Бамбуковый клинок

Молодой статный француз с заметным любопытством рассматривал украшенные позолоченными иероглифами ножны катаны, которые гордо висели на стене. Предпочитая огнестрельное оружие, офицер довольно скептически относился к самураям, которые все еще отвечали на огонь голым металлом, используя мечи. Потому для него катана — украшение, не более. И вот теперь, когда «бесполезное» оружие, наконец, нашло свое место, парень раздумывал над тем, как бы в качестве декора смотрелись его парные пистолеты лет через шестьдесят. Неожиданное появление хозяина комнаты не помешало французу продолжать осматривать ножны с самых разнообразных ракурсов. Услышав недовольный вздох, офицер все-таки обернулся и со снисходительной улыбкой посмотрел на товарища, который уже успел снять обувь и поставить оружие у двери. — Ты как всегда мне не рад, Тодо-кун? — разочарованно пробормотал молодой человек, тотчас же почувствовав на себе взгляд голубых глаз. Хейске оставил вопрос гостя без ответа и молча сел за стол, обмакнул перо в чернильницу и принялся что-то усердно записывать. Полностью проигнорированный француз, казалось, должен был оскорбиться, но он лишь подошел к шатену и заглянул ему через плечо. — О, письмо для Хиджикато Тошизо? Передавай ему от меня привет. — Если я и сделаю это, то в последнюю очередь, Патрит, — отозвался Тодо, недовольно дернув плечом и вынудив гостя отодвинуться назад и выпрямиться. — Ты по делу? — Просто пришел проведать тебя, друг мой, — чересчур радостно воскликнул офицер, и Хейске одарил его недоверчивым взглядом. — Если серьезно, то Хиджикато-сан направил меня на переговоры с Сигеки Маэда. Слышал, что прошедшие прошли не особо удачно. Слишком уж ты вспыльчивый, Хейске. — И надолго ты? — задал очередной вопрос Тодо, не отрываясь от письма. — Судя по всему, до конца войны точно, — довольно улыбнувшись, сообщил Патрит. — Что?! — оторвавшись от листа бумаги и попутно сломав конец пера о стол, воскликнул Хейске. — Буду помогать с дипломатией, — закончил француз, разминая шею, будто приготовившись совершить нечто трудновыполнимое. — Мне вот интересно, что на этот раз-то не так пошло? Вы ведь множество раз встречались. — Мне было приказано в любой момент отбить нападение Маэда, а не болтать с ним при свечах, — отмахнулся от надоедливого гостя самурай, выдвигая ящик из письменного стола и доставая оттуда новое перо. — Дипломатия — тонкое искусство. Всего одно слово способно развязать войну. А ты ему клинок к горлу приставил! Сумасшествие! Чуть было не обрел лишнего врага всей армии сёгуната! — довольно громко воскликнул Патрит, с присущей европейцам эмоциональностью. Хейске смерил его уставшим взглядом и обмакнул кончик пера в чернильницу, вновь вернувшись к составлению письма. — Давай будем объективны. Армия сёгуната и Франция связаны лишь поставкой оружия и созданием флота. Вы не принимаете участия в сражениях, и эта война, в случае нашего поражения, никак вас не заденет. В чем тогда проблема? Лекций мне хватило и от Хиджикато-сана, так что, будь добр, не сотрясай напрасно воздух и катись отсюда, — спокойно произнес Тодо, краем глаза проследив за реакцией гостя. Патрит хотел уже что-то сказать, но собственная вспыльчивость помешала ему сделать это, и он, не сумев найти нужных слов, резко выдохнул и направился в сторону двери. Когда Тодо с улыбкой сложил лист в конверт, довольный, что, наконец, отделался от француза, Патрит, вопреки ожиданиям самурая, вернулся в комнату и уверенно подошел к парню. — Как ты считаешь, нападение на Киото было бессмысленным? — спросил он, не сводя твердого взгляда с собеседника, который слегка оторопел от такого вопроса и невольно посмотрел на него. — Императорские войска отбили атаку повстанцев, многие были убиты. И ради чего? Эта война заведомо для вас проигрышная. Вас меньше, а на стороне Императора кланы Сацума, Тёсю и Тоса, американцы и англичане. Кроме того, страдают невинные граждане. Я слышал, что рассказывали вернувшиеся воины Синсэнгуми о той битве. Воспользовавшись моментом, городские преступники принялись убивать беззащитных людей и поджигать дома. — Война не бывает без потерь, и ты это прекрасно знаешь, — вернув свой непринужденный вид, ответил Хейске. — Нет, ты так не считаешь, — уверенно заявил Пат, сузив свои карие глаза. Тодо отвел взгляд и поднялся из-за стола, собираясь передать письмо одному из своих воинов и закончить казавшийся ему бессмысленный разговор с иностранным сообщником. Но француз, очевидно, не собирался замолкать, а потому схватил парня за плечо и решительно развернул Тодо к себе, тем самым донельзя удивив самурая своей смелостью. — Война только началась, но уже нетрудно понять, чем она закончится. Флот Кайсю-доно* не сможет гарантировать вам победу, ибо Япония стоит не на воде, а на земле. На суше у вас нет шансов. Раскрой глаза и посмотри на то, что произошло! Из-за вашей гордости пострадали люди, и они снова будут погибать, если вы не остановитесь! Нет ничего дурного в том, чтобы начать общение с иными государствами. Это ведь только пойдет вам на пользу, — возбужденно вещал парень. Хейске продолжал удерживать на своем лице хладнокровие, и после речи Пата некоторое время молчал. — Раз ты действительно так думаешь, то почему ты здесь? — задал резонный вопрос самурай, и француз вздрогнул, услышав его. — Это война не твоя, повторяю. Ты в любой момент можешь уплыть к себе на Родину. Ты не японец, ты не жил в этой стране столько, сколько прожил в ней я. Ты ничего ни о ней, ни о нас не знаешь, — достаточно жестко произнес Хейске, резко сбросив руку француза со своего плеча. — В отличие от Императора, мы не трусы. Мы не позволим ни Великобритании, ни Америке вмешиваться в дела нашей страны. Япония не будет отдана иностранцам. Патрит ничего не ответил, молча продолжая смотреть в глаза самурая и будто пытаясь прочесть в них сомнения. Но Тодо был абсолютно уверен в своих словах, и они заставили француза невольно восхититься смелостью стоящего перед ним собеседника. Вот только он понимал, что смелость эта граничила с гордостью, которая могла погубить всю страну, но объяснить этого Хейске он бы не сумел. И пока он думал над тем, что сказать далее, в комнату вошел один из воинов Синсэнгуми, обратившийся к своему капитану. — Тодо-сан, к штабу приближается отряд Харады Саноске, — доложил мужчина, выпрямившись и чуть задрав подбородок. Хейске медленно кивнул ему и подошел к стоящей у стены катане. Патрит только сейчас понял, что далеко не в курсе всего происходящего, потому быстро нагнал Тодо и стал следить за тем, как тот надевает обувь. — А зачем он прибыл? Разве Сано-сан не должен был вернуться к отряду Кондо-сана? — допытывался француз, желая восполнить в своем мозгу недостаток информации. — Слушай, ты, может, хватит уже совать свой нос в дела, которые тебя не касаются? — не выдержал Тодо, прикрикнув на иностранца и выйдя из комнаты. — То есть, как это «не касаются»?! — возмущенно переспросил Пат, выбежав на улицу вслед за Хейске.

***

Временный штаб, в который, как сказал Сано, они с Шимпачи нас сопровождали, оказался не так далеко расположен от деревеньки, которую мы покинули два часа назад. Уже заметив впереди достаточно большое деревянное сооружение, с воротами и стоящими у них «по струнке» часовыми, я осмотрелась вокруг и обратила внимание на разрушенные опустевшие домики, которые отстраивали крестьяне. Люди озирались и показывали на нас пальцами, перешептывались и одаривали Фукуи откровенно ненавистными взглядами. Я непонимающе уставилась на Хару, который ехал рядом на другой лошади, но предпочел сделать вид, что не заметил моего вопрошающегося взгляда. Я невольно скривилась и обратила свое внимание на штаб, который с каждой минутой становился все ближе. Харада, сидевший сзади и управляющий лошадью, неожиданно остановил животное и спешился с него, когда до ворот здания оставалось метров десять. Я неуклюже спрыгнула за ним, решив отказаться от его помощи, и еле удержалась на ногах. Все же в юкате было не особо удобно перемещаться. Пока я поправляла оби, остальные воины уже успели подойти к воротам, и Шимпачи слегка подтолкнул меня вперед, чтобы я не задерживалась. На самом деле, я все еще не знала, куда именно нас привели, но предполагала, что в этом месте не особо жаловали клан Маэда, судя по той озлобленной толпе, которая постепенно образовывалась вокруг нас. Люди молчали, но взгляд их говорил намного больше, чем слова. Ненависть, злость и обида — те самые составляющие, которые выдавали их агрессию к парню с головой. Но Фукуи не замечал их. Переговорив о чем-то с одним из часовых, Харада уверенно подошел к воротам и открыл их, пропуская воинов и Хару вперед. Мы с Шимпачи замыкали процессию, и, стоило нам миновать ворота, как они с грохотом закрылись за нами. Вокруг штаба, очевидно, в весеннее время расцветал сад, но сейчас холодные безлиственные деревья погрузились в глубокий сон, а потому выглядели весьма уныло и непривлекательно. Не было слышно сладкого пения птиц, не было видно ярких лучей солнца. Эта зима не была холодной — она скорее напоминала осень, которая будто страдала от глупости людей, убивающих друг друга, и бесконечно поливала землю горячими слезами. Прошедшие во двор воины организовали полукруг, пропустив вперед Фукуи и Сано, который встал чуть дальше, за ним. Мы с Нагакурой вообще заняли самую дальнюю позицию из-за того, что пришли позже, потому мне приходилось становиться на носки для того, чтобы не терять из виду Харуки, ибо то, что его окружили вооруженные самураи, мне совершенно не нравилось. Я молча стояла и смотрела на моего спасителя, пока воины о чем-то в полголоса переговаривались. Меня немного напрягало ожидание чего-то, но я не подавала виду и держалась спокойно, а после вообще спустилась с носков и тяжело вздохнула, уставившись в чью-то спину. Через какое-то время воины зашептались, а затем и вовсе стихли. Нагакура отчего-то улыбнулся, заставив меня скривиться от вида его довольной рожи и вновь привстать на носочки. Через секунду я в замешательстве опустила голову и судорожно стала размышлять, что мне делать дальше. Я продумывала целый год, как буду себя вести, если снова встречу Хейске, но все мои планы внезапно показались мне настолько ничтожными и глупыми, что в какой-то момент вообще захотелось сбежать из этого штаба подальше. Тодо меня не увидел, так как все его внимание занял стоящий внутри образовавшегося полукруга Фукуи. — Добро пожаловать! — радостно выскочив из-за угла, прощебетал незнакомый мне парень, явно не из наших краев. Я чуть выглянула из-за спины стоящего передо мной воина, чтобы его как следует рассмотреть. Незнакомец был настроен доброжелательно: его карие глаза сверкали азартом, а с лица не сходила довольная улыбка. Судя по его одежде, он был иностранцем, и теперь я ломала голову над тем, как он здесь, собственно, оказался. — Сано-сан, я безумно рад вас видеть! — почтительно склонив голову, промолвил он и хотел было уже подойти к Хараде, как Тодо выставил перед ним руку, молча кивнув в сторону Харуки. Иностранец внимательно осмотрел Фукуи и задумчиво склонил голову набок. — Взаимно, Пат, — улыбнулся Сано парню, а затем вновь вернул свой серьезный вид. — Мы схватили шпиона Маэда сегодня утром. Я не знаю, почему он сбежал от клана, но полностью уверен в том, что ему не стоит доверять, — сообщил Харада, и тот самый Пат неожиданно широко улыбнулся и уверенно подошел к Фукуи, отчего последний даже удивился, как и все присутствующие. — Так вы служили Сигэки Маэда? — переспросил он, и Хейске обреченно вздохнул, догадываясь, что именно собирается сделать иностранец. — Приятно познакомиться! — схватив Харуки за руку, Пат принялся воодушевленно трясти ее и счастливо улыбаться. — Меня зовут Патрит Бозье. А вас? — Ну, — неловко выдавил ошарашенный парень, — Харуки Фукуи. — Очень приятно! Безумно приятно! — продолжая трясти бедного самурая за руку, восхищался Пат. — Я прибыл из Франции для того, чтобы наладить дипломатические отношения с Японией и, по возможности, положить конец гражданской войне. Вы понимаете, о чем я? — Э, ну, понимаю, — совсем растерявшись, промолвил Фукуи. — Превосходно! — обрадовался француз, наконец, отпустив руку парня. — Тогда не будете ли вы так любезны побеседовать со мной о намерениях вашего клана в данной войне? — по-товарищески положив руку на плечо Хару, решил узнать Бозье, уже готовясь отправиться со своим новым «коллегой» в штаб, как неожиданно встретился взглядом с Хейске и вскрикнул. Тодо стоял прямо напротив Пата, а сзади, обнажив катаны, разместили его воины, загородив вход в здание. — Вот всегда ты так, Хейске, — осудительно прокомментировал Пат, отпустив Фукуи и отойдя на шаг в сторону. Вооруженные самураи тут же окружили ничего не понимающего Хару, и двое из них, отобрав у парня оружие, подхватили его под руки и повели в неизвестном направлении. Шокирующее гостеприимство француза заставило меня оторопеть, и я очнулась лишь тогда, когда моего спасителя схватили весьма не дружелюбным образом. — Куда они его ведут? — испуганно спросила я у Нагакуры, который лишь неопределенно пожал плечами и двинулся вперед, чтобы поравняться с Сано и поздороваться с Тодо. Я не спешила последовать за ним и наблюдала за встречей друзей на расстоянии, в глубине души радуясь, что Хейске меня пока не заметил. Решив воспользоваться моментом и ускользнуть, чтобы проследить за тем, куда ведут Харуки, я уже сделала весьма аккуратный шаг в сторону, как тут же привлекла внимание любопытного француза. Оглядев меня с ног до головы, он широко улыбнулся и стремительно направился ко мне. «Что за черт?! Нет, нет, не иди сюда», — молилась я, глядя прямо на довольного Пата, который, сто процентов, шел именно ко мне, привлекая внимание уже рассосавшейся толпы воинов, Харады, Шимпачи и, безусловно, Тодо. Когда француз, наконец, стоял прямо передо мной, я была готова расплакаться от безысходности. — А вы у нас кто будете, юная леди? — решил вежливо узнать Бозье, без предупреждения взяв меня за руку и прикоснувшись к ней губами. Этот наглый жест заставил меня замереть на месте, не сводя с француза ошарашенного взгляда. Ставшие свидетелями данной сцены воины с опаской поглядывали на Пата, дожидаясь моей реакции. Я сначала молчала, а затем, медленно придя в себя и осознав происходящее, быстро вырвала руку и с визгом ударила иностранца по щеке, который явно к этому не был готов. — Ты что делаешь?! — возмущенно крикнула я, отойдя от пострадавшего француза на пару шагов назад и залившись краской. Сам Пат, потирая щеку, обернулся к вовсю смеющимся воинам. — У нас так не принято, Пат, — с улыбкой пояснил Харада, подойдя ко мне и утешающие похлопав по плечу. Я была готова расплакаться от унижения и вновь заехать наглому французу по голове, но из-за его поникшего вида мне внезапно стало его до жути жаль. До тех пор, пока он решительно не поднял голову и не обратился к самураям. — Да что здесь такого?! Я же не в губы ее поцеловал! — Еще бы ты попробовал! — со злостью крикнула я, по-прежнему дрожа от гнева и смущения. — Вот что значит закрытая страна! — с осуждением прокомментировал Бозье и, поправив галстук и прическу, гордо хмыкнул, а затем решительно направился в штаб. — Изуми-тян, не держи на него зла. Он ведь не местный. Поначалу я тоже был немного шокирован его поведением, но затем быстро привык, — решив оправдать поступок Патрита, заговорил Харада, и я немного расслабилась, перестав прожигать спину француза уничтожающим взглядом. Моя обида мгновенно прошла, стоило мне прислушаться к словам старого друга. Ведь, действительно, менталитет европейцев кардинально отличался от нашего. И сейчас, осознав эту простейшую истину, я почувствовала невероятно острое чувство стыда за свое поведение. Но догнать француза и попросить у него прощения я не осмелилась, решив осуществить это немного позже. Потому что стоило мне сделать неуверенный шаг в сторону здания, как я встретилась взглядом с Хейске. Парень внешне был спокоен, и по его лицу было невозможно прочесть мысли, которые могли бы посетить его голову. На моем же лице, наверное, было все, как на чистом листе, написано: я не успела подумать о том, чтобы надеть маску хладнокровия, а потому от неожиданности просто отвела взгляд, сделав вид, что я вообще не удивлена встрече с ним. Вероятнее всего, это выглядело весьма комично и ненатурально, судя по тому, что Тодо позволил себе улыбнуться. Харада и Шимпачи, заметив воцарившуюся неловкую паузу, решили незаметно ретироваться, «удружив» и оставив нас с Хейске наедине. Понимая, что разговора не избежать, я изо всех сил старалась побороть волнение, которое совершенно некстати овладело моим телом, заставляя сердце громко биться и пальцы едва заметно подрагивать. Проводив взглядом друзей, которые не забывали оборачиваться и о чем-то переговариваться, Тодо, судя по всему, тоже не был в восторге от внезапно возникшей неловкости. Но он был намного решительнее меня, а потому, понимая, что я все равно к нему не подойду, решил сделать это сам. Это стало для меня сигналом, и я быстро спрятала руки за спину, ощущая, что выдающая волнение дрожь не проходит. Поднять голову я так и не осмелилась до тех пор, пока не услышала, как он подошел, и не поняла, что стоит он слишком близко. И лишь тогда, обратив на него взгляд, я почувствовала, как он притянул меня к себе, одной рукой обняв меня за талию, а второй придерживая за затылок. Я успела издать лишь испуганный вздох, а затем замерла, не до конца понимая, происходит ли все это на самом деле. Чувствуя тепло, вдыхая запах любимого человека, я не до конца верила в то, что это действительно он. В какой-то момент я почувствовала настолько сильное облегчение, что мне даже захотелось заплакать от счастья. Но обнять в ответ Хейске я не могла — что-то отдаленно напоминающее обиду мне мешало сделать это. Тодо слишком быстро это понял, отпустив меня и, безусловно, заметив, как я инстинктивно отошла от него на полшага назад.  — Ты сердишься, — тихо сказал он, и я ощутила, как чувство эйфории бесследно прошло, оставив место сильной обиде, которая не позволяла мне подать голос. Я очень хотела рассказать о том, какие мысли и чувства мучили меня в данный момент, почему, даже когда я вновь увидела его перед собой, все еще не могу его простить. Эта беспомощность, осознание того, что я ничего не могу поделать со своей обидой, вынудили меня поднять голову и посмотреть Хейске прямо в глаза, и первым, что я прочла в них, было чувство вины. Тодо раскаивался, он сожалел, но я не была готова так просто простить его из-за того, что он вновь появился в моей жизни. Я очень хотела сделать это, но по-прежнему не могла, и одновременно с осознанием данной истины на моих глазах навернулись слезы. — Изуми, дай мне шанс все объяснить, — попросил парень, заметив, что я из последних сил борюсь с желанием заплакать. Я успела обвинить себя в слабости, которая стояла бок о бок с излишней эмоциональностью и не позволяла мне сдерживать свои чувства. Мне всегда становилось жутко стыдно, когда кто-то видел мои слезы, потому что изначально, при знакомстве с человеком, я старалась позиционировать себя как сильную личность. И сейчас я была не в силах ни ответить, ни с гордостью выстоять перед парнем, а потому просто сбежала, как я делала это всегда, стоило мне столкнуться нос к носу с проблемой. Я сбегала, когда понимала, что в определенный момент не смогу сдержать слез, таким образом, спасая остатки своей репутации. Мне повезло, что парень за мной не пошел. Размазывая выступившую из глаз влагу по щекам, я шла, сама не зная куда. В тот момент мою голову не посещала мысль, что я нахожусь на абсолютно неизвестной мне территории. Я остановилась рядом с большим дубом на заднем дворе. Здесь, в осенней тиши, я могла попробовать разобраться в себе и переосмыслить свое поведение. Почему такие странные смешанные чувства мне довелось испытать всего за несколько минут? Я не думала, что эта встреча пройдет настолько тяжело для меня. Я давно знала, что именно скажу ему, и я до сих пор помнила этот зазубренный монолог. Но какое-то странное чувство мешало мне его начать, потому что потом я бы сразу простила Хейске, стоило бы ему извиниться. Одно короткое «прости», и я бы бросилась к нему в объятия, не задумываясь. А сейчас, столкнувшись с некогда иллюзорной ситуацией, я поняла, что простить кого-то, кому верил всем сердцем, не так просто. Я сама не до конца понимала, чего именно боялась. Того, что он снова оставит меня, не сказав ни слова? Того, что он потерял мое доверие? От этого должно быть больно ему, а не мне. Тодо всегда был идеалом для меня. Его поступки всегда были верными, манеры безупречными, характер сильным и независимым с тех пор, как он столкнулся с серьезными жизненными проблемами. Я всегда знала, что он мне поможет, поддержит, защитит. А потом он вдруг исчез, и я слишком быстро осознала наступление одиночества. Я осознала, что он вовсе не идеален, что он не сможет быть всегда рядом. Я, выдумав себе превосходный образ, слепо следовала за ним, а потом обстоятельства довольно жестоко заставили меня понять, что идеалов не бывает. Что Хейске человек, а не мой бессмертный телохранитель. Что он может уйти точно так же, как и мои родители. И теперь из-за своей фантазии, которая разбилась вдребезги, я винила его абсолютно незаслуженно. — О, снова вы, юная леди? — послышался надо мной знакомый голос, и я внезапно обнаружила, что сижу на земле, прижавшись к могучему стволу дуба и обняв колени руками. Я подняла взгляд и увидела француза, с которым у нас недавно произошли разногласия. Парень, казалось, совсем не злился на меня, и выглядел приветливо. Когда я посмотрела на него, улыбка с его лица моментально пропала. — Вы плачете? — обеспокоенно спросил он, обойдя дуб и присев на корточки напротив меня. — Что? Нет, не волнуйтесь. Просто в глаз что-то попало, — встрепенулась я, принявшись усиленно тереть глаза и пытаться убрать из них то самое «что-то», которого и не существовало вовсе. Таким дешевым методом я наверняка не смогла убедить иностранца, но он никак не прокомментировал мою попытку его обмануть. Лишь утешающие мне улыбнувшись. — Может, вам принести воды? — заботливо поинтересовался он, и я отрицательно покачала головой. — Мы так и не успели познакомиться, — поправив галстук и встав, произнес парень, протянув мне руку, — меня зовут Патрит Бозье. Я прибыл из Франции для того, чтобы поддержать отряд Синсэнгуми в этой войне. — Это я уже слышала, — улыбнулась я, вспомнив о его воодушевленном приветствии, которое было адресовано Фукуи. — Мое имя — Изуми Хаджиме. Приятно познакомиться, — поднявшись и пожав руку иностранца, представилась я. Услышав мою фамилию, Бозье неосознанно сжал мою руку крепче. — Так вы сестра Хаджиме Сайто? — обрадовано переспросил он, и я с опаской кивнула, еще не успев привыкнуть к таким эмоциональным вспышкам Патрита. — Очень рад с вами познакомиться! Прошу меня простить за тот случай, я не хотел вас обидеть. — Это вы меня простите. Я не имела права поднимать на вас руку. Это как-то само собой получилось, — замялась я, чувствуя неуверенность в своем голосе и одновременно проклиная себя за неспособность нормально извиняться перед людьми. Гордость — главный мой порок, который мешал мне приносить извинения. Но, раз я действительно просила кого-то простить меня, то совершенно искренне. — Так вы знаете моего брата? — с едва улавливаемым волнением спросила я. — Совершенно верно. Я был направлен на сотрудничество с Синсэнгуми, а потому знаю всех капитанов и приближенных к отряду лиц. Хаджиме-сан сейчас, можно сказать, правая рука Хиджикато-сана. Он пользуется большим уважением в отряде и имеет стабильный авторитет. — А почему часть отряда находится здесь? — поинтересовалась я, и Патрит озадаченно нахмурился. — Понимаете, я ведь, можно сказать, являюсь иностранным советником в Синсэнгуми, а потому обычно нахожусь с Кондо-саном. Но меня позавчера направили к Тодо-сану, потому что у него возникли трудности с переговорами, — начал было повествовать француз, и я совершенно некстати позволила себе перебить его. — Какие еще переговоры? — ошарашено спросила я. — С кем? — С Сигэки Маэда — главой клана Маэда, — будничным тоном объяснил иностранец, и я медленно отвела взгляд, уставившись в деревянный высокий забор. — Высока вероятность, что этот клан хочет вступить в войну против сёгуната, но ждет от его войск повода для нападения, чтобы не выглядеть в глазах населения агрессором. Тодо-сан ведет неоднократные переговоры с Маэда, который предъявляет ему глупые обвинение, но все они успешно отвергаются нашим капитаном. Поэтому он не присоединился к основным войскам, контролируя угрозу с тыла. Так было до войны, всего полгода, но война уже официально началась неделю назад. Клан Маэда достаточно серьезный противник, и для сёгуната его поддержка сил Императора может означать поражение в войне. Последние переговоры прошли совсем плохо. Дошло до вооруженной стычки, благо, без летальных исходов, но клан уж точно угрозу жизни главы не проигнорирует. Потому меня в срочном порядке направили сюда, чтобы наладить отношения с Сигэки-саном. — Что там именно случилось? Хейске хотел убить его? — испуганно спросила я, прекрасно помня вспыльчивый характер Тодо, который ему было невероятно трудно подавлять. — Не уверен. Это скорее было предупреждением. Если мои источники не врут, то он угрожал ему катаной у его горла, — задумчиво произнес Бозье, и я еле заметно улыбнулась. Это все было так похоже на Хейске. Но меня мучила неведомая мне причина, которая побудила его осуществить такую угрозу. Внезапно я ее поняла, припомнив все события, которые произошли со мной за последнее время и сопоставив их со словами француза. Очевидно, Хейске узнал о том, что я находилась в плену у Маэда. Сигэки хотел спровоцировать Тодо на совершение необдуманного поступка и развязать войну между кланом и отрядом. Шимпачи говорил, что они с Сано искали меня три дня, как раз в тогда, когда я убегала вместе с Харуки от Тибу и его подручных. И привезли они меня не к Кондо-сану, а к Хейске, потому что, видимо, он попросил их об этом, узнав, что я не в Киото. — Ему нельзя позволять выходить из-под контроля, — прошептала я, помня о том, что Тодо расэцу. Он не должен был выдать себя, ни в коем случае. — Именно поэтому я и здесь, — понимающе улыбнулся Бозье, зачем-то выставив передо мной большой палец и рассмеявшись.