Шизуй
То есть как это, Акацуки у меня дома? В моей квартире? В моём мире? Ну что за банальный фанфик… «Нет, Шизуй, — скептически сказал мне внутренний голос, — это жизнь. Настоящая жизнь». Довольно странно осознавать подобный факт только сейчас, лежа на кровати с загруженным взглядом, направленным в потолок. И вроде всё как обычно: я релаксую, слушая музыку, в комнате душно, за окном — адские градусы. Но всё равно чувствуется здесь что-то… непривычное, чужое. Акацучее. Они по-прежнему в зале, где по телевизору шумит кинцо. Возможно, они сейчас смотрят его, а может, обговаривают новый план действий. Побег из квартиры, пеший поход на юг к монументу, убийство солдат — всё так глупо и необдуманно! Я ожидала большего от эдаких гениев Листа, Песка, Дождя или кто там у них ещё есть. Убийство… стоит призадуматься! Какое большое слово! Какое сильное!.. Дело рук фортуны, раз после всего этого они вышли сухими из воды. Но надолго ли? Надеюсь, репутация и связи дяди Базика хороши настолько, что к нам не заявятся из полиции в ближайшие же дни. А если всё-таки нас накроют? Точнее, Акацуки, не нас. Мы с девочками здесь ни при чём, мы ни в коем случае не причастны ко всем этим убийствам в городе и в горах. Но если нас и схватят, то ничего плохого не случится: родители нам помогут. Но… кто тогда поможет Акацуки? Отец ничего не захочет слышать. А если подтвердится их причастность к смерти тех солдат и иномирянцев заберут, то… то что? На них положат крест? Хотя он уже лежит на них, стоит только вспомнить события аниме и манги… Перед глазами, как во сне, пронеслись моменты из Шиппудена, главными героями которых были Акацуки. Их появление и затем скорая смерть… Отчего-то больно. Сердце колит, как от иголки. Я зажмурилась, пытаясь отогнать образы мёртвых мужчин, уже не просто персонажей, а живых, знакомых мне лично людей. Улыбающиеся Итачи и Нагато в последние секунды своей жизни; Сасори, заключенный в объятия родителей-кукол, с насквозь проткнутым их клинками сердцем; лежащий на пыльной земле Какузу, в отчаянии ждущий своей смерти от завершающей техники Какаши, в отчаянии матерящийся Хидан, облепленный уже горящими взрывными печатями; Дейдара, извиняющийся перед Тоби за то, что вместе с собой случайно подорвёт и его… Раньше от таких сцен было грустно и горестно. А теперь… Как должно быть теперь? Как правильно реагировать на то, что выдумка Кишимото более чем реальна, а все находящиеся сейчас в моём зале люди обречены на смерть в своём родном мире? Смертники… Жутко. И сложно. Ведь тогда, получается, не случайно то, что они оказались именно здесь, у нас. Не где-то на поле боя в Сирии, а в квартире девушек, знающих, что, где и как произойдёт с ними в ближайшем будущем. Нет здесь никакого совпадения! Совпадений, как по мне, так вообще не существует! Значит, у нас, Шикуцуёми, есть великое предназначение?.. — Шизуй! — Блондинистая бестия настигла меня и моё личное пространство, когда мы меньше всего ожидали этого. Она с нетерпением ждала, пока я сниму наушники. — Ты почему не готовишь?! Вот тебе и великое предназначение… Не, готовка — это, может, и для Аи, но точно не для меня. — Сложный вопрос, — пожала я плечами. Разгневанная Акёми, ворвавшаяся ко мне в комнату с такой скоростью, что чуть было не выбила дверь, дышала, как увидевший красный цвет бык. Она выдохнула часть своей злости через ноздри, собрала всё терпение в кулак и спокойно (нет) процедила: — Ответь, любожаемая Шизуй, какого чёрта ты валяешься и бездельничаешь? — начала она топить бедную меня. — С какой стати ты отлыниваешь и спихиваешь всю работу на меня одну?! — Отвечаю, не менее любожаемая Аи, я не валяюсь, а ровно лежу, и я не понимаю, что за предъявы ты мне тут кидаешь, — отвечаю в похожем тоне. — Так что либо изъясняйся понятливее, либо свали отсюда и оставь меня в прежнем одиночестве. Кажется, Акёми едва сдержалась от того, чтобы сомкнуть руки на моей шее. — Я готовлю, беру на себя основную роль в уборке, глажу — делаю всё в этом чертовом доме! — сквозь стиснутые зубы говорила она. — А тебе тяжело хотя бы единожды, когда у нас в квартире гости, тем более из другого мира, помочь мне? — С чем? Со стиркой? — Злобный взгляд явно значил согласие. Я издала нервный смешок. — Соррян, но в этом деле я тебе уж точно не помощник. Зная себя и свои навыки домохозяйки, все плащи и прочие вещи Акацуки обязательно станут если не розовыми, то голубыми. А если это случится, пиздец накроет нас всех. — Пиздец накроет только тебя, если сейчас же не прекратишь оправдывать свою лень. Живо вставай и хоть как-то трудись! Это что, приказ со смесью угрозы? Не смеши меня, Акёми. — Сказала же, что не смогу и не буду, значит, так оно и есть, и не надо мне больше на нервы капать, — проскрипела я. Будет она ещё мне тут в моём же доме командовать, сестры мне в шкиперах будто мало. Для усиления своей защиты я повысила голос: — Раз предложила стирать, так, будь добра, делай это самостоятельно. Я ни на что не жаловалась и не придиралась к Акацуки, как это делали вы с Икуроми! — Но её здесь нет! — легко перекрикнула меня Аи, и я заметила, с какой нещадной силой она сжала кулаки, словно готовилась врезать мне. Ха, ну пусть попробует, но тогда в ответ получит чем-то тяжелым по светлой голове. — Это уже твои проблемы. — Я помахала рукой с посылом «кыш, кыш отсюда». Покраснев, Акёми стала похожа на ненавистный мне помидор, а затем в сердцах воскликнула: — Да пошла ты! — и, развернувшись, покинула мою комнату. — Послала меня, но ушла сама. — Я усмехнулась и покачала головой. Поражаюсь этой Акёми: пришла, наехала на меня, испортила мне настроение и в итоге сама ушла в дикой обиде. Это я должна обижаться на то, что она отвлекла меня от размышлений о наших гостях! Но ладно, что случилось, то случилось. Я зевнула и затем поудобнее растянулась на кровати, с новыми мыслями всматриваясь в потолок. Громкие и яростные шаги подруги уже давно затихли. И только мужские голоса слышались за стеной.***
Я осторожно выглянула из-за двери. Увидела обнаженных до трусов Акацуки. Юркнула обратно в комнату. Блять, вашу ж мадарскую дивизию, как можно в таком виде сидеть в квартире четырёх невинных девушек? Ладно, я бы поняла, если бы разделось двое-трое, но чтоб сразу все семеро?!.. Выдохнула и приложила ладони к красным щекам. Не положено такой молоденькой девочке смотреть на полуголых взрослых мужчин… но да ладно. — А вы, я вижу, не скучаете! — С таким возгласом я зашла в зал. М-да, Шизуй, неужели ты ничего получше не могла придумать? Сидящие на тошоках и играющие в карты Сасори и Какузу покосились на меня с подозрением, ведь я дрожала от эмоций, да улыбка моя застыла нервным узлом на лице. Оба нукенина на фоне друг друга создавали просто дикий контраст: кукловод бледный и тощий, с угловатыми плечами и такой хорошей подтянутой фигурой молодого парня, что тридцатилетнего мужчину в нём ни за что не заподозрить; Макакузу же, наоборот, большой, плечистый и безумно крепкий, прямо как грецкий орех (и он на столетнего старикашку не тянет). Из-за обнаженной светлой кожи волосы Сасори горели огнём; пронзительные зелёные глаза смуглого Какузу сияли изумрудом. От Пейна мне хватило лишь одного краткого взгляда, чтобы едва не получить остановку сердца или не скончаться от ярких чувств. Рыжая копна чуть спадала на риннеган, отчего казалось, что он злобно смотрит исподлобья, хотя на деле спокоен и расслаблен. Он сидел на диване, взгромоздив один локоть на его спинку, а ногу закинув на свою другую, и держал пульт так, будто тот управлял не телевизором, а всем этим миром. В меру накачанный, с крепким прессаком, Пейн, наверное, у себя в Амегакуре не просто сидел на балконе и с тоской наблюдал за дождиком, а дни и ночи проводил в качалке, иначе я объяснить такое апполонское тело, вдоль утыканное пирсингом (даже в том месте, которое не видно?) в качестве сладкого ада для любого фетишиста, не могу. — Чего замерла, Колоонзо, м? — решил понасмехаться надо мной Дейдара, с ногой залезший в кресло. Подперев голову рукой, он смотрел на меня с хитринкой в глазах и на губах. Бля, иди нахуй, Дейдара, хватит стебать бедную девушку, я и так пытаюсь вести себя непринуждённо и достойно в обществе полуголых мужчин! Телосложением Тсукури напомнил мне моего брата: тот такой же тощий и чуть подкачанный из-за того, что дома качает пресс во время просмотра сериалов. — Тихо, я пытаюсь вспомнить, что хотела сделать… Нет, реально, зачем я там вышла из своей берлоги? Из-за таких зрелищ голова быстро пустеет… — Может, Шизуй хотела покормить Тоби? — подскочил ко мне «хороший мальчик». — Тоби очень голодный! В том, что все здесь хотят хавать, я ни капли не сомневаюсь, поверь, Обито, хмурые лица выдают вас с поличным. — Аи должна скоро закончить с готовкой и… — Я запнулась, оглядывая масковидного. Его кожа… она… двуцветная: правая сторона тела заметно темнее, чем левая. — Тоби… почему… это… Точно, часть его тела ведь была задавлена булыжником во время той миссии, когда он и отдал свой шаринган Какаши, а Зецу, так сказать, реабилитировал её. А переход в наш мир, видимо, исказил всё это… таким вот образом. Так же и с не зашитым ртом Какузу, ртами на ладонях Дейдары и наверняка даже с Пейном — всё как-то преобразовалось. Ведь у Пейна сейчас сознание Нагато, а не погибшего Яхико. Боже, я чёртов мыслитель! — У Тоби просто неудачный загар, — проныл Обито. Меня этот ответ вполне устроил, и я не стала придираться. А то если начну ворошить его подноготную, ночью он меня точно прирежет, как когда-то пытался поступить с Мицуми. — А где Итачи? — перевела я тему. Учихи (который не латентный) действительно не было среди этих полуголых тел. Постеснялся и ушёл, что ли? — Приболел, — кратко ответил Сасори и кивнул на дверь комнаты Мицу и Аи, где, судя по всему, и отдыхал Итачи. — Приболел?! Щас бы Учихе Итачи только и болеть в чужом мире. Супер, потрясающе! Чёрт тебя за ногу, Учиха, когда же ты умудрился? Даже нас, девушек, не расклеил горный климат, а этот красноглазый терминатор слёг! — Ну, приболел, и что? — Дейдару плохое состояние товарища больше радовало, чем огорчало. — В смысле «и что»? Его нельзя так оставлять, могут пойти осложнения! Фу, беспокоюсь так яро, прям как Мицу. Это она ещё не знает, что её ненаглядный захворал, от такого и ей дурно станет. Но и я не могу остаться в стороне, когда моему гостю херово. — Пойду дам ему лекарство. — Я отправилась на кухню к аптечке. А из кухни ко мне пришёл оставшийся нукенин, о котором я благополучно позабыла. А зря. Он появился передо мной так внезапно (или это просто я так задумалась, что не заметила его), что я больно впечаталась, как мне сперва почувствовалось, в стенку. Но нет, это был лишь пресс Хидана. Джашинист, смотря на меня сверху вниз, раздражённо произнёс: — Смотри, куда идёшь, Колоонзо. — Вот именно, Хидан, смотри, куда я иду! — не осталась я в долгу. Эти преступники что думают, раз разделись, то им здесь всё можно?! Ни фига! Позади прыснул со смеху Тсукури: — И каково это, Хидан, быть уделанным девчонкой, м? — Вот ты ему сейчас и расскажешь, Дейдара, — не смогла не поддеть его я. Тот помрачнел и фыркнул, будто лиса, а не преступник. — А язычок-то остренький… — Я рефлекторно попятилась, когда Хидан стал наступать на меня с насмешкой в переливающихся от света малиновых глазах. — Иди загорай с Тоби у окошка, а не заслоняй мне дорогу своей тушей! — разозлилась я его попытке напугать меня. Что, Мацураси, думаешь, раз ты такой высокий и накачанный вечным ношением своей тяжеленной косы, то сможешь устрашить меня? Да это смешно! Не боюсь я никакой груды мышц!.. Я сдавленно взвизгнула, когда вдруг оказалась в тупике и Хидан хлопнул руками о стенку по обе стороны от меня, тем самым перекрыв все пути к отступлению и нависнув надо мной страшной тенью. С его шеи свисали чётки, а джашиновский амулет в виде круга с перевёрнутым треугольником в нём, качаясь, как вилка в часах, грозился заехать мне не то в подбородок, не то по губам. Одетый в однотонные чёрные боксеры, более короткие и обтягивающие, нежели приличные семейники, как у остальных, Хидан склонился так близко, что у меня душа едва не вырвалась через пятки. — Что, боишься? — ухмыльнулся он. Прищурился. А в глазах — чистое маньячество. — Ты вся дрожишь, девочка. Ни хера я не боюсь, особенно такого недалёкого, как ты, Мацураси! Но… но это его аура, чёрт подери, эта удушающая энергетика, которой может разить лишь от убийцы, сковала меня параличом. Ни вмазать головой о его голову, ни дать пощёчину, ни заехать коленом по яйцам — вообще ничего! Как же так?! — Отойди от неё, Хидан, — сказал Пейн, вставая с дивана. Но этот маньяк и не думал слушаться. Не стирая ухмылки с лица, он стал приближать его к моему — я, брезгливо поморщившись, отвернулась. Не будь здесь кучи свидетелей, думаю, меня бы уже давно распяли во имя не совсем святого бога. А так Хидан не посмеет прилюдно причинить мне боль. Он не тронет меня. Просто запугивает. Запугивает, Шизуй, запугивает, всего лишь запугивает, останови ты уже эту свою тряску ног! — Смелая ты только на словах, — прошептал мне Мацураси и оскалился, наслаждаясь видом моего перекошенного от его близкого ко мне дыхания лица. — Достаточно. — Пейн одной правой отодвинул Хидана от меня, а тот, в свою очередь, не переставал смотреть на меня с насмешкой и лыбиться так, будто одержал надо мной победу. Ни хера это не победа! Битва была нечестной: я всего лишь девушка, а он — тупорылая груда мышц! Я отказываюсь оставлять это вот так! Последнее действие будет за мной! Насупившись, я сделала шаг к Хидану и Пейну. Одарила джашиниста яростным взглядом. И влепила ему пощёчину!!! Мацураси по-прежнему лыбился. Лидер вздохнул. Из ниоткуда нарисовавшийся Сасори держал меня за кисть, молниеносно поймав её на полпути к щеке Хидана. — Лучше не стоит, — ровно произнёс Акасуна. Спаситель, блять, и миротворец тут нашёлся! Я вырвалась из хватки кукловода, затем окинула его раздражённым взглядом. На его груди, со стороны сердца, виднелись шрамы, точно выпуклые вены. Значит, в своём мире Сасори был куклой, а при переходе сюда, как и остальные, «исказился» пространством или что там ещё есть в петле миров и стал человеком. А это — оставшееся доказательство того, что он сотворил с собой ради хренового, до сих пор непонятного мне искусства. Искусство — не вечность, хотя бы потому, что вечность слишком долгая и оттого скучная. — Я с тобой не закончила. — Для пущего эффекта я показала двумя пальцами сначала на свои глаза, затем на хидановские малиновые, тем самым говоря, что я слежу за ним. А затем ушла, наконец, на кухню, и на этот раз никакой обнажённый пресс мне дорогу не перекрывал. И хорошо, им же лучше, а то расходились мне тут! Пейн вроде что-то сказал, не то мне, не то кому-то другому. Тем не менее, мне всё равно, я хотела пойти за лекарством несчастному Учихе, вот я и пришла. Кухня насквозь пропахла только приготовленной едой, слегка также ощущался запах Аи — тонкий запах корицы со смесью лаванды. Однако подруги в душной комнате не было. Видимо, ушла стираться. Аптечка лежала на самой верхней полке. Можно, конечно, пододвинуть к шкафчику стул и залезть на него, но я же Шизуй и мне принципиально нужно помучиться. Потому я встала на носочки и изо всех сил пыталась дотянуться до корзинки с лекарствами. Не удалось. Внезапно показалась бледная рука, доставшая мне корзинку до того, как я успела возразить. Перестав тянуться, я повернулась к своему герою. Сасори уже протягивал мне аптечку. Мило то, что помог мне именно Акасуна, который едва ли выше меня самой. Я скупо кивнула в благодарность, забрала корзинку и, поставив её на стол, едва не выронив от тяжести, принялась копаться в поисках нужного какого-нибудь антигриппина. У Икуроми с Аи бзик на лекарства, поэтому здесь их такой завал. Подруги никогда не проходят мимо аптеки, а когда целенаправленно идут туда, например, за аспирином, то возвращаются не только с ним, но и со всякими лечебными настойками, бинтами, леденцами, спреями, каплями, таблетками, капсулами и всем другим, будто у нас не голова болит, а весь дом на карантине. А этот с красными лохмами всё никак не уйдёт, наблюдает за мной пристально, не сводит непроницаемых глаз. Дай угадаю, Сасори, Пейн прислал ко мне тебя, мастера по ядам, чтобы проследить, не подсуну ли я Итачи отраву? А может, ты просто баллы себе нарабатываешь передо мной, то не давая мне вмазать мазохисту-фанатику, то помогая достать корзинку, чтобы я простила тебе ту хуйню, что ты творил в доме Сесеновых? Если так, то хрен тебе, а не прощение! Надо было приходить мне на помощь раньше, спасать, когда меня домогался тот Трахтынбек, а не задирать нос, мол, ничё я те не должен! Теперь свали от меня подальше, Третий Казекаге тебя подери, не приближайся больше и ничего не говори, потому что, чего бы ты ни сказал, мне будет всё равно! — Ты красивая. Я поперхнулась слюной. Найденный от гриппа и простуды пакетик «ТераФлю» выскользнул из моих рук. — Чего? — Я в откате посмотрела на нукенина. Мне послышалось, или он и вправду сказал то, что я услышала?! Что происходит?! Где скрытая камера?! Откуда сейчас выпрыгнет Хидан и, тыча в меня пальцем, проорёт на всю квартиру: «это был социальный эксперимент»?! Сасори вздохнул. Нагнулся, чтобы подобрать упавший на пол «ТераФлю». — Жаль, твоя красота увянет с молодостью. — Он протянул мне пакетик. Я приняла его, не понимая абсолютно ничего, а только смотря на Акасуну, как загипнотизированная. Если в зале мне было всё равно, полуголый он или нет, то теперь моё лицо загорело от понимания того, что Сасори стоит наедине со мной на кухне в одних трусах, серых, без цветочков и сердечек, но от этого выглядя не менее привлекательно. Его глаза напомнили мне цвет подтаявшего молочного шоколада. Волосы на свету казались более огненными и насыщенными, чем минутами раньше, в так себе освещённом зале, и их цвет будто обжигал меня всю. Бля, Шизуй, только не снова… — Просверлишь меня. — Чего? — Просверлишь меня взглядом, Шизуй. И вправду, так «беспалевно» засмотрелась на него… — Задумалась, — лучше ответа не придумала. Я скорее отвела взгляд и пошла готовить лекарство: высыпала содержимое пакетика в кружку, залила кипятком из термоса и стала ждать, пока порошок полностью растворится и получившаяся жидкость перестанет шипеть. Сасори всё ещё стоял сзади, чем сильно меня нервировал. Он что, меня до самого Итачи будет провожать? Нет уж, спасибо, у меня ещё не настолько голова кругом, чтобы забыть, где бывшая комната Аи и Мицу. Нукенин, наконец, выдал: — Ты до сих пор на меня в обиде? А разве не ясно по тому, что я стараюсь с тобой не говорить? Или по той моей пламенной речи, в которой я обозвала тебя лицемером? Неужели забыл? Или думаешь, я забыла?! — А разве тебе важно моё прощение? — насупленно ответила я вопросом на вопрос. Вот лекарство и готово. Я взяла кружку и осторожно зашагала к двери. Мне уже второй раз за день загородили дорогу: Сасори встал передо мной, строя из себя шлагбаум. Хотелось посигналить ему, как нетерпеливый водитель, но я только сердито выдохнула через нос. — Не хочется лишнего раздора, — ответил он прямо и флегматично. — Тебе нужны от меня извинения? Таких глупых вопросов мне ещё никто никогда не задавал. Блять, ну если ты провинился, понимаешь это и хочешь прощения, то конечно, чёрт возьми, нужно сказать хотя бы маленькое «прости»! Ничего мне уже от тебя не нужно, Сасори Красных Волос или Песков или чего там у тебя было в переводе фамилии! — Нет. — Снова кратко и чётко. Я продолжила шаг. Точнее, сделала один в сторону, а Сасори — со мной, вновь загородив мне путь. Жутко раздражает то, что он крутится вокруг меня, но, с другой стороны, от этого ещё как-то… сладостно, что ли?.. Боже, Шизуй, вырви себе это чёртово сердце и газуй уже без остановки! — Тогда чего ты хочешь? — настаивал он. Ничего мне от тебя не нужно. Ничего. Ничего! Ни-че-го! — Поцелуя. Шизуй, твою ж за ногу, просто несла бы себе хренов «ТераФлю» и всё!.. Такого условия Сасори точно не ожидал и, кажется, впал в ступор, раз так замер со взглядом в никуда. — От меня? — спросил он с искренним удивлением и поднял на меня уже осмысленный взгляд. — Ну уж точно не от Хидана. Боже, что за чёрт тянул меня за язык? Лучше бы молча обошла его и с гордым видом удалилась. К чему эта трепня? Я усмехнулась, как бы делая вид, что пошутила, и возобновила попытку дойти до двери и выйти хотя бы в зал. И… снова остановилась. Едва не выронила кружку, но её учтиво придержали за горячее дно, будто знали, что у меня ослабнут руки. Ведь Сасори мягко схватил меня за плечо и, внемля условию, приблизился к моему лицу. Поцеловал. И через секунду, растянувшуюся для меня в ранее упомянутую вечность, отстранился, оставив на моих губах раскалённый след от своих. Провёл по будто онемевшей щеке пальцами, лаская кожу, и тихо сказал: — Хотел бы сохранить тебя такой навсегда. Если здесь и был маньяческий намёк кукловода, делающего в своём мире из людей марионеток, то я его отбросила и поняла так, как захотела сама. — Держи крепче. — Акасуна лишил кружки своей подстраховки и совсем отдалился, сделав шаг назад. — Так конфликт исчерпан? Я кивнула. Губы и щека горели так, словно он их порезал. — Тогда иди. — Сасори усмехнулся моему выпаду в прострацию и, судя по всему, румяному, если не алому, лицу. Такой недоприказ чуть отрезвил меня. Я прибегла к спасительной язвительности: — Вот и пойду! — И, сделав вид, что решила так сама, а не из-за него, я надела на себя маску адекватности и почти непоколебимо покинула кухню. Я прошла через зал со стеклянными глазами, не видя и не слыша никого. Внутри творился апокалипсис. Еле доковыляв до нужной комнаты, я крепко закрыла за собой дверь и едва не сползла по ней к полу. Чувствую, теперь я больше нуждаюсь в лекарстве, чем Итачи. Кстати об Итачи… — В чём дело? — спросил он, чуть приподняв голову с подушки. Ни в чём, просто человек, которого я полжизни обожала, а с позавчерашнего дня, точнее, ночи, возненавидела, только что поцеловал меня, потому что я его попросила об этом. И не понятно, сделал ли он это только потому что этого хотела я, или потому что этого хотел и он? А может, здесь и вовсе участвовало «мы»? — Да вот… — Я прокашлялась. Ну точно, ещё одна больная. — …до меня дошли слухи, что ты заболел. Вот, принесла тебе лекарство. Вроде ничё не расплескалось. Я протянула кружку Итачи, а он… а он её не принял. Посмотрел на меня, как на дуру, на пару секунд заставив и меня призадуматься над этим. — Я не нуждаюсь в помощи и в лекарствах, — произнёс он, прикрывая глаза, — не беспокойся обо мне. Да что вы все тут раскомандовались, а? «Готовь», «стирай», «иди», «не беспокойся»… «поцелуй» Я опустила голову, чувствуя, что кровь вновь приливает к лицу. И как я умудрилась сказать такое Сасори?.. — Шизуй? — Итачи принял полусидячее положение. — Прими лекарство, Итачи, тебе полегчает, — на выдохе сказала я. — У тебя ведь температура, ты весь красный. — Как и ты. А вот это жёстко. Эх, но не понять тебе, Итачи, не понять мою болезнь, от неё лекарства, как от твоей простуды, нет. Разве что валерьянка может помочь. — Это от духоты, — придумала я. Хотя в комнате действительно жарковато. Учиха мне не поверил и зачем-то побольше натянул на себя тонкое одеяло. Знобит, что ли? Ан нет… Он просто голый. То есть, как и остальные его товарищи, Итачи в одном белье. Он наверняка подумал, что своим видом смутил меня и потому поспешно закрылся. Может, так оно и было бы, не явись Акасуна ко мне на кухню и не изврати мои губы своими. Отныне, как бы прискорбно ни было, все мои мысли только о нём. Пиздец, я же теперь больше не смогу спать, а буду лишь смотреть в потолок и бесконечно возвращаться к тому моменту! Сасори, что ты натворил?.. — Ладно, выпей, когда чуть остынет. — Я поставила кружку на тумбу и оставила Итачи наедине с собой. Мне бы тоже не помешало так остаться… — Почему их нет так долго? Ну что за день остановок? Это уже третий человек за эти полчаса, который преграждает мне дорогу! Тебе-то что неймётся, Пейн? — Чё за «их»? И Лидер посмотрел на меня взглядом, какой был у Итачи. Ну точно, у меня в голове всё тухнет… — А, Икуроми и Мицу… — А ведь я уже и позабыла о том, куда и зачем они ушли. — Не знаю. Наверное, с Жанной болтают. Уж она-то любит непрерывно балаболить. — Прошёл час, — негодовал Пейн, будто обеспокоенная мамаша. — Сходи проверь. Ладно, этому рыжему простительны команды: Лидер, как-никак. Да и перечить уничтожительному взгляду риннегана меня особо не прельщало — я взяла курс к входной двери. А там меня ждало четвёртое на сегодня препятствие! — Шизуй! Ты… — Это Акёми вылезла из ванной, злая и возмущённая, как и в последнюю нашу встречу часами ранее. — Сорри, я спешу, — пожимаю плечами, мол, ничего не могу поделать. — А ну стой, Колоонзо, мы должны поговорить здесь и сейчас! Я многое должна тебе высказать! — Да, да, да… Ты уже говорила мне перестать бездельничать. И вот, как ты и хотела — я занята! Аи схватила меня за руку и со всей серьёзностью уставилась. Я мигом высвободилась. — Мне некогда, потом поговорим. — Ты всегда всё откладываешь на потом! — воскликнула она в сердцах. — А может, у меня времени не будет говорить с тобой, когда ты придешь? И вообще, куда ты собралась? — Ну, это уже твои проблемы, — усмехнулась я. — Пейн сказал разузнать обстановку в квартире Жанны. Так что… пока! Я выскользнула из квартиры, чувствуя гневный взгляд подруги на спине. Ну ничего, позлится немного и отойдёт, с ней такое бывает. А я… Как бы мне отойти? На губах по-прежнему чувствуется чужое тепло. Я дотронулась до них и не сдержала улыбки. Всё-таки не зря я поставила условие и простила Сасори. После его поцелуя даже поход к Жанне теперь кажется незначительным…