A butler's story

             Когда она продолжала свой флирт и задушевные разговоры и Дровосеком Нового Орлеана, обретшим телесное воплощение благодаря девочкам, он продолжал отчаянно ревновать, терзаясь бессонными одинокими ночами, когда даже под лёгким одеялом становилось жарко. Впервые он обратил свой взгляд на прошедшие годы, с горечью признавая, что жизнь прошла в бесплодных и тщетных попытках завоевать его единственную Верховную, которая оставалась холодна, несмотря ни на что. Всё казалось напрасным, существование — всё более бессмысленным, и чувства эти усиливались с каждым днем. Его семья верно служила Шабашу на протяжении десяти поколений, но на нём их род, кажется, должен был прерваться, и он с горечью вынужден был признать, что причиной катастрофы была его болезненная преданность Фионе, страсть, которая сожгла его изнутри, оставив после себя сухую и бесплодную пустыню.       Позже Зоэ придумала способ, которым можно было заставить дворецкого заговорить и рассказать им всю правду (ведь заклятье, наложенное Миртл Сноу, всё ещё действовало — его исполнению мешало только то, что у объекта её побуждений отсутствовал язык). Она нашла заклинание, способное восстановить его отрезанный язык и вернуть его на прежнее место, то есть ему в рот. Дело в том, что заклятье Миртл сохраняло этот отрезанный кусочек плоти в целости и сохранности, и Зоэ нашла его в секретном отделении шкафчика Мэдисон. Он был спрятан в коробке с инициалами «М.С.», что недвусмысленно указывало на Миртл Сноу.       Сполдинг проснулся в полночь. Странное ощущение скованности — и он понял, что привязан к кровати. Он вскинул голову, пытаясь освободиться от пут, ощутив тяжесть в ногах, но обнаружил, что там сидела одна из девчонок, та светленькая, в длиннополой чёрной шляпе. Как бишь её? Зоэ? — Как ты, Сполдинг? — обратилась к нему она, но голос не оставлял впечатления заботливого или нежного. — Не ваше дело, юная мисс, — не особо приветливо отозвался он хриплым старческим голосом, ощущая странную боль в горле.       Тут он с ужасом понял, что сказал это вслух. Сам. Без чьей-либо помощи. Смешанное чувство ошеломлённости, страха и шока овладело им.       Ей определённо что-то было нужно, но что?       Он судорожно начал соображать, но долго размышлять не пришлось. Как же, убийство той наглой хорошенькой сучки, Мэдисон. Они уже допрашивали его, даже ожог на груди от их пыток ещё болел. — Я вернула твой язык на прежнее место, — подтвердила его впечатления она. — Благодарствую, мне он уже без особой надобности, — сварливо отозвался он.       «Что, оральный секс уже неактуален?» - ехидно отозвался возникший из ниоткуда в его голове голосок Мэдисон.       Он не знал, что все эти годы Миртл хранила его отрезанный язык у себя, и теперь отчаянно проклинал себя, поняв, что уступил этой сопливой девчонке. — Зато пригодится мне. Я собираюсь допросить тебя снова, — обратилась к нему Зоэ.       На его лице отразился испуг. Он с усилием пытался оторвать торс от кровати. — Я собираюсь проверить, что заклятье истины всё ещё в силе, — сказал она. — И сделаю это, допросив тебя. — Нет! — запротестовал он, пытаясь вырваться. — Да, Сполдинг. Скажи, кто убил Мэдисон Монтгомери? Это сделала Фиона Гуд?       Он тщетно боролся с чарами, пытаясь откусить язык вновь, против воли выдавив наконец: — Да. — Это Фиона оклеветала Миртл Сноу на Совете, вынудив принять решение об её сожжении? — Да. Да! — признался он вновь, с болью вынужденно предавая её. — Отлично. Теперь я убью тебя, — продолжала девчонка, доставая что-то тонкое, длинное и острое, но из-за ночной темноты он не мог разглядеть, что конкретно. — И ты замолчишь снова, но уже навсегда!       И он не успел опомниться, как она проткнула его. «Как? Неужели всё кончено?» — пронеслись в его голове скорые предсмертные мысли, складываясь в картины давнего прошлого, мгновенно мелькающие перед его глазами. Но вскоре боль стала настолько сильной, что он не мог уже ничего вспомнить.       Потом исчезла и она. На смену ей пришла темнота, полная и всепоглощающая.       Но и темнота в его глазах не была последней. Постепенно она рассеялась, вещи вновь стали ясными перед его глазами, обретя свой истинный вид, - и тогда он понял, что перешёл в мир теней.       Итак, Сполдинг подтвердил, что Фиона была ответственной за убийство Мэдисон Монтгомери, поскольку его язык до сих пор оставался под заклятьем изречения истины. Зоэ убила его после этого, проткнув его грудь, но, к своему счастью, осталась неподсудной для Совета, а несчастный дворецкий лишился жизни, в которой так и не обрёл счастья и покоя. Впрочем, той единственной, кого он всегда любил, оставалось недолго. Дни Фионы Гуд были сочтены, рак разрушал её здоровье с каждым днем. Она отчаянно искала уже не рецепт вечной жизни, а только лишь скорейшей смерти, которая бы позволила подняться новой Верховной. Ею должна была стать Мисти Дэй, девушка-хиппи с белыми локонами, имевшая редкий дар воскрешать мёртвых, сама умершая и воскресшая после убийства.       Как бы то ни было, смерть не ослабила вовлечённости Сполдинга в дела Шабаша, а только усилила её. Когда его обожаемая Верховная пыталась выдумать способ уйти из жизни, чтобы поддержать возвышение Мисти Дэй, он вернулся к ней в виде фантома, вновь способный говорить, поддерживая её и уговаривая не сдаваться.       Увидев воскрешенную руками Мисти Дэй Мэдисон, которая солгала ей, что будет новой Верховной, Фиона окончательно сдалась. Ситуация, произошедшая несколько десятилетий назад с ней и Анной Ли, повторилась вновь, будто отразившаяся в ведьмином зеркале.       Она дала окончательные указания относительно своего имущества и портрета, после чего решила убить себя, приняв горсть таблеток. Поднявшись в свою комнату, она давала воскрешенной Мисти Дэй Миртл распоряжения, готовя своё тело к смерти. Прося Миртл достать её меха из шкафа, она вспоминала обо всех своих любовных интригах и том, что прожила свою жизнь нарциссически, любя в конечном итоге только себя. — Я не собираюсь оставаться слишком долго на этом празднике жизни, — обращалась она к Миртл Сноу. — И присмотри за Корделией, когда меня не станет, будь добра.       Та кивнула в ответ, провожая взглядом каждое движение своей сдавшейся соперницы. Фиона высыпала в руку горсть таблеток, собираясь запить их водой и уйти навсегда. — Повесь мой портрет на любое место, — продолжала давать указания она, поскольку так было заведено, что портрет каждой бывшей Верховной ведьмы после её смерти занимал место на стенах, прямо как в кабинете у директора Хогвартса или в галерее русских царей в Эрмитаже. — Только не внизу вместе с той опозоренной русской ведьмой, — просила она, сглотнув. — Это было бы слишком унизительно.       После этого она запила таблетки большим глотком воды и легла на кровать, собираясь умереть. Миртл же тихо выскользнула, притворив за собой дверь, как мышка, в душе, должно быть, радуясь впервые одержанной над Верховной победе. Её противница всё-таки сдалась, причем сама, почти без боя, что заставляло её мысленно злорадствовать.       Фиона окончательно успокоилась, считая своё решение верным. Ей казалось, что она может искупить таким образом всю свою вину. Она удовлетворенно прикрыла глаза, собираясь уснуть. Темнота и муть в глазах, легкая тошнота — всё говорило о скором приближении долгожданной смерти. Но внезапно её разбудил тихий голос. Голос, который она почти забыла за все эти годы. Голос Сполдинга. — Фиона… — обращался к ней он, и голос его был хриплым, шуршащим, еле слышным за шумами в её голове. — Фиона, не сдавайся.       Несмотря на кажущуюся неожиданность появления мертвого дворецкого, она даже не вздрогнула, будто спиной или третьим глазом предчувствуя его появление. В этих стенах ещё и не такое бывало. — Прошу тебя, прими противоядие. Пусть тебя стошнит, и ты освободишься от тех таблеток, — с этими словами он попытался приподнять её на кровати, пробуждая ото сна, и протянул какой-то порошок со стаканом воды. — Сполдинг? Ты же не можешь говорить, — заметила она, верная своей обычной иронии. — Твоя распрекрасная воспитанница вернула мне речь, чтобы я обвинил тебя в смерти Мэдисон и Миртл Сноу! И я вынужден был признаться из-за проклятья, наложенного на мой язык. Потом она убила меня! — объяснил ей он.       Фиона отталкивала предложенное противоядие, но слушала его. — Эти девчонки-идиотки думали, что могут заставить замолчать меня, убив, но вместо этого дали мне обрести голос здесь, в мире духов! Три сотни лет моя семья была кланом смотрителей, хранящих Шабаш, и теперь я могу видеть все, — говорил он. — Теперь, прошу тебя, прими противоядие.       Но она отказывалась. — Ты не понимаешь… Своим поступком я хочу сделать хотя бы что-то полезное и ценное для Шабаша. — Ты не должна уступать своей слабости, Фиона, — сказал он, появляясь вновь за её спиной. — Ты делаешь себя заложницей своих же решений, когда сдаешься. Юные ведьмы просто дурачат тебя.       Она посмотрела на него, не веря этим словам. — Мэдисон — вовсе не новая Верховная. И она не воскресла своими силами. Её оживила та маленькая грязная болотная ведьма, которая умеет делать это. Они просто издевались над тобой!       Когда Фиона поняла, что была обманута, волна гнева, пришедшая вместе с болью и тошнотой, захлестнула её. Она закашлялась, задыхаясь, и наконец позволила Сполдингу дать её противоядие. Кое-как добредя с помощью дворецкого до ванной комнаты, где её начало тошнить ещё сильнее, она освободилась от принятых таблеток. — О, Сполдинг, — начала она, отдышавшись. — Ты всегда был моим верным слугой, и я отомщу за твою смерть. Ровно после того, как я отомщу за себя, — и она обнимала его, трогала ладонью его лицо с жесткой щетиной, не веря своему счастью и удаче. Её единственный верный слуга, её последний оставшийся рыцарь…       Он покачал головой, подходя и обнимая её сзади. Теперь он чувствовал себя имевшим на это полное право. Его смерть уравняла их, нивелировав различия между гордой бывшей Верховной и её бессловесным слугой. Они, в сущности, стали теперь ближе друг другу больше, чем когда-либо.