Shepard - Risset Glissandro

Среди многих вещей, которые Сигерсон ненавидел всеми фибрами своей души, было лежать, прикованным к постели, в госпиталях и больницах. Человек опасен для самого себя. Надзор с целью предотвращения самоубийства. Или какую они там они причину нашли? Да и какая разница? Все, что сейчас имело хоть какое-то значение — то, что они оставили его в ловушке, в полном смысле этого слова. — Не скажу, что удивлен, — произнес Черч, чинно сидящий на стуле рядом с койкой Сигерсона. Это не входило в правила Управления, чтобы офицер управления навещал агентов в госпитале, но это было единственное имя, которое представители Секретной разведывательной службы потрудились указать в его документах как экстренный контакт. Почечная недостаточность, аритмия, опасная потеря в весе, передозировка наркотическими веществами вкупе со следами многократного приема. Сигерсон умирал. И в такой ситуации звонок Черчу был вполне логичен. И тот даже выкроил время в своем плотном графике, чтобы посетить его. — Скорее, удивлен, что твоего брата здесь нет. Сигерсон покачал головой, несколько раз дернув руками, прикованными к поручням кровати. — Я не его брат, — последовал ответ. Глазами он следил за прозрачной жидкостью, текущей по прозрачным трубочкам и попадающей прямо в его вены. Чувствовать он этого не мог, но вот воображение у него всегда было очень богатым. — Так ты признаешь, что понимаешь, насколько плохи твои дела? — Если я встану с постели и покину эту комнату, моей следующей остановкой станет стол в прозекторской, потому давайте… празднуйте победу. Хорошо поработали, можете себя похвалить. Черч слабо улыбнулся, откидываясь на спинку стула. — Не думал, что ты такой законченный пессимист. Согласно отчету врачей, ты сумеешь полностью восстановиться. Через пару недель встанешь на ноги и снова станешь занозой в моей заднице, уверен. Сигерсон промолчал, разглядывая что-то на потолке. Оба молчали, вслушиваясь в шум многочисленных медицинских аппаратов, поддерживающих жизнь в изрядно потрепанном теле Сигерсона. Агент и раньше бывал в госпиталях после ущерба, нанесенного ему чужими руками: пулевые и ножевые ранения, многочисленные царапины и синяки. Удивительно, сколько вреда он смог причинить себе сам, приложив к этому минимум усилий. Вообще никаких усилий, по правде говоря. Одна инъекция кокаина, бывшая лишь верхушкой айсберга, стала чем-то вроде спасательного круга, который ему практически навязали. Эта чертова инъекция поместила его под круглосуточное наблюдение врачей, которые не могли не заметить того ужасающего состояния, в которое он сам себя загонял раз за разом, от миссии к миссии. Хотя все это уже не играло никакой роли. Ничего уже не имело значения для его тела – сплошные кости, покрытые кожей, по прихоти врачей немного отсрочивших смерть их пациента. — Знаешь… я совсем не этого ожидал от человека, покончившего с Джимом Мориарти. — О, не волнуйся. В этой части я всегда разочаровываю людей. Герой — это не про меня. — Скорее уж «дама в опасности», — Черч достал свой телефон, пролистывая что-то на дисплее. — Хотя сам себя и спасаешь, этого нельзя не признать. Но и проблем доставляешь немало. Ты же знаешь, я не могу допустить тебя к полевым операциям после всего этого. Одно только психологическое обследование займет несколько недель. При нормальных обстоятельствах я полностью отстранил бы тебя за подобное поведение, ты ведь настоящий псих. Но у меня есть приказы, в соответствии с которыми я должен позволить тебе заниматься тем, чем ты сейчас и занимаешься. Почему? — Вопрос излишне пространен. — Хорошо. По какой причине ты себя убиваешь? Сигерсон поморщился от выбранной формулировки, но поправлять собеседника не стал. Осознанного решения лишить себя жизни у него пока не возникало. До передозировки. Скорее всего, все дело в лени, или он был слишком занят делом, чтобы отвлекаться на глупости вроде еды. Объяснять собственное состояние постороннему человеку было сложно и бесполезно. В этом весь он. Никогда прежде его дела не длились несколько лет, а гениальный мозг отчего-то не посчитал необходимым подстроиться под новые условия существования. При всей гениальности, которой он так кичился, Сигерсон был первостатейный идиотом. Подсознательно, возможно, он понимал, к чему все идет, но было что-то пугающее в том, чтобы предсказывать собственную смерть, особенно, осознавая, насколько точны бывают его прогнозы. Молчание затягивалось. Черч громко вздохнул, качая головой. — Хорошо. А что насчет того парня? Джона Ватсона? Мы конфисковали твой ноутбук, разумеется. Электронная почта, история интернет-браузера, остальные жутковатые материалы. Твой бывший партнер? У меня сложилось впечатление, что он не посвящен в наш небольшой секрет? Мне следовало бы заключить тебя под стражу за переписку, но здесь у меня руки связаны, также как у тебя. Будь ко мне снисходителен. Во что ты играешь? Сигерсон глянул на настенный календарь, висящий в палате: «Среда, 8 Января». — Могу я воспользоваться вашим телефоном? — Нет, ты должен ответить на мой вопрос. Сейчас. — И я отвечу, но выйдет намного лучше, если я воспользуюсь вашим телефоном, — он потряс браслетом на правой руке. — И это снимите. Агент смерил его подозрительным взглядом, но браслеты отстегнул, и даже телефон отдал. — Без фокусов. Сигерсон кивнул и быстро (не раз проделывал это на своем собственном телефоне) вошел в банковский интернет-кабинет Джона. Не так много списаний с начала месяца: Джон несколько раз заказывал еду на дом, один раз сходил в супермаркет – 3 января, дважды ездил куда-то на такси — похоже, Джон большую часть времени предпочитал передвигаться на метро. Сигерсон передал телефон владельцу, который наблюдал за его манипуляциями с некоторым недоумением. — Что это должно значить? — Доказательство, — Шерлок улыбнулся, стараясь скрыть печаль. — Джон закупался продуктами в пятницу. Потратил больше чем обычно, очевидно, по той причине, что на следующей день у него было запланировано свидание, что легко выводится из следующей строчки — в ресторане он оставил немало. По чекам за такси можно понять, что по пути в ресторан от своего дома он заехал за своей дамой, но вернулся к ней домой, вместо того, чтобы возвратиться прямиком к себе. Очень хорошие выходные, остаток которых он провел достаточно тихо и мирно, пару раз встречаясь с друзьями и только. Нормальные выходные, нормальная неделя. Черч водил пальцем по экрану, отслеживая все комментарии Сигерсона. — Хорошо. Это… ты понял, что полностью одержим им, так? Это несомненно очень умно и все такое, но абсолютно нелепо. Какое все это имеет значение? Сигерсон пожал плечами. — Мой день рождения был в понедельник. И до кладбища добраться на метро не представляется возможным, — мужчина начал теребить катетер, вставленный ему в ладонь с тыльной стороны. — Понедельник - очень тяжелый день, особенно для людей с постоянной работой. И каждый понедельник люди начинают что-то новое, даже самое незначительное. А после приятных выходных, наполненных сексом с подружкой, — и что там еще является показателем хорошо проведенных выходных? – о важных вещах забыть бывает очень легко. Черч с кислым лицом взглянул Сигерсону прямо в лицо. — Так ты расстроился оттого, что этот тип, Джон Ватсон, забыл купить тебе цветы? — Не будьте столь педантичным. Это лишь пустая могила и пустой гроб, мне нисколько не интересно, что там закопано. Просто… это еще одно доказательство того, что я и так уже давно понял. Джон был… моим домом. И чем больше времени проходило, я все отчетливее понимал, что дома у меня больше нет. Он больше не нуждается во мне. Вышло так, что мертвым я приношу ему куда больше пользы, в противном случае, я лишь угроза для его жизни, — Сигерсон опустил голову на подушку, обращая все свое внимание к скучному белому потолку. — Я ненавижу эту работу. И я ненавижу вас и всех тех людей, с которыми вынужден работать. Я действительно мало забочусь о благополучии тех агентов, что работают по делу Мориарти. Все, что я сделал, стоило того. Я оставил вещи в таком состоянии, чтобы всем было лучше, если можно использовать столь пространную формулировку. У меня нет ничего. Даже собственного имени у меня больше нет. Черч, поднявшийся со своего места, выглядел несколько раздосадованным. Вот это сюрприз, действительно. Сигерсон жил с четкой верой во все то, что он только что озвучил. Черч был шумным, назойливым, уверенным в собственной правоте человеком, он предпочитал считать, что его жизнь нормальна и прекрасна, а проблемы — удел всех остальных людей. Он был упрям, чем раздражал всех. Черч подошел к кровати и молча застегнул браслеты на запястьях своего подчиненного. Сигерсон дернулся, но этим все и закончилось. Если офицер управления полагает, что небольшая полоска ткани привьет ему желание жить – он явно переоценивает силу хлопка. — Вы говорите с ним, — произнес Черч, его голос звучал на удивление низко и глухо. — Он все еще рядом с вами… просто не так, как раньше. Что плохого в том, чтобы быть Джеймсом Сигерсоном? На протяжении целого года ты посылаешь ему письма и получаешь ответы, довольствуйся этим. Тебе повезло, не каждому выпадает второй шанс в жизни. Сигерсон рассмеялся, не в силах сдержаться. Совет от человека, в жизни которого есть место сразу для двух любимых женщин, человеку с одним единственным любимым человеком, разделенным на две чертовы жизни. Хорошая шутка вышла. — Я не хочу жить, Стив. Посмотри на меня. Послушай меня. Это не сиюминутная прихоть под действием иррациональных эмоций. Это логический вывод, основанный на фактах и доказательствах, которые были серьезно проанализированы и оценены. В тот раз я выбрал жить, но это — мое решение, и я вправе его поменять. — Это не так, — Черч приблизился к больному со странным выражением на лице, будто бы вся эта ситуация была для него чем-то личным. – Шерлок Холмс, переигравший Джима Мориарти, уж точно не стал бы лишать себя жизни, черт бы тебя побрал. Позволь себя убить, как любого другого с таким-то профилем работы. Подохни, хоть с толикой гребаного достоинства, черт тебя задери! Сигерсон замер, застыл, едва услышав произнесенное другим человеком так давно запрещенное имя. — Как вы меня назвали? — спросил он, сейчас его не волновали ни дрожь в собственном голосе, ни тот факт, что горло предательски сдавило. Тон Черча потеплел лишь на пару градусов, когда он, склонившись к самому уху человека, который когда-то носил звание «консультирующего детектива», прошептал: — Шерлок Холмс. Твое имя — Шерлок. ♔ ♕ ♖ ♗ ♘ ♙ ♙ ♚ ♛ ♜ ♝ ♞ ♟ С того момента, как Джон Ватсон убил ради него преступника, Шерлок был безнадежно покорен отставным армейским доктором. Кто был этот мужчина, который, зная Шерлока меньше суток, выбрал его, не имея перед собой полной картины происходящего; который, руководствуясь лишь верой в его невиновность, посчитал это достаточным для совершения убийства? Большинство людей не интерпретировали бы всю ту ситуацию, как угрожающую жизни. Просто двое мужчин, стоящие друг напротив друга в пустом здании муниципального колледжа, держат что-то в пальцах, но совершенно очевидно — это не было ничем опасным, не нож и не пистолет. Джон руководствовался лишь верой в Шерлока, верой во все, что сказал и сделал Шерлок за несколько часов их знакомства. Джон Ватсон насмерть застрелил безоружного человека, не имея ни доказательств его виновности, ни очевидных причин, кроме веры в слова Холмса. Это было не просто занятно, это было поразительно. Это было действительно неслыханно. Джон был безумен по-своему, и это безумие подействовало на Шерлока как наркотик, опьяняя, как ничто прежде. Так ощущается дружба, предположил он. Ощущение было настолько интенсивным, что не оставляло места даже намеку на сожаление о тех годах, что он провел без этого чувства, а от предвкушения того, сколько времени у него еще впереди, хотелось прыгать до потолка. Возможно, первый раз в своей взрослой жизни радость ему доставило что-то помимо работы и музыки. Джон Ватсон оказался аномалией, требующей дальнейшего исследования. Проживая под одной крышей, у него была такая возможность. Эксперименты и скрипка отпугивали всех предыдущих соседей, а Джон очень быстро приспособился ко всему. Ни то, что он приносил домой, ни то, где он это оставлял, ни то, в какое бы время суток он не бодрствовал - ничто не отпугивало доктора Ватсона настолько, чтобы уйти. Это казалось… невозможным. Он принадлежал этому месту. Он принадлежал этому. «Это» включало и работу, и дом, и какую-то часть самого Шерлока. Потребовалось только три месяца, три месяца и чертовски много Семтекса*. Предательство ударило словно жалом, еще ничто и никогда не причиняло такой боли. Отчасти это была ущемленная гордость: как он мог упустить из виду столько всего, указывающего, что Джон и есть Мориарти. А дальше следовала совершенно иррациональная мешанина чувств, разобраться в которых было невозможно: облегчение, страх, тревога, снова страх и шок. Удивительный человек, который сумел его очаровать, который меньше чем за день решил, что Шерлок Холмс стоит того, чтобы убить за него, сейчас, после трех месяцев проживания с частями тела в холодильнике, был готов умереть за него, за Шерлока Холмса. Никто и никогда в целой вселенной не поверил бы в вероятность подобного. Даже собственный брат Шерлока не счел бы свою жизнь менее значимой, чтобы вот так жертвовать ей. Но Джон, этот человек, был готов. Сердце, которого у него никогда не было, забилось в его груди в ту ночь в бассейне, тот момент навсегда запомнился запахом хлорки, пота и вкусом плесени. Он влюбился в публичном бассейне под дьявольски мерцающим взглядом и улыбкой чеширского кота. Мориарти всегда был предвестником перемен. Его мало волновало, когда у Джона случались подружки, пока сам Шерлок оставался для него на первом месте. С ревностью он справился бы с легкостью, с завистью – нет. Он не завидовал их месту в постели Джона, в некоторой степени даже упивался их ревностью к тому, с какой легкостью Джон готов сорваться с места и последовать за детективом. В какой-то степени это было даже забавно. Не то чтобы он ставил своей целью избавление от Сары, та просто попала под горячую руку, Шерлок едва осознал свои чувства, все было в новинку, он был не в силах сдерживаться. Джон не ожидал подобного от Шерлока, это и стало для него ошибкой. Если бы Джон потрудился поспрашивать знающих людей, то выяснил бы, что Шерлоку всегда было трудно делиться своими вещами, и нередко он их ломал в излишнем рвении понять, как же они устроены. Джон был человеком, а не игрушкой, но принцип действия оставался тем же. Шерлок никому не доверял свое сердце, да он и самому себе не доверял в этом вопросе. Джон стал исключением. Шерлок мог быть с ним открытым и, насколько это возможно, — понятным, а Джон видел в этом лишь проявление дружбы и искренне в это верил. При всей своей гениальности, Шерлоку никогда не давались эмоциональные вопросы. Когда дело касалось чувств, его логические выводы всегда бывали несколько некорректны. Каждый раз, когда Джон уверял кого-то, что они не пара и не встречаются, Шерлок видел в этом лишь отрицание действительного. В этом не было ничего страшного, пока Джон сам в это верил. Шерлок значил для него больше жизни, но, если это не было одним из проявлений любви, Холмс был готов довольствоваться и этим. Убить ради кого-то было легко, правда. Это происходило постоянно, называлось «убийством» и единственный консультирующий детектив хорошо разбирался в этом вопросе. Умереть ради кого-то было намного, намного сложнее. На самом деле, возможность совершить нечто подобное в реальной жизни представлялась нечасто, быть может, потому Шерлоку так и не представилось возможности ответить на вопрос Джона, заданный им в блоге. Умер бы Шерлок Холмс ради Джона Ватсона? Нет, решительно нет. Они никогда не смогли бы наслаждаться обществом друг друга впредь, если Холмс сделал бы нечто подобное. Они были предназначены друг другу, пусть как друзья. А Шерлок неплохо разбирался в химии, чтобы понимать, какие силы необходимо приложить, чтобы разорвать достаточно стабильную связь двух элементов и насколько это повредит исходным элементам. Притворяться мертвым было примерно тем же самым, что и умереть. Была могила, на надгробии значилось имя «Шерлок Холмс», и был Джон Ватсон, опустошенный и одинокий. Смерть Шерлока Холмса не должна была остаться неотомщенной и без ответа. Ради Джона. Все ради Джона. — Время принять другое решение все еще остается, — произнес Майкрофт Холмс, сидя на своем стуле с высокой спинкой в собственной гостиной. Майкрофт выглядел вдвое старше своих лет. — Поезжай в Америку, Канаду и доживай свои дни там. Ты победил, Шерлок. Успокойся и порадуйся, что остался жив. Шерлок, стоя в пальто, покачал головой, взлохмачивая копну кудряшек. Он был в идеальной форме, потому что Джон кормил его, Джон заботился о нем. — Джон хочет, чтобы я вернулся. Я хочу вернуться. Это моя жизнь, и я имею все права на то, чтобы вернуть ее себе. Майкрофт вздохнул, наливая себе виски в стакан. — По крайней мере, прислушайся к советам. Временные рамки у тебя не безграничны. Наступит такой момент, когда твое возвращение вызовет больше проблем и причинит больше боли, чем радости. Несколько месяцев, год или чуть больше, если говорить о Джоне. А потом… — Майкрофт залпом допил содержимое стакана - вину тяжело залить алкоголем. — Он всегда будет желать твоего возвращения, Шерлок. Но не всегда будет нуждаться в этом. И только ты сможешь понять, когда это время наступит, и сделать всему миру, да и себе одолжение – остаться мертвым. Шерлок улыбнулся, полный непоколебимой уверенности в себе. — До этого не дойдет, я разберусь со всем за пару месяцев. Убийцы будут отозваны, и я смогу вернуться домой. — Шерлок… — Я знаю, что я делаю, Майкрофт. Просто подпиши мои бумаги и назначения, и я исчезну из твоей жизни. Майкрофт глубоко вздохнул, прикрывая глаза. — Пожалуйста, пообещай мне, что попробуешь пережить все это и двигаться дальше. Джон сможет. Мы все сможем. Оплачь эту жизнь, если тебе это под силу, и постарайся выстроить новую. В противном случае… — В противном случае, я стану единственным, кто будет скучать по Шерлоку Холмсу, — он улыбнулся, прохаживаясь по ковру. Звук разбивающегося об пол стакана застал его врасплох. — Ты глупый, наивный ребенок! Ты даже не представляешь, какую боль себе причинишь всем этим! Ты умнее всего этого, так будь умнее! — Лицо Майкрофта покраснело от крика.—– Ты должен отпустить эту жизнь, или она убьет тебя! Шерлок поморщился, настроение опустилось до того уровня, когда компания брата была нежелательна. — Тридцать лет, Майкрофт. Вот сколько мне понадобилось, чтобы найти человека, кто был гораздо больше, чем просто толерантен ко мне. И я не стану тратить еще тридцать лет на поиски другого такого, — младший Холмс приблизился к двери - разумеется, в этом доме есть и другие комнаты, где можно избежать нотаций старшего брата. – Я оставлю эту жизнь за собой, Майкрофт. И я верну себе все, что оставил. Поверь. Я точно знаю, что делаю. Напоследок он с силой хлопнул дверью. Шерлок чувствовал себя настоящим дураком, лежа привязанным на постели, подключенным к многочисленным приборам, продлевающим его жизнь за тысячи миль от тех, кто мог бы просто вспомнить об этом мертвеце. _______________ *Семтекс — один из видов пластичной взрывчатки (прим. беты - я недопоняла, что имелось в виду, поэтому решила уточнить, вдруг читателям пригодится) P.S. вопрос от переводчика. Господа, у меня, с подачи моей замечательной Беты, возникло безудержное желание перевести одну потрясающую историю по фэндому "Мерлин". Решила вот поинтересоваться, а много ли людей читают этот фэндом и представляют о чем речь?