Мицуми
— Что этот хмырь тебе сделал, Мицуми? — Икуроми говорила равномерно и почти ласково, что свидетельствовало о её взбешённости. «Хмырь» всё слышал, но молчал. Молчала и я, не в силах заговорить после увиденного. Получалось лишь только усугублять ситуацию, то есть плакать. Эти Сесеновы… Они… Они не те, за кого себя выдают! То, что спрятано в их подвале, не подлежит никакому оправданию! Я должна всех предупредить, должна рассказать, но… Но рот лишь открывался и также бессмысленно закрывался, нижняя челюсть дрожала, а из горла не вырывалось ни звука. Шизуй скрестила руки на груди в нервном ожидании. Икуроми бегала взглядом то по Сасори, то по мне, и в один момент вдруг сбледнула: увидела мои ушибы или порезы — последствия крутого спуска по лестнице. С таким же ошарашенным видом на мои побои смотрел и Итачи. Хидан присвистнул. И прежде чем старшая Колоонзо пришла в себя и не решила накинуться на кукловода с ножом для масла, я умоляющим взглядом обратилась к Сасори. Скажи им, пожалуйста. Предупреди их, прошу, потому что мой язык онемел и я не могу даже завизжать от ужаса! Сасори вздохнул. Понял, что до сих пор держит меня за руку и отпрянул. Затем поднял голову, врезался глазами о звереющую, но по-прежнему не атакующую Икуроми и произнёс: — Нужно уходить отсюда. Эта семья убийц. Не такого оправдания все ждали от него. В столовой снова витало молчание. А затем по углам вдруг разлетелся громкий смех: сначала заржал Хидан, а после него рассмеялась и Шизуй. Икуроми впала в замешательство и, подобно Итачи, стала переваривать и анализировать информацию; этим двум услышанное не показалось бредом, напротив — пищей для размышлений. — Они… Они и вправду… — Я почти вернула себе дар речи. Голос трясся, как нагой на морозе. — Они… вспарывают людей… как лягушек… и органы… в баночках… Хидан не переставал угарать: — Не ожидал, блять, от вас такого юмора! — Мицуми, — подчеркнула своё обращение Шизуй, чтобы Сасори вдруг не подумал, что она говорит и с ним, — если Сесеновы убийцы, то я — прима-балерина! — Смелое заявление, — отозвалась на наши слова Икуроми. Она чувствовала, что мы говорим правду, но, как и я, не могла в это поверить и потому хмурилась. — Эта семейка действительно очень странная. Особенно Эмиль. Он не так прост, как пытается выглядеть. — Вы что, серьёзно думаете, что мы угодили в дом маньяков? — скептически спросила Шизуй, а когда получила мой кивок, прыснула со смеху и отмахнулась, чтобы я не смешила её дальше. — Мицу, такое бывает только в фильмах. Ещё каннибалами Сесеновых назови. — Они… могут, вполне могут ими быть! — трясясь, воскликнула я. Младшая Колоонзо закатила глаза. — Поэтому я и говорила тебе тогда, что особо впечатлительным (таким, как ты) «Поворот не туда» смотреть нельзя! Какой ещё к черту «Поворот не туда»?! Она что, не понимает?! Шизуй, они убивают людей! — В их подвале… вместо трофеев… на полке стоят, стоят оторванные головы! — дрожащими губами вырвала я из себя. — Оторванные головы? — Отчего-то это словосочетание вконец убедило Икуроми в… в нелепости наших слов. — Наверное, ты просто увидела головы манекенов и органы животных, вот и напридумывала себе всякого. — Ику, нет, я знаю, что видела! — потрясла я головой. Да, я ударилась головой, да, у меня сотрясение мозга, ДА, я была в панике, НО перепутать настоящие человеческие головы с искусственными… Нет, я не могла! — Это были не манекены! — Сесеновы просто не могут быть каннибалами, — хмыкнула старшая Колоонзо. — С чего бы им вообще быть таковыми, когда здесь, в горах, пасётся столько скота? — Я не заметил ни одного животного в округе, — внезапно заговорил Итачи. Да, именно! Эта семейка живёт далеко от цивилизации в чахлом доме, где нет ни огорода, ни скота! Они ведут себя, как умственно отсталые, даже имена у них безумные! Трахтынбек, Упырзад, Шыпыргуль — такие люди просто не могут быть нормальными! — Вы сами ночью видели, на что способен этот… этот… — Я не могла произнести его неловкое имя вслух и от собственного бессилия начала злиться и краснеть. Договорить мне не дали. В столовую зашёл глава этой сумасшедшей семьи. — Молодежка! Ну как оно, а? — весело поздоровался Эмиль. Вслед за ним в комнату, словно призрак, вплыла Шыпыргуль, таинственно улыбаясь. Эта парочка создавала просто дикий контраст: огромный пузатый муж и маленькая костлявая жена. — Здрасьте, — помахала им Шизуй. — Доброго утра, — показала хорошие манеры и Икуроми. Акацуки промолчали, и я заодно с ними. По многозначительному взгляду Сасори я поняла, что нужно вести себя как обычно и не привлекать лишнего внимания. — Мицумка! — Эмиль положил свою лапу мне на плечо. Я взвизгнула и отскочила в сторону, едва не вмазавшись в стену. В моих глазах этот мужчина теперь был кровожадным убийцей — таким, что на его фоне померк бы даже Пейн. Где-то там разочарованный во мне Акасуна издал тяжёлый вздох. Эмиль удивился: — Всего нормально с тобой? — Д-да… — икнула я и выдавила из себя мучительную улыбку. Слишком подозрительно выгляжу. Он же что-то заподозрит! Нужно срочно придумать оправдание… — Ам… Я это… Ам… Кажется… у меня… вывих руки. Грустно погладив раненную конечность, которая, к слову, и вправду болела из-за того, что я упала на неё в подвале, я приняла несчастный вид. Шыпыргуль наигранно забеспокоилась, протянув «оу-у-у». Подойдя ко мне (отчего сердце ушло в пятки), она положила свою ладонь на моё вроде не травмированное плечо. Я оказалась меж двух Сесеновых и была от этого в ужасе. — Бедный… почти плачешь! Стал белым! — Шыпыргуль, как и её муж, не дружила с русскими окончаниями. — Можешь шевелить рука? — Д-да… — снова заикнулась я, опасливо смотря то на одну, то на другого. — Тогда всё мкей! — жизнерадостно произнёс Эмиль и чуть не тыкнул своим большим пальцем мне в глаз. Где-то в сторонке поперхнулись и поражёно развели руками Колоонзо, возмущенные, что их фирменное «мкей» украли. — Но мы можем помазать зелёнкой! — С-спасибо, не стоит… — нервно покачала головой и снова натянула на себя измученную улыбку. Сесеновы ещё пару секунд лыбились мне в ответ, после чего Эмиль обратился к остальным: — Молодежка! Мы долго думали, что с вами делать! Боже, неужели они решили от нас избавиться?! Что, что они задумали? Что хотят сделать? Пустить на бешбармак?!.. — И к чему пришли? — осторожно поинтересовалась Икуроми. Хоть она и оправдывала мои обвинения, но всё ещё подозревала эту семейку в чём-то. Сесенов сделал долгую паузу, прежде чем восторженно ответил: — Играть в карты с детьми! Шыпыргуль активировала улыбку и захлопала в ладоши. Мы пришли в замешательство. И даже не успели до конца прийти в себя, как нас выгнали из столовой в другую комнату на втором этаже. Она оказалась небольшой и абсолютно пустой в том плане, что мебели здесь не было, а вот людей — хоть отбавляй. На полу в кругу расселись все дети Эмиля, начиная от старшего Трахтынбека, заканчивая младшей Упырзад. — Садитесь! Будем играть! — сказал Канат, которого от предстоящего буквально трясло. Нервно сглотнув, я выжидающе уставилась на Икуроми. Выглядела она раздражённей обычного и с неприязнью смотрела на заляпанный (это… это… уф, слава богу, это не кровь, а просто грязь) пол, куда нам нужно было приземлиться. Сквозь крепко стиснутые зубы старшая Колоонзо дополнила круг, присев возле Эмилии. Мы с Шизуй повторили за Ику. А вот Акацуки сочли это дело непристойным и всё стояли у порога, но деваться им было некуда. Их, истинных японцев, норовило опуститься на колени, но, видя, что мы, суровые кыргызы, всей толпой сидим совершенно безобразно (Колоонзо вообще уселись по-турецки), им пришлось перешагнуть через свои принципы и плюхнуться задом на холодный пол. Договорились играть в Дурака, проигравший исполняет желание всех выигравших. Акацуки ни сном ни духом не ведали об этой игре, потому Икуроми предложила им пока просто наблюдать. Возражать никто не стал, даже Сесеновы. Сначала играли вшестером: я, Колоонзо, Эмилия, Трахтынбек и Канат. Алтынбек и Улугбек с диким восторгом следили за игрой, а нукенины — с недоумением. Упырзад скромно сидела в сторонке, совершенно не принимая участия. Стоит сказать, что Ику и Шизу — любители азартных игр, к тому же они редко когда проигрывают. В этой игре младшей всегда везло: ей постоянно выпадали козырные карты, за счет них она первой и выходила из игры. Старшая же выкручивалась исключительно благодаря своей наблюдательности и памяти, запоминая, какие карты ушли, какие остались, и со знанием всего этого тактично «нападала» и «защищалась». Так действовала и Эмилия. Мне же удавалось выигрывать безо всяких изощренных тактик и везения. Три партии подряд в проигравших оставался либо Трахтынбек (уже не так неловко произносить его имя), либо Канат, которые играли совсем не думая. — Вау, у меня король козырь! — выпучив глаза, радовался Канат. — Где? — бесстыдно глянул в его карты Трахтынбек. — Пф, подумаешь! У меня есть дама! — Зато мозгов нет, — пробурчала себе под нос Шизуй. Через пару минут мы начали загадывать оставшемуся в дураках Трахтынбеку желания: — Отдашь мне свои деньги, — с улыбкой произнесла Эмилия. — Больше не приближайся ко мне! — процедила младшая Колоонзо. — Не доставай Шизуй… — не придумала я ничего лучше. — Извинись перед Мицуми за то, что толкнул её вчера, — приказала старшая из сестёр. Парень так и сделал, смутив меня. Да и не нужны были мне эти его извинения… — Завтра утром ты выглянешь в окно и прокукарекаешь! — еле сдерживая смех, пожелал Канат, и остальные его братья также засмеялись. — Пиздец прям какой-то, — заключил Хидан, наблюдая за Сесеновыми с кривой усмешкой. Икуроми хмурилась, не понимая, как можно быть такими остолопами. Шизуй уже могла идти на марафон по раздражённому закатыванию глаз. Итачи, как и Сасори, была противна глупость Сесеновых — они смотрели на них с презрением, непониманием и брезгливостью. А я же мечтала как можно скорее свалить отсюда и оказаться дома.***
Акацуки вступили в игру. Колоонзо вместе со мной, отдыхая от тупости Каната и Трахтынбека, молча наблюдали. Алтынбек, Улугбек и Эмилия беспощадно валили нукенинов. Упырзад не играла, потому что совсем не умела (взяла бы пример с иномирянцев, которые умудрились научиться Дураку всего за полчаса!). Но всё сложилось так печально, что в конце игры Сасори оказался в дураках. — Отдай мне свой плащ! — нагло потребовал Улугбек. Акасуна посмотрел на парня, как на отброс, и не собирался выполнять желание. Алтынбек, почему-то смущаясь, произнес: — Отдаю своё желание Эмилии! Она лучше всех знает, что с ним делать! — Верно, знаю, — кивнула девушка, пристально смотря кукловоду в глаза. Она помолчала ещё пару секунд, а после выдала: — Моё первое желание — останься жить здесь… Я поперхнулась слюной. Вот так желание! Чего-чего, а такого я совсем не ожидала! Сасори впал в глубокий ступор: молчал, моргал и, наверное, думал, не послышалось ли ему это. Шизуй, покраснев от ярости, возмущённо прокричала: — А вы не обнаглели?! Этот ублюдок, — кивнула она на Сасори, — мой! То есть… наш! Да, наш! Хрен он здесь останется! — А второе желание, — как ни в чем не бывало продолжила девушка, — заключается в том, чтобы ты заставил и своих друзей остаться… Эмилия вдруг посмотрела на меня. Сердце пропустило удар, ладони запотели. Сесенова выдержала паузу и потом вкрадчиво закончила: — …ведь вас нужно наказать за то, что вы лазили по нашему подвалу. Я окоченела. Перестала дышать. Нет. Нет, нет, нет! Она не могла нас заметить, ведь ни в подвале, ни в коридоре никого не было, чтобы видеть, как мы с Сасори поднимаемся и возвращаемся в столовую! Как же так… Со скоростью пули в голове пролетели воспоминания о том, что мы видели и делали внизу. Вот я лежу и смотрю в темноту, Сасори спрашивает, в порядке ли я, отвечаю, что, наверное, нет, затем он включает свет… включает свет. Мы не выключили свет. Ушли и оставили свет зажженными, не убрали главную улику своего прибывания! Все молчали. Я внезапно заговорила: — О чем в-вы? — Как же некстати дрогнул мой голос! — Вы пожалеете, что узнали обо всём. Сесеновы улыбались своей победе. Нас спалили, заманили в эту ловушку для «игры в карты» и поймали, точно бабочек в сачок… Снова захотелось расплакаться, но отчего-то слёзы пока что не шли. Шизуй и Хидан сидели с выражением лица «какого чёрта здесь происходит». Итачи оставался равнодушным, будто всё это его не касалось. Икуроми о чём-то напряжённо думала, а затем, пробурчав себе что-то под нос, поднялась на ноги. Она смотрела на всех свысока уверенно и решительно и, кажется, готова была дать этой Эмилии хорошую словесную пощёчину. Вот это моя подруга! Вот это истинная Колоонзо! Боевая, бесстрашная, даже в такой ситуации знающая, что делать и как себя вести и… — БЕЖИМ! — заорала она и ринулась вон из комнаты. Чего?.. Шизуй среагировала почти мгновенно: вскочила и побежала за вслед сестрой. А пока у Сесеновых в голове пытались заработать извилины, я смогла за пару секунд отойти от шока и вместе с Акацуки также умотаться прочь. Ику, а ведь я-то думала, у тебя есть план или какая-то заумная речь!.. Мы бежали за старшей Колоонзо и уже хотели было спуститься на первый этаж, как внизу, прямо перед лестницей, из ниоткуда появился глава этой больной семьи. — Молодежка! Куда вы? — Он улыбнулся, и я только сейчас заметила, какие у него отвратительные кривые жёлтые зубы и кровожадная улыбка. От старого доброго Эмиля не осталось ничего — вместо него теперь стоял маньяк. — Оставайтесь на чайку! Эмиль вдруг поднял и завёл бензопилу. Бензопилу?!.. — Назад! Назад! — завопила Икуроми под рёв самого что ни на есть настоящего маньяческого оружия, технично развернулась и уже неслась обратно, подальше от Эмиля и его бензопилы. Господи, Акацуки нам мало, как в фанфике, так теперь ещё и каннибалы, будто из хоррор фильмов! Права была Шизуй: не надо было мне смотреть «Поворот не туда», теперь в несколько раз страшнее представление того, что с нами могут сделать эти Сесеновы! Я еле поспевала за всеми. И когда все забежали в какую-то комнату, Шизуй едва не хлопнула дверью перед моим носом, чуть было не оставив меня снаружи. Благо Итачи знал, что я бежала позади всех, и вовремя придержал дверь, позволив и мне попасть в… — Туалет? — У Хидана даже глаз нервно задёргался. — Вы, блять, серьезно?! — Я не смотрела, куда бегу, — оправдалась Икуроми. Как бы печально это ни звучало, но мы вшестером оказались в небольшой ванной комнате, где одиноко стояла раковина, а сбоку от неё — ямка, представляющая из себя предка унитаза. Все грустно смотрели на страшно вонючую дырку в полу, призависнув. — Ну, кто ж знал, — неожиданно заговорила Шизуй, как видимо, забирая своё неверие в те мои слова. — А ведь они и выглядят поехавшими… Стоило догадаться раньше! Нужно скорее валить отсюда! — Мы заперлись в туалете, — констатировал Сасори всеобщую безысходность. — Бежать некуда. — Хидан, у тебя ведь есть чакра! — вдруг вспомнила Икуроми и с такой надеждой уставилась на Мацураси, что тот растерялся. — Да-да, Сасори тоже вчера что-то мутил с чакрой! — спохватилась Шизуй, со всеми этими Сесеновыми уже и думать забыв о своей обиде на кукловода. — И Итачи активировал свои красные глаза… — добавила, в свою очередь, я. Неловко почесав затылок, джашинист осторожно произнес: — Так чакра, блять, ещё вчера у всех нас пропала… — Почему? — Да без разницы, Мицуми! Что нам делать сейчас — вот каков главный вопрос! — воскликнула младшая Колоонзо. — Они же с минуты на минуту выломают эту жалкую дверь и начнут вспарывать нам животы! — Сплюнь, Шизу! — Я пришла в ужас от её слов. — Харканья нам здесь ещё не хватало! — раздражённо выпалила Икуроми, а затем обратилась к Акацуки: — Вы сможете раскидать всех этих Сесеновых? — Ещё спрашиваешь! — оскалился Хидан. — Да я этих ублюдков… — Они вооружены, Икуроми, Хидан! — в отчаянии выдала я. — Ику, у Эмиля бензопила — это очень, очень страшное оружие, ты ведь понимаешь! Без чакры никто из Акацуки не справится с подобным! Не уклонятся вовремя — и им оторвут голову и… поставят… на полку… в подвал… Я всё же расплакалась и ни капли не пожалела об этом, надо ведь хоть как-то выплёскивать свои переживания, страх и горе. Боже, это конец. Нам не выбраться. Нас поймают, отрубят головы, выпотрошат, и мои родители никогда не узнают, что со мной случилось, потому что моё тело останется в этом богом забытом месте в горах!.. — Соберись, тряпка! — Шизуй схватила меня за плечи и встряхнула. — Рядовой! А ну прекратить ныть! Всё ещё не так плохо… — Пи́сать ходят не вместе! — прогремел нравоучительный голос Эмиля, заставив Шизу вздрогнуть, а меня — вскрикнуть. А следом — звук вновь заведённой бензопилы. Ею Сесенов собрался уничтожить препятствие между ним и нами, его потенциальными жертвами. — …или плохо? — закончила фразу Шизуй и всеми руками вцепилась в меня, плачущую уже пуще прежнего. Умереть в туалете… с Акацуки… в горах… Господи, за что нам такая нелепая смерть? Я не хочу, не хочу так умирать! Я вообще ещё не хочу умирать! Я не готова! — Окно! — Сасори указал куда-то наверх. Подняв голову, я и вправду увидела окошко, через которое каждый из нас вполне сможет пройти. Только… оно же слишком высоко находится… — Хидан, какого…?! — послышался крик Икуроми сквозь дребезжание бензопилы, когда Мацураси, обхватив мою подругу за ноги, поднял её. — Открывай, блять, окно и лезь! — нетерпеливо отозвался он. Ику была вынуждена повиноваться. Она открыла окно, подтянулась к нему и, перекинув ноги, без колебаний спрыгнула. За ней последовала Шизуй, а потом настала и моя очередь. Хидан помог мне забраться наверх, и вот я уже сижу на деревянной раме, свесив ноги над Акацуки и дыркой-унитазом, а голову и тело высунув на улицу. Посмотрев вниз, я ужаснулась, ибо расстояние до земли было ужасающим — второй этаж как-никак, а я ведь не какой-нибудь там паркурщик! Если Колоонзо сиганули сразу, то я умудрилась выбраться из окна и встать в полный рост на подоконник, находящийся снаружи и грозящийся вот-вот обломиться от моего веса. — Давай же, Мицуми! — крикнула Шизуй снизу. — Прыгай! — приказала Икуроми. Скрепя сердце, я зажмурилась и, сделав шаг вперёд, полетела. Три истеричных голоса раздались в унисон: — Дура! — Блять! — Какого чёрта?! Первые два принадлежали Колоонзо, а третий… Аи? Я вскрикнула, вскрикнули подо мной, вскрикнули где-то в стороне. Открыв глаза, обнаружила, что лежу на Икуроми и Шизуй. Они… поймали меня? — Чуть руки нам не отбила! — наехала на меня Шизуй. — Тебя что, не учили нормально прыгать? Ноги переломать себе захотела?! — Мицуми, Сесенов тебя подери, — ругалась и Ику, — это что ещё за был прыжок суицидника?! — Простите… — виновато шепнула я, поднялась сама и помогла встать девочкам. — Что здесь происходит?! — И всё-таки мне не послышался голос Аи. Мы обернулись: Акёми приближалась к нам… на машине! На нашей, точнее, колоонзовской машине! Боже, Аи, ты же наше чудо! Там ещё и Дейдара! Боже, счастье-то какое! Блондины приехали спасти нас и отвезти домой! — Акёми! — радостнее, чем сейчас, Колоонзо не были, наверное, никогда. Подруга смотрела на нас из окна Одиссея ошеломленно и зло одновременно. Секунда — и вот они с Тсукури вышли из машины и подошли к нам. — Зачем вы прыгали со второго этажа? — даже и не подозревала о творящемся Аи. — Что за дела? Что происходит?! Чёткое приземление — это Акацуки выбрались из туалета и уже стояли с нами. — Мастер, вы выглядите… — Дейдара замялся, не зная, какое слово больше подходит взъерошенному, тяжело дышащему кукловоду. — …тревожно. — Заткнись, — в своём стиле ответил Сасори, даже не удивившись приходу напарника. — Нужно скорее уезжать отсюда. — Бензин закончился, — вздохнула Акёми, кивнув на четырехколесного. — Но тогда как вы доехали? — Пнули Одиссей пару раз — вот у него и открылось второе дыхание. Но и его мы истратили, пока добирались сюда. — Пнули?! — взвизгнула Шизуй, но Икуроми поспешно отмахнулась: — Сейчас это неважно! Горнистые психи хотят нас убить! — Горнистые, м? — приподнял бровь Дейдара. Такого слова не существовало, однако не на шутку встревоженную Ику это сейчас волновало меньше всего. — Психи? — недоуменно повторила Аи. — Не понимаю. О ком именно речь? — Молодёжка! — как гром средь бела дня, раздался голос Эмиля. Мужчина, улыбаясь, направлялся к нашей компании с бензопилой. — А вы расширились! Вас больше стала! — О нём, — ответил на вопрос Итачи. — А это ещё кто, хм? — Дейдара настороженно обернулся, углядев движение позади. К нему со спины шли Алтынбек, Эмилия и Упырзад. — Семейка Сесеновых, — обречённо произнесла Икуроми, глядя на Шыпыргуль и Каната, приближающихся к ней. — Маньяки… — добавила я свой вариант ответа, отступая назад от вида Улугбека и Трахтынбека. — Бля… — одним словом описал Хидан всю ущербность ситуации. Вооруженная ножами и бензопилой семейка Сесеновых окружила нас со всех сторон. Мы, Акацуки и Шикуцуёми, встали спиной к спине. Господи, неужели вот это и есть наш конец? Никаких окон нет — на этот раз нам не убежать. Мы на улице, без оружия и чакры. Что… что мы можем сделать? Что противопоставить этой страшной семье убийц?! Эмиль снова завёл свою бензопилу — она оглушительно затрещала. В ушах раздавались бешеные стуки сердца. Меня била дрожь, ноги тряслись, на глаза навернулись слёзы. Это официально самый страшный момент в моей жизни. Не верится, что я прожила семнадцать лет, чтобы в один день закончить свою жизнь таким вот образом: вместе с лучшими подругами и любимыми персонажами аниме умру от рук психов. Господи… Почему же так?.. В поисках поддержки я взяла Икуроми за руку. Она вздрогнула, покосилась на меня с еле сдержанной паникой, страхом и отчаянием. Даже перед лицом смерти пытается казаться собранной. Ику… Сегодня день, когда всё, что могло пойти не так, пошло не так. А ведь ты пыталась отговорить нас от этой поездки. Видимо, интуиция тебя и в этот раз не подвела. Прости, пожалуйста. Прости, что не послушала тебя… Простите все, что вообще додумалась предложить поехать в горы. Зачем… Зачем? Почему я не могу переместиться в прошлое и всё исправить? Ах, я ведь столько всего ещё не успела сделать! Не помирилась с братом, не отвела сестрёнку в зоопарк, не сказала родителям, как сильно их люблю… Моя жизнь действительно прервётся здесь и сейчас?.. С безумным смехом не менее безумные Сесеновы бросились на нас. Внутри меня что-то рухнуло. Наверное, надежда. Схватила ещё кого-то за руку. Этим человеком оказался Дейдара. Держа подругу и Тсукури за руки, я зажмурилась и приготовилась к худшему. — Боже, помоги… — только и прошептала я.***
Тишина. Ни криков подруг, ни рёва бензопилы, ни воплей Сесеновых — ничего. Лишь мёртвая тишина. Что… что же произошло? Почему все молчат? Икуроми сильнее сжала мою ладонь. Что-то там случилось. Но я не хочу… я боюсь знать, что именно. Но эта тишина, эта неизвестность — они пугают ещё больше. Так что лучше открыть глаза, лучше столкнуться со всем лицом к лицу. Ведь правильно?.. Открыла глаза. И не поверила им. Зрачки Эмиля метались в истерике, кровь ручьями текла из расширенного от ужаса рта. Мужчина трясся, но не мог ни пошевелится, ни закричать — он висел над землёй, в судорогах двигая ногами, а из груди… из груди его торчала палка с заострённым концом, уже окровавленным. Дышит… Господи, Эмиль ещё дышит! Он попытался что-то сказать, но вместо внятных слов из него вырвались лишь хрип и сгусток крови. Вдруг он дёрнулся в последний раз и затем размяк, испустив дыхание. Сесенов Эмиль скончался на моих глазах. Это всё неправда. Глупая ложь, иллюзия, гендзюцу. Не могло такого случиться… Он ведь… У него же… Как… Как так? Почему?.. Господи. Он умер. Взял и умер. Боже, боже… Не было тряски или позывов рвоты. Лишь дикий ужас и страх. Внутри всё сжалось в тугой узел, а тело и вовсе оказалось парализованным. Взгляд боялся оторваться от Сесенова, от стекающей по нему крови, от его стеклянных полузакрытых глаз. Когда мёртвое тело Эмиля с грохотом упало на землю, мы вдруг увидели его. Его. Пейна.