я был таким самонадеянным, идиот.