В чистом поле, в белом поле

— Сэр, только что поступили новости из Восьмого и Третьего: обнаружены подпольные организации, которые собираются устроить бунт, — всполошенный советник вбежал в кабинет президента даже не постучав. Встревоженный голос утонул в тишине комнаты, поглощенный ослепительно белыми стенами и роскошной мебелью. Шторы на окнах были раздвинуты, пропуская внутрь еще больше белого света, слепя и подчеркивая точно выверенное расположение каждой вещи. Советник сразу же почувствовал себя грязным ничтожеством на фоне всего этого. Вообще-то никому доселе не позволялось вот так, без особого приглашения, входить в кабинет президента. За это можно было спокойно попасть в тюрьму, или того хуже, но поступившие новости всколыхнули большую часть советников и прочих бюрократов. Сноу же не повел и взглядом, услышав известие, продолжая поправлять розы в вазе на столе. — Известны ли вам причины создания этих подпольных организаций? — невозмутимо произнес президент. Запинаясь и кашляя, советник протараторил: — Мы не уверены, сэр, но кажется, что люди думают, будто вы проявили слабину, простите, устраивая подобные игры. Народ считает, что пришел момент покончить с вашим правлением, раз уж есть подходящий момент. Выпалив все это, советник устремил взгляд в пол, пытаясь стать как можно более незаметным, чтобы не навлечь на себя гнев президента. Он знал, как быстро «подавали в отставку» его предшественники, чьи действия не устраивали Сноу. К удивлению советника, президент не то что не разозлился, но даже не поднял голоса — лишь внимательно посмотрел на пришедшего, слегка прищурив глаза. — Сколько бунтовщиков в дистриктах? — спросил он. — Две тысячи в Третьем и семьсот — в Восьмом, только по предварительным данным, их может быть больше, — торопливо отрапортовал советник. — Казнить всех публично, у Дома Правосудия, — не шелохнувшись, сказал Сноу, так, будто отдал приказ полить цветы в кабинете. — Да, сэр, — встрепенулся советник и уже было повернулся, чтобы уйти, но президент остановил его: — И отдай указание подготовить бумаги для Центра Распорядителей о восстановлении стандартного режима игр с расчетом на 61 смерть. — Да, сэр, — с этими словами советник откланялся и спешно покинул кабинет.

***

— И что же мы видим, дамы и господа! По прошествии восьми дней наших обновленных и уникальных игр отношения между нашими участниками все более напряженные и запутанные, — с неизменной улыбкой прокомментировал Цезарь Фликерман, глядя на экран, где подсчитывались «успехи» каждого трибута. — Да, Цезарь, все, что мы увидели за эту неделю действительно увлекательно, — добавил Клавдий Темплсмит, поправляя галстук-бабочку и наблюдая за медленно ползущими по экрану изображениями. — Но стоит отметить, что это не самое увлекательное, что мы увидим на этих Играх. Президент Сноу оказался очень великодушен, так, Клавдий? Цезарь, загадочно улыбнувшись, посмотрел в камеру, сверкнув ослепительно белыми зубами. — Конечно, он всегда справедлив и благосклонен к жителям Панема, не правда ли, друзья? — сказал Клавдий, победно распростерши руки в ожидании реакции зрителей Толпа, наблюдающая за ведущими, как и предполагалось, взорвалась аплодисментами и восторженными криками. Дождавшись прекращения оваций, Цезарь пригладил свою, на этот раз голубоватую, шевелюру и продолжил: — Именно поэтому, зная любовь наших граждан к зрелищам, президент объявил о введении традиционной соревновательной части в 74-е Голодные Игры! — А это значит, что с этого момента, как и семьдесят три года подряд, победителем останется единственный выживший! Несколько тысяч собравшихся капитолийцев отозвались еще большими овациями, кто-то начал скандировать имена полюбившихся трибутов или президента, но все это смешивалось в одну большую волну восторга и восхищения предстоящими кровавыми бойнями. — Вы только представьте, насколько захватывающими будут сражения, насколько трогательными прощания. Да, эти игры притянут к экранам все население Панема! — с этими словами Цезарь с блаженной улыбкой растянулся на стуле, уже предвкушая грядущие события. — Стоит отметить, — добавил Клавдий, — что трибуты еще не знают об этом дополнении к правилам. — И именно поэтому, — перебил его Цезарь, — мы прямо сейчас, в этот момент, сделаем объявление, и вы сможете в прямом эфире наблюдать реакцию наших многочисленных трибутов. И вновь волна оваций захватила толпу, которая принялась бушевать и бесноваться, устав от непривычных восьми дней бездействия на Арене. Наконец-то они дождались движения — да еще какого! Все живые на сегодняшний день победители и новоиспеченный трибуты сойдутся в масштабных сражениях! Только ради того, чтобы увидеть бой Энобарии с Одейром, стоило ждать. Цезарь откашлялся и поставил перед собой круглый белый микрофон. Тут же, по мановению чьей-то невидимой руки, все разом стихли, затаив дыхание в ожидании решающего объявления.  — Внимание, трибуты, внимание, — голос Цезаря эхом прокатился по всему огромному крытому залу, — по указанию президента Сноу было решено добавить в 74-е Голодные Игры традиционный дух соревнований — битвы до последней капли крови. С этого момента, как и всегда, есть только один победитель — единственный выживший. Конец объявления. — Аплодисменты столько мудрому решению президента, — прокомментировал Клавдий, едва Цезарь убрал «аренный» микрофон и взглянул прямо в объектив камеры, вновь ослепительно улыбаясь. — А сейчас я попрошу вывести на все экраны наших трибутов, дабы мы увидели их реакцию на столь чудное нововведение, — воскликнул он. Цезарь слегка отвернулся и что-то шепнул кому-то позади себя, и тут же, на всех огромных экранах по всему городу появились прямые трансляции с камер видеонаблюдения. — За несколько дней у зрителей уже появились фавориты, которые точно смогут одержать победу и, возможно, совсем скоро мы увидим их на месте победителя. На экране прямо за спинами Цезаря и Клавдия появился Финник Одейр. Судя по выражению лица, объявление не пришлось ему по вкусу — он смотрел куда-то вверх с нескрываемым ужасом и гневом. Одейр был совершенно один, где-то глубоко в лесу, на отшибе Арены. — Любимчик всех капитолийцев, он с самого начала стал фаворитом игр. И стоит отметить, он не сильно-то и пострадает от нововведений, — пошутил Цезарь. — Кажется, Финник не сильно рад этой поправке, — добавил Темплсмит, — но все же лично я уверен, что скоро встречусь с ним на интервью победителя, — рассмеялся он. — Ты слишком самоуверен, Клавдий, — засмеялся Цезарь, — Давайте же посмотрим на других трибутов. Итак, звезда уже давно прошедшего парада трибутов — Огненная Китнисс Эвердин! Но камера показала не Китнисс, а Хеймитча и морфлингистку из Шестого. Сама Эвердин стояла где-то позади, раскрыв рот от удивления. Что же касается, Хеймитча, то звук был заблаговременно выключен, иначе операторы просто не успевали бы включать цензуру. — Надо же, какое выразительно мнение, господа, — вновь засмеялся Цезарь, — мне уже безумно интересно, как будут разворачиваться дела в этом альянсе. — Тут не помешало бы вспомнить игры Хеймитча, вторую Квартальную Бойню, где было 48 трибутов. Готов ли он вернутся к подобному раскладу? — сказал Клавдий, потирая подбородок. — Но не будем предугадывать события, — оборвал его Цезарь, — а лучше взглянем и на других трибутов! Наши любимые брат и сестра, Кашмира и Блеск! В этот раз экран разделился надвое — левая часть показывала явно довольную улыбающуюся Кашмиру, а правая — не менее довольного Блеска с какой-то девушкой. Кажется, она даже и не успела понять, что произошло, как руки Блеска мгновенно сомкнулись на её шее. Прошло буквально несколько мгновений — и по всей Арене оглушительно прогремела пушка. — Кажется, трибутам Восьмого не помешало бы отточить скорость реакции, — пошутил Цезарь, не обращая внимание на убийство. Итак, Сесилия, Дистрикт 8, нас покидает. Увы, но таковы правила. — Полагаю, мы уже слишком сильно задержали зрителей, Цезарь. Пора позволить им самим наслаждаться этим захватывающим зрелищем. — Пожалуй, ты прав, Клавдий. Ни в коем случае не переключайтесь, а наблюдайте за ходом Игр прямо здесь, прямо сейчас, в прямом эфире. Ну, а мы увидимся через несколько часов, на регулярном освещении событий Игр! По всему Панему все жители мгновенно прильнули к экранам в страхе за своих родственников и друзей на Арене. Началось привычное томительное ожидание смерти и выстрелов пушки. Кажется, игра началась по-настоящему, и она станет одной из самых запоминающихся игр за всю историю. 74-е Голодные Игры объявлены открытыми.