Ханты-Мансийский инцидент

      Следующие несколько дней показались мне сущим кошмаром. Опрометчивые мысли о подиуме улетучились после первого круга в спринте, когда я, устав, да еще и намазав в стрельбе, чуть не отморозил себе кое-что на лежке и теперь бежал с тревожными мыслями. Снег был слишком рыхлым, снегопад – слишком густым, а на улице было слишком холодно. Эх, почему же я не остался дома, в теплой постельке?..       Я фактически дополз до тридцатого места. С одним промахом так отстать от Фуркада. Понятное дело, что у него шило в одном месте и он стрелял на ноль, но это слишком большое отставание. В пасьюте мне ничего не светит. Мое преимущество над Тарьеем с его двумя промахами - всего две секунды. Чувствуя себя отвратительно,я снял лыжи и хотел уже уйти из зоны финиша, но меня заметил сияющий Мартен, разве что судью не обнявший. О, нет!       - Хорошая гонка, - выдавливаю из себя хоть какие-то приличные слова. Но от объятий мне не уйти. Сильный, уверенный в себе Фуркад являл собой образ чемпиона, но сейчас мне было все равно. Хоть он и чертовски привлекательный, и фигура у него обалденная, и… Так, стоп! Высвободившись из его рук, я пошел в номер, чтобы отлежаться там до завтра.       Апогей мороза наступил во время пасьюта. Пока я дождался своей очереди, мои зубы уже выстукивали похоронный марш. На лежке я стрелял быстро, да и не особо важно куда, так как примерзнуть к коврику совсем не входило в мои планы. Совершив скачок, я отыграл шесть мест и стал двадцать четвертым, и это с тремя промахами. Тарьей обошел меня и стал тринадцатым. А Фуркад с пятью – на подиуме. Второй день подряд я не мог находиться ближе, чем на расстоянии пяти метров – так и чесались руки надрать ему зад – поэтому специально обошел Мартена стороной в финишной зоне, проигнорировав его объятия и вопросы относительно моего самочувствия. Сил моих не было смотреть на его довольное лицо, а тем более слышать его слова: «Теперь никто не скажет мне, что я побеждаю в отсутствие Свендсена». Конечно, легко побеждать убогих и больных!       С такими депрессивными мыслями мое бренное тело вошло в номер и рухнуло на кровать. Мне нужна эмоциональная разрядка, отдых для души, тогда и победы придут. Приняв ванну, я почувствовал себя лучше. Даже появилось желание чего-нибудь перекусить.       Войдя в столовую и стряхнув с себя сугроб снега, я поздравил сияющую Туру с бронзой. Глядя на нее, мне захотелось как-нибудь обозначить то, что она королева биатлона в этом сезоне. А раз я что-то хочу, значит, я это делаю.       - Эмиль, ты что такой загруженный? – подсел ко мне Тарьей. – Если это из-за гонки, то наплюй и разотри. Ты же болел долго.       - Да нет, - ответил я, тут же кратко излагая ему суть задачи.       - Может, обольем ее водой на финише? – захихикал Бе.       - Свой котелок не варит, так решил и ее мозги застудить? – я покрутил пальцем у виска. - На улице далеко не ноль, а глубокий минус.       - Может, тогда украдем у нее какую-нибудь вещь, а потом вернем? – блеснули глаза у Тарьея.       - Ты совсем с ума сошел, клептоман?!       - А кто у Слепцовой машину стырил? Это была, между прочим, твоя идея.       - Нашел, что вспомнить… - пробурчал я, и тут в моей голове что-то щелкнуло. – Помнишь, как женская команда поздравила меня с победой на Кубке мира в 2010?!       - Ты хочешь показать Туре свою грудь? – захохотал Тарьей, - Только это я и сейчас могу сделать. Эй, Тура!       Та обернулась, и Бе, эротично оглаживая себя ладонями, начал приподнимать олимпийку. Покраснев, она засмеялась и замахала на Тарьея рукой. Прикрыв глаза рукой, я в очередной раз отметил невысокие умственные способности старшего Бе и пожалел Туру. Отсмеявшись, тот сел на место.       - У тебя в голове птичьи каки вместо мозгов, - заявил я. - Они нам показали грудь, а мы ей покажем… Что мы ей покажем?       Лицо Тарьея приняло понимающее выражение. Ухмыльнувшись, он нагнулся к моему уху и прошептал:       - А кто говорил, что на улице не лето?       - Так это же быстро, - я успокоил его, и мы принялись разрабатывать план действий.       В команду мы взяли младшего брата Бе, Йоханнеса. Услышав о нашей акции, он порозовел и согласился. Весь вечер мы шушукались в углу, обсуждая наше мероприятие и сдавленно хихикая. Предложив остальным членам команды присоединиться к нам (все-таки трое – это несерьезно!), я был готов услышать согласие от кого угодно, но только не от Уле Эйнара, легенды биатлона и просто человека в возрасте. Тот с похабной ухмылкой выслушал наш план и дополнил его полезными комментариями по поводу камер вдоль трассы.       Совершив ночную вылазку, мы осмотрели с фонариками всю трассу и выбрали наиболее подходящий участок без камер. Тарьей с братом чуть не заблудились в лесу, репетируя выход выпрыгиванием из кустов. Это у них, видимо, семейное… Продрогнув как цуцики, мы вернулись в теплый гостиничный комплекс и разошлись по комнатам.