Edit - Ants
Июль, 2013 г. Еле-еле раскрываю веки, чувствую тихое биение своего сердце. Спина дико болит, я даже не могу подняться. Сильный гортанный кашель, я сплевываю и вижу красное пятно. Опять металлический привкус во рту. Опираюсь руками о пол ''мягкой комнаты'' и начинаю приподниматься. В глазах все плывет, ничего не чувствую. Поднимаю бутылку воды, срываю крышку и делаю пару глотков. Оставшуюся жидкость выливаю на себя. Спину саднило и щипало. Я зажмурился от неприятного чувства и наклонился за футболкой. Надев вещь, в глаза ударил яркий свет. Загорелось окно. Опять сумасшедшая улыбочка Дилана. - Молодец, Гарри. Хороший мальчик. ''Я не собачка'', - Думаю я и все так же смотрю в окно комнаты. Слышу, что замок отпирают. Перевожу взгляд на дверь, а потом вновь на окно. Дилан ушел. Медленно и осторожно я подхожу к двери и толкаю ее вперед. Она со скрипом открывается, в нос вновь ударяют знакомые запахи хлорки и медикаментов. Я впервые рад этому запаху. Вдыхаю полной грудью и выхожу из комнаты. Тихо. Смотрю в окно, на улице рассвет. Интересно, какое сегодня число? Медленно спускаюсь по лестнице на третий этаж и захожу к себе в комнату. Аккуратно сажусь на кровать. Кладу руки на колени и смотрю на стену перед собой. Некомфортно. С кровати пересаживаюсь на пол, который застелен все тем же красным ковром. Провожу руками по ворсинкам и ощущаю его мягкость. Раздается глухой стук, и в комнатке появляется Патрик. Он жалостно на меня смотрит и садится рядом. Кладет руку на спину, от чего я зашипел, как кот. Он понял, что сделал мне неприятно, и убрал руку. Его густые кудри свисали на лоб, и зеленых больших глаз совсем было не видно. Его кожа совсем побледнела, как фарфор. - Ты как? - тихо спросил он. - Жить буду, - проговариваю с усмешкой и смотрю в потолок. - Нам сегодня приходить вечером? - вновь тихое шептание. - Конечно, я буду вас ждать, - улыбаюсь я словно чешир, и провожаю парня взглядом. Дверь вновь закрылась. О ком же я вам рассказывал? Никак не могу вспомнить. Маргарет? Я рассказывал вам о Маргарет? Тогда следующий, получается, - Джим. Славный парень. Но его судьба... Он прославленный серийный убийца - маньяк за справедливостью. Он убивал лишь тех, кто этого заслуживал. Все это случилось как-то странно. Он шел домой, в одном из переулков он увидел, как жестоко издевались над девушкой. В полной темноте он нашел здоровый булыжник и зарядил им по голове мужчины. Он озверел настолько, что разбил ему все лицо и голову. Хотя я бы сделал то же самое с тем подонком. Спустя какое-то время Джим понял, что ему нравится убивать тех, кто этого заслужил. Он убивал. И убивал. Пока не осознал, что нужно остановиться. Но он сделал это поздно. Родителям надоели его вечные россказни о смертях и нравоучениях, вот они его сюда и привезли. Знаете, я для этих девятерых ребят что-то типа личного психолога. Они мне выговариваются, я вижу, что они меняются. Так происходит и с Джимом. Он все меньше говорит о смерти, о справедливости или правосудии. И знаете, это происходит не потому, что они здесь сидят, а потому, что их выслушивают, им верят. Этого можно не понять. Встаю с пола и выхожу в коридор. Пытаюсь найти хотя бы одного человека, чтобы спросить какое сегодня число. Но все словно погибли, страшно. Спускаюсь вниз и выхожу на улицу. Вижу Сару, которая махает мне рукой и продолжает рисовать. Выгибаюсь в спине, пересиливая боль, кладу руки в карманы штанов и направляюсь к девушке. - Какое сегодня число? - Шестое, Гарри, - прискорбно ответила Сара, выводя на листе бумаги тонкие линии. - Пять дней... - прошептал я. - Тебя хорошенько отмутизили, 450 ват тока за один раз, а в тебя его пускали три раза, вот и считай, - ни один нерв не дернулся на ее каменном лице, лишь тонкие бледные губы еле-еле шевелились. - Спасибо, - промямлил я и сел на лавочку. - За что? - изумилась девушка, оторвавшись от занятия. Я посмотрел сначала в небо, потом куда-то в сторону, а потом в глаза Сары и тихо-тихо прошептал: - За то, что вы есть, - улыбка чешира вновь появляется на моем лице. Встаю с лавочки и продвигаюсь к корпусу, но резко сворачиваю и иду в беседку на заднем дворе первого корпуса. Она была очень красивой. Год назад здесь все было усеяно цветами, а теперь... Теперь тут ничего нет. Обидно. Я достаю сигарету и закуриваю. Помните я говорил вам про душевую, что с ней отдельная история? Да? Она связана с Джимом. Он там почти повесился. Дело как-то странно обстояло. Некая Жасмин, ее сейчас нет в живых, была здесь. Она действительно была не здорова. Как-то раз Джим проходил мимо ее палаты и кое-что увидел. Жасмин одним жестом перерезала себе горло, парень испугался и помчался к ней. Что-то кричал, прибежал Дилан. Ему не нужна была огласка, поэтому он не сказал полиции, что это самоубийство. Я думаю, что вы уже догадываетесь, что он сказал. Он сказал, что это Джим убил ее. Он этого не выдержал, так как в это поверил, точнее его заверили. Он думал, что убивает тех, кто заслужил, а не таких, как Жасмин. Вот и решил повеситься. Помните, я вам говорил, что каждое утро встаю рано? Я, как обычно, шел в душ, там я его и нашел. Слава Богу, его нашел я. Другие бы подняли панику. Опять скандал, полиция. Дилан бы просто его убил. Джима всего трясло. Его довели до ручки. Сначала я думал, что, возможно, Дилан все и подстроил, чтобы он погиб, ведь Джима постоянно сторонились и боялись, а когда говорил, что он никого не убивал - санитары его избивали. Больно вспоминать о прошлом, что-то внутри разрывается от этого. Я докуриваю, тушу сигарету и выбрасываю. Поглядываю на циферблат часов, а потом вперед. В далеке виднеется небольшая компания, которая направляется в мою сторону. Это они. Патрик и Сара сели по бокам рядом со мной, Джим, Элизабет и Маргарет напротив, Питер, Николь, Эшли и Люк тоже быстро расселись. Я глубоко вдохнул и спокойно начал разговор: - Предательство. Вот смысл моих следующих воспоминаний. Обман, разочарование...Skylar Grey – Words
Январь, 2009 г. Мне семнадцать лет. И все эти семнадцать лет я ни разу в жизни не задумывался о том: есть ли у меня настоящие друзья. Может быть, да, а, может, и нет. Друзья - понятие растяжимое. Они, вроде бы, как бы и есть... И их как бы и нет. Никогда не любил зиму. Перестал ее любить именно в этом году, а все из-за того, что на улице слишком ранняя весна, а, может, и запоздалая осень. Грязь, слякоть, дождь, холодный ветер. Сижу дома и наблюдаю за языками пламени, которые танцевали в камине. Дом наполнялся теплом все быстрее. Я сжимаю в руках чашку с горячим шоколадом и делаю маленький глоток. Горло и язык тут же обжигаются, но я терплю, даже потом становится приятно. Все же дома надоедает сидеть. Все те же четыре стены. Все те же мысли и настроение, хотя, может, после прогулки, оно лишь ухудшится. Я снимаю трубку стационарного телефона и набираю номер Элиота, моего друга. В ушах слышатся противные гудки. Трубку сбросили, я, не расстроившись, набираю еще раз. Пара гудков и, наконец... - Элиот, может, пойдем погуляем? На улице не так противно, - хмыкнул я в трубку. - Гарри, я болен. Прости, но я не могу, - прохрипел голос друга. Я понимающе киваю сам себе, поджимаю губы и тихо бормочу: - Выздоравливай, друг, - улыбаюсь я и вешаю трубку. Холодом наполняется тело, я натягиваю рукава рубашки до кончиков пальцев и пытаюсь согреться. Надеваю теплый свитер, кроссовки, куртку и покидаю дом. Не погуляю с другом - погуляю один. Вставляю наушники в уши и на полную громкость включаю первую попавшуюся песню. Морщу нос от холода, оглядываюсь и иду в неизвестном направлении. У меня не было цели или места, куда бы я хотел пойти, ноги сами вели меня по заученному маршруту. Через минут десять я стоял на территории заброшенных коттеджей. Нашел тот, в котором обычно сидим мы с Элиотом, и медленно побрел к нему. Музыка наполнила разум, я не слышал ничего. Поднимаюсь по обколотым ступенькам. Вынимаю один наушник, слышу голоса и знакомый смех. Выключаю музыку и иду на смех и шум. Оглядываюсь по первому этажу - никого нет. Медленно и тихо поднимаюсь на второй. Под ноги попадаются осколки и неприятно хрустят словно чьи-то кости. Поворачиваю голову и вижу... Элиота. Вполне здоровый и веселый, голос не хрипит. Губы поджимаются, а на глазах наворачиваются слезы. - Почему? - тихо шепчу я. - Мы же клялись друг другу не врать. - Стайлс, мы повзрослели. Мне глубоко плевать на эти детские шуточки. Проваливай и не появляйся больше здесь, ты нам не нужен, - издал презрительный смешок Элиот. Я все ближе к нему подходил, смотрел в глаза. - Для меня - не шутки, - замахнулся я и со всей силы ударил Элиота по лицу. Костяшки на руке побледнели, выступили фиолетово-синие вены и кровь. Я сдерживал внутри жгучую и невыносимую боль. Вранье, которого я всю жизнь остерегаюсь, наступало на пятки, преследовало меня. - Проваливайте! Валите отсюда! - прокричал я. Все быстро покинули это помещение, мой друг все продолжал сидеть на полу. - Ненавижу, когда мне врут. Лучше горькая правда, чем настолько противная ложь. Запомни, Элиот: все тайное становится явным. Я замахнулся ногой и резким движением ударил в живот. Тот на моих глазах начал захлебываться кровью. Мне не было его жалко. Я сплюнул и покинул разрушенное здание. Я вытер подступившие слезы и ушел прочь отсюда, как меня и просили... Июль, 2013 г. - С тех самых пор я не верю в дружбу. Слова «друг» для меня не существует. Холодная рука Сары аккуратно накрыла мою, девушка взглянула мне в глаза и произнесла: - Все мы хотя бы раз были кем-то преданы... Ты не один такой, Гарри. Мы тебя понимаем... Я отвернул свой взгляд от девушки и вытащил руку из-под руки блондинки. Я поднял голову к небу, чтобы не показывать свою слабость, свои слезы. Вы должны понять, что такое предательство и вранье того, кого вы считали другом. Вас ведь предавали?...