Я стал жестоким. Я сжался. Скрылся. Прямолинейней по щекам хлестал чужих, чужих и близких. Я стал жестоким к двадцати годам.
— Может, ты всё-таки скажешь, куда мы идем? — решилась спросить я у молчаливого брата, который уже час водил меня по Киото, причём кругами. Никак не отреагировав на мой вопрос, Сайто продолжил идти прямо, а потом вдруг обернулся и, после долгих раздумий, повернул обратно и уверенно направился в сторону реки. Я, страдальчески вздохнув, поплелась следом. Когда уже был виден мост из красного дерева, Хаджиме вновь резко остановился, и на этот раз я таки врезалась ему в спину. С каменным лицом оглядевшись, Сайто повел меня на главную торговую улицу, по которой мы недавно шли. Я пока не решалась на новый вопрос, но меня уже серьёзно начало раздражать это бесцельное блуждание по городу. Он же улицы каждый день патрулирует, неужели всё ещё плохо ориентируется? Это уже даже не смешно, если честно. — Просто скажи, куда мы идем. Я, может быть, знаю где это и укажу путь, — предложила я, чувствуя, что таким образом мы будем бродить до вечера. Подозрительно сощурившись, Сайто вновь отвернулся, заставляя мое внутреннее «Я» грохнуться в обморок. С важным видом оглядевшись, Хаджиме всё-таки решил заручиться чьей-либо помощью. Только не моей, разумеется. — Не подскажете ли где Квартал Красных фонарей находится? — спросил у прохожего самурай. Мужчина, с довольно внушительных размеров пузом, расплылся в противной улыбке, подробно описал адрес, и, постоянно оглядываясь, продолжил свой путь. — Ты решил меня в куртизанки отдать? — пыталась пошутить я, разразившись заразным смехом, но на лице Сайто и мускул не дрогнул. Глядя в его серьёзные глаза, я вдруг запаниковала. — Да ну, серьёзно? Это ведь шутка, да? — В следующий раз, прежде чем ломать гейшам причёски, ты задумаешься об их тяжелом труде и дважды подумаешь, — ответил Хаджиме, схватив меня за локоть и потащив в Шимабару, как я догадалась. Отчаянно пытаясь вырваться, я звала о помощи и брыкалась, но гражданам Киото давно плевать на произвол, творившийся на улицах. — Я никому не ломала причёсок, о чём ты говоришь? — хныкала я, всё ещё желая освободиться и убежать подальше. Сайто решил не отвечать на мое нытье и медленно, но верно тащил в сторону уже показавшейся Шимабары. — Братик, ну что я тебе сделала? Говорю же, что не трогала никого. За что ты опять меня наказываешь? Ну отпусти, пожалуйста. — Тебе ещё предстоит выстирать мою форму, так что побереги слёзы, — на одном дыхании выпалил самурай, заставивший меня в замешательстве стихнуть ненадолго. — Форму? А почему я? Да что же я сделала такого? — снова противно хныкая, взмолилась я. А потом до меня вдруг дошла такая простая и верная догадка, что я вновь замолчала, а потом спросила тихо, без тени ребячества, — Хейске рассказал тебе о нашей маленькой вечеринке? — Настолько маленькой и тихой, что теперь в одной из комнат борделя царит настоящий хаос. Но самое интересное в этом то, что этот хаос учинила именно ты. Благо, что не выдала себя, иначе бы проблемы были ещё и у Синсэнгуми. — А форма…? — ещё тише спросила я, в страхе ожидая ответа Сайто, который что-то тщательно обдумывал и словно специально мучил меня, растягивая время. — Как бы так мягче выразиться… тебя безжалостно вырвало на неё! — в ярости крикнул на меня самурай, ускоряя шаг и сжимая мою кисть крепче. Я похолодела, отрешённо отведя взгляд. Теперь Сайто не чувствовал сопротивления и уверенно вёл меня к Шимабаре, а я молча следовала за ним, с горечью готовясь встретиться лицом к лицу с предстоящим наказанием. А наказание и впрямь было ужасно, и даже сам Сайто не предполагал насколько. Когда красивые двери из красного дерева распахнулись, и из помещения вышла стройная улыбающаяся юдзё, бледность вернулась на моё лицо. Эти черты были мне смутно знакомы, казалось, что я видела эту девушку ещё вчера, но непонятная туманность в моей голове не позволяла полностью узнать гейшу. Хотя интуиция, которая меня почти никогда не подводила, отчетливо повторяла одно и то же имя. И это чутье не обмануло меня и на сей раз. — Азуса-тян, этот негодник поступает в твоё распоряжении на весь оставшийся день, как я и обещал, — сказал Сайто, слегка улыбнувшись. Я вытаращила глаза на брата, к своему ужасу убеждаясь, что он действительно улыбается. Да что же это за баба такая?! — Благодарю вас, Хаджиме-сан, — с милой улыбкой, тоненьким голоском ответила гейша, не забыв поклониться. Я уставилась на девушку придирчивым взглядом, осматривая каждый сантиметр её тела. Результат моего изучения меня, скажу прямо, расстроил. Бесформенная юката скрывала девушку, из-за чего мне пришлось судить пациентку только по лицу, но оно было настолько идеальным, что стало даже досадно от осознания того, что мой Бог ко мне так несправедлив. Любая девушка, находясь с ней в радиусе нескольких метров, сразу меркнет. А если говорить обо мне, то это… полный провал, я ей даже в соперницы не гожусь. Пихнув меня в бок, Сайто вернул меня к реальности, которую в данный момент хотелось обменять на вечный сон. Девушка по-прежнему улыбалась, но уже были заметны наигранность и попытки держать себя в узде: видимо, её раздражает то, что я на неё открыто пялюсь. Тряхнув головой, я нехотя поклонилась и, кинув на брата прощальный, обвиняющий взгляд, последовала за гейшей. Девушка шла молча, но я всё равно была готова к словестной схватке и уже придумывала обидные замечания, хоть из-за её внешности это и было довольно трудно. Нужную комнату я сразу узнала — как говорил Сайто, здесь царил хаос. Скептически осмотрев свои труды, я про себя гордо улыбнулась. Гейша обернулась ко мне лицом, с которого уже исчезла улыбка. — Знаете, здесь уже ничто не поможет, — начала я, с видом знатока осматривая комнату повторно, — может, по чашечке сакэ? — Господин, мне не до шуток, — отрезала девушка, проходя в комнату. Я невинно хлопала глазами, переступая через сломанные столики и прочий мусор. — Я говорю совершенно серьёзно, — ответила я, остановившись вместе с девушкой, которая недоверчиво посмотрела на меня. — Бросьте это дело. Почему бы вам не использовать это место в других целях? Можно закрывать здесь особенно шумных клиентов. — Таких, как вы? — с усмешкой поинтересовалась гейша. Я оторопела, судорожно придумывая ответ. — Это я еще тихий. У нас в Синсэнгуми мужики что надо. Таких девчонок, как вы, просто так не отпускают. Они их губят. — Прошу прощения? — удивилась девушка. Воцарила неловкая пауза. «Вот дура же! Вместо „любят“ сказала „губят“. Она сейчас придет в ярость. Ками-сама, мог бы меня хоть умом наградить», — в мыслях ругала я себя. Моя попытка задобрить гейшу с треском провалилась. Флиртовать с женщинами у меня получается ещё хуже, чем с мужчинами. Хотя это, наверное, хорошо. Во всяком случае было бы странно, если бы я флиртовать с девушками лучше. — Я хотел сказать, что… что в Синсэнгуми все такие, — в отчаянии пробормотала я, повесив голову. — Да, я заметила, — ответила гейша осторожно. — Ну, так вы убирайтесь, а я побуду здесь, понаблюдаю. — Ладно, хорошо. Без проблем, — мямлила я, уже согласная на всё, лишь бы мои мучения скорее прекратились. Опустившись на колени, я стала складывать разбитую посуду в корзину, которая к моему приходу уже находилась в комнате. — А вы, случайно, не знаете Хейске Тодо? — вдруг спросила надзирательница, из-за которой я неожиданно уронила горлышко бутылочки, но быстро взяла себя в руки и продолжила уборку. — Конечно. Он мой капитан, — сухо ответила я, уже складывая посуду быстрее. — Правда? Ой, как здорово! Стало быть, я могу вас о многом расспросить, — воодушевленно пролепетала гейша, раздавив меня очередной репликой. — А почему вы хотите спросить о капитане? Вы знакомы? — отдаленно начала я. — Нас связывают былые романтические отношения. — Какая досада, — холодным тоном сказала я, посмотрев на гейшу, брови которой метнулись вверх. — Я слышал, что у него уже есть девушка. Нет, невеста, — соврала я, желая, чтобы на этом наш разговор закончился, ибо здесь итак уже всё очевидно. — Правда? Интересно было бы на неё посмотреть. Она, конечно, обладает замечательным характером, — предположила девушка, снова попав по самому больному. — Ошибочное мнение. У неё ужасный характер. Я её терпеть не могу, — отрывисто произнесла я, нервно кинув в корзинку тарелку. — Она не красивее меня. Таких девушек просто не существует. Тогда, что же он в ней нашел? — продолжала расспрашивать меня гейша, каждым словом, словно иголкой, причиняя мне боль. — Для меня это тоже загадка, — тихо ответила я, встав. Посуду я убрала быстро именно с помощью «невинных» фразочек Азусы, как ни странно. — Тогда мне будет совсем несложно вернуть его назад, — самоуверенно заключила девушка, слегка подняв подбородок. — Что-что? — ошарашенно переспросила я, во все глаза глядя на собеседницу, которая прямо-таки излучала уверенность. — В каком смысле? — В самом прямом. Раз его невеста такая непутевая, то будет совсем несложно вернуть Хейске назад, — повторила гейша, и в её карих глазах вдруг заиграли чертики. — Вы молодец, господин, довольно быстро сложили посуду. Вам осталось лишь убрать продукты и протереть пол. Столики заберут другие гейши. Удачи вам, господин. «Удача» как-то странно прозвучала из уст этой девушки, которая, закончив речь, покинула комнату. Словно она желала мне удачи совсем не в уборке. Неужели она все поняла? Если так, то тогда, конечно, совсем неудивительна её уверенность. Но я была бы не Изуми, если бы так легко опустила руки. Повоевать с этой девушкой стоит хотя бы ради того, чтобы скрасить серые будни. Характер у меня отстой, внешность так себе, но я никогда просто так не отдам ей Хейске. Она не заберет его назад, нет. Ну, а если я вдруг пойму, что проигрываю, или если Хейске даст мне повод так подумать, или даже если я просто почувствую это, то тогда я просто убью её.***
Вторую половину дня я уже провела в штабе, стирая форму Сайто и жалуясь на всех вокруг. Меня раздражало абсолютно всё: процесс стирки, жесткость ткани, даже просто холодная вода. И причиной моего плохого настроения была, конечно, Азуса. Теперь я вспоминала о ней с ненавистью, а не с растерянностью. Её самоуверенность меня тоже раздражала, но больше всего бесило её обаяние. «Что же это она себе напридумывала? Заберет себе Хейске? Как бы ни так, чёртова куртизанка!» — со злостью вспоминала я о гейше, нервно сжимая форму брата, которую только что вытащила из воды. Выйдя на солнечный двор, я зажмурилась, когда яркие лучи беспощадно ударили в глаза. Эта погода меня тоже начала раздражать, поэтому я быстро подошла к бельевой верёвке и повесила на неё форму. С облегчением вздохнув, я с более светлыми мыслями стала придумывать себе занятие, как непонятно откуда взявшийся Хейске вновь меня напугал. Вот я никак не пойму, почему я никогда его не замечаю? То ли он специально подкрадывается, то ли я слишком невнимательна. — Здарова, Изуми, — с улыбкой поприветствовал меня Тодо, наблюдая за моим недовольным выражением лица. — Я думала, что ты на патрулировании, — себе под нос пробормотала я, и тут вдруг мной овладела неожиданная робость. — Как раз туда и собирался, пока тебя не увидел, — ответил парень, —, а ещё хотел поговорить с тобой по поводу недавнего мероприятия, но Хаджиме-кун, похоже, меня опередил. — Лучше бы я слушала твои нудные лекции, чем отрабатывала наказания Сайто, — пробурчала я ядовито, без удовольствия вспоминая об уборке в борделе. — Ещё представиться такая возможность. Не волнуйся, — заверил меня Хейске, заставив тяжело вздохнуть. А потом меня угораздило зачем-то ляпнуть о Ли, и Тодо вдруг посуровел и сделался очень серьёзным. — Кстати, о Ли. Ты уверена, что ничего не хочешь мне рассказать? Ещё не поздно поведать правду. Помнишь ведь что может случиться, если я пойму, что ты солгала? — Ты сказал, что поверил мне, — отчего-то слишком громко сказала я, но потом, осознав свою ошибку, закусила губу. — Я не врала тогда. Ли не причем. — Просто хочу, чтобы ты знала: если я узнаю, что Ройзу как-то причастен к этому, — указав на мои волосы, сказал самурай, — то я просто убью его. Я сглотнула. Я догадывалась, что он так поступит, и именно поэтому соврала. Мой жизненный девиз провозглашает, что убивать людей нельзя. Чтобы следовать ему, я пользуюсь деревянным бокеном, как символом моей непоколебимости. Но совсем недавно я сама грозилась убить Азусу, да и за Миху я была готова зарубить Кэзухико, и зарубила бы, если бы он не так умело уворачивался. Иногда эта горькая правда причиняет мне сильную боль, но я не могла больше не признавать, что Синсэнгуми меняет меня. Я стала более жестокой и кровожадной. И хотя отголоски моей совести всё ещё кричат, что Ройзу достоин жизни, в некоторых ситуациях я была бы рада его смерти. — Если ты убьёшь его, — тихо прошептала я, решительно глядя на парня, — то Хейске Тодо перестанет для меня существовать. Однажды Хейске сказал мне нечто похожее, что когда-то очень сильно меня ранило. Интересно, ему теперь также неприятно, как было мне? По его лицу видно, что он, как минимум, удивлён. И почему мы не может говорить нормально? Наш разговор почти всегда заканчивается какой-либо неприятной темой. — Вот это драма, — сказал Тодо, улыбнувшись. — Отлично, Изуми, теперь всё зависит от твоей честности. Пойти против своего обещания я уже не могу. Но знаешь, если ты от меня откажешься, то это и к лучшему. Но я, на удивление, искренне надеюсь на то, что ты тогда сказала мне правду. А ты ведь солгала. Говорил же, что читаю тебя, словно раскрытую книгу. — Что? — едва выдавила я, пораженная ответом Хейске. — К лучшему? — спокойно спросила я. На глазах уже навернулись слёзы, и мне захотелось убежать куда-нибудь подальше, чтобы больше ничего не напоминало о нём. — Я… я все поняла. Но хочу попросить в последний раз. Умоляю, не убивай Ли. — Я не дам такого обещания, — решительно заявил Тодо. — Пока я жив, я буду защищать тебя. Ли умрет. А потом Хейске ушёл, вновь разбив меня и растоптав. Он — единственный, кто может так сильно повлиять на меня. Я, казалось, и не догадывалась, из-за чего Хейске так странно себя вел. Но я всё ещё надеялась на то, что парень послушается меня и не будет «рыть» под Ройзу. Если он убьет Ли, то, прежде всего, получит проблем на свою голову. Ли — элита, сын влиятельного китайского посла, и его убийство будет стоить Тодо жизни. В первую очередь я переживаю за Хейске, а не за следование собственному принципу. Впервые жизни я ставлю принцип на второе место. Очнувшись, словно ото сна, я не обнаружила парня. Он уже давно ушёл, а я даже не заметила этого, потому что поддалась внутренним переживаниям. Зачем-то осмотревшись, дабы увидеть хоть что-то, отдалённо напоминающее Хейске, я закрыла глаза и судорожно сглотнула. По щеке прокатилась запоздавшая слеза, после которой с еле слышным всхлипом я выдохнула и направилась к камерам. Я решила честно сказать Кэзухико, что пока не смогу выпустить его. Тодо вряд ли теперь меня послушает, если вообще выслушает. Он скоро узнает, что именно Ройзу отрезал мне часть волос, и сдержит своё обещание, придерживаясь правила «Изуми Симидзу перестала для меня существовать». Я понимаю его. Я постоянно обманываю его, ревную, да и никогда не прислушиваюсь к нему. Гордая, эгоистичная, испорченная девчонка. Ненавижу. Почему я виню себя только сейчас? Какая ирония. Я всегда считала потерпевшей именно себя, потому что думала, что Тодо меня воспитывает, а ведь у него на это права нет. А оно у него есть. Самое огромное, даже больше, чем у Сайто, потому что именно из-за него я сейчас наконец разобрала в себе всю эту грязь. Именно из-за него я впервые не просто смирилась с тем, что у меня ужасный характер, а решила попытаться измениться. Вот только уже слишком поздно. Спустившись по лестнице в подземные тюрьмы, я ощутила знакомую сырость и влажность. Пустые камеры, за исключением одной, напоминали мне о нашем с Тодо наказании, которое мы получили за подделку документов. И всё ради этого ничтожества! Я сплюнула, вспомнив о Ройзу, и двинулась дальше по коридору. Сато всегда сидел в своей клетке бесшумно, из-за чего мне приходилось постоянно заглядывать в каждую камеру. Их было очень много, а потому запомнить единственную очень сложно. Но на этот раз Кэзухико сам выдал своё появление нетерпеливым «наконец-таки», и я с печальной миной прошла ещё две решетки, а затем остановилась напротив нужной. — Почему так долго? — недовольно отозвался блондин, повернув голову в мою сторону и с осуждением посмотрев на меня. Я упорно глядела в пол, не решаясь признаться самураю, что пришла его не освобождать, а разочаровывать. — Прости, — выдавила я, подняв взгляд. — Я не могу отпустить тебя сейчас. — Почему? — гневно воскликнул Сато, выдавая своё отчаяние. Я тяжело вздохнула и опустилась на колени, склонив голову. — Прости, — повторила я, и теперь не смогла сдержать слёз. — Хейске не доверяет мне больше. Он и говорить со мной не хочет. Он подозревает, что я обманула его, и он прав. Как-только он убедится в этом, он перестанет замечать меня. Он сам так сказал. Прости меня, Кэзухико, но я не могу тебя выпустить. — Потому что всё ещё надеешься, что он тебя простит? — выгнув бровь, холодно спросил Кэзухико. От его тона мне стало не по себе, и я резко подняла голову. Надменность вернулась на лицо блондина, как в те времена, когда он ещё был членом «Чёрного дракона». Он явно обвинял меня в наивности, словно было давно очевидно, что прощения я не дождусь. — Да, я надеюсь, — твёрдо ответила я, вытерев слёзы с глаз, в которых теперь отразился вызов. — Я не доверяю тебе, Кэзухико. Если я выпущу тебя сейчас, то ты сбежишь, нарушив данное тобой обещание. Я всё ещё хочу спасти Хейске, и не успокоюсь, пока не спасу. — Как же я его ненавижу, — прошипел блондин, задрав голову наверх. Губы его сжались в тонкую линию, а на лице возникла крайняя сосредоточенность. — Будь уверена, что он простит тебя. Он согласился принять бой и был решительно настроен меня победить, хотя и знал о том, что сражаться ему придется на солнце. Потому что я сказал ему перед этим, что собираюсь встречаться с тобой. Это, конечно же, чистое вранье. Ты нужна была мне совершенно не для этого, ты ведь помнишь? Но этот дурак сразу же мне поверил, и оставить печать было намного проще. Ты же видела, как сильно он разбил свои ладони, да? Он действительно страшен в гневе. Я думал, что ты сама все понимаешь. — Я понимаю, — подтвердила я, вспоминая заботу Хейске обо мне, его защиту и внимание. Его обеспокоенное лицо, когда он увидел меня избитой. Его мгновенную реакцию, заставившую оставить сражение с Сато и направиться спасать меня. Не смотря на боль. Его обещание убить Ли только за то, что он заставил меня срезать волосы. Его постоянную поддержку даже тогда, когда я выводила его из себя. — Я давно все поняла. Но он этого не знает. Я жду, когда он сам мне все скажет. — Я скажу тебе, где искать ведьму, — тяжело вздохнув, промямлил Кэзухико. Он говорил это явно недовольным голосом. — Скажешь? Правда скажешь? — поражённо воскликнула я, даже невольно открыв рот от удивления. Кэзухико в очередной раз фыркнул. — Ты помогла понять мне кое-что важное, поэтому теперь мы с тобой квиты. И я скажу тебе, чтобы в будущем ты вернула должок и вытащила меня отсюда, — лениво отозвался он. Я кивнула, с волнением ожидая начала его повествования. — Первое, что тебе следует знать, это то, что она живет здесь, в Киото. — Что? — в ярости крикнула я. — Она всё это время жила в Киото, а ты сказал мне об этом только сейчас? — Да, — согласился Кэзухико. — А теперь дай мне закончить. В бедном квартале, в западной части города есть фармацевтическая лавка. Она служит прикрытием. Бабка ворчливая, но поможет, если ты корректно опишешь ей ситуацию и скажешь, что именно Я посоветовал к ней обратиться. И не суди по внешнему виду. Она самая сильная колдунья, которую я знаю. — Спасибо, — тихо прошептала я, вновь склонив голову. — Давай без этого, — недовольно пробурчал Сато, став свидетелем моего унижения. Я быстро встала с колен и поклонилась, а затем выпрямилась. — Не забывай, что теперь ты должна мне. — Обязательно выпущу, — с улыбкой ответила я, заметно приободрившись. Попрощавшись, я двинулась к выходу. Вновь приобретённая надежда заставила почувствовать себя лучше. Я была счастлива только от той мысли, что могу помочь Тодо. И сейчас почему-то мрачные мысли не лезли мне в голову, хотя ведьма могла поведать и неутешительную информацию. Но я была рада, что смогла сдвинуться с мертвой точки. К ведьме я решила идти завтра же с утра, поэтому сейчас, выйдя на свежий воздух, хотела быстро поужинать и лечь спать. Хотя я прекрасно знала, что заснуть мне так просто не удастся. А на небе уже светили звёзды, и успокаивающе шумел ветер. Было очень холодно, ведь наступила как раз середина зимы. И почему-то именно сейчас, стоя на ветру, когда температура воздуха была явно ниже нуля, я решила посмотреть на звёзды. Радость заставляет людей обращать взор на прекрасное, восхищаться и наслаждаться им. Я невольно улыбнулась, когда очередная звезда, словно искорка от костра, пролетела по небосводу и потухла, так и не коснувшись земли. В данный момент, в столовой, как раз собирались самураи, чтобы умерить неугомонные желудки и отправиться отдыхать. Я вошла сразу за Шимпачи и села рядом с Чизуру, которая появилась в помещении как всегда первой. Приветливо улыбнувшись мне, она вновь с интересом стала слушать Соджи, который рассказывал очередную глупую, но, по его мнению, смешную историю. Я так и не смогла разобрать нитку сюжета из этого клубка, но всё равно позабавилась. Хейске тоже слушал Окиту, но не с таким интересом, и будто из вежливости. Я украдкой посмотрела на него, но больше старалась не обращать внимания, хотя это давалось мне с большим трудом. В столовой наконец появился Хиджикато-сан, и все притронулись к еде. И никто даже не заметил ещё одного гостя. Сразу же за замком вошёл Ли. — А этот здесь что делает? — совсем недружелюбно поинтересовался Тодо, который первый заметил его. Самураи были поражены скорее грубостью Хейске, чем появлением Ройзу. — Что за тон? — недовольно спросил Хиджикато-сан. — Перед тобой сын почитаемого китайского посла. Совсем неудивительно, что он ужинает здесь, среди верхушки Синсэнгуми. — Верхушки? — тихо переспросила я, отнюдь не считая себя ее частью. Но никто, благо, не услышал меня. Хейске промолчал, но его взгляд красноречиво отразил всё, что он думал об этом. — Изуми-тян, твои волосы уже выросли на пару миллиметров? — заботливо поинтересовался Нагакура. Конечно! Когда стоит разрядить обстановку, то все сразу спрашивают меня про волосы. — На целых три, — подняв три пальца, с усмешкой сказала я, в ответ получив от Шимпачи широкую улыбку. — Это всё благодаря моему подарку! Не подарку Сано, а моему! — гордо отозвался самурай, имея в виду гребень, который недавно подарил мне по случаю праздника. Я решила промолчать, так как гребнями самураев вообще не пользовалась, предпочитая хранить их, как драгоценность. Соответственно, подарком Шимпачи я не пользовалась, как и подарком Сано. — Изуми-тян, никогда не теряй бдительности, когда говоришь с этим парнем. Он очень умело вешает лапшу на уши. Сам-то он и придумать ничего не мог, и лишь спёр мою идею, — тут же подключился в разговор Харада. Я тяжело вздохнула. Эти двое вновь начали спорить и ругаться, совершенно позабыв обо всем на свете. — Зачем же Изуми-тян их отращивать? Ей отлично идет и с короткими, — вдруг подал голос Ли, сладко улыбнувшись. Я сразу уловила попытку поддеть меня, как и Хейске, который слегка прищурился и одарил Ройзу жутким взглядом. Но почти никто не обратил внимания на его слова: все пытались успокоить бойких самураев. Я быстро доела рис, запила его чаем и выбежала из столовой незамеченной. Совсем не хотелось засиживаться подолгу, ведь мне нужно было подготовиться к походу, пусть и не большого, и по городу. Миху встретил меня требовательным, даже немного осуждающим мяуканьем. Я со вздохом уставшей работницы полезла за гусиной грудкой, которая была надежно припрятана на крайний случай, и кинула её коту, поймавшего угощение чуть ли не налету. Удивившись таким акробатическим способностям любимца, я стала расстилать футон, а затем расчёсывать перед сном волосы. Теперь процедура заняла пару минут, а ведь раньше я торчала перед зеркалом пять, а иногда и десять минут. Стало даже немного грустно, и я в сотый раз пожалела о том, что подстригла своё достоинство. Всё-таки волосы для девушки многое значат, а сейчас даже скучаешь по когда-то привычному засиживанию у зеркала. Вдоволь насмотревшись на своё бледное, усталое лицо, я широко зевнула и, переодевшись в юкату, легла на футон, укрывшись одеялом. Тут же на мой живот запрыгнул Миху, заставив вздрогнуть от неприятной тяжести кота. Скинув с себя надоедливое животное, я перевернулась на правый бок и закрыла глаза, пытаясь заснуть. Но в мою голову, конечно же, полезли философские вопросы типа «В чём смысл жизни?» и «На что бы я потратила миллион?». Тихо зарычав, я накрыла голову подушкой, пытаясь подумать о чём-то конкретном, чтобы хотя бы не разрываться множеством вопросов. Решив подумать не только о конкретном, но и полезном, я сосредоточилась на тщательном продумывании предстоящего визита. Я заранее обдумывала свою речь, тон, и даже выражение лица. Я желала получить помощь от старухи, нет, я бы умоляла её, стоя на коленях, о помощи. Я бы сделала всё, что бы она ни попросила. Абсолютно всё. С такими мыслями я, наконец, уснула. Не помню, правда, что именно мне снилось, но я резко проснулась от слабого крика, который я каким-то образом сумела услышать. Видимо, что-то ужасное происходило совсем рядом. Снова выбрался на волю какой-то расэцу? Скинув с себя одеяло, я выбежала из комнаты и застыла в нерешительности. Мне вдруг стало страшно идти одной посреди ночи, и я повернула в противоположную сторону, быстро направляясь к соседней комнате Нагакуры. Неуверенно открыв дверь, я тихо, почти беззвучно протянула: — Шимпачи-сан. Ответом мне послужил громкий храп, и я осознала, что мне жаль будить самурая, который провалился в глубокий сон. Также тихо закрыв дверцу, я со страхом поняла, что никто, кроме меня, крика не услышал. С наихудшими опасениями я шла к предполагаемому месту происшествия, постоянно оглядываясь и спотыкаясь обо что-то. Сердце с громким ритмом отдавало в груди, а вновь возникшая ночная тишина пугала моё бушующее подсознание ещё больше. Казалось, что я никогда не дойду, но я дошла. И зачем только? Какой черт вытянул меня из комнаты и заставил придти сюда? Моё любопытство вновь сыграло со мной злую шутку. Или это Ками-сама наказал меня за мою ложь. Во всяком случае, то, что я увидела сейчас, я бы предпочла никогда не видеть. В метрах пяти от меня лежало бесчувственное, мёртвое тело. Тело Ли. Я могла бы предположить, что он всё ещё жив, но отрубленная голова красноречиво развеяла все мои надежды. Он был мёртв. Ли был мёртв, а значит Хейске нашёл доказательства, и теперь я для него чужая. В голове отчетливо зазвучали его слова, добивающие меня ещё сильнее: «Просто хочу, чтобы ты знала: если я узнаю, что Ройзу как-то причастен к этому, то я просто убью его». Прости меня, Хейске. Он стоял чуть дальше от побеждённой жертвы. Весь в крови, всё ещё не вернувший свой нормальный облик. И я снова увидела того Хейске, который пугал сильнее любого каннибала или любого другого монстра. Красные, жаждущие смерти, глаза заставили меня вздрогнуть, когда обратили взор на меня. В них я не прочла сожаления, они не просили прощения за содеянное, и под его пристальным взглядом мне захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю. Ноги предательски пошатнулись и ослабели, и в какой-то момент я упала на колени, склонив голову. Не могу поверить… Это он сделал со мной, или я просто слишком напугана? — Не смотри на меня, пожалуйста, — приглушенным голосом попросила, осознавая, что меня уже трясёт. — Почему прячешь взгляд? Разве не интересно посмотреть на плоды своей лжи? — низким, словно не своим, голосом спросил Тодо, резким взмахом стряхивая с меча кровь. Не в силах ответить, я продолжала дрожать от непонятно откуда взявшегося страха. Я не хотела казаться слабой, но не могла сейчас и головы поднять, страшась встретиться с парнем взглядами. Но он заставил меня вновь посмотреть ему в глаза, холодными пальцами приподняв мой подбородок, и теперь наблюдал за тем, как мои зрачки расширяются от ужаса. — В следующий раз, прежде чем обмануть меня, ты подумаешь дважды, а то и трижды. А раз ты теперь боишься меня, то наконец разглядела мою настоящую сущность и, надеюсь, больше ко мне не подойдешь. А я почему-то криво улыбнулась его наивности. Он действительно надеется, что не подойду? Ещё как подойду, и ни один раз, будь уверен. Мне всё ещё было страшно, и я совсем не понимала что твориться с моим телом. Заметив ненавистную мне трещину, которая выросла и уже почти касалась его левого глаза, я неуверенно дернула рукой и медленно преподнесла её к его лицу, аккуратно касаясь кончиками пальцев печати. Этот жест заставил Хейске быстро перехватить мою руку, слишком много себе позволившую, и отдернуть её. Я серьёзно посмотрела на него, наверное, впервые за несколько месяцев и уверенно, чётко произнесла: — Я люблю тебя сильнее, чем боюсь.