Тебе шестнадцать, Стайлз.

- Беспокою? Хмурый альфа, ты в терминологии не путаешься? Потому что я, как раз, тебя не беспокою уже, наверное, пару недель, если не больше. Так что, может, ты еще раз обдумаешь свою вступительную речь? Альфа с грозным, но совершенно неубедительным лично для Стайлза рыком поднимает голову, сверкая алой радужкой, и Стилински почти осязает повисшее в воздухе: "мои когти - твое горло". - Я же сказал тебе - ты часть моей стаи. Почти. За исключением того, что ты человек, а не волк. Поэтому меня и волнует твое состояние. - Лжешь, - Стилински запрокидывает голову, смело и нагло глядя в глаза Дереку. - Тебе нет дела до их состояния. Тебя не интересуют проблемы Айзека или Бойда, не волнуют переживания Эрики. Но ты вламываешься в мою комнату среди ночи, чтобы выяснить, чем ты таким умаслил небеса, что Стайлз Стилински вторую неделю не мозолит тебе глаза. Любопытная девиация, чувак. Стайлз замолкает на мгновение, окидывая стоящего довольно близко Дерека, пошло обводит языком губы, скашивая взгляд на полупустую пачку аддерала на столе, и снова поднимает взгляд на оборотня, произнося с непередаваемой, карамельной интонацией, приправленной напускным безразличием: - Хочешь, я тебе отсосу? Об этом Стайлз думал. Много раз думал. Черт возьми, он уже сотни раз думал о таких вещах, что стыдиться ему, перед самим собой, во всяком случае, уже нечего. И перед Дереком, главным героем этих фантазий, по большей части уже можно не стыдиться. Хейл тем временем мучительно краснеет, нервно сглатывая, явно не ожидая такого поворота событий. Стайлз, кажется, вполне довольный реакцией продолжает: - Только не вздумай завопить "нет" и сразу сбежать, - голос у Стилински становится вкрадчивым. - И не вздумай рявкнуть про... Стилински не успевает договорить, потому что альфа со вздохом качает головой: - Стайлз, тебе шестнадцать. - Дерек, отвали, - Стилински устало закрывает глаза. - Ты беспросветный мудак, и моя ненависть к тебе пылает... - Стилински хочет добавить "ярче твоего дядюшки, облитого горючей смесью", но передумывает, - просто пылает, без сравнений. - И за что ты меня ненавидишь, мальчишка? - Хейл криво усмехается, укладывая ладонь на затылок подростка и не давая отстраниться. - За то, что я не даю тебе совершить глупость, о которой ты будешь потом жалеть? - Да, мать твою, да, Дерек! Я слишком умный, ответственный и погрязший в ваших волчьих делах парень, у которого нет времени даже на то, чтобы совершать какие-то глупые, смешные ошибки. Я - человек, который через пятнадцать лет будет жалеть не о том, что сделал, а о том, чего не сделал! - Разве это плохо? - Это не твое дело, Дерек. Просто не твое дело, решать, какую фигню мне творить, а какую - нет. Хотя... - мальчишка поднимает лукавый взгляд. - Хотя, ты можешь взять ответственность за меня. - Что за чушь ты городишь? - Проза жизни, а не чушь, Дерек, - тонкие пальцы скользят по бедру: вниз-вверх, вниз-вверх, затем меняя направление, и через несколько мгновений ладонь уже накрывает пах, несильно сжимая резко очертившийся под двумя слоями ткани член. Хейл перехватывает руку мальчишки, отводя в сторону и наклоняясь. - Ты ведешь себя как течная сука. Стайлз вздрагивает и резко отталкивает оборотня от себя. - Тонкий ход, но дядюшка-интриган тобою бы не гордился, - язвительно хмыкает мальчишка, скрещивая руки на груди. - Потому что ты не лучше. Но ты, - длинный указательный палец указывает в точку, где когда-нибудь навечно сойдутся брови хмурого альфы, - хитрая течная сука, которая думает, что всех обхитрит. Принюхиваешься, приходишь, строишь из себя мать Терезу с яйцами, но мысли у тебя те же, что у меня... - Чушь прекрати нести, - Дереку достаточно быстро удается справиться с приступом гнева. - Если тебе от одного поцелуя так крышу рвет, то я боюсь себе представить, что случится, если я тебя все-таки оттрахаю. - Можешь не трахать, - внезапно покладисто отзывается Стайлз, укладывая ладони на свои колени. - Тут я могу понять, да. Уголовщина как-никак. Хотя я был бы не против, если бы парень, когда-то обвинявшийся в жестоких убийствах, был чуть-чуть поаморальнее... - Настоящая аморальность в нашей семье закончилась на моем дяде. - Ну, тут не поспоришь, - голос у Стайлза снова мягкий, струящийся. "Чертов маленький манипулятор", - думает Дерек. "Я его трахну", - думает Дерек. "Но, блять, не в его шестнадцать", - эту мысль Дерек старается обозначить для себя предельно ясно, пока Стилински, с напускным безразличием глядя в поалевшие глаза альфы, расстегивает его ширинку, запуская ладошку туда, где быть ей совершенно точно не полагалось. - Найди себе сверстника, и трахайтесь вволю, - хрипит Хейл, делая неприлично слабые попытки отстраниться. Потому что, на самом деле, на Стайлза у него жестко стоит. - Думаешь, мне эта мысль в голову не приходила? Не хочу я сверстника, хочу тебя, - горячие юркие пальцы оттягивают кромку белья, дразняще проходясь по головке. - Тебя, волчара. Всего. Дерек старается отрезвить себя мыслью о том, как выглядит происходящее со стороны. Он, взрослый мужик, альфа стаи, притащился ночью к этому человеческому детенышу, чтобы поговорить. Почему ночью? Потому что в другое время поговорить наедине не удастся. И он даже начал говорить, но, блядь, разговаривать со Стилински - невозможно, он переболтает любого политика на дебатах, посвященных любой теме, в названии которой будет хоть одно знакомое Стайлзу слово. А Дерек себя хорошим оратором не считал. Никто не считал Дерека хорошим оратором, особенно если имелась возможность сравнить его ораторские способности с аналогичными способностями Питера. Тут Дерек проигрывал по всем фронтам. И, блядь, теперь он стоит у кровати этого самого человеческого детеныша со спущенными трусами, а этот мелкий паршивец самозабвенно облизывает его член, будто Вилли Вонка в детстве, сбежавший из-под наблюдения отца-дантиста и внепланово добравшийся до леденца. Охренительно облизывающий его член мелкий паршивец, одновременно отдрачивающий себе влажной от естественной смазки ладошкой. И, блядь, отстраняться сейчас - вообще не вариант. Последствия? Да нахер все последствия - Дерек переводит взгляд вниз, и в глазах мутнеет от открывшегося вида: Стайлз плотно обхватывает губами увитый венами член и медленно двигается от головки к основанию, останавливаясь где-то на половине. Хейл с трудом сдерживается, чтобы не толкнуться глубже, а мальчишка шире открывает рот, прижимая текущую смазкой головку к внутренней поверхности щеки, так, что тонкая кожа рельефно натягивается, и Дерек не придумывает ничего лучше, чем провести пальцами по этой самой щеке, поглаживая себя. Стайлз чуть подается назад, раз за разом проходясь языком по уздечке, и снова наклоняется, на этот раз принимая глубже, до горла, почти давится, но не отстраняется. Офигительно хорошо, но ритм рваный, неудобный, слишком медленный. Так можно обставлять прелюдию перед жарким сексом, но этого совершенно точно недостаточно для того, чтобы кончить. Хейл запускает ладонь в короткий ежик волос на затылке Стайлза, фиксирует голову, шипя что-то типа "рот шире открой", и Стилински внезапно слушается, подставляя свой охренительно красивый рот, замирая, поднимая темные от возбуждения глаза. Теперь эта ситуация выглядит еще более отстойно и двусмысленно. Отстойно - потому что Дерек правда не собирался этого делать. Двусмысленно - потому что Дерек понимает, что теперь знает еще один способ заткнуть Стилински. Хейл трахает его в рот. Не срываясь на быстрый темп и не вбиваясь глубоко, но по другому это не назовешь. Мягкие, покрасневшие губы растягиваются вокруг члена, по подбородку мальчишки течет слюна, смешанная со смазкой, он двигает рукой по своему члену в том же ритме, что двигается Дерек, постанывает, сглатывает, смотрит в глаза, снова стонет, снова сглатывает, скользит языком по стволу и кончает, в полувскрике расслабляя глотку и тут же сжимая скользнувшую в горло головку. Дерек кончает мгновенно, зажмуриваясь до белых кругов перед глазами. Стилински ошарашенно сглатывает, вытирая губы тыльной стороной ладони, тянется за стоящими на столе салфетками, приводя себя в порядок, и молчит. Минуту, две, три. Непозволительно много для Стайлза Стилински. Альфа успевает застегнуть джинсы, вволю насладиться накатившей истомой и тишиной. И все - Стайлз снова открывает рот. - А ты боялся, чувак, - беспечно заявляет Стилински. До Дерека доходит. - Ты, сучонок, опять со своими таблетками перебрал? Стайлз довольно кивает, с ногами забираясь на кровать. - Я себя чувствую живым с ними. А без них - полудохлым нерешительным подростком. - Ты и есть подросток, Стилински, - Хейл мысленно благодарит Талию, воспитавшую в сыне умение сдерживать свою ярость. - О да, Дерек, мне шестнадцать, - Стилински улыбается, без какой-либо неловкости глядя в глаза волка. - И я хочу тебя. Всего. Себе.