Тройка - третий из значков( сборник драбблов -3)

Уже четыре дня Лаик преображался. Старое аббатство слуги усердно мыли и терли. На окнах появились занавески, а в трапезной запахло едой, а не помоями. Унаров повели мыться, после чего им выдали чистую форму. Арамона был трезв и напуган. Мэтр Шабли и другое менторы о чем-то переговаривались вполголоса. Переговаривались между собой и унары. Им уже было известно, что скоро в обитель монахов-танкредианцев прибудет комиссия. Кто возглавит ее и что станет в результате – об этом были все мысли обитателей «загона». Альберто сказал, что слышал, будто будущих оруженосцев посетит сам Алва. - Нужны мы Ворону через забор, - насмешливо отозвался Эстебан, - а вот то, что будет мой отец, я точно знаю. - Тогда тебе и влетит больше всех, - сверкнул глазами Паоло. - Мне-то за что? - За все хорошее. Прошли три недели после того, как Суза-муза граф Медуза объявил о своей кончине. И унары, которым разрешили писать родным, сразу поделились своими предположениями о таинственном графе. А Салина написал не только отцу, но и дяде. Вот результатом всего этого и стала ожидаемая комиссия. Менторы разговаривали с унарами еще строже, чем обычно. Фехтованием, кроме капитана Арамоны с ними занялся другой ментор – капитан Герриджи, и он загонял унаров так, что даже кэналлийцам пришлось нелегко. Остальные же после тренировок просто с ног валились. Но главным своим аргументом бравый Свин счел выставку унарских работ. Он приказал смастерить ящички со стеклянной крышкой и положил в один лучшие работы, в другой – те, которые казались ему наихудшими. На первом было написано – «Гордость Лаик» на втором – «Недостойны носить звание унаров». И в каждом лежали по четыре работы. В первом – тетради Альберто, Паоло, Валентина Придда и Эстебана. Во второй список попали Бласко, Анатоль, Карл и конечно – Ричард Окделл. Его работа не была наихудшей, просто кто-то из «навозников» толкнул его, и в результате тетрадь оказалась залита чернилами. И если трое первых «недостойных» не особо волновались, то Ричард чуть не плакал. Эр Август говорил, что надо терпеть и ждать. Но как тут терпеть такую несправедливость?! Повелителю Скал оставалось лишь сжимать кулаки. И вот накануне приезда вечером произошло немыслимое, по мнению Арамоны событие. Из второго ящика пропали все работы. Позже они были найдены под лестницей – изорванные в клочья. Перед отбоем, после обычной вечерней молитвы было построение. Свин грозно глядел на юнцов. - Что, граф Медуза решил воскреснуть? Или пришел выходцем и испортил ваши и без того мерзкие работы? Я узнаю, кто это сделал. И, грозно поглядев на притихших «жеребят», приказал: - Унар Ричард, шаг вперед. Тот шагнул – и оказался лицом к лицу с капитаном. - Чем вы объясните свой поступок? Вам была оказана милость Его Величества, сын мятежника – в столице, в Лаик. Но Вы, мало того, что отвратительно зарекомендовали себя, так еще и решили скрыть это от всех. Испорченные работы – ваших рук дело. - Будто бы кому-то нужны наши упражнения по словесности, - раздалось откуда-то. Арамона гневно сверкнул глазами, но найти сказавшего среди двадцати человек не сумел. И тут случилось такое, что считалось немыслимым не только для Окделла, но для самых отъявленных нарушителей дисциплины. Дик вскинул голову, серые глаза полыхнули яростью: - Я этого не делал, слово дворянина. А за ложное обвинение вы, сударь, мне ответите и к кошкам всё! И, шагнув вперед, залепил капитану звонкую пощечину. Остальные дружно ахнули. Никто не заметил растерянного вида Северина Заля. Ричард сидел в холодном темном «каменном мешке» и думал о том, как при всей комиссии его вышвырнут из Лаик и отправят в Надор. А потом – все узнает дядюшка Эйвон, матушка, и, конечно – эр Август. Тот будет недоволен больше всех. Но и он, Дик Окделл, не сможет терпеть ежедневные обвинения. «Навозники», Арамона, слуги – и каждый стремится сделать или сказать гадость. Надоело! Ричард вспомнил растерянного Альберто, сочувствующего Паоло, и подмигнувшего ему Арно. Надо же – даже в таком пакостном месте, как Лаик, можно оставаться людьми. У него тут тоже появились друзья. И от этой мысли стало вдруг тепло и горько одновременно. Будет жаль расстаться с ними, если выгонят. Но как же хорошо, что он не один. В прошлый раз за ним в Галерею пошли пятеро. На этот раз он смог ответить за себя сам. Слезы текли по щекам – благо, никто не видит. Выплакавшись, Ричард начал засыпать, но тут за ним пришли. Серый слуга сказал, отворив дверь: - Унар Ричард, выходите. Я провожу Вас в вашу комнату. В чем была причина того, что капитан сменил гнев на милость – неизвестно. А за час до этого произошло вот что: - В комнату Катершванцев ворвался Паоло: - Дика подставили. И я знаю, кто. Теперь надо поговорить с ним и убедить, что и у Окделла есть друзья, которые могут заступиться за него. - Мы не есть все понимать. Скажи еще раз, - попросил Йоганн. - Конечно, мы помогать тебе, - ответил Норберт, который все понял из быстрого сбивчивого рассказа Кэналлийца. Северина зажали в углу. Их было четверо – братья из Торки, Паоло и Арно. Впрочем, к ним вскоре присоединился и Альберто. Но Северин спокойно стоявший и смотревший на них, вдруг свистнул, как уличный мальчишка. И сразу силы уравнялись – на помощь к Залю примчались все его друзья. Арамона сам разбирал, что послужило причиной драки. Бедняга капитан постарел за эти дни – то испорченные работы, то пощечина от Повелителя Скал, то драка друзей Ричарда и наследников самых влиятельных семей в Олларии. А еще комиссия, будь она неладна – вот приедет вице-кансилльер, а у его сына синяк на пол-лица. Или еще хуже, пожалует Первый маршал – а его племянник ходит с разбитым носом. И что сказать в свое оправдание? На помощь пришел отец Герман, вернувшийся из недолгой отлучки. Он стал вызывать унаров на личную беседу. Кто виновник – он сказать отказался, ссылаясь на тайну исповеди. Но вскоре и так все стало ясно. Северин Заль не хотел, чтобы позорили его друга Анатоля, и похитил все «недостойные» работы, а потом разорвал их. В результате Ричард был оправдан, виновнику сделали взыскание. Может, наказали бы еще, но вечером унар Северин слег с горячкой. А комиссия так и не приехала. Слуга привез письмо за подписью Его высокопреосвященства кардинала Сильвестра, что работа Лаик ведется согласно установленному плану, и что капитан Арамона способен навести порядок своими силами. Жизнь в «загоне» пошла своим чередом, только теперь Ричард был уверен, что кэналлийцы стали его лучшими друзьями наравне с близнецами Катершванц.