This is the way it ends don't tell me it's meaningless there'll be no compromise we fall and we too shall rise. Вот как это закончится, Не говори, что всё бессмысленно, Не будет никаких компромиссов, Мы падаем сейчас, но восстанем вскоре.
Несколько поворотов ключа, и тяжелая решетчатая дверь, не сдерживаемая более железным замком, с усилием подалась вперед. Громила-охранник с вышитой фамилией «Спайдер» на спецодежде, придерживая дверь за ржавеющие прутья, пропустил заключенного в комнату для свиданий, снова щелкнул замком и замер у дальнего угла с самым непроницаемым видом. Начищенная до блеска рукоять его пистолета угрожающе торчала из кобуры, и Холли Денверс невольно сжала пальцами свой ридикюльчик, почувствовав неприятный холодок, юркой ящеркой пробежавшийся вдоль ее позвоночника. Она была напугана, до смерти напугана своей ролью в разыгрывающимся спектакле, но чувство долга и бесконечной благодарности было сильнее страха. Эндрю Милтон с детства недолюбливал оранжевый цвет, поскольку именно его огненно-рыжие, и даже, казалось, слегка люминесцентные лохмы служили основной причиной постоянных издевок, оплеух и жестоких розыгрышей, жертвой которых этот тщедушный, создающий впечатление вечно недоедающего мальчик становился и в детском саду, и в младших классах школы. По крайней мере, так считал сам Эндрю. На тот момент он не догадывался, что загадка всеобщей нелюбви крылась вовсе не в его солнечных волосах, и даже не в маленьком слабом теле, а в тех ужасных слухах, которые ходили вокруг него и его семьи. Поговаривали, что отец Эндрю и его старшего брата Майлза, бывший учитель начальных классов мистер Джереми Милтон, отсидел свои пять лет в тюрьме вовсе не за продажу наркотиков, как пыталась представить всем его жена Элизабет Милтон, а за насилие, в том числе и над самой миссис Милтон. И будто бы в соседнем штате было громкое дело о сексуальном домогательстве мистера Милтона по отношению к его ученице, третьекласснице Лили Уайт. Эндрю был слишком мал, чтобы понять значение тех обрывков слухов, что иногда долетали до него, но напряжение, царившее в доме и отвращение, заполняющее воздух так, что трудно было сделать вдох, отвращение, неизменно присутствующее везде, где бы он ни появился, ребенок ощущал каждой клеточкой своего маленького тела. Это был от рождения веселый, улыбчивый мальчик – несмотря на слабое здоровье и болезненную тщедушность он умел раскрасить яркими красками даже самый пасмурный, самый серый день. Вот только никто не замечал этой удивительной способности маленького Эндрю. Он рос среди равнодушия: меланхоличная мать, вспоминавшая о нем лишь по необходимости и старший брат, который, казалось, и вовсе был не в курсе существования еще одного ребенка в семье. Разница между братьями составляла пять лет, и когда Эндрю исполнилось три, восьмилетнему Майлзу уже разрешалось гулять одному, чем тот не преминул воспользоваться, целыми днями пропадая где-то, куда Эндрю ход был запрещен. Мальчику был год с небольшим, когда посадили отца, и к тому времени, как Джереми Милтон вышел из тюрьмы, Эндрю давно позабыл о своем веселом нраве. Он сторонился отца, воспринимая его как чужого, и на подсознательном уровне ощущая исходящую угрозу. Перешагнув четвертый класс, Эндрю сократил количество получаемых подзатыльников, но вовсе не потому, что сумел добиться уважения сверстников, несмотря на мерзкие слухи заведя дружбу с популярными ребятами или достигнув особых успехов в спорте. Просто однажды душным июльским утром, в воскресенье, случилось то, что навсегда перевернуло его жизнь. Именно тогда он понял истинный смысл всего, о чем шептались по углам взрослые и дети. Понял, почему Майлз почти перестал появляться в доме, когда вернулся отец. И почему накануне его возвращения он нашел своего брата в ужасном состоянии, будто тот сошел с ума – он твердил, что Дьявол уже на пороге. И также Эндрю понял, что его внутренний голос был мудрее него самого, и что лучше бы он увязался за матерью и полдня бродил по рыбному рынку, так омерзительно пахнущему в знойный летний день, чем остался в доме один на один с отцом. Он никогда не обсуждал это с самим собой, никогда не оглядывался, не позволял задуматься о произошедшем даже на секунду. Он запечатал это воспоминание в маленький конверт из плотной бумаги и бросил в пыльное хранилище, в самую кучу из тысячи точь-в-точь похожих на него конвертов, чтобы никогда не отыскать и ушел из хранилища, навсегда задвинув за собой толстую непробиваемую дверь. С тех пор Эндрю открыл в себе способность казаться невидимым для окружающих, оставаться в тени, что бы ни происходило. Он вдруг оказался незаметным для всех, начиная от отца и заканчивая собственными одноклассниками. И именно там, в тени, он впервые ощутил нечто скользкое и холодное внутри себя, нечто злое, до сих пор таившееся где-то глубоко внутри и лишь сейчас решившееся выбраться наружу. В первое время это чувство пугало Эндрю, заставляло дрожать всем худым телом. Но уже довольно скоро он сросся с ним, начиная получать наслаждение от того, что происходило с его душой, и спустя много лет он оказался здесь, в этой тюрьме во Фресно, облаченный в ненавистный им оранжевый костюм. – Ты кто такая? – поморщился Эндрю, остановившись в паре метров от стола и окидывая посетительницу беглым взглядом. – Меня зовут Холли, – молодая женщина старалась, чтобы ее голос звучал твердо, в то время как все внутри нее кричало, призывало, умоляло сорваться с места и бежать, бежать что есть сил. Однако вместо этого она поправила свои светлые локоны очаровательным жестом, которому ее обучил Джек, и продолжила, нахально улыбаясь и смотря прямо в глаза собеседнику: – Не стесняйся, подойди ближе и присядь. Меня послал к тебе один наш общий друг. С секунду холодные глаза Милтона изучали лицо Холли, а затем его плечи расслабились, и он неспешно подошел к стулу, присаживаясь на него своим костлявым телом. Многое изменилось со времен детства Эндрю, но болезненная худоба по-прежнему отличала Милтона от большинства мужчин его возраста. – Что за друг? – спросил он, почесывая прорезавшуюся рыжую щетину на подбородке. – Твой самый добрый и самый верный друг, – пропела Холли. – Ну же, таких у тебя немного, Эндрю. Тот самый, что на днях уже просил тебя кое о какой услуге. – Говори конкретнее, или уйдешь отсюда ни с чем, – отрезал Милтон. Холли набрала побольше воздуха в легкие и придвинулась ближе к собеседнику. – Имя Кровавый Джон тебя устроит? Спустя пятнадцать минут Холли Денверс чувствовала себя совершенно больной. Каким-то чудом она дошагала от самых ворот тюрьмы до первого поворота, мило улыбаясь бугаям на входе и демонстрируя твердую походку супермодели на высоченных шпильках. Оказавшись вне поля зрения тюремщиков и вездесущих камер, Холли наконец-то шумно выдохнула, привалившись спиной к каменному выступу ограждения. Что ж, в итоге все получилось не так уж и плохо – ее совесть была полностью чиста и говорила женщине, что долг Патрику Джейну и Терезе Лисбон выплачен сполна. Отдышавшись, Холли достала из сумочки одноразовый телефон и набрала выученный по памяти номер. – Патрик? Мы договорились. Эндрю совсем не прочь немного проветриться на свободе.***********
Похоже, август не собирался сдавать свои позиции. Несмотря на то, что до осени оставались считанные дни, огненный солнечный шар продолжал плавить асфальт на калифорнийских улицах и прожигать дырки в выцветших занавесках на чердачном окне затерянного домика в лесах Сьерра-Невады. Прошлой ночью на этом самом чердаке Джейн, Лисбон и Лорелея разрабатывали план побега Эндрю Милтона из тюрьмы. Теперь же, ярким солнечным днем, погибая от духоты в салоне автомобиля, Тереза вновь подумала о том, каким сюрреалистичным представал перед ней мир, новый мир, в котором они с Джейном были парой, Лорелея – их союзником, и вместе они шли против закона, в последней попытке поймать кровавого монстра. Теперь уже ничто не казалось невозможным, и даже привлечение в этот план «мага и волшебника» Джека Хэллиона, с которым больше года назад они грабили казино, и его девушки Холли Денверс, некогда бывшей в заложниках у лживой стервы – ассистентки Джека, выглядело как неплохая идея. Внедорожник плавился под палящим зноем полуденного солнца, не спасали даже открытые окна – воздух был спертым, вязким, почти ощутимым физически. В салоне пахло нагретой пластмассой и зелеными яблоками. Джейн закончил разговор и захлопнул крышечку телефона. – Эндрю на крючке, – бывший консультант слегка улыбнулся и протянул руку, нежно поглаживая ладонь Лисбон большим пальцем. – Половина дела сделана. – Думаешь, тебе удастся заговорить этого водителя? – Тереза нервно одернула футболку и поморщилась – спина была насквозь промокшей от пота. – Проще простого. Я уже видел его мельком, такие люди как он легко подвержены гипнозу. Внушаемый, доверчивый, слабохарактерный... – Джейн вздохнул и наклонился, целуя костяшки пальцев женщины. – Не волнуйся, Тереза. За эту часть нашего плана я спокоен. Согласно наблюдениям Лорелеи, через пять минут Хэнк уже будет уплетать булочку с корицей за углом. Гипноз водителя грузовика, Хэнка Диаза, и в самом деле занял до смешного мало времени. Едва щекастый, раскрасневшийся Хэнк принялся поедать свой ланч на любимой лавочке в парке, Джейн, для маскировки облаченный в солнечные очки и широкополую соломенную шляпу, уже был тут как тут. Лисбон наблюдала в зеркало дальнего вида, как Патрик, освободившись на некоторое время от деталей маскировки, пару раз коснулся плеча мужчины, что-то сказал, спокойно улыбаясь, кивнул и поднялся, возвращаясь обратно в автомобиль. – Что? – спросила Тереза, не понимая, сработал ли план. – Смотри, – тихонько ответил Джейн ей в волосы, сбрасывая с себя шляпу и очки, обнимая Лисбон и прижимая к себе. Подумать только, эта небольшая прогулка по парку уже заставила его соскучиться по ней так сильно, что ныло все тело. Ныло от желания прикоснуться, ощутить под своими руками маленькое, родное тело любимой женщины. Лисбон только слегка возмущенно фыркнула, собираясь сказать что-то о невыносимой жаре и неуместности этого жеста, но вдруг передумала, и вместо этого обхватила Джейна в ответ, прижав к себе его голову со влажными взлохмаченными кудрями, и чуть не задохнулась от охватившей ее нежности, упустив момент, когда Хэнк начал торопливо вставать с лавочки. Через какое-то время Диаз исчез из вида, бросив грузовик и позабыв о работе. – И вуаля! – Джейн вытащил из кармана ключи и весело позвенел ими перед носом у Лисбон. – Следующие несколько часов старина Хэнк будет уверен, что приболел, и договорился с одним парнем о замене на работе. Уже к вечеру наш внушаемый снова будет здесь, и совершенно позабудет детали сегодняшнего дня. Ну а мы должны успеть провернуть наше маленькое дельце. – Очень маленькое, – поддразнила его Лисбон, старательно пряча улыбку. Несмотря на все обстоятельства, она не могла устоять перед такой обворожительной непосредственностью Патрика. Он продолжал находить веселье там, где его, казалось, уже просто не могло было быть. – Джек, привет, это я, – Джейн вновь нацепил на себя маскировку и машинально пригнулся, когда мимо проехала полицейская машина. – У нас есть грузовик, запоминай адрес. Надеюсь, ключи тебе не понадобятся... Ага, я так и знал, – он замолчал, выслушивая, по всей видимости, хвалебную оду друга самому себе, и Тереза была уверена, что он закатил глаза, хотя и не могла видеть этого за темными стеклами очков. – Хорошо, действуем по плану. И, Джек, будь осторожен. Убедись, что за тобой нет слежки, ладно? – Джейн отключился и вздохнул, обращаясь на этот раз к напарнице: – Выдвигаемся.***********
Большая стрелка на наручных часах Лисбон продвигалась к пяти, и с каждой минутой бывший агент КБР чувствовала, как туго натягиваются нервы. Страх за то, что их план провалился, что невинные люди снова могут пострадать, буквально не давал ей дышать, и даже легкая прохлада и ветерок, блуждающий меж выжженной солнцем листвы деревьев в лесу, не могли спасти положение. – Все будет хорошо, Тереза, – прошептал Джейн, встав на колени рядом с ней, прямо в жухлую траву. – Джек должен быть уверен, что его не ведут. Он искусный маг, весь спектакль прошел как по нотам, вот увидишь. Если старый добрый Никки-вор смог провернуть эту штуку с прачечной, то Джек и подавно справится. – Я не сомневаюсь. Просто не готова позволить этому ублюдку забрать еще чью-то жизнь. – С Джеком все будет в порядке, поверь. Он живучий как таракан. Лисбон слегка улыбнулась – этот негодяй определенно применил что-то из гипноза, поскольку приступ паники, комом подкативший к горлу, начал незаметно отступать. Или, быть может, дело просто в том, как близко сейчас Джейн, как нежно он смотрит, с каким трепетом целует ее пересушенными губами? Их прервал шелест шин и треск веток под колесами грузовика – уже через несколько секунд Джек выпрыгивал из кабины. – Груз подан, – весело отрапортовал он. – Принимайте. Тереза достала пистолет и подошла к кузову, открывая замок. – Осторожнее, не пристрели Холли, – предупредил Джек, демонстрируя обворожительную улыбку. – Для этого спектакля ее помощь оказалась не лишней. Холли выпрыгнула на землю, отряхиваясь, а холодное дуло «Глока» уперлось в затылок Эндрю Милтона. – Двигай вперед, – скомандовала Лисбон, осматривая добычу. На голове заключенного был надет холщовый мешок, перетянутый черной лентой вокруг глаз, а руки надежно сцеплены наручниками. Что ж, команда из фокусника и его ассистентки поработала на славу. – Хей, – запротестовал Эндрю, завертевшись, – нельзя ли полегче? И когда вы снимите с меня эту гадость? – Молчи и делай, что сказано, – холодно ответила Тереза, выталкивая Милтона из кузова. С помощью Холли она усадила его на заднее сиденье внедорожника, защелкнула внутренние замки, и обе девушки присоединились к своим мужчинам. – Как я вижу, ты наконец-то нашел правильную ассистентку, дружище, – высказался Патрик, рассматривая счастливую парочку. – Рад, что прошлый урок пошел тебе впрок. – Мне действительно понравилось новое амплуа, – рассмеялась Холли, ничуть не смутившись. – Из нас вышла неплохая команда. – К тому же и вы, ребята, сделали большой шаг вперед, не так ли? – заметил Джек, подмигивая другу. – Ну-ну, не стесняйтесь, я же маг, я вижу вас насквозь. Тереза уже хотела как-то сменить тему, когда Джейн, слегка прочистив горло, выдал довольно смущенную улыбку: – Не буду спорить, – сказал он и, взглянув на Лисбон, неожиданно и мягко притянул ее в объятия. – Это случилось совсем недавно, и я до сих пор не могу поверить, что мне так повезло. Несколько долгих мгновений он удерживал зрительный контакт с Терезой, доказывая, как много на самом деле значат его слова. – Я знала, – сказала Холли, улыбаясь. – Это было видно невооруженным глазом. Если бы я не была столь этична, то непременно предложила бы Джеку пари. – Ой, только не строй из себя моралистку, – поддразнил ее Хеллион, – ты и так мне его предложила. Ты ставила на то, что они сойдутся в течение полугода. – А ты – что это займет, по меньшей мере, двенадцать месяцев. – Вот именно, так что я выиграл, где мои двадцать баксов? Все четверо дружно рассмеялись. Затем Джейн посерьезнел. – Спасибо вам за помощь, ребята. Боюсь, вы даже представить не можете, как сильно нам помогли. – Брось, Патрик, вы же спасли наши задницы, – Джек замолчал, слегка колеблясь, но продолжил: – После нашей последней встречи я провел некоторое время в Интернете, и, знаешь... узнал твою историю. Мне очень жаль, друг. Сегодняшняя кража из тюрьмы... Это как-то связано с тем маньяком? – Все так, – кивнул Джейн. – Так что ты видишь, как высоки ставки... И мне жаль, что я подверг вас обоих риску, но вы были единственными, к кому я мог обратиться. – Как я уже сказал, вы спасли Холли и меня, – Джек улыбнулся. – Мы были рады помочь. – Если вам понадобится что-нибудь еще... – начала Холли. – Нет, это первый и последний раз, обещаю, – перебил ее Джейн. – Да брось, Патрик, какой же он первый, а помнишь, как ты умолял меня вместе с тобой подкатить к тем девицам на карнавале в... какой это был год? – он расхохотался. – Закрой рот, Хеллион, – посоветовал Джейн. – Я молчу. Ладно... – Джек вздохнул, понимая, что время на разговоры иссякло: – Берегите себя ребята, хорошо? Обещайте быть осторожными. – И вы тоже. Телефоны, которые я вам передал, уничтожьте. И внимательно следите, не будет ли хвоста. Через пару минут все было окончено, и грузовик, мигнув на прощание фарами, скрылся за поворотом. Вслед за ним, в противоположную сторону от направления его движения, покатил внедорожник с похищенным заключенным на заднем сиденье.***********
Уже начало смеркаться, когда автомобиль с ценным грузом наконец-то прибыл в место назначения. Джейн и Лисбон, измотанные морально и физически, передали Эндрю Милтона прямо в руки Лорелеи. – Все в порядке? – поинтересовалась Мартинс, и, получив утвердительный ответ, одобрительно кивнула, доставая из-за пояса пистолет и прижимая его к спине их заложника. – Пошел, – приказала она, и Милтон, спотыкаясь на каждом шагу, побрел вверх по ступеням. После того, как вспыхнула одинокая лампочка под чердачным потолком, Лорелея принялась за дело. Придвинув один из стульев на середину комнаты, она усадила Эндрю, сняла с него наручники и на этот раз закрепила руки по обе стороны от стула, надежно примотав их скотчем. – Что происходит, в конце концов? – бушевал Милтон. – Я хочу знать, что происходит! Снимите с меня эту гадость, слышите? Немедленно! – Как скажешь, милый, – сладко проворковала Лорелея, развязав ленту, и одним махом сдернула мешок, явив всем присутствующим щурящееся от неожиданного потока света лицо Эндрю и его спутанные рыжие волосы. – Это ты? – разочарованно протянул Милтон, на секунду он оказался в замешательстве, а уже в следующее мгновение по его лицу начала расползаться гримаса ужаса. – Он сказал, что ты предала его, стерва! Что ты хочешь от меня? – Всего-навсего немного информации, – ответила Лорелея, ровным счетом не обращая никакого внимания на нелицеприятные высказывания Эндрю в ее сторону. – Не дождешься, сука! – Правда? Давай проверим? Ох, это будет долгая ночь... – с этими словами Лорелея подошла к черному чемоданчику в дальнем углу и открыла его, разглядывая имеющийся инвентарь. А там было, на что посмотреть. Свет лампочки отражался в инструментах, напоминавших коллекцию сумасшедшего хирурга – их металлическая поверхность зловеще поблескивала, вселяя ужас в каждого свидетеля этой сцены. В каждого, кроме Лорелеи. Полюбовавшись с минуту на свои сокровища, Мартинс вытащила откуда-то из глубин длинные садовые ножницы и повернулась к Эндрю. – Это мои любимые, знаешь, – задумчиво сказала она, легко проводя кончиками пальцев по лезвиям. – Когда-то мне чуть не удалось лишить Патрика его чудесного пальчика с дико раздражающим меня кольцом именно такой штукой... Но, к счастью или сожалению, все обошлось, и, к чести Терезы, ей удалось найти менее болезненный способ снять с него этот золотой ободок. – Ты чокнутая, – теперь в голосе Милтона отчетливо слышались истеричные нотки. – Слышишь, чокнутая! Вы что, позволите ей пытать меня? – обезумевшими глазами он смотрел на пару, застывшую на пороге. – Лорелея... – начала было Тереза, но женщина быстро прервала ее, подойдя вплотную и понизив голос. – Послушай, Лисбон, если ты думаешь, что я делаю это ради развлечения и собственного удовольствия, то сильно ошибаешься. Этот человек – наша единственная ниточка к Джону, и если вы двое хотите добраться до него прежде, чем это сделает он сам, то уйдете сейчас вниз, выпьете чая и предоставите мне возможность добыть информацию. Поскольку вы двое, очевидно, никогда не добьетесь от него ни слова. – Я могу попробовать гипноз, – возразил Джейн. – Серьезно? – губы Лорелеи изогнулись в усмешке. – Ты правда считаешь, что один из друзей Кровавого Джона в самом деле выдаст тебе все, что нужно, вот так просто? Что его сломает гипноз? Ну что ж, попробуй. Я не против представления. Джейн знал, что это бесполезно, но не мог не воспользоваться шансом. Патрика прошибал холодный пот при одной мысли о том, что Лорелея устроит пытки живого человека, каким бы ублюдком он ни был, пока они с Терезой будут вынуждены ожидать окончания шоу внизу. Спустя полчаса стало ясно, что извращенный разум Эндрю Милтона наглухо закрыт от любого внешнего воздействия. Джейн сдался, и они с Терезой устроились на кухне, одновременно молясь о том, чтобы Эндрю испугался боли и просто рассказал все, что знал. Однако этому не суждено было случиться. Первый вскрик боли прорезал тишину, и оба вздрогнули, только гадая, каким будет следующий ход Лорелеи. Джейн притянул Терезу к себе на колени и крепко обнял, мечтая, чтобы эта ночь быстрее кончилась. Следующий нечеловеческий крик, вперемешку с бранными ругательствами, казалось, заполнил все пространство. После третьего раза Лисбон не выдержала, вырвалась из рук Джейна и побежала наверх. Дверь на чердак оказалась заперта, и Тереза принялась колотить по ней, что есть сил. – Лорелея, немедленно открой! Ты слышишь?! Патрик уже был рядом, и его голос присоединился к Лисбон: – Открывай или, клянусь, я снесу эту дверь с петель! – проорал он, надеясь, что угроза подействует, поскольку совершенно не представлял, как будет выбивать железную дверь. Спустя пару мгновений дверь отворилась, но лишь на секунду, избавив их от кровавого зрелища. Лорелея появилась с другой стороны и жестом приказала спуститься вниз. – Давайте я объясню вам, что к чему, чтобы вам стало легче, о'кей? Эта мразь – педофил и насильник. Он месяцами выслеживал своих жертв, чтобы потом надругаться над ними. Маленькими девочками и мальчиками. Девочками – такими, какой была твоя дочь, Патрик! Вот, что делал этот человек. Вот, за что его посадили. Если, конечно, не считать жестокого убийства его семьи. Парень всех порешил – отца забил до смерти, братца тоже, и только мамане досталась относительно легкая смерть, пуля в лоб. И насмерть сразу. Но наш общий знакомый, Кровавый Джон, решил взять Эндрю в свои друзья. Его привлекала мерзкая сущность этого ублюдка, а еще его деньги. Видите ли, дело в том, что несмотря на все извращения, Милтон оказался очень умным парнем, с такой крутой бизнес-жилкой. И заработал приличные деньги. У него даже есть несколько частных самолетов, к услугам которых частенько прибегает Джон. Так ему удается незаметно передвигаться по стране. Взамен Кровавый Джон обеспечил Эндрю достойную жизнь в тюрьме. Он, знаешь ли, конечно силен, но не всесилен, и деньги, как бы много их ни было, даже вкупе со властью Джона, нельзя назвать панацеей от всех бед. Никто не пойдет на то, чтобы выпустить Милтона на волю. Но царская жизнь за решеткой Эндрю устраивает. У него там и комп свой есть с выделенной вай-фай линией. И он часами залипает на сайтах для педофилов, самоудовлетворяясь на маленьких детей. И что, такого человека вы хотите защитить сейчас? Скажите мне? Тереза?? Я знаю, ты католичка, но посмотри правде в лицо – Божьей кары здесь недостаточно! – Лорелея замолчала, и некоторое время в воздухе стояла тишина, нарушаемая лишь тяжелыми стонами с чердака. – Кровавый Джон совсем недавно обращался к Эндрю. Он использовал частный самолет, чтобы перебраться в безопасное место, где мы не сможем его найти, а он обязательно отыщет нас. Знаете, сколько у него таких друзей? Дайте мне узнать все, что надо, у этой твари. А потом я обещаю – смерть его будет легкой. Так и не дождавшись ответа, Лорелея с грацией дикой кошки взметнулась вверх по лестнице, и скрылась на чердаке. Когда лязгнул замок, Тереза, наконец-то, пришла в себя. Опираясь на кухонный стол, она сделала два неловких шага и, не устояв на ногах, припала к стене спиной и медленно спустилась на пол. Ее била мелкая дрожь. Недолго думая, Джейн сел рядом на деревянный пол и притянул Терезу к себе, обнимая так сильно, как только мог. С чердака раздавались ужасающие крики, мир вокруг плясал разноцветными пятнами, водил странные хороводы, в воздухе пахло кровью и болью. Джейн закрывал своими руками уши Лисбон, шептал что-то успокаивающее, понимая, как бессмысленны сейчас все его слова, и сильнее, теснее, крепче прижимал ее к себе, обращаясь мыслями к Богу, в которого так верила Тереза и моля Его прекратить этот ужас. Это был первый раз, когда Джейн пожалел об идее возмездия, первый раз, когда он захотел отмотать время назад и оставить эти бессмысленные, эти тщетные попытки поймать кровавого ублюдка. Первый раз, когда он подумал о том, чтобы бросить все, просто остановиться, прямо сейчас, чтобы только прекратить страдания Терезы. Смерть Джона должна была стать отмщением, искуплением, но годы погони лишь отбирали у Патрика по крупицам все то, что он так долго выстраивал эти же самые годы. Кровавый Джон вырезал его семью, уничтожил его жизнь, и следующая жизнь, в которой он нашел еще одну семью – всю команду: Чо, Ригсби, Ван Пелт и, конечно, Терезу, тоже исчезла, оставив после себя кровавые реки, и в этом снова был виноват только Джейн. Патрик знал, чего он не может допустить, чего не допустит. Он не позволит исчезнуть Терезе, и если ему самому не суждено остаться живым в конце этой войны, Лисбон будет жить. А сейчас он просто крепко держал ее в своих руках, и шептал бесчисленные «Прости». За то, что вошел в ее жизнь, что позволил им врасти друг в друга так сильно, так цепко, срастись костями, сплестись жилами, за то, что не нашел в себе достаточно света и веры, чтобы остановиться, остановиться, пока еще было не поздно. Он просил прощения за то, что заставлял ее так долго страдать, так долго жить в одиночестве и страхе, за то, что не оставил им достаточно времени, за то, что конец был так близок... Они оба не могли сказать, сколько времени сидели вот так, на полу, но внезапно все закончилось. Раздался короткий выстрел, и Эндрю Милтон умолк навсегда. Джейн помог ей подняться, и в тот момент, когда они оба были на ногах, в дверном проеме появилась Лорелея. Она выглядела уставшей, измученной – капельки пота стекали от висков, по скулам и вниз, к подбородку. – Он сказал, – коротко сообщила Мартинс. – Идите спать, а я здесь приберусь. – Подожди, – Лисбон, казалось, о чем-то быстро и напряженно думает. – Лучше так, – сказала она, – позволь нам позаботиться о теле Эндрю, хорошо? – Хочешь избавиться от тела? – Лорелея присвистнула. – Ты удивляешь меня все больше и больше. – Я бы не стала называть это так. Ты же не собиралась, я не знаю... растворять его в кислоте, например? – Конечно, нет, – поморщилась Мартинс. – В пристройке есть лопата, его надо лишь закопать в лесу. – Тогда позволь нам похоронить его, – сказала Лисбон, и взглянула на Джейна, – Ты не против? – Нет, я... – он смешался на мгновение. – Тереза, ты уверена, что хочешь этого? – Да, – твердо ответила Лисбон, и смело зашагала наверх. Когда они втроем, наконец, погрузили завернутое в брезент тело в багажник внедорожника, была глубокая ночь. Лорелея отправилась чистить чердак, Джейн сел за руль, Лисбон замерла на пассажирском сиденье, и через пару секунд автомобиль тихо покатил вперед, в глубь леса, отправляя Эндрю Милтона в последний путь. Пока Джейн боролся с затвердевшей от жары землей, Тереза стояла, прислонившись к какому-то дереву, и тихо молилась. Она не знала, имеет ли на это право после всего, и полагала, что, скорее всего, нет. Еще никогда прежде Лисбон не чувствовала себя такой грязной, такой грешной, до глубины души, до самых костей. То, что произошло этой ночью, было ужасно, мерзко, и совершенно неправильно. И последнее, что она могла сделать для Эндрю Милтона, это похоронить его, прочитать молитву и попросить Бога быть милосердным к нему. Слова Лорелеи до сих пор звучали у нее в ушах, но Тереза была уверена – каким бы человеком не был Эндрю на самом деле, он заслуживал того, чтобы с ним попрощались так, как это было должно, он заслуживал быть не один, навсегда покидая этот мир. Чуть позже они вдвоем перетащили тело Эндрю и аккуратно уложили в вырытую могилу. Даже сейчас, в глубокой темноте этой ночи, когда душа оставила тело Милтона, его волосы по-прежнему продолжали вырабатывать какое-то мистическое сияние, создавая картину полной нереальности происходящего. Не в силах остановить себя, Лисбон протянула руку и легко пригладила взъерошенные лохмы Эндрю, все еще мокрые от пота и крови. И, возможно, этот жест был самым важным с тех пор, как маленький рыжий мальчик с веселой улыбкой впервые появился на свет. Самым трогательным за всю его жизнь, жест, в котором было сочувствие, сопереживание – то, чего Эндрю никогда не видел, то, чего он был лишен с самого рождения. И нечто злое в его груди, все еще жившее там даже после смерти, внезапно скукожилось в один тугой холодный комок, и исчезло. И впервые душа Эндрю Милтона почувствовала маленькое облегчение. Тереза еще долго стояла над могилой Эндрю, сжимая нательный крестик и читая молитвы, пока, наконец, не почувствовала, что силы окончательно оставили ее. Все это время Джейн был рядом, позади нее, и его руки крепко сжимали плечи Лисбон. В тихом молчании они вернулись в машину, и покатили прочь, вдыхая прохладный ночной воздух темного леса. Очень скоро глаза Терезы закрылись сами собой, и она провалилась в утешающий сон, на некоторое время позабыв обо всех ужасах этой долгой ночи. Заметив, что Лисбон уснула, Патрик обогнул очередной поворот и остановился. Он всматривался в ночное небо, словно укрытое темным покрывалом, в яркие точки сияющих далеких звезд. Мир вокруг был так прекрасен: впереди в холодном лунном сиянии мерцали заснеженные вершины величественных гор, по обе стороны от автомобиля раскинулся лес с вековыми деревьями, о чем-то переговаривались друг с другом сверчки. Было странно и страшно осознавать, как много боли и кошмаров таит в себе этот прекрасный мир, как хрупко и недолговечно счастье, и как почти невозможно оно для него и для Терезы. Джейн сжал руль и посмотрел по сторонам. Дикое желание прекратить все прямо сейчас вновь накрыло его с головой, и в этот раз соблазн был гораздо сильнее. Зачем возвращаться в этот домик в лесу, зачем снова и снова переживать этот кошмар, когда можно просто свернуть в другую сторону и помчаться что есть сил, катить, выжимая педаль газа на полную мощь, дальше и дальше от прошлого, оставляя позади боль, слезы, страх... Он мог бы свернуть с пути и начать новую жизнь с Терезой. Новую, счастливую жизнь, где все, что бы имело значение – это они, их любовь, и, кто знает... Джейн осекся, огромным усилием воли остановив поток мыслей. Все это было бы прекрасной идеей, не знай он наверняка, что Кровавый Джон не остановится, только не сейчас. Он будет биться до конца, и не позволит им исчезнуть так просто. И даже если бы план Джейна, надо сказать, весьма идиотский план, поскольку сам он находился в розыске, и у них с Лисбон не было ни денег, ни документов... Если бы он сработал, Патрик по-прежнему рисковал однажды вечером вернуться домой, и вновь застать кошмарную картину – только на этот раз растерзанное тело будет принадлежать Терезе, а не Анджеле, и вместо Шарлотты... Он опять заставил себя перестать думать об этом. Болезненно сглотнув, Джейн развернул автомобиль в сторону домика Лорелеи, и поехал вперед, глотая злые слезы. Уже на месте он бережно поднял на руки почти невесомое тело Терезы, собираясь внести ее в дом. Почувствовав руки Джейна, Лисбон зашевелилась и приоткрыла глаза. – Патрик? Все в порядке? – сонно спросила она, заметив, как покраснели и опухли его глаза. – Все хорошо, – успокаивающе шепнул Джейн, прижимая ее к себе. – Не волнуйся, милая, спи. Она послушно закрыла глаза. Уже в спальне Патрик аккуратно положил ее на кровать, стянул с себя рубашку, впитавшую всю боль этого дня, брезгливо кинул ее в дальний угол и со стоном облегчения упал рядом с Терезой на прохладные простыни. Он обнял Лисбон одной рукой и, едва голова его коснулась подушки, провалился в долгий, глубокий сон без сновидений.