Сосуд греха

– Степь да степь круго-о-ом! Путь далё-о-ок лежит! – черноволосая девушка, довольно-таки потасканная, но всё еще симпатичная, покачиваясь, шла по окраине города, размахивая бутылкой в руке. – Ирусик! – крепкий мужчина, шедший за ней, догнал спутницу и шутливо сгреб в охапку, притворившись, что нападает. – Ай, Витя! – засмеялась та. – Сколько можно так пугать меня! Ты вино расплескаешь! – Я тебе еще куплю, золотце! – мужчина говорил шутливо и слегка развязно, словно хотел походить на выпившего, но глаза его смотрели вполне трезво, внимательно оценивая обстановку. – Помнишь, говорил тебе об одном частном питейном заведении в вашем городе? Тут недалеко. – Приглашаешь? – кокетливо повела глазами Ира и тихо икнула. – А как же! Водка там очень хороша! – Ну ла-а-адно! – манерно протянула девушка. – Пошли, Витёк, покажешь даме класс! В отличие от «дамы», которая не слишком утруждала себя уходом за внешностью, Виктор выглядел довольно презентабельно: модная кожаная куртка, джинсы-«варенки», причем, даже не самодельные, а настоящие, фирменные. Образ завершала мужественная короткая стрижка. Ира была без ума от ухажера, влюбившись по уши и уже ожидая предложения: Витя разительно отличался от обычных ее кавалеров, которые после пары рюмок лезли ей под юбку и через несколько дней исчезали. Виктор приехал из столицы, в гости к родственникам, как он говорил. Красивый, при деньгах… Пришел в магазин, потом она случайно столкнулась с ним после смены, когда спешила домой с сумкой, в которой болталась бутылка портвейна и кое-что из снеди, невозбранно взятой из магазина. Разговорились, он пригласил на свидание и с тех пор приходил почти каждый вечер. Приносил разные вкусности, фрукты, которых она и не видела никогда даже при СССР, а тем более сейчас, во время «Перестройки», когда из магазинов начало исчезать и то, что раньше не было дефицитом. Подруги завидовали ей! Ира уже видела себя московской зазнобой, городской жительницей, забывшей о скучном провинциальном городке. «Лишь была бы у него московская прописка!» – пела ее любимая «Комбинация», а тут к прописке прилагался такой мужчина… Они прошли вдоль по грязной осенней улице, и Виктор свернул к ничем не примечательному старому трехэтажному дому. – Это здесь, в подвале. Ира немного засомневалась, но вслух ничего не высказала, приняв гордо-недоступный вид женщины, повидавшей на своем веку абсолютно всё. Витя постучал в железную дверь, и им молча открыли. Внутри действительно оказался небольшой кабачок: несколько железных столиков, стойка, за которой темноволосая девица протирала со скучающим лицом мутные стаканы, и дверь, ведущая, видимо, в кухню. Кроме них и барменши в помещении за дальним столиком находилось еще двое посетителей. – Садись-ка, – галантно отставил мужчина видавший виды стул. – Сейчас я закажу тебе нечто особенное. – Ох, парниша! – глупо хихикнула Ира и опустилась на железное сиденье. – Надеюсь, это действительно что-то необыкновенное! – Еще какое! Он сел рядом и сделал знак брюнетке за стойкой, которая лениво продефилировала в кухню и через пару минут, вернувшись с подносом, поставила перед Ирой фужер с темно-фиолетовым напитком и тарелку с бутербродами. На стол перед мужчиной опустилась рюмка водки. – Что это? – удивилась женщина. – Цвет какой-то чудной. – Абсент. Точнее, одна из его разновидностей. А цвет действительно необычный – больше такого нигде не найдешь! Настоен на особых степных травах. Пей. Он поднял свою стопку, и они чокнулись. Ира пригубила напиток – тот оказался приятного сладковато-пряного вкуса с карамельными нотками, и она быстро осушила бокал. – Вот это вкуснятина! – не сдержалась она, выбившись, как ей показалось, из образа «леди», но тут же поправилась: – Настоящий нектар богов! – Еще хочешь? Ира кивнула, и через полминуты ей принесли новую порцию. На сей раз она попыталась растянуть содержимое фужера, чтобы посмаковать диковинный напиток, но абсент был настолько вкусным, что она снова не удержалась и допила остатки залпом. Алкоголь приятным теплом разлился по телу и сковал всё ее мышцы приятной расслабленностью. – Мне уже в голову ударило, – слегка запинаясь, сказала Ира. – Сильная штука. – Да, сильная… – Витя протянул руку и погладил ее по щеке. – Ты настоящая невеста сегодня, Ирочка. – Невеста? – перед глазами вдруг всё поплыло, но это почему-то совершенно не волновало девушку. – Я согласна… – Конечно, согласна – не всякому такая честь в жизни выпадает. – Виктор встал и легко, словно пушинку, взял ее на руки, бормоча: – Эх, красота тебе досталась редкая, только погубишь ты ее всё равно. Он понес ее к двери в кухню, за которой вдруг оказался длинный коридор, тускло освещенный электрическими лампочками. Они двинулись дальше, и Витя прошептал Ире: – Следи за ребенком-то хорошо. Он особенным будет. – Ребенком? – удивилась она, но, кажется, только мысленно – губы не слушались ее, как и всё остальное тело. Коридор расширился, превратившись в комнату с множеством мерцающих огоньков и странно одетых людей, после чего сознание покинуло Ирину. Очнулась она уже под утро: часы показывали шесть – надо было подниматься и собираться на работу. Вспоминая свой странный сон, Ира зевнула. «Интересно, где же Витёк?» – подумала она, натягивая колготки. Девушка даже не думала о том, что сновидение было явью, – скорее всего, она просто отрубилась, а кавалер принес ее домой. Иначе как же она здесь оказалась? Витю с тех пор она больше ни разу не видела, зато под сердцем уже зародилась новая жизнь, которая, впрочем, не принесет счастья никому из них двоих. *** Ира налила себе еще водки и выпила, шумно выдохнув и закусив малосольным огурцом. – Может тебе хватит, а? – поинтересовалась Машка, ее подруга, работавшая в овощном отделе. – Ребенка же ждешь, на сносях уже. – Да на хрен бы мне этот ублюдок нужен был?! – с горечью сказала Ира и шлепнула ладонью по животу. – Такого мужика из-за него потеряла! А ведь уже почти предложение сделал. – Он же не знал, что ты залетела. – Ай! – махнула рукой собеседница и налила себе еще. – Может, вернулся потом, а я уже пузатая – даже подходить не стал. – Она снова выпила и, помолчав, добавила: – Сраный ребенок! Сдам его в детдом – и все дела! – Эй, подруга! Не дури, а! Там, наверху, – Машка многозначительно подняла палец в небо, – такое не прощается! Поняла? – Наверху! – горько повторила Ира. – Вон раньше в Бога не верили, а что, жили плохо? Развалили всё… Лучше бы Боженька мне мужика послал, а не это отродье! Что мне теперь с ним делать? В церковь либо идти? – И сходи! Сходи! Хуже не будет, да и батюшка наш плохого не посоветует. И потом, Ира, ты же сама детдомовская – как ты можешь отдать ребеночка туда?! – А мне неплохо жилось в детдоме, – неожиданно спокойно сказала Ира, – кормили там, одевали, шить выучили. Я вон пальто сама себе скроила, а то ж разве щас чего укупишь с такими-то ценами? И квартиру дали. Не самый плохой вариант. – Ирка! – Маша округлила глаза, показывая крайнюю степень удивления. – Да замолчи уже! Это водка в тебе говорит, а не ты! – Водка-хуётка! – передразнила ее подруга и вдруг схватилась за живот. – Ой! – Что такое? – всполошилась Маша. – Говорила же, хватит пить! – Ой, кажется, началось! – Хмель быстро развеялся, и Ира испуганно смотрела на подругу. – Сейчас я вызову «Скорую»! *** Из роддома Иру встречала только верная Машка с букетом из трех желтых роз. – Думала, мужика нет, так хоть сама цветы куплю, – объяснила она подруге и наклонилась к мирно посапывающему личику в одеяльце. – Всё же решила оставить. Молодец. – Врачи сунули покормить, сиську дала, так и рука не поднялась отдать. Ладно, думаю, как-нибудь прокормлю одного-то. – Ну правильно, Ириш, правильно, – закивала головой Машка. – Я тебе помогу, чем смогу, вот кроватку старую, от сестры, уже тебе перенесла в квартиру да пеленок разных, ползунков. Отец обещал из гаража коляску достать, если та не проржавела еще. А потом найдешь себе мужа, не боись, ты ж красавица у нас. – Ой, ладно тебе, – молодая мать осторожно сделала шаг и сморщилась. – Болит еще в паху-то. Эта маленькая дрянь всю меня разорвала, пока на свет белый лезла. – Давай я понесу! – Маша осторожно взяла на руки малышку и передала букет Ире. – Как назовешь? – Да не знаю, – махнула рукой та. – Аней, наверное. Пошли лучше выпьем – столько времени ни капли в рот не брала! Стала матерью – отметить же надо! *** Анечка сидела в полутемной комнате за столом, пытаясь что-нибудь нарисовать. Очень хотелось есть, но из кухни доносились пьяные голоса, и девочке было страшно идти туда: она не любила маминых гостей – обычно приходили плохо одетые, потные мужики или толстые тетки с работы, от которых разило спиртным. Они хрипло смеялись, говорили странные слова, и, несмотря на то, что девочку не обижали, Аня их всё равно побаивалась. Только тетю Машу она считала хорошей: та всегда ласково улыбалась ей и приносила леденцы и шоколадки, а пахло от женщины чем-то очень домашним и вкусным. Аня очень хотела, чтобы тетя Маша забрала ее к себе и стала заботиться о ней. Стала ее мамой. Сегодня тетя Маша тоже была в гостях, но, к сожалению, не только она: еще двое мужчин развязно хохотали на кухне. В животе снова забурчало, и девочка нехотя слезла со стула и выглянула в коридор: темноту прорезала полоска света из кухни. Пахло сигаретным дымом и жареной курицей – и Ане так захотелось попробовать кусочек аппетитного мяса, что она, не выдержав, медленно пошла к кухне. За столом сидело четверо: ее мать, тетя Маша и двое небритых мужиков, один из которых как раз разливал в мутные рюмки водку. – Ой, кто это к нам пришел? – сказал второй гость, обнажив в улыбке кривые желтые зубы. – Анечка, милая, ты кушать, наверное, хочешь? – догадалась тетя Маша и потянулась к блюду с кусками курицы, но Ира крикнула ей: – Нет! Это для нас еда! И так закуски мало. – Но ребенок же не ужинал, – удивилась подруга. – Ты что-нибудь готовила для нее? – Ага. Хер с маслом. То же, что и мне досталось в этой жизни. – Ирусь, ты чего? – один из мужиков положил ей на плечо ладонь. – Это же твоя дочь. Нельзя так… – Это мой камень на шее, – горько усмехнулась та, но всё же потянулась за куриной ножкой. – На, лови, спиногрызка. Мать бросила кусок Ане, и та неожиданно ловко поймала его, убежав к себе в комнату. – Даже тарелку не дашь? – Маша осуждающе смотрела на Иру. – Это же не собака. – От собаки и то пользы больше! – махнула рукой подруга. – А эта так… обуза только. Надо было ее в детский дом отдать. – Ладно, хватит уже об этом! – прервал назревающую ссору один из мужиков. – Давайте лучше выпьем. Все согласно подняли рюмки… Ночью Аня слушала, как в соседней комнате скрипит кровать, а ее мать глухо стонет. Девочка смотрела на потолок и мечтала, что однажды к ней прилетит фея и заберет в волшебную страну, где не будет пьяной мамы и странных гостей, где она заведет много друзей и собственную лошадь. Да, Аня очень любила лошадей. Как, наверное, хорошо нестись по полю, вцепившись в шелковистую гриву любимого питомца! Или даже это будет единорог – Аня видела одного такого в мультике по телевизору. Мечты прервались особенно громким вскриком матери, после чего наступила тишина, через минуту вновь прерванная тихим бурчанием мужчины. Аня услышала тяжелую поступь в коридоре и легкие шуршащие шаги за ней, затем хлопок двери. Шаги направились в кухню, потом снова в коридор – и дверь ее комнаты приоткрылась. Мать зашла к ней и тяжело опустилась на кровать. Она некоторое время сидела молча, после чего легко погладила дочь по голове и прошептала: – Ничего, милая, будет и на нашей улице праздник. Ты прости меня, я иногда бываю грубой – так это жизнь такая, доча. Жизнь, а не я. Я-то люблю тебя, Анюта. Ты веришь мне? Девочка кивнула. – Вот и умница. С трудом встав, Ира, покачиваясь, удалилась в свою спальню, а Анечка еще долго лежала, мечтая о чудесной стране, пока, наконец, не провалилась в сон, где по цветущей весенней степи она неслась верхом на черной лошади с горящими глазами. На небе собирались тучи, но Ане почему-то не было страшно – она знала, что животное будет охранять ее от любых невзгод. Откуда-то из-за реки ее звала мать, но девочка не собиралась к ней возвращаться. *** – Господи, ну за что мне это?! – Ира нервно ходила по комнате, заламывая руки. – Нет, теперь точно аборт, только аборт! – Даже не думай об этом! – Маша, сидевшая на диване, сделала большие глаза. – Аборт – это великий грех! Убийство невинного дитя! – А-ай! – махнула рукой Ира. – У тебя всё грех да грех. Что-то Боженька твой может только за грехи карать! Лучше бы мужика мне послал, а не второго ублюдка! Ты еще что тут забыла? – прикрикнула она на Аню, замершую у двери. – Нечего взрослые разговоры подслушивать! Давай, вали отсюда, пока не всыпала! Девочка быстро убежала к себе в комнату, а Ира обессиленно опустилась старое кресло. – Я же считала дни, по календарю считала! – запричитала она. – Ну почему я такая невезучая! – Ты же знаешь, это всё неточно… – Точно-неточно, но раньше-то работало! Ни разу не залетела с тех пор, как считать начала! А что точно? Гондоны? Таблетки? Да я все деньги трачу на эту спиногрызку сраную! Не будь этой ублюдины, может я б уже замужем была – мужики-то вертелись вокруг, но всех эта мразь пугает! – Ира, не надо! Не говори так! Она же твоя дочь – кто тебе в старости стакан воды-то подаст? – Да на хуй мне нужен этот стакан воды! – женщина вновь встала и начала мерить шагами комнату. – Мне деньги нужны, мужик нормальный нужен! Посмотри вокруг – обоям уже лет и памяти нет, штукатурка сыпется, бачок в сортире протекает! И в стране такая же разруха – этот сраный Ельцин всё разворовал, он и эти дерьмократы! Кому было при Союзе плохо?! Да я в детдоме в СССР лучше жила, чем сейчас! – Ирочка, успокойся! – Маша подошла к ней и взяла за руку. – У тебя еще работа хорошая, в магазине, продукты всегда можешь достать, да и зарплату не задерживают. Вон Люсе в школе уже второй месяц вовремя не платят, так у них трое. – Вот именно, что «у них», – всхлипнула Ира, – а я одна! Знаешь, какие сейчас детские? Мизер – да и тот задерживают! Этой дуре в садике собирают то на ремонт, то на пластилин – государство ведь больше ни на что не способно. Только воров покрывает! – Ладно-ладно, мы что-нибудь придумаем, подруга, успокойся, – Маша усадила ее на диван. – Поможем тебе, чем сможем. Давай, чаю тебе заварю. – Хороший ты человек, Машка, не то, что я… Но всё равно аборт сделаю. Послезавтра выходной у меня, вот и поеду в город. И лучше водки налей. Маша неодобрительно покачала головой, но, ничего не сказав, пошла на кухню. Анечка, слышавшая разговор через полуоткрытую дверь своей комнаты, мало что поняла, но вывод о плохом настроении матери сделала, а это значило, что лучше пока к ней не подходить. Грустно вздохнув, она достала какую-то потрепанную раскраску и начала размалевывать лица улыбающихся гномов. *** Анечка проснулась рано утром от детского плача, зевнула и опустила ноги на пол. В свои шесть лет она прекрасно понимала, что происходит: мама снова напилась и не может покормить Руслана. Девочка встала с постели, оделась и прошла к спальне родительницы, где надрывался ребенок. Открыв дверь, Аня поняла, что все ее опасения оправдались: мать лежала на кровати, свесив руку, а рядом красовалась куча блевотины. Истошный крик младенца даже не разбудил ее. – Братик, привет! – улыбнулась Аня. – А вот и я пришла. Девочка ловко подхватила его на руки и перетащила на стол, где сменила ползунки, после чего с трудом отнесла на кухню. – Ох, и тяжелый ты стал! – шутливо погрозила она ребенку пальчиком. – Скоро придется самому бегать кушать. Аня поставила чайник на огонь и достала упаковку детской смеси и чистую бутылочку. Руслан затих, с интересом наблюдая за действиями сестры. – Сейчас я покормлю тебя, да, – улыбнулась ему сестра и тоже получила в ответ лучезарную улыбку. – Братик, вырастай побыстрее, а то мне тут так плохо, – вдруг, погрустнев, сказала Аня… Ира проснулась только к обеду, когда дети находились в зале: по старенькому «Рубину» шел какой-то мультфильм, а Аня сидела на диване, играя с Русланом в кубики. – Покормила хоть его? – спросила мать, держась за голову. – Да, уже два раза, еще перепеленала, уже скоро обедать пора… – Блядь, я просто спросила, кормила ли ты его, а ты мне тут историю своей жизни рассказываешь. Ох, башка болит… И вообще, если вы играетесь, нечего телевизор гонять – электричество не бесплатное, деньги нам с неба не падают, – Ира прошла к «ящику» и нажала кнопку выключения. – Мам, можешь что-нибудь приготовить? – жалобно спросила Аня. – Там только кости в морозилке и яйца остались. – Что, уже яичницу не сможешь сделать? Тоже мне помощница! – скривилась Ира. – Нет, чтобы матери с утра воды принести, когда той плохо! Они тут отдыхают! Надо было тогда сделать аборт, зря я денег пожалела. Кто ж знал, что эта хуйня так дорого стоит! Пока зарплата пришла, так уже не приняли – срок большой, сказали. А теперь мучайся вот с двумя… Знаешь, что такое аборт? – обратилась она к дочери. Та помотала головой. – Это когда ты идешь к доброму дяде-доктору, а он выковыривает из твоего живота ребенка. И нет проблем. – Как это – «выковыривает»? – не поняла девочка. – А так. Берет палку и ковыряет у тебя в животе, пока ребенок не выйдет оттуда. – Живой? – Ну ты совсем что ли идиотка? – хрипло загоготала Ира и тут же, охнув, схватилась за голову. – Мертвый. Мертвее некуда. – Ты хотела братика убить? – тихо сказала Аня. – Почему? – Это не убийство, дура! – рассердилась мать. – Он бы даже не почувствовал ничего! – Но как же… – Ой, да заткнись ты уже! Только поговорить с дочерью хотела, как начинается! Дрянь мелкая – вот ты кто! – Я не дрянь! – воскликнула девочка, а на глазах ее навернулись слезы. – Почему я дрянь? Маленький Руслан, почувствовав напряжение, начал хныкать, и Ира недовольно произнесла: – Ну вот опять! Так, корми его и валите уже гулять! Заебали! Я отдохнуть хочу, не всё же тебе одной балду гонять! – Но там холодно! – Кого это ебет? Ты, конечно, можешь остаться, но если я хоть звук услышу – ты об этом пожалеешь! С этими словами мать удалилась на кухню и, судя по звукам, выпила воды прямо из чайника, после чего, шаркая, пошла к себе, бросив из коридора: – Ни звука, я сказала! Поняла? Аня начала успокаивать брата, а потом поплелась на кухню, чтобы покормить его и себя. Мысль о том, что ее мать хотела убить Руслана, не выходила у девочки из головы. *** Шли годы, но в семье Карповых ничего так и не изменилось: Ира пила, приводила в дом мужчин, менявшихся, как в калейдоскопе. Аня начала тихо ненавидеть мать, но, к счастью, у нее была отдушина – брат. Руслан рос, учился ходить, говорить, и Аня всеми силами старалась оберегать его, а он дарил сестре свою искреннюю любовь. В редкие минуты просветления Ира вспоминала о детях и пыталась «жить как все»: готовила им пригоревшую и недоваренную еду, стирала, ходила гулять. Анино сердце сжималось, когда Руслан доверчиво тянул к матери свои ручонки и обнимал ее – девочка знала, что эта женщина хотела сделать с братиком. Впрочем, чем старше становился мальчик, тем сильнее привязывался к Ане, а не к Ире. Сколько ночей они провели вместе в одной кровати, слушая, как их мать в соседней комнате стонет и охает под очередным мужиком. Сколько раз гуляли в степи за городом, лишь бы не возвращаться домой… Когда Ане было двенадцать, а Руслану – шесть, Ира, еще не совсем потерявшая остатки былой красоты, наконец-то нашла себе постоянного мужчину – дядю Васю. Дядя Вася был русым плечистым мужиком сорока с лишним лет, работавшим на кладбище сторожем и по совместительству копателем могил. Несмотря на такое специфическое занятие, он был веселым, легким на подъем, и быстро завоевал доверие детей: Руслан вообще ходил за ним по пятам, всячески подражая ему, Аня сначала относилась несколько настороженно, но постепенно также убедилась, что новый мамин хахаль вовсе не такое отребье, какими были все предыдущие. Ира, хоть и не бросила выпивать (Василий тоже любил заложить за воротник), всё же умерила свой пыл, и теперь по вечерам иногда ее даже можно было застать трезвой. При своем гражданском муже, который через полгода переехал к ним, она всячески пыталась выразить свою любовь к детям, но Аня всякий раз в такие моменты напоминала себе о страшном слове «аборт». Ее сердце закрылось для матери навсегда. *** Однажды в жарком августе они с братом пошли в старые развалины в степи: раньше говорили, что там находился какой-то храм или святилище, но Аня мало что об этом знала – там любил играть брат, представляя старые стены руинами средневекового замка, где жил то дракон, то старый могущественный колдун. Обычно Руслан прятался от нее, представляя, что его похитили, а сестра должна была «спасти» мальчика. Иногда роли менялись, но не в тот день – девочка, как обычно, досчитала до двадцати, после чего открыла глаза и направилась на поиски брата, медленно ступая по остаткам каменного пола, заросшего травой. – Аня! Тихий шепот неожиданно настиг ее, и она, вздрогнув от неожиданности, обернулась. – Аня, иди сюда! – за углом стояла тетя Маша. – Тетя Ма… – громко начала девочка, но та шикнула на нее, приложив палец к губам. – Тихо! У нас не так много времени, Анечка, – она начала быстро говорить, то запинаясь, то глотая слова: – Мне надо уехать отсюда, милая, мне этого очень не хочется, но я должна. Ты уже совсем взрослая, можешь о себе сама позаботиться, да и у вас в семье спокойнее стало. – Но почему, тетя Маша? – Аня была удивлена и очень расстроена – женщину она очень любила. – Я не могу тебе сказать, Анюта. Но дело не в этом! Скажи, ты веришь мне, милая? Веришь мне? – Конечно, верю! – Тогда умоляю тебя, покинь этот город, как только сможешь! Умоляю! Здесь очень плохое место для тебя, Анечка! Ты не сможешь побороть себя! Обещай мне, обещай, милая, что ты уедешь отсюда, как только сможешь! – Но почему? Мне некуда ехать. – Куда угодно! Но ты должна! Иначе Тьма воцарится в твоем сердце! И тогда уже возврата не будет! – Какая Тьма? – Ане стало страшно, и она отступила на шаг от тети Маши, говорившей странные, бессвязные вещи. – Ты особенная девочка, моя дорогая, и я охраняла тебя, как могла, но срок вышел – теперь ты сама по себе. Но они придут, они будут тебя искать! Верь мне! Верь мне, пожалуйста! – Тетя Маша, с вами всё… в порядке? – Аня сделала еще пару шагов назад. – Пожалуйста, запомни мои слова! – женщина неожиданно подалась к ней и схватила за руку. – Если не можешь обещать, что уедешь отсюда, хотя бы скажи, что запомнишь мои слова! Просто запомнишь! – Я обещаю, – сказала Аня, лишь бы отвязаться от нее. – Как только Тьма придет к тебе – беги! Беги отсюда, Аня! Только так ты спасешься! – Я поняла, поняла! – Аня вырвала руку из цепких пальцев тети Маши. – Мне пора брата искать. – Прощай, милая! Мне тоже пора! Помни о моих словах! Не дожидаясь, пока тетя Маша закончит прощаться, девочка побежала по развалинам прочь от маминой подруги. Отдалившись на достаточное расстояние, она остановилась, чтобы отдышаться: пугать брата своим видом она не хотела. Впрочем, минут через десять Руслан, которому надоело ожидать сестру, сам выглянул из своего укрытия, и Аня быстро нашла его, после чего брат с сестрой направились домой. Солнце уже клонилось к закату, когда они вошли в квартиру: на плите их ждал ужин, а матери дома не было – магазин перешел на круглосуточный режим, и Ира периодически оставалась в ночную смену. Дядя Вася лежал в зале на диване, читая газету. Аня уселась за стол, положив себе и брату по тарелке макарон «по-флотски», и, смотря в окно на вечернее небо, думала о том, что раньше она всё бы отдала за такие тихие вечера, когда на них никто не кричит, а на плите есть настоящая домашняя еда. Девочка вдруг вспомнила странную встречу с тетей Машей, но так и не смогла объяснить случившееся ничем, кроме помешательства женщины, и решила выбросить из головы эти мысли. В конце концов, тетя Маша тоже могла просто перебрать лишнего. Руслан быстро уснул, когда не было еще и десяти, усталый от долгой дневной игры, а Аня уселась в зале посмотреть телевизор. Дядя Вася всё так же читал газету, а на экране заканчивались вечерние новости. – Как дела-то твои? Наигрались сегодня? – лениво спросил мужчина, перелистывая страницу. – Да, всё хорошо. Казалось, дядя Вася вновь углубился в созерцание статьи, но через несколько минут вдруг спросил: – Парня-то не нашла еще себе? – Не-а. – Что же, никто не нравится из класса-то, а? – Не особо, – девочка пожала плечами. Она уже привыкла к подобным расспросам, но мальчики ее пока не интересовали – Ане было вполне уютно и с братом. – Ясно-ясно, – усмехнулся дядя Вася. – Ты растешь, деточка, не по дням, а по часам. Смотри, как бы кто не воспользовался тобой. Эти пиздюки могут: нашкодили – а сами в кусты. Я бы на твоем месте обратил внимание на опытного мужчину, знающего. Такой никогда тебя в обиду не даст и больно не сделает. Аня снова пожала плечами, не зная, что сказать, но, кажется, ее ответ Василию был и не нужен. – А я тебе нравлюсь? – вдруг спросил он, отложив чтиво. – Просто так, для протокола. Что в том, если ты оценишь меня как мужчину? Дядя Вася снял майку, обнажив свое крепкое тело с мускулистыми руками и волосатой могучей грудью. – Да, Анют, я в свои годы еще очень даже ничего. Нравится? Та кивнула головой, не зная, как поступить: с одной стороны, ситуация была более чем двусмысленная, но с другой – ей действительно нравился дядя Вася. В последнее время Аня не раз ловила себя на мысли, что с интересом рассматривает его, и этот интерес вовсе не был абсолютно невинным. – А хер хоть раз видела? – он спустил спортивные штаны и взялся пальцами за резинку от трусов. – Интересно? – Да, – выдавила она из себя, и это было правдой. Любопытство смешалось со страхом и еще каким-то острым чувством, значение которого она еще не ведала. Мужчина снял с себя одежду и теперь сидел перед ней абсолютно обнаженный. Его сильное тело, пугающее и притягивающее одновременно, было освещено только стоящим рядом торшером. Аня уставилась на мужское естество, восставшее перед ней: член дяди Васи не был таким уж большим, но девочке он казался огромным монстром, неким доселе запретным плодом, вкус которого всегда слаще только из-за его недоступности. Воцарилась тишина, прерываемая только тихим бормотанием ведущей прогноза погоды из телевизора. – Потрогай, если хочешь, – наконец прервал молчание мужчина. Как загипнотизированная, она подошла к дивану и, сев рядом, сомкнула пальцы на пенисе, осторожно ощупала его, спустившись к подножию и снова поднявшись к покрасневшей головке. Дядя Вася учащенно задышал, прошептав: – Хочешь попробовать на вкус? Не бойся. Аня, не совсем понимая, что делает, опустилась и лизнула фаллос, после чего мужчина вдруг рывком загнал свой член ей в рот, одновременно зажав голову руками. Девочку затошнило от быстрых толчков в глотку, но дядя Вася крепко держал ее, не давая разогнуться. К счастью, долго это не продолжилось: Аня почувствовала, как в горло попала струя горячей жидкости, которую ей пришлось проглотить, чтобы не задохнуться. – Ну вот, милая, ну вот! – задыхаясь, проговорил он. – Доставила дяде удовольствие, умница. Хочешь, дядя тоже тебе сделает хорошо? Только схожу умоюсь. Аня молча кивнула, и мужчина, не одеваясь, прошлепал босыми ногами в ванную. «Что если Руслан его таким увидит? – вдруг пришло в голову Ане. – Хотя он вряд ли поймет…» В ней снова бушевали два противоположных чувства: брезгливость и нечто острое, пряное, иглами покалывающее ее тело. Она понимала, хотя и довольно смутно, что сейчас произошло – девчонки в школе тайком рассказывали друг другу про «секс» то, что смогли узнать от подруг и сестер, а Катька как-то раз нашла у своего старшего брата порножурнал и даже притащила в школу. Аня с интересом разглядывала фотографии, где двое мужчин – негр и белый, оба высокие и мускулистые, – развлекались с женщиной. Судя по выражению лиц всех троих, им было очень приятно. Мужчины часто совали свои члены в рот к женщине – и сейчас дядя Вася сделал то же самое с ней. Значит ли это, что у них был секс? Что она стала женщиной? Интересно, у ее подруг в школе уже было что-то подобное? Ее размышления прервал дядя Вася, появившись в дверях комнаты. – Давай-ка тебя теперь разденем. Он подошел к Ане и ловко стянул с нее легкое летнее платье, которое она не переодела после улицы, и трусики, после чего опустился перед ней на колени и, разведя ноги девочки, приник к вагине. Аня и раньше знала, как приятно прикосновение к гениталиям, чувствуя приятную негу каждый раз, когда «гладила писю», как она это про себя называла, но тут было совсем другое: поток острых, агрессивных, однако в то же время приятных ощущений обрушился на нее. Она непроизвольно застонала, но дядя Вася шикнул на нее – всё же в квартире находился еще и брат, – и девочка начала сдерживать рвущиеся из горла крики. Это была достойная плата за только что сделанный маминому любовнику отсос: брезгливость и страх были забыты, поверженные похотью. Да, похоть. Теперь Аня познала ее каждой клеточкой своего тела. В тот вечер она получила свой первый оргазм. *** – Ах ты шлюха! С того вечера Аня начала заниматься с дядей Васей этим постоянно: они удовлетворяли друг друга языком, то по очереди, то одновременно. Когда Иры не было дома, а братик спал, конечно. Возможно, люби девочка мать, ее бы мучила совесть, но вместо нежности в сердце давно поселилась ненависть, немного поутихшая после того, как всё вроде бы пришло в норму, но еще тлеющая и готовая разгореться вновь. Аня спала с любовником матери – разве был лучший способ причинить ей боль? – Тварь! Сука! Проститутка ебаная! К зиме дядя Вася уже не довольствовался обычными оральными ласками и окончательно лишил Аню девственности в один из декабрьских дней. Он предупреждал, что может быть неприятно, но боль оказалась несильной, крови тоже почти не было, и, в целом, всё прошло успешно. Теперь дядя Вася регулярно трахал ее, стараясь использовать презерватив, но иногда забывал о контрацепции, и тогда просто кончал не в нее. – Скотина! Мужика у меня решила увести?! Но к концу следующего лета ее месячные вдруг прекратились. Они и до того были не очень регулярными, однако в августе вовсе исчезли. По утрам тошнило, кружилась голова, отекали ноги и лицо. Она рассказала об этом дяде Васе, и тот подтвердил ее опасения – она беременна. О походе к врачу не могло быть и речи – на следующий день об этом было бы известно всем в городке. Незадачливый любовник умолял сказать матери, что Аня залетела от одноклассника или какого-то другого парня из школы или со двора, и та пообещала ему. Но только всё откладывала этот момент. – Тварь! Я всё для нее делаю, всю жизнь горбачусь на этой сраной работе, а она! Змея! Сначала один мужик из-за этой ублюдочной бросил, теперь подросла и второго хочешь увести?! К декабрю скрывать беременность удавалось с огромным трудом: живот выделялся даже в свободной одежде, и объяснить его появление только лишь тем, что она располнела, уже почти не представлялось возможным. Перед новогодними каникулами классная оставила ее после уроков и прямо высказала все предположения насчет состояния девочки. Аня расплакалась, но всё же призналась, умоляя не говорить матери. Учительница только вздохнула и погладила по голове, отпустив домой, а вечером оказалось, что та позвонила Ире. Придя домой, мать первым делом начала выпытывать, кто обрюхатил Аню. Дяди Васи дома не было, а брат играл во дворе, так что девочка, оставшись без поддержки, быстро сломалась и рассказала родительнице всю правду, испытав при этом тихое злорадство. Впрочем, торжествовать ей удалось недолго – за этим тут же последовала пощечина, потом еще одна, затем – отборная ругань. – Из-за тебя я всё в жизни потеряла! Всё! – мать стояла на кухне перед ней, дыша перегаром ей в лицо – наверняка на смене уже успела принять на грудь. – Ты маленькая паскуда! Никакого уважения нет к матери! Тварь! Змея! Думаешь, у меня можно просто так взять и увести мужика, а? – Но, мама… – Что? Что ты там воняешь себе под нос? Есть у тебя оправдание, а? – Ира схватила пальцами ее подбородок. – Что можешь сказать мне? – Он первый начал! – крикнула Аня, ударив ее по руке и отшатнувшись. – Он первый! И не трогай меня! – Что? Ты еще и командуешь в моем доме, сука? Он первый начал? Не верю! Потому что ты мелкая лживая тварь! – А ты пьяная дура! Ты убийца! Ты хотела убить Руслана! Сделать аборт! Ты убийца! Я ненавижу тебя! – Ах, вот оно что! – рассмеялась мать. – Думаешь, я убийца? Да я героиня! – крикнула она так, что, наверное, ее услышал весь дом. – Я героиня, блядь! Вынесла вас на своем хребте, а теперь ты, зассанка, меня учишь жить? Осуждаешь меня, шлюха? Говоришь, что я убийца? Ну ладно! – она обернулась и взяла в руки грязный половник из раковины. – Я тебе сейчас покажу, что такое аборт, сука. У нас и так в доме ублюдков достаточно, еще одного не надо. Аня, не понимая, что задумала мать, со страхом смотрела на нее: та вдруг резко размахнулась предметом кухонной утвари и ударила дочь по животу. Боль как будто клинком вошла в ее утробу, а дыхание остановилось где-то в глотке. – Что, нравится, тварь? Любишь ебаться с чужими мужиками – так терпи! – со злобой сказала мать и снова замахнулась. Аня попыталась закрыться руками и получила сильный удар по пальцам, после чего, ойкнув, на секунду убрала их от живота, куда вновь впечатался половник. Сильная боль разлилась по телу, пульсируя где-то под пупком. Мать, войдя в раж, начала бить ее, уже не разбирая, куда попадет: град ударов обрушился на Анины руки, плечи и голову. Девочка выбежала в коридор, но мать последовала за ней, приговаривая: – Шлюха! Так тебе и надо, шлюха! Блядь подзаборная! Аня попыталась укрыться в своей комнате, но, запнувшись о дорожку, упала прямо на живот – внутренности снова обожгло острой болью. Ира несколько раз пнула девочку в бок, после чего плюнула на дочь и, прошипев: «Шлюха!», ушла в свою комнату, бросив половник рядом с Аней на пол. Девочка попыталась подняться, но это не получилось: руки дрожали, а живот сильно болел, отдаваясь в промежность. Наконец, ей удалось сесть, опершись на стену. Аня провела ладонью по животу, опустилась вниз, почувствовав влагу – пальцы были все в крови. Внезапная судорога прошла по ее телу, только усилив боль. – Я умираю, – прошептала она и добавила уже громче: – Господи, я умираю. Я умираю! На ее крики вышла из комнаты мать и, сев на корточки перед дочерью, произнесла: – Ты не умираешь – это твой ублюдок лезет на свет Божий. Надеюсь, он покалечит тебя так же, как и ты – мою жизнь, шлюха. С этими словами она прошла на кухню и, взяв бутылку водки и рюмку, закрылась в своей комнате. Аня так и сидела в полутемном коридоре, мучимая болью и судорогами, пока через полчаса с работы не пришел дядя Вася, который и вызвал «Скорую». Ребенка она, конечно, потеряла: начались преждевременные роды, а срок был слишком маленький, чтобы врачи могли спасти дитя. Аня никому не сказала об избиении матерью, сославшись на свою неловкость и неудачное падение в коридоре. В больнице ее навестили подруги и даже Руслан, но ни мать, ни неудачливый любовник не приходили, а выписавшись, она к своему удивлению застала привычную картину: вся семья пила чай на кухне, включая дядю Васю. Мать вышла к ней и прошептала: – Не дай Бог ты кому скажешь, что произошло. Даже не вспоминай об этом. Или я убью тебя, – и уже громче. – Давай, проходи, больная, я как раз супа сварила. Будешь? Жизнь будто шла своим чередом: мать простила дядю Васю и, казалось, ее тоже, но Аня не раз ловила полный ненависти взгляд Иры, обращенный в ее сторону. Сожитель матери перестал приставать к ней и даже лишний раз старался не заговаривать. Ненависть росла в душе Ани: ночами, лежа в постели, она часто думала, кто же из них хуже – мать или ее любовник. Та женщина, которая вместо заботы превратила ее жизнь в ад, или мужчина, который совратил ее, а потом бросил, боясь последствий? Она не находила однозначного ответа, но дядя Вася всё же вызывал большее отвращение: к ругани матери она привыкла, а тот раньше казался хорошим человеком. «Все они дерьмо», – со злостью думала Аня. Она уже забыла о предостережении тети Маши, да и если бы вспомнила, только бы пренебрежительно усмехнулась: о Тьме в душе не задумываешься, когда вокруг и так полный мрак. *** В тот день, когда дядя Вася сбил Руслана, она отмечала начавшиеся последние в ее жизни длинные школьные каникулы, сидя в парке с подругами и потягивая пиво, как вдруг раздался крик: – Анька! Анька! Она обернулась – к ней бежали два мальчика, которые обычно гуляли с ее братом. – Аня, там Руслана… – задыхаясь, произнес один из них, – Руслана в больницу увезли. Мы играли на дороге у реки, и тут его дядя Вася вдруг сбил! – Что? – она не сразу поняла значение этих слов. Руслан? Больница? Подруги тоже замолчали, настороженно прислушиваясь. – Что случилось? – переспросила Аня. – Руслана сбил дядя Вася. В больницу его увезли. Бутылка пива выскользнула из ее рук… Через полчаса она уже была в местной больнице, но оказалось – брата увезли в областную в город. Аня направилась туда: Руслан находился на операционном столе, и девушка разревелась прямо у стеклянных дверей хирургического отделения, за которыми находился ее брат. – Ну что же ты, милая, – успокаивала ее медсестра, – вот увидишь, всё будет хорошо. Сергей Евгеньевич – очень хороший хирург, много жизней спас. Через пару часов приехала и ее мать, молча опустившись рядом с дочерью на кушетку. Так, не говоря ни слова, они просидели до вечера: Аня про себя молилась, чтобы брат хотя бы выжил, а мать, сжав губы, просто сидела и смотрела куда-то в пустоту. Наконец, уже к вечеру к ним вышел усталый врач в зеленой хирургической форме – это как раз и был тот самый Сергей Евгеньевич. – Что с Русланом? – кинулась к нему Аня. – Скажите, с ним всё в порядке? Мать, словно призрак, встала и подошла к ним, остановившись за спиной дочери. – Его жизнь вне опасности, – ответил доктор, – но кости ног и таза сильно повреждены. Конечно, пока рано делать какие-то прогнозы, но он, возможно, не сможет ходить. Безусловно, точно можно сказать только позже, были случаи… Он продолжал говорить, но Аня прервала его: – Его можно увидеть? – Нет, посещения пока исключены – мальчик в интенсивной терапии. Возможно, через несколько дней можно будет навестить, так что пока можете ехать домой. Я дам список того, что необходимо приобрести… Не дослушав доктора, Аня побежала к выходу, на ходу сдерживая подступившие слезы, и только в больничном саду дала им волю, разрыдавшись под каким-то деревом. Спустя некоторое время к ней подошла мать и остановилась рядом. – Пойдем, – произнесла Ира, стараясь не смотреть на дочь, – а то последнюю маршрутку пропустим. Уже дома Аня вспомнила о том, что якобы сбил брата дядя Вася, но расспрашивать мать не хотела. Впрочем, на следующее утро к ним пришел молодой следователь, который это подтвердил: – Да, за рулем был Василий Мыльников. Ваш сожитель? – полуутвердительно обратился он к матери, и та кивнула. – Ребята опознали его машину, сказали номера, а один видел его самого через окно автомобиля. Знаете, где он сейчас? – Нет, – ответила мать, а Аня просто покачала головой. – Не в курсе, почему Мыльников мальчика-то задавил? Случайно или повод был? – Выпил он, – нехотя призналась Ира, – а потом мы поругались. Сел пьяным за руль, газанул – это всё, что я видела. Может, просто не справился с управлением… Русика-то любил он очень. – Не то, что ты! – вдруг вырвалось у девочки. – Ты убийца! – О чем это ты говоришь? – удивился милиционер. – Твоей матери и рядом даже не было. – Она хотела убить брата, сделать аборт. Потом меня избила, чтобы я своего ребенка потеряла. Она чудовище. – Анечка! – мать выдавила из себя самую лучезарную улыбку. – Ну что же ты такое говоришь? Да, правда, хотела аборт сделать, – обратилась она к следователю, – но ведь оставила его, в конце концов, да и разве убийство это? А тот случай – так это просто выкидыш. Конечно, поругались с дочерью – а как еще, если она в подоле принесла? Анюта, что ты такое говоришь? Ты просто перенервничала, да? Девочка кивнула, опустив глаза, словно устыдившись своего порыва гнева. – Ну вот видите! Дети чего только не придумают, – всплеснула руками Ира. Милиционер, странно поглядывая на обоих, удалился, а мать, проводив его, вернулась в зал, и с ее лица слетели все остатки притворной доброты и радушия. – Что, сука, на нары меня отправить хочешь? Я тебе покажу! – замахнулась она для пощечины, но Аня перехватила ее руку. – А я бы и отправила, мама, да только не могу – кроме слов у меня ничего нет. Но ты убийца – теперь я точно это знаю. Тебе плевать на брата – ты даже слезинки не проронила. Наверное, была бы рада его смерти, признайся? Во взгляде дочери промелькнуло нечто, что заставило Иру выдернуть руку и отступить на шаг назад. Матери вдруг на секунду показалось, что ее зрачки стали такими же насыщенно-фиолетовыми, как тот самый абсент, который она пила много лет с красавцем-москвичом, а где-то в глубине Аниных глаз заклубилось что-то очень темное. Тьма. – Я не имею отношения к этому происшествию, – нервно сказала она и попятилась к выходу. – И вообще, отстань от меня, тварь ты неблагодарная! В тот день мать заперлась в комнате и не выходила до вечера. Аня тоже сидела у себя, бездумно пытаясь что-нибудь почитать. В конце концов, уже поздним вечером, ее сморила усталость, и она погрузилась в глубокий сон без сновидений. *** Руслан так и не смог ходить: выехал из больницы на инвалидной коляске, да так и не встал на ноги. Лечащий врач порекомендовал несколько клиник, где могли помочь брату, но, узнав цены на лечение, Аня поняла – у них таких денег никогда не будет, разве что квартиру продать. Но где тогда жить, да и мать никогда на такое не согласится. Дядю Васю поймали через два месяца – он отсиживался у своих родственников. Впрочем, ему вменили лишь причинение тяжких телесных повреждений по неосторожности, и даже с учетом отягчающих обстоятельств мужчина получил всего три года. Аня не ходила на суд, хотя слышала от подруг и знакомых, что Василий плакал и прилюдно просил прощения у Руслана: встречаться с изменником и убийцей никакого желания не было. Ира снова запила по-черному, на сей раз сама часто уходила к кому-то, не выдерживая зрелища больного сына. Аня ненавидела мать всё больше: дяди Васи не было, и негативные чувства перенеслись на родительницу в двойном объеме, тем более, никакой помощи от нее она не получала. Однажды Ира в очередной раз, придя пьяной из гостей, завела разговор о том, что дочь сломала ее жизнь, и Аня ударила ее в живот, как когда-то мать поступила с ней. Женщина скрючилась и медленно, задыхаясь и опираясь на стену, прошла в свою комнату, а девушка ощутила какое-то странное чувство: что-то вроде злорадства, смешанного с садистским удовлетворением. Теперь все конфликты с матерью решались именно так – кулаком – и вскоре вообще прекратились, поскольку Ира начала бояться сказать лишнего. А ненависть Ани всё росла, распространяясь теперь уже на всех вызывающе одетых, вульгарных и доступных девиц – ведь именно такой была ее мать когда-то, поэтому и сломала себе жизнь. И не только себе – ее дочь потеряла ребенка, а сын – возможность ходить, и всё из-за этой шалавы. Каждый раз, когда Аня видела этих шлюх, попивавших пиво или дешевые коктейли из банок прямо на улице, развязно смеющихся или флиртующих с парнями, а то и с мужчинами постарше, ее кулаки непроизвольно сжимались: девушке хотелось заживо вырезать им матку, чтобы даже при большом желании эти суки не испортили жизнь своим будущим детям. Аня прекрасно понимала, что сама попала в этот же капкан пару лет назад, связавшись с дядей Васей, но она одумалась, поняла, как это всё было мерзко, каким мерзким было это существо, называвшее себя мужчиной. Впрочем, эти шлюхи тоже недостойны звания женщин. Однако существовала и светлая сторона в ее жизни – Руслан. Аня ухаживала за ним, одевала, мыла, возила на прогулки, и тот отвечал на всё улыбкой и искренней братской любовью. После школы она пошла в медицинский колледж, потом устроилась на полставки санитаркой в местную больницу, а на последнем году обучения записалась на курсы массажа, решив, что это дело будет более прибыльным, чем работа медсестрой. Так оно и оказалось. Свободного времени стало меньше, зато появились какие-никакие, но деньги, которые, в основном, тратились на брата, но и откладывались понемногу: Аня хотела купить машину, ведь тогда она могла бы чаще выезжать к клиентам и в областной центр. Прошло два года – и Руслан начал постепенно превращаться в мужчину, волнуя Анино сердце совсем не платоническими чувствами. Сначала она гнала от себя эти мысли – ведь это же ее брат, – но ночами всё чаще снилось, как она занимается с Русланом сексом. Эта любовь мучила ее, пока, наконец, Аня не сдалась: она призналась себе, что любит Руслана, любит, как мужчину, а не как брата, а точнее, и как мужчину, и как брата одновременно. В конце концов, Руслан был единственной чистой душой, которую девушка знала – кого же еще любить? Однако Аня трезво отдавала себе отчет в том, что, возможно, они никогда не будут вместе, ведь общество считало это чувство грязным и порочным. Хотя гораздо более порочны, на ее взгляд, были отношения между пьяными девчонками и сорокалетними «папиками», которые трахали своих малолетних любовниц на заднем сиденье автомобиля, скрываясь от своих жен. Но кому это докажешь? Тем более, всё же в глубине души она еще лелеяла надежду на то, что Руслан когда-нибудь поймет эти чувства… *** На улице мела метель и было очень холодно – нечасто такой мороз приходил в их южные края, – и Аня с облегчением зашла в подъезд своего дома, совсем продрогнув по дороге. Однако ее душа радостно пела – сегодня она очень хорошо заработала, и, кажется, теперь смогла купить более или менее приличное авто: пусть даже и придется какую-то часть выплачивать в кредит, основные средства были собраны. – Руслан, я дома! – крикнула она, снимая куртку. – Ага, привет! – Мать тут? – Нет, только что ушла. Аня прошла в зал – брат сидел там, смотря телевизор. Девушка чмокнула его в макушку и первым делом проследовала в свою комнату, где хранила заначку. Порывшись в комоде, она с содроганием сердца поняла, что никак не находит ее, и, в конце концов, вывалила содержимое на пол: белье и носки, но той самой заветной пары, в которой она держала тугой сверток купюр, не было. Неужели Ира добралась? Аня всё хотела перепрятать, но никак руки не доходили, да и мать, казалось, в последнее время слишком ее боялась, чтобы лазить по ее вещам, ан нет! – Руслан, – крикнула она, – ты не лазил в комод? – Не-а. А что? – Да так, кое-что пропало. Не очень ценное. А мать ко мне заходила? – Не знаю, я тут всё время был. Но она ушла прямо перед тобой, странно даже, что вы разминулись. Аня стрелой вылетела из комнаты и, наскоро обувшись и одевшись, выскочила на улицу, не отвечая на удивленные возгласы брата. Так, куда же она могла пойти? Если они разминулись, мать удалилась в противоположную сторону, иначе они бы наверняка встретились. В такое время все кафе уже закрывались, но была одна круглосуточная закусочная как раз в том направлении, куда должна была уйти мать. Аня рванула туда – всё равно других вариантов у нее не было – и, выбежав на улицу, действительно увидела вдали темную удаляющуюся фигуру. Поспешив вслед, она узнала Иру – ее серое пальто и нетвердую походку. – Эй, – крикнула Аня, – стой! Мать, испуганно обернувшись, ускорила шаг, но девушка быстро догнала ее, схватив за рукав. – Деньги-то отдай, мать. Не твои они. – Какие еще деньги? – притворно удивилась та. – Не знаю ничего ни о каких деньгах. – Ты мне тут дурочку-то не изображай! Отдай деньги! – она встала перед матерью, не давая той пройти. – Помогите! – крикнула Ира, но Аня только усмехнулась: – Ну, давай, давай, зови на помощь! Я-то всё расскажу! Ты не только убийца, но теперь и воровка, да? Мать испуганно оглянулась – вокруг никого не было – и, отступив на шаг, быстро произнесла: – А это не твои деньги! Сколько я на тебя потратила, на шлюху-то непутевую! Так что, считай, свои кровные забрала! – Что ты там говоришь?! Аню обуяла самая настоящая ярость, и она, схватив мать за грудки, силой оттащила ее в какой-то проулок, куда не доставал свет от фонаря, и прижала к бетонному столбу ограды детского сада. – Отдавай лучше сама, мразь! Иначе заставлю. Мать трясущимися руками достала из-за пазухи пачку денег и протянула дочери. Та, выхватив, пересчитала и спрятала во внутренний карман куртки. – Еще две тысячи. – Я тебе всё отдала! – воскликнула мать. – Еще. Две. Тысячи, – отчеканивая слова, проговорила Аня. – А вот тебе, а не две тысячи! – и мать вдруг плюнула ей в лицо. – Бесстыдница! Избиваешь меня! Слова тебе не скажи! А как шлюхой была, так и осталась! – От шлюхи слышу, – девушка медленно вытерла слюну, попавшую на подбородок, рукавом и вдруг с силой схватила голову матери и ударила о столб. Тело Иры обмякло, и Аня, еще раз для верности приложив ее затылком, осторожно опустила женщину в сугроб и, немного подумав, начала забрасывать ее снегом. Она надеялась, что мать уже успела выпить – ведь пьяные часто замерзают в такие холода на улице. Уже почти засыпав ее тело, девушка вдруг вспомнила, что так и не отняла у нее те самые две тысячи, но раскапывать мать и шарить по карманам не хотелось, поэтому Аня, мысленно махнув рукой и понадеявшись, что никто в столь поздний час не будет здесь ходить, а если и пройдет, то не заметит Иру, пошла по направлению к дому. Теперь они остались только вдвоем с братом, и девушка не сомневалась – наконец-то началась светлая полоса в ее жизни.