Dakurozu

Наруто бежал, не оглядываясь. Так опозориться перед своим уважаемым учителем, глупец. Чего же ты ждал? Удивления, радости в глазах Какаши-сенсея? Этого? Огромная комната встретила жуткой темнотой, от которой тут же глаза раскрылись шире. -Ксо-о..-Прорычал мальчишка. Да, согласитесь, неприятно. Попытка успокоить себя ни к чему хорошему не привела. Перед глазами все так же плыли те самые картинки из той самой сцены. Глупой и оставившей лишь обидные, жгучие чувства где то внутри, между ребер. С Наруто что-то происходило. Он доплелся до края кровати, опустив голову на грудь и все так же глядя на свои ботинки, резко сел. "Почему я сказал ему, что его... люблю..."-непонимание самого себя. Было уже совсем темно. Завтра ему предстоит отправиться в долгое и изнурительное, но очень важное для него и для остальных путешествие, ведь от того, как это время будет потрачено, зависит успех и способности нашего героя, будущего Хокагэ, как он сам себя и прозвал. И главное... все это проделывается ради возвращения Саске. По большей части. А пока что он настолько недоразвит как духовно так и физически, что о Саске, и уж тем более о любви и уважении Какаши-сенсея ему и не мечтать. Наверное, сейчас учитель варит себе кофе и в это время вспоминает глупую рожу Наруто. И его по-детски глуповатые слова. И смеется над ним. Так Узумаки рассуждал про себя. Тяжелые и грустные мысли одолели его сердце. И сейчас им всецело правил стыд. Не поужинав, Наруто медленно стащил с себя верхнюю одежду, бросил ее куда-то на пол и улегся в кровать. Утро, 7:48. -"Гхе, ттебае..." Наруто поднялся и сел на кровати, ища одной рукой стоящую где-то на тумбочке бутылку с молоком, а второй нащупывая на полу свои штаны. Разум и тело были еще ватные, словно окутанные толстой бледно-серой пеленой, легкой и испаряющейся за одно мгновение, как утренний туман над тихой поляной. Он поднялся. Похоже, все становилось на свои места. Вот он идет на кухню. Наруто, мальчик тринадцати лет, несносный и упрямый, жизнерадостный и по-своему гениальный. А может, он жизнерадостен лишь в окружении людей? По нему сейчас не скажешь, что все в порядке. Даже такие как Наруто могут переживать. Тем более, он всё еще ребенок. К двенадцати часам он был уже полностью готов выходить. Прибравшись перед уходом в небольшой квартире, собрав одежду, годовой запас рамена и снаряжение, он остановился около фотографии команды под номером семь. Да, их единственная совместная фотография. Наруто прикрыл ладонью лицо Сакуры и Какаши-сенсея, и посмотрел на Саске и на себя. Они чем то похожи. Может, надутыми мордами? Точно. Потом он прикрыл ладонью свое и лцо, лица Сакуры и Саске. И... Какаши-сенсей... "Я обещаю, учитель, я вернусь совершенно другим, вы и не узнаете меня, Какаши-сенсей... Вы удивитесь..." Ладонь сильно сжалась, да так, что костяшки пальцев побелели, а кулак все так же закрывал лица, навечно запечатленные на фотографии. Наверное, это еще не конец. Не конец для Наруто, это уж точно. Этот парень не из тех, кто знает слово "поражение" на собственном опыте. Он не из тех, кто знает сладкий яд бегства. Он не из тех, кто примет провал. Не из тех людей, кто решит сдаться. Он не такой. Слабый ветер скользнул по легким шторам, тихо провел своей невидимой рукой по простыне, и тонкими, холодными пальцами мягко взъерошил торчащие волосы мальчишки. И незаметно исчез, как мгновение, нежное и почти неуловимое. А Исчезну ли так же я? *** У ворот собрались почти все, кого знал Наруто. Все его друзья; Сакура, Хината, Неджи, Ли, Шикамару, Чеджи, Киба с Акамару, Ино. Несколько учителей, в том числе Ирука-сенсей, Гай-сенсей и Какаши-сенсей. Цунаде-сама не пришла провожать Наруто, потому что они попрощались еще вчера утром. Джирайя был сегодня очень и очень энергичный, постоянно подшучивал над Наруто и остальными ребятами. Его шутки никого не оскорбляли, а даже подбадривали. И вообще, этот мужчина был из тех самых взрослых, которых называют "приносящими удачу". И правда, находясь рядом с Джирайей-сама, а как его еще называет Наруто: "старик-извращенец", ощущение, будто состояние и настроение улучшаются в три раза. И вообще, этот старик попадает под самое интересное описание. Со стороны маленького Наруто, Джирайя-огромный, сильный, и чем-то напоминающий громадного медведя, добрый старикан. Его очи постоянно, даже в минуты печали, горели непотухаемым огнем. в этих глубоких, темных глазах плескались тени доброго света солнца, а по ночам холодной северной звезды. Его светло-серые жесткие волосы доходили ему почти до поясницы. Он одевался со вкусом, который дался ему, скорее всего, от природы, нежели он так заботился о своем внешнем виде, тем более, будучи отшельником. ЕГо уважали, ему верили. В общем, Наруто ощущал, что лучшего друга из взрослых у него и быть не может. Готовность пойти за ним хоть на край света, провести самые радостные и самые печальные минуты вжизни вместе с ним-это все, о чем только можно было мечтать мальчишке типа Узумаки. В общем, все было готово. Почти все уже попрощались с Наруто, пожелали ему удачного пути и попутного ветра, но больше всего внимания Наруто обратил на такого ненавистного сейчас Какаши. "Почему сейчас такое чувство к нему? Будто он сделал мне что-то плохое. Это называют ревностью? Нет... Это что-то другое..." И все же, Узумаки решился к нему подойти. Учитель стоял в стороне от всех и наблюдал. Стоял, будто бы вчера вечером ничего и не произошло. Такая же расслабленная поза и пофигистичный взгляд. Вот же гад. Наруто подошел к нему ближе. Сейчас, главное, не показывать слабину. "Держись, блин. Ничего страшного, это всего лишь учитель. Все нормально. Ближе, Узумаки, ближе! Просто подойди к нему." Наруто, сделав вид более-менее доброжелательный, подошел к Какаши. Тот на него поглядел по-обычному, и, легонько похлопав по плечу и сказав какие-то сухие слова, типа "прощай" "хорошего пути", отошел к Гай-сенсею и другим учителям, больше даже не обернувшись к Наруто. Мальчишка сейчас чувствовал себя более, чем подавлено. Он хотел плакать, ему вдруг вздумалось подбежать к учителю и сильно его ударить и кричать на него долго и чтобы этот злой взрослый хоть что-нибудь наконец-то понял. Но он сдерживал себя, как мог. Никто не заметил печали в его глазах, он не показал. Слишком бодро подбежав к уже отдаляющемуся Джирайе, он, лихорадочно махнув всем ладонью, пустился вперед. Обернулся еще раз туда, наворота, на Какаши. Нет. Не посмотрел. Ушел с другими, рассказывая им, наверное, какую то интересную историю. Ну, в любом случае, до свидания, мой учитель. Вы приносите мне лишь боль.