Что скрывают сверхновые звезды...

Аюми очнулась в совершенно незнакомом месте. Было светло. Солнечные лучи пробивались сквозь ветви, из которых состояла крыша домика. Окон не было, но щели плетеных стен тоже пропускали солнце. Кажется, из веток была сплетена и хижина, и всё в ней, в том числе и лежанка, на которой Аюми обнаружила себя. Пахло сыростью и землей, веяло прохладой. Аюми сначала захотелось укрыться чем-нибудь, но девочка сообразила, что лучше встать и оглядеться, где она находится. Только Аюми не смогла пошевелиться, оказалось, что руки и ноги крепко связаны, и сдвинуться невозможно ни на сантиметр. Не успела Аюми испугаться, задуматься, зачем её связали, и вспомнить - когда, она услышала, как дверь с тихим скрипом приоткрылась, и в домик кто-то вошел. Но, кто это был, рассмотреть оказалось невозможно, Аюми не могла повернуть голову: все тело затекло от веревок. Кажется, связанной она пролежала довольно долго. Легкие шаги приближались, и вот над ней склонился некто со странной полузвериной мордой. Маленькие злые глазки, почти плоский нос, синеватая кожа и огромные зубы почти до подбородка. Аюми вскрикнула и попыталась отстраниться. Но веревки держали крепко, а синее существо оскалилось, показывая не менее внушительные нижние челюсти, и занесло руку с изогнутым каменным ножом. Аюми парализовало от ужаса, она зажмурилась и вжалась в свою лежанку. Паника и полное неведение - девочка ничего не понимала: где она, почему, и, главное, кто это существо. По виду это был гуманоид, как ни странно, Аюми показалось, что она смутно знает его, но откуда, не могла вспомнить. Впрочем, сейчас синий зубастый гуманоид её убьет, и все станет неважно. Но немедленного убивающего удара не последовало. Раздался жалобный лай, будто бы кто-то пнул щенка, грозное рычание, шум борьбы. Аюми приоткрыла глаза, рядом с ней теперь стояли два гуманоида. И сравнив их, девочка поняла, что первый, тот, что явился к ней с ножом - был женщиной, довольно молодой женщиной. А второй, судя по внушительному облику и седым клочкам волос, - пожилым мужчиной. Они принадлежали к одному виду, оба высокие, худощавые, кожа с синеватым отливом, размытые черты лица и длинные передние зубы. Женщина была более гибкой, изящной, в коротком платье, сплетенном, кажется, из травы, с темно синей косой, уложенной вокруг головы; теперь гуманоидка выглядела слегка растрепанной от недавней борьбы и пыталась вырвать свою руку из, по-видимому, болезненного захвата. Она поскуливала и причитала. Но спаситель Аюми с ней не церемонился. Мужчина-гуманоид имел грозный вид. Огромный, широкоплечий, с мощной голой грудью, на которой болталось костяное ожерелье, и зубы у него были просто гигантские - доставали почти до шеи. Довершал внушительный облик плащ из фиолетового меха. Аюми не знала, радоваться ли неожиданному спасению, или этот синий великан просто хотел прикончить её лично, вот и отобрал костяной нож у девицы. А мужчина сжимал нож и, судя по всему, отчитывал на незнакомом лающем языке девушку, та всхлипывала и все пыталась освободиться, и, как только он разжал пальцы с длинными когтями, оставившими на её коже царапины, девушка, жалобно скуля, злобно покосилась в сторону Аюми и бросилась вон из хижины. Аюми всё ещё лежала, не смея шевельнуться, и с ужасом смотрела на зубастого гуманоида в плаще, который тоже занес над ней нож. Нож опустился, Аюми ещё больше вжалась в стену, но великан всего лишь перерезал веревки, а затем что-то проговорил на лающем языке, обращаясь к ней. - Я не понимаю, - запекшимися губами прошептала Аюми и почувствовала, что очень хочет пить. - Кто ты? – спросил тогда её спаситель на общем торговом наречии с сильным акцентом. Но этот вопрос напугал ещё больше, чем занесенный над ней кинжал, потому что Аюми вдруг поняла, что не помнит, кто она. Не помнит ничего, кроме своего имени. - Аюми, - ответила она всё, что смогла. Гуманоид задумчиво нахмурился, но уточнять ничего не стал, только спросил: - Где Синки тебя добыл? Имя Синки ей показалось смутно знакомым, но кто это, и о чем говорит великан, Аюми не смогла бы ответить. К тому же она сообразила, что ужасно болит голова. - Не знаю. А можно мне воды? - Ты восьмая невеста моего сына? – всё так же возвышаясь над ней, спросил синий гуманоид. - Нет! – возмутилась Аюми. Хотя она ничего не помнила, она точно знала, что не может быть невестой подобного существа или сына подобного существа, потому что она другая. Другого вида? Другой природы? Этого она тоже не помнила. На всякий случай Аюми себя ощупала, огромных зубов и длинных когтей у неё точно не было. - Ты очень страшная, - скептически рассматривая её, проговорил гуманоид. - Зачем Синки и досточтимый шаман привели тебя? Или ты из рода шамана, и тебя послали боги? В чем Аюми была уверена, так это в том, что она ничуть не страшная, даже вполне симпатичная, но ещё больше она была уверена, что у неё нет в роду шаманов. Потому что шаманы были очень давно. И боги были тоже очень давно. А еще она поняла, что не сможет этого объяснить гуманоиду. И беспомощно пожала плечами. Он поморщился и проговорил: - Ты тоже больна, как Синки и досточтимый шаман. Ваш путь был тяжел, и злые духи наслали хворь. Завтра, когда погаснут солнца, мы устроим праздник в честь богов, чтобы они даровали исцеление. Я велю принести тебе воды и еды. Тебе лучше быть здесь. Ис - первая жена, она не любит новых жен Синки. Досточтимый шаман посетит тебя. Синий гуманоид вышел, и она не успела ничего спросить, ничего сказать. Впрочем, о чем спрашивать, Аюми не представляла, в мыслях был абсолютный сумбур. Девочка понятия не имела, кто она, где она, а её хотели убить за то, что она покушается на чужого мужа. А она даже не помнит его и, кажется, вовсе не горит желанием выходить замуж. Аюми откинулась на свою лежанку, стараясь расслабиться, отвлечься и хоть что-нибудь вспомнить, но воспоминания не шли, а головная боль усиливалась. Ей было страшно, и холодно, и так отчаянно странно здесь, в этом совершенно чужом незнакомом месте. Аюми хотела заплакать, но в хижину зашел еще один гуманоид. Женщина, на этот раз пожилая, в длинном платье из прутьев и травы, она несла нечто похожее на корзину. Бормоча что-то на лающем языке, женщина протянула Аюми бутыль, сплетенную из тех же веток, что и её платье. Девочка с благодарностью ухватилась за колючие стенки сосуда и сделала несколько глотков из горлышка. Привкус воды был солоноватый и с кислинкой. Аюми не знала точно, но, кажется, вода которую она пила обычно, вкус отличался. Женщина её беззастенчиво рассматривала и, как показалось Аюми, с большой брезгливостью на лице, а поставив корзину, отошла к дверям. Аюми отпустила бутыль и улыбнулась: - Спасибо. Женщина не отвечала, продолжая смотреть исподлобья. Возможно, торговое наречие было знакомо только гуманоиду в плаще, вероятно, это был вождь, а в некоторых племенах языки позволено изучать только самым главным представителям рода. И то, торговое наречие знали очень немногие племена аборигенов. Откуда она это знала, Аюми тоже не помнила. Но еще она была уверена, что знает, и что не должна находиться здесь. И должна выяснить, где она. - Я Аюми. Спасибо за воду. Вы меня понимаете? Как зовут вас? Долго мне еще здесь сидеть? Женщина продолжала молчать и неприязненно на неё коситься. Аюми встала на ноги, голова немного кружилась, но чувствовала она себя вполне сносно. Гуманоидка засуетилась и что-то пролаяла, указывая на корзину. Аюми посмотрела: там были какие-то фрукты, совершенно незнакомые, она была уверена, что не просто не помнит их вида и названий, а не знает вовсе. Но есть всё равно не хотелось. Хотелось только одного – поскорее что-нибудь вспомнить. А для этого нужно было выйти и осмотреться, но у двери, оскалившись огромными зубами, стояла синяя женщина. Она оказалась почти на две головы выше Аюми. И выглядела очень сурово. В мыслях по-прежнему оставался абсолютный сумбур и никаких воспоминания, поэтому девочка не знала, стоит ли ей впадать в панику или это заурядная ситуация, и синие гуманоиды, держащие её в плену - это именно то, что должно происходить в жизни. Хотя, вероятно, нет, но что делать - она не представляла. Поэтому послушно вернулась к лежанке, присела и принялась рассматривать хижину, в которой находилась. Впрочем, рассматривать особенно оказалось нечего. Домик был сплетен из веток и листьев, земляной пол, отсутствие окон, из мебели лежанка и маленький столик, на которой гуманоидка поставила корзину. Что-то подсказывало Аюми, что она в таких условиях никогда не жила, а перед глазами почему-то всплыла глухая пещера с высокими потолками и мягким зеленоватым светом. Но она была уверена, что вспомнился ей тоже вовсе не родной дом. Голова кружилась, Аюми выпила ещё воды и вновь опустилась на лежанку. Может быть, если заснуть и проснуться ещё раз, она всё вспомнит. Аюми закрыла глаза, но заснуть не получалось. Пугающая неизвестность не давала покинуть реальности и отвлечься от лихорадочных мыслей-вопросов. Она просто лежала, закрыв глаза, чтобы не видеть зубастой гуманоидки, что караулила у дверей. Но едва услышав, что в хижину вновь кто-то вошел, девочка вскочила на ноги, не обращая внимания на головокружение. Гуманоидка залаяла, как показалось Аюми, подобострастным тоном, обращалась она к вошедшему, седому старику. Одет старик был, как и синий гуманоид, в плащ из фиолетового меха, но от зубастых чудовищ отличался, выглядел, кажется, привычно и был скорее одного вида с Аюми, а из-под плаща проглядывали вещи, похожие на надетый на ней костюм. - Симус! – радостно воскликнула она, но больше ничего не могла вспомнить: ни кто этот старик, ни откуда она его знает. Он улыбнулся и, что-то проговорив гуманоидке, выставил надсмотрщицу прочь, а сам подошел к Аюми и присел рядом. - Эх, девочка, я рад тебя видеть живой и здоровой, но то, что я рад, что ты жива и здорова, это единственное, что я знаю. Может, ты подскажешь, почему? Аюми удивленно пожала плечами: - Понятия не имею, я ничего не помню. И чувствую, что это очень странно. Но знаю, что вы Симус. - Симус, - согласился старик, - это я помню. Я очень растерян, кажется, эти милые существа называют меня шаманом, и я откуда-то знаю их язык. Хотя твой язык мне ближе, и мы с тобой определенно знакомы, Аюми. Хотя тебя я не помню, впрочем, как и всех вокруг. Но вождь племени Шинигами очень рад моему возвращению, даже больше, чем возвращению сына. При этом я более, чем уверен, что мы с тобой совершенно другие, не из их племени, и, вероятно, даже с разных планет. Аюми вдруг вспомнила россыпь звезд, на которые она смотрела сквозь большое стекло. При этом вспомнилось и ощущение полета, и то, как упасть не дают только магниты на подошве ботинок. И серебристая луна над большой голубой планетой. Мозг как-то очень легко принял версию, что существует множество планет, и, кажется, на многих она побывала лично. - Да, вы правы, - проговорила Аюми. - Но откуда мы здесь? И для чего? Меня, кажется, хотели убить за то, что я чья-то невеста. - Наслышан, - кивнул старик Симус. - Большой Шинигам в ярости. Он уверен, что ты послана для принца Синки богами, которые много лет назад прислали меня. Поэтому, вероятно, мы с тобой знакомы недавно, и ты не моя дочка или внучка. Аюми нахмурилась: - Ничего не понимаю, Симус. Вы шаман? Почему? И кто я? - Не знаю, моя бедная девочка! Я могу рассказать только то, о чем узнал, когда очнулся сегодня, - вздохнул Симус. - Вчера поздним вечером, когда принцесса Ис гуляла по побережью, ожидая возвращения супруга, она нашла нас троих неподалеку от селения. Принц Синки, старший сын и наследник местного вождя, ты и я были погружены в сон злыми чарами, и нас нельзя было добудиться, как сказала Ис. Конечно, принца-супруга и шамана племени она немедленно повелела отнести во дворец. А вот о появлении чужеземной девушки утаила, и спрятала тебя в хижине своей служанки. Ис - хорошая девушка, но она очень любит своего Синки и не хочет делить его внимание с каждой новой женой. Она решила от тебя избавиться. - Очень мило, - хмыкнула Аюми, - Не помню Синки, но уверена, я не претендую на его внимание, если он синий и клыкастый. - Да, так выглядят все шинигамцы. И, вероятно, ты ему вовсе не невеста, как решил вождь, но, как выяснилось, несколько дней назад, я и молодой принц отправились как раз на поиски новой жены для него. И, конечно, Ис сочла, что он привел тебя на свадьбу, и раз уж представился удобный случай, и пока Синки не видел, так как был без сознания, она решила убить тебя и потом сказать, что такой и обнаружила. Аюми недоверчиво и нервно прикусила губу, не каждый день просыпаешься, когда тебя хотят убить, и не каждый день это единственное, что ты знаешь. - А что ей помешало избавиться от меня на том же месте, где нашла? Не то чтобы я жалуюсь, но было бы как-то проще, чем тащить и связывать. - У Шинигами не принято убивать врага, не посмотрев ему в глаза. Это бесчестно. Ис хотела дождаться, пока ты очнешься. - Замечательно. Я застряла в неведомом племени благородных дикарей! Повезло! Знание кто такие дикари, и что Аюми, да и, пожалуй, Симус, к ним не относятся, тоже пришло неожиданно. - Да, повезло, - кивнул Симус. - Повезло, что слуги испугались скрыть от вождя, что вместе с нами была ещё девушка. Ни я, ни Синки об этом не помнили. Вождь отыскал тебя и наказал Ис. Но она упрямая и не оставит попыток избавиться от соперницы, да и другие жены Синки тоже ревнивы, поэтому тебе лучше пока остаться здесь. - До свадьбы? – хмыкнула Аюми. - Не проще ли объяснить, что Синки и я вовсе не собираемся пожениться, и вообще нам нужно как-то отсюда выбираться… Тут Аюми сообразила, что даже не представляет, как и куда нужно выбираться. Симус вздохнул: - Дело в том, что принц Синки помнит несколько больше, чем я, и вероятно больше, чем ты. Он не знает, куда мы ходили и откуда привели тебя, но помнит, что он принц и что после того, как он женится восьмой раз, отец подарит ему дом на побережье. Поэтому, услышав про девушку, которую собирается убить первая жена, очень обрадовался и уже отдал приказания готовить свадьбу. - И что мне делать? - ужаснулась Аюми. - Мне кажется, я вовсе не хочу замуж, тем более за инопланетного дикаря! Симус печально покачал головой: - Я попробую как-то приостановить подготовку, выиграем немного времени. Но вижу единственный выход, нам нужно постараться вспомнить, что произошло, вспомнить, кто мы и почему здесь оказались. Аюми обреченно кивнула. Это казалось самым сложным, что происходило в её жизни, хотя она не была уверена, потому что не помнила.