Перерождение (рабочее)

      POV Гарри Поттера       Тишина… Мрачное темное безмолвие окутывало меня словно кокон, даря чувство защиты и покоя. Глаза мои открыты, но вокруг лишь необъятная Тьма без каких-либо видимых границ. Здесь нет понятия верх или низ, нет каких-либо признаков движения – моего или любых других потоков. Но, ни паники, ни ощущения тревоги. Наоборот, так спокойно я себя не чувствовал наверное никогда. А ввиду отсутствия прямых угроз, да и вообще каких-либо намеков на то – где я и что мне делать дальше, расслабился и занялся анализом имеющихся воспоминаний. Тем более, когда спешить некуда и в спину никто не пихает, это можно сделать более продуктивно, чем раньше.       Итак. Что же мы имеем? А имеем мы очень смутное воспоминание о переходе сюда, в это мрачное нечто. Довольно хорошо помню, как дядя Вернон в очередной раз остался недоволен моим присутствием в их таком «благопристойном» доме. И все бы ничего, если бы не проблемы на работе. То ли он сам виноват, то ли его действительно подставили, но фирма по производству дрелей грозила накрыться медным тазом, причем ржавым и дырявым. Как назло тетя Петунья именно сегодня решила задержаться у какой-то там подруги и не могла проконтролировать норму потребления алкоголя ее ненаглядным. Вполне закономерно, что после n-ного количества, Вернон решил сбросить напряжение. А так как кроме меня поблизости никого не было, то сбрасывать его он решил на мне.       Сначала дядя просто орал и изгалялся в словесных оскорблениях. Но этим меня было не удивить, привык уже, да и словарный запас его пополнялся разве что словом или двумя в год, короче, ничего нового я о себе не услышал. Снейпа и то интереснее слушать. Вот только Вернона в этот раз моя покорность и безмолвие не устраивали. Плевать ему было, что у меня «кто-то там» умер. В один момент меня оглушила неожиданная тишина, хотя от продолжительных воплей в ушах слегка позванивало. Но в следующее мгновение удар в голову перевел, стихающий было звон, в ранг отбойных молотов. Перед глазами потемнело, и я автоматически согнулся, убирая голову от возможного продолжения. Нанеся удар, дядя замер. Словно испугался, что вот сейчас выпрыгнут эти самые УРОДЫ, грозя всевозможными карами за содеянное. Но прошла минута, за ней поползла вторая, а никто так и не нарушил возникшей тишины. Увидев сквозь мельтешащих светлячков перед глазами, как толстая харя, названного моим дядей, расплывается в предвкушающем и каком-то диком оскале, я инстинктивно начал пятиться подальше от угрозы. Повернуться спиной к спятившему родственнику и бежать подальше я банально боялся. Никогда прежде у меня не возникало панического страха при взгляде на старого борова. Но сейчас интуиция просто вопила, медленно без резких движений отступать, ни в коем разе не разрывая зрительный контакт. Так мы медленно вышли из кухни. Времени на размышления не было, я действовал на одних рефлексах. И мне почти удалось нащупать ручку входной двери за спиной, когда эти самые двери резко распахнулись. Через порог влетел Дадли. Свин-младший заметил меня поздно, уже не успевая затормозить. Толчок от столкновения был достаточно сильный, и я по инерции сделал шаг прямо в объятия дяди. Его расширившиеся от садистской радости и предвкушения глаза стали последним четким воспоминанием. Дальнейшее всплывает небольшими кусочками, словно сознание периодически уходило погулять, возвращаясь только лишь зафиксировать, что тело еще живое.       Помню, как сильно схватили меня дядины руки за шею, перекрывая доступ воздуха. Как вжимал меня в свое тело, отчего я мог прочувствовать всю степень его возбуждения. А сзади прижимался ко мне с не меньшей эрекцией Дадли. Не знаю, может ли безумие передаваться по воздуху, но отец и сын действовали довольно таки слаженно, словно вытворяли такое не впервые.       Как очутился на кровати в супружеской спальне, память не в курсе. Сознание вернулось лишь в тот момент, когда толстые пальцы захватили и стали выкручивать сосок. Зашипев от неожиданной боли, я почувствовал, как другая пара рук, царапая кожу, прошлась по спине и опустилась на ягодицы, сжав их до боли. Через ткань брюк о поясницу потерся член. Еще один терся о соски. Чьи то пальцы протолкнулись в рот, царапая небо, терлись о зубы, толкаясь поглубже, пытаясь зажать язык. Лежащая на затылке рука, не давала вывернуть голову, уйти от вторжения.       Руки, щипающие ягодицы, сместились и стали стягивать с меня брюки вместе с трусами. Рука, покинувшая истерзанный рот, грубо обхватила едва показавшийся вяловатый ствол, принося новую острую боль. Неверие в происходящее, боль от понимания, что никто не придет и не спасет, все это порождало чувство обреченности, гася любые попытки к сопротивлению получше всяких угроз, которые могли бы выдумать мои родственнички.       Внезапно, на краю сознания, царапнулся дикий хохот, подозрительно смахивающий на излюбленное ржание Волан-де-морта. Понимание, что он сейчас видит все происходящие, тонким кинжалом прошила грудь, заставив сознание повторно покинуть действительность.       Прийти в себя меня заставила дичайшая боль, которая разорвала все внутренности, раскаленным железом прошлась по позвоночнику. Тело мое, наполовину лежащее на кровати, одной рукой придерживал Дадли, в тоже время, пытаясь открыть мне рот. Его член, багровый от прилива крови, маячил перед глазами, не двусмысленно давая понять, чего хочет его владелец. В это время Вернону удалось пропихнуть в меня свой толстенный ствол, породив новый приступ боли, который вытолкнул остатки воздуха из легких, и свел судорогой челюсть в тот момент, когда братцу наконец удалось просунуть палец мне в рот…       Крик Дадли резанул по перепонкам, хотя после своих собственных полузадушенных криков-хрипов, я и не надеялся что-либо услышать. Вернон, лицезреющий орущего сыночка с окровавленной рукой и неослабевающим стояком, только сильнее вколачивается в мое тело, нанося руками удары куда придется. Дикий хохот и удовольствие от унижения врага, испытываемое Воландемортом накладываются на мои собственные эмоции и ощущения, заставляя мою магию вскипать и закручиваться в тугую спираль. Чем яростнее вколачивался в мое тело дядя, чем сильнее становились его удары, тем плотнее закручивался вихрь магии. Для меня уже все смешалось, не было разницы между насилием родственников и беснующейся собственной магии – это все приносило все большую боль, приводя лишь к одному желанию – освободиться.       Внезапно помещение наполнилось звоном, подобным натянутой тетиве. Усиливаясь и поглощая все звуки, он преображался в низкий вибрирующий гул, пока, едва достигнув насыщения, не взорвался слепящей вспышкой белого сияния. А после наступила тьма.       Дальнейшие события, даже при всем моем желание, вспоминаться не хотели. Как я оказался кое-как одетым и на улице во время грозы, память умалчивает. Остались лишь какие-то смутные ощущения от льющегося на меня дождя, холодной влагой омывающего разгоряченную душу, стремительно таящие силы и желание улечься прямо здесь среди воды и грязи, но знаменитое упрямство вновь и вновь поднимало с колен, толкая вперед. Очередная вспышка молнии на мгновение ослепила, но этого хватило, чтобы запнуться о невидимое препятствие. Уже оседая на поливаемый дождем асфальт, мозг бился над решением единственной мысли, которая еще не растворилась в безразличии и смирении… Исчезнуть… испариться… раствориться… подальше отсюда… никого не видеть и не слышать… умереть.       POV