Мицуми
Утро в домище Сесеновых было холодным. Я открыла глаза примерно в семь утра и сначала не поняла, где нахожусь. И пускай ободранный потолок, в который я смотрела, никуда не уплывал, как это было вчера после пробуждения с похмелья, утро так или иначе было таким же безобразным. Второй день подряд, подумать только! Помятая и взъерошенная, я приподнялась с кровати. Вся замёрзла! Ночи в горах не бывают тёплыми, к тому же выданное мне одеяло оказалось сильно тонким. Сидя и никак не думая полностью вставать с постели, я тёрла ладони и дышала на них, своим тёплым дыханием пытаясь хоть как-то согреться. Это я ещё в толстовке спала, а Шизуй, насколько помню, вчера вообще в майке ходила, за что её Икуроми и поругала. Внезапно в уши ударил страшный звук: кто-то всхрапнул! Я испуганно дёрнулась и огляделась в тихой панике. Кто это?! Что это?! Я ведь засыпала в гостиной одна! — Уже проснулась? — Писк сам вырвался из меня. Я выставила перед собой одеяло, как щит, словно оно, этот жалкий кусок ткани, могло хоть как-то спасти меня от нападения. Удара не последовало. До меня вдруг снизошло, чей это голос. Выглянув из-за «щита», я сразу же наткнулась на снисходительный взгляд. — Итачи… — А это был именно он, тот самый Учиха, с которым я вчера выживала в лесу. Я совсем забыла, что ночью нас поселили вместе. — Ам… прости, с утра я всегда странная… И словно не было всех тех дней, что он и остальные Акацуки провели в нашей квартире, видя нас, Шикуцуёми, домашними и лохматыми, каждый раз в подобный час. Такое чувство, будто мы впервые ночуем в одном помещении, и от этого мне так неловко… Нукенин кивнул, либо всё понимая, либо просто соглашаясь с фактом. Так или иначе, я смущённо улыбнулась и подправила растрепавшиеся после сна волосы, чтобы выглядеть хоть чуточку лучше. И снова храп. — Что это? — Я огляделась. Никого другого, кроме нас двоих, в комнате вроде не было. — Улугбек. Надо же, и вправду он. Где-то в дальнем углу комнаты спал один из Сесеновых, отбросив (в такой-то холод) одеяло, представив на обозрение серые боксёры, облегающие так плотно, что я тут же зарделась и отвернулась к стенке. Итачи такому зрелищу отнёсся равнодушно, хотя, если мне не показалось, то и доля отвращения в какой-то момент мелькнула на его лице. — Почему он вообще спит здесь, в гостиной? — спросила я уже шёпотом. — Забыла? — Итачи повёл бровью, словно я не смогла ответить на «два плюс два» и этим его печально удивила. — Гостиная — это и есть его комната. — Ах, блин, точно… — Я несильно хлопнула себя по лбу. — Совсем из головы вылетел вчерашний вечер… Ой, то есть ночь. Она была не из самых приятных… Вчера (то есть сегодня в самое раннее время) я так сильно перенервничала из-за Колоонзо, что, обесточившись, еле доползла до гостиной и уже там на кровати провалилась в глубокий сон. Воспоминания произошедшей ругани оказались не сном, как я спросонья подумала. Шизуй действительно извергла всю ту гневную тираду Акацуки в лицо и, слова богу, осталась невредимой, если, конечно, не учитывать тот момент, когда Сасори прижал её к стене в попытке придушить. Но не придушил же! Даже следа на шее не осталось, что обрадовало меня, но не успокоило Икуроми. Та хоть и не дебоширила, однако определённо была в ярости, тихой и хорошо подавляемой (думаю, до поры до времени — то есть до сегодняшнего утра), ведь глаза её горели от ненависти к кукловоду и этому… парню с неловким именем. — Пойду вниз, — оповестил меня Итачи не шёпотом, а обычным голосом, наплевав на спящего Улугбека. Но надо ведь быть потише, уважать сон хозяев этого дома… Мы же как-никак всего лишь гости! Хотя парень всё равно не проснулся, заглушая все слова своим храпом. Значит, зря я беспокоюсь… — Я с тобой, — сказала я таким же тоном и, наконец-то покинув кровать, последовала за Учихой вниз, в конце не забыв аккуратно закрыть за нами дверь.***
Перед тем, как спуститься в столовую, я переборола своё смущение и зашла к Эмилии, пожалуй, самой нормальной из всей этой семейки. И мне жаль, что я так выражаюсь о Сесеновых, ведь они благодушно приняли нас, толпу странных и неординарных людей, под свою крышу. Я помнила, в какую комнату она вчера зашла и в которой до сих пор оставалась, так что добралась до туда без происшествий. Девушка сидела на кровати и, точно загипнотизированная, смотрела в некую точку пространства. Когда я позвала её по имени в третий раз, она вышла из астрала и посмотрела на меня с выражением глаз «чего надо?». Неловко прокашлявшись, я попросила у неё расчёску. Ненавижу быть со спутанными волосами, это заставляет меня чувствовать себя безобразно. Просьбу мою осуществили без лишних слов, но с превеликим одолжением во взгляде. Теперь Эмилия мне кажется не нормальной, а странной. Все они, эти Сесеновы, такие: вроде как гостеприимные, но со своими тараканами в голове. Зато я расчесалась. И умыться-то умылась, правда, пришлось остаться в той же одежде, в которой я спала, так как другой у меня с собой не было. Хоть и слегка помятая, я спустилась на первый этаж и зашла в столовую, в которой уже сидели сёстры Колоонзо и трое Акацуки. Икуроми была ещё мрачнее, чем ночью, и с непроницательным лицом пила чай. Рядом с ней — Шизуй, уставшая и не выспавшаяся, с мешками под глазами и чрезмерно бледная. Видимо, младшая так и не сомкнула глаз с произошедшей ссоры. Я скромно со всеми поздоровалась, на что получила лёгкие кивки. Вновь кинула обеспокоенный взгляд на подруг. Одна в футболке, другая — до сих пор в майке. Чего они раздетые ходят, то есть без толстовок? Ведь дом такой холодный, а за окном — горы… Так и до простуды недалеко! — Ику, Шизу… — Я присела за стол рядом с младшей. — Не замёрзли? — Замёрзли, — в унисон ответили, продолжая безотрывно смотреть в пространство и моментами поднося кружки ко рту. — А где ваши толстовки? — Ведь мои подруги же не глупые, значит, не просто так не надели тёплые вещи. — Моя испачкалась в грязи, когда я скатывалась к обрыву перед тем, как упасть в реку, — поведала Шизуй. — На мою брызнула кровь Хидана, когда его ударил медведь, — выдержанно сказала Икуроми. — Ам… — исчерпывающе ответила им я. Итачи был прав, говоря об этом моём слове-паразите. С одной стороны, хочется спросить и узнать об этих инцидентах поподробнее, а с другой, меньше знаешь — лучше спишь. Хотя в ближайшие двенадцать часов я точно не пойду спать… Тем не менее расспрашивать сестёр, сидящих не в самом лучшем настроении, я не решилась, а только кивнула им, мол, всё с вами ясно (однако с ними ясно никогда ничего не бывает). Никто из Сесеновых, как ни странно, не присоединился к нам, и завтрак прошёл в идеальном молчании. Итачи по своей природе мало говорит, ровным счётом, как и Сасори, а вот Шизуй и Хидан поражали, если только не пугали, отсутствием слов со своей стороны. Икуроми всегда была где-то посередине: она могла и молчать, будучи спокойной, как змея, а могла и болтать, подобно сестре, однако сейчас придерживалась первому варианту. Так нельзя. Нам нельзя ссорится! Чего хорошего от того, что все будут обижаться или ненавидеть друг друга? Сасори, раз ты оказался главным виновным, то только ты и можешь исправить ситуацию: извинись перед Шизуй. Тогда тебя простит и Икуроми. Будто услышав мои мысли, Акасуна смерил меня раздражённым взглядом, затем встал из-за стола и вышел в коридор. Эх, не так нормальные люди делают, провинившись, не так! В глазах Ику читались презрение и злость. Пока у неё хватает терпения молчать и ждать у моря погоды, однако в любой момент она может прекратить свой бойкот и пойти на разборки. Если Шизуй оскорбляла словесным потоком на эмоциях, то Икуроми может нанести точный удар по самому больному месту, а там уже финал будет непредсказуем. Кто-то должен помочь. Мне нужно вмешаться. Даже не позавтракав, я встала из-за стола и под молчание подруг и иномирянцев отправилась вслед за Сасори.***
Не знаю, куда он направлялся, но я шла рядом и пыталась выйти на обоюдный разговор. Судя по его лицу, Акасуну раздражало моё присутствие. Прости, конечно, что докучаю, но я единственная, кто может и хочет разобраться по-доброму. Колоонзо, а уж тем более Итачи и Хидан за тобой так бегать не будут! Так что слушай меня внимательно! — Сасори… ам… понимаешь, Колоонзо такие люди, что… — только начала и тут же была перебита. — Мне всё равно, — сказал, как отрезал, уже предугадав мои намерения. — Я не собираюсь извиняться перед какими-то глупыми девчонками. — Но ты действительно поступил не по-мужски! — отчаянно выдала, слегка повысив голос, чтобы надавить, но айсберг-Акасуну это вряд ли пробьёт. — Ты ведь знаешь, что Шизуй… того… слегка неравнодушна к тебе? «Слегка» — ещё мягко сказано. Хотя годами ранее, когда у кого-то шалили гормоны, всё было куда запущенней. Акасуна выдохнул, будто слушать меня было в какой-то мере изнуряюще, и ускорил шаг, безуспешно пытаясь уйти от неизбежного. Ах, это так бессмысленно и глупо ходить взад-вперёд по всему дому, как какие-то барашки! Лишь пыль поднимаем, да и только. Было бы куда логичнее засесть в какой-нибудь комнате и там поговорить. — Сасори, пожалуйста, послушай! — устав бегать за ним по пятам, я не сдержалась и схватила нукенина за локоть. — Ты должен был помочь Шизуй, ведь она всего лишь хрупкая девушка и не могла… Я снова не договорила — врезалась о стену. Точнее, меня врезали. Сасори сейчас был в таком положении, что не мог никак навредить ни мне, ни Колоонзо, чтобы не опускать и без того опущенную благодаря Шизуй репутацию в глазах товарищей. Под «навредить» имею в виду ударить или убить, а вот грозное прижимание к стене было вполне безобидным, правда, немного страшным. Настолько «немного», что у меня затряслись коленки. Сасори смотрел на меня в упор широко раскрытыми, почти безумными глазами. Я едва не лишилась чувств от страха, однако каким-то чудным образом смогла удержаться и не упасть. Кукловод, не отрывая убийственноно взгляда, прошипел: — Я никому ничего не должен. Особенно Колоонзо. В глазах защипало. Моргнула пару раз — выступили слёзы. Для полного моего уничтожения в попытке прийти к компромиссу мне остаётся только расплакаться. Нет, не смей, Мицу, не смей! Забудь, что ты баба, будь мужиком! Что бы на моём месте сделали девочки? Шизуй стояла истуканом, пока мы от неё в буквально смысле не отодрали Сасори. А вот Икуроми и Аи бы точно попытались либо выбраться, либо вмазать. В моём случае бить будет нерационально, так что именно поэтому я и начала брыкаться, пытаясь оттолкнуть от себя нукенина. Он, в свою очередь, не мог позволить, чтобы какая-то девчонка так нагло отпихнула его, потому с хмурым лицом и не поддавался моим толканиям. Но вот неловкое движение с моей стороны — я случайно задеваю ручку. Так… дверную ручку? А разве позади меня не стена? Оказалось, что нет. Позади реально была дверь, к моему несчастью, открывающаяся от себя. И даже неудивительно, что после того, как я задела ручку, моё тело растворило дверцу и полетело. Нет, не на пол. По лестнице. Всё началось так быстро, что я сначала и не понимала, что именно со мной творится. Я лишь падала, ударялась, катилась и кричала (скорее, рефлекторно, ведь никакой боли не было… пока что). Прошла вечность, прежде чем пытка подошла к концу. Я упала на пол, холодный и твёрдый, и на нём же распласталась. Шок приостановил мне поток мыслей и ощущения. Я будто была нигде и никак, а только лежала и пыталась себя осознать. — Ты в порядке? — эхом раздался голос Сасори. — Н-наверное… нет… Жутко болела голова. Я не попыталась даже привстать, потому что уже ясно, что сделать это у меня какое-то время не получится. Вот надо было же так круто слететь с лестницы… точнее, по лестнице. Моё неживое лежание продолжалось до тех самых пор, пока не раздался щелчок и комната озарилась светом. Вспыхнувшая лампочка оказалась прямо надо мной, ослепив и заставив меня ойкнуть и зажмуриться. — Что болит? — Сасори оказался где-то рядом. — Не знаю… — морщусь от боли, раздающейся повсюду. — Возможно, я вывихнула руку или просто заработала сотрясение мозга… Зато я могу встать. Могу ведь?.. Да, могу. Хотя в любом случае помощь мне не помешала бы. Но, увы, вставать пришлось самой, ибо руку никто так и не подал. Эх, лучше бы вместо метания ножиков детей в академии учили элементарному этикету, чтобы было меньше серийных убийц и больше джентельменов, тогда, может, такие девочки, как я, не падали с лестниц и не страдали бы. Более-менее придя в себя, я огляделась. Куда это мне довелось ввалиться? Комната большая, плохо освещённая, сырая и… пахнет, как клеёнка того стола на кухне, под которым я как раз-таки от Сасори и пряталась. — Господи, что за запах? — Аж глаза заслезились. — Разве это правильно держать мясо в подвале? Как ещё весь дом не провонял… Видимо, здесь недавно резали скот. Может, большая часть вымерла (вдруг волки загрызли?), а оставшуюся Эмиль порезал здесь, пустил на мясо и теперь остался совсем без животных? Это бы объяснило отсутствие во дворе дома лошадей, барашек и прочих дающих вкусное мясо зверей. Единственное только, что я не понимаю: зачем делить мясо в закрытом и безоконном подвале? Всё-таки странные эти Сесеновы, нелогичные какие-то… — Фукусана… — Тон нукенина заставил меня насторожиться. — Нужно скорее уйти отсюда. — Да, сейчас поднимемся… — протянула я, даже не представляя, как буду лезть вверх по ступенькам, о которые хорошенько приложилась головой энное количество раз. — Я говорю не про подвал, а о доме в целом. — В смысле? Почему? — Не кричи. — Схватив за плечи, Сасори развернул меня к противоположной от лестницы стороне. И я не закричала. Побелела, посинела, поседела, несколько раз умерла в мыслях, но не закричала. Кричать нельзя. Теперь ясно почему. — Уходим. Сейчас же. — Акасуна больно сжал мне запястье и потащил вверх по лестнице, а я, как тряпичная кукла, послушно волочилась за ним. Путь из подвала до столовой прошёл для меня быстро и туманно. Глаза ничего не воспринимали, а из головы никак не выходила увиденный ужас: банки с органами и кровью, выстроенные в ровный ряд человеческие головы, ножи, скальпели и… и… Нервы совсем сдали. Сасори по-прежнему держал меня за запястье, когда я горько расплакалась прямо на глазах у подруг и иномирянцев. Шизуй вскочила из-за стола самой первой. Икуроми поднялась следом, но медленно и угрожающее, и взгляд её, направленный на кукловода, не предвещал ничего хорошего. Я пыталась сделать как лучше, хотела помирить подруг с Сасори, а в итоге получилось, если не как всегда, то наперекосяк и хуже некуда. Ведь обнаружилось, что Сесеновы не просто странные. Они — людоеды.