В чистом поле, в белом поле

Рыжая бестия знает, как понравиться людям, и Марвел лишь слегка удивляется не в меру щедрым подаркам для парочки аутсайдеров, которыми они стали. — Наконец-то! — радостно восклицает Маккензи, найдя в посылке нормальную одежду и обувь вместо «шлюшьей униформы», как выражался Марвел. Она с ненавистью откидывает осточертевшие туфли, заменяя их чистыми носками и чем-то вроде кедов. Спонсоры щедры, и вдобавок к одежде и обуви можно найти несколько полезных мелочей, вроде еще одного ножика или спичек. — Это из-за начала резни и моих рейтингов, так что не обольщайся, — комментирует Марвел в ответ на плохо скрываемый восторг Маккензи, — кажется, им понравилось, как я свернул шею тому полудохлому ублюдку. Она как будто не замечает его, сосредоточенно рассматривая что-то внутри посылки. — Я не люблю, когда меня игнорируют, — злится Марвел, грубым движением разворачивая Маккензи за плечо к себе. — Иди к черту, тут кое-что похуже твоих угроз. Она сует ему под нос бумажку с большими напечатанными буквами. -«Отличная задница, рыжая сучка», — читает Марвел, и невольно усмехается, — Ди разозлилась бы, что такое пришло не ей. — Это по-твоему смешно? — угрюмо спрашивает Маккензи, скрещивая руки на груди. — Да, — не задумываясь отвечает Марвел, — за то ты им понравилась, плевать каким способом. Не придется подыхать от жажды и голода в изодранной одежде, ведь так? Чертов ублюдок как всегда прав, но Маккензи нестерпимо отвратительно, что кто-то сейчас, по ту сторону экранов камер, смотри на неё как на кусок мяса. Которым, она по сути-то и является, если подумать, но в шестнадцать лет драматичность восприятия просто зашкаливает. Марвел слишком холодно все воспринимает, хотя может быть так и надо? Он же, в конце-концов, учился этому. — Бесишь, — цедит Маккензи, отворачиваясь от своего собеседника. — Ты тоже, — ухмыляется он. Вообще-то, Марвел с радостью бы вогнал нож ей под ребра еще неделю назад. Он почти уверен, что его рейтинги катастрофически упали, по сравнению с первым днем перед началом. «Ты мог бы выиграть, идиот» — корит себя он, все еще не смирившись с досадной неудачей. Мог бы. Но теперь уже ничего не выйдет. — Можешь свалить на несколько минут в кусты? — внезапно интересуется Маккензи, — я хочу избавиться от этого кошмара, названного «формой для арены» «Шлюшьей униформой», — мысленно поправляет её Марвел, даже и не собираясь выполнять её просьбу. — Ты же хочешь подольше протянуть? — он расплывается в нехорошей улыбке, — делай то, что у женщин получается лучше всего. Раздевайся. — Извращенец, — Маккензи прожигает его ненавидящим взглядом. — Этого ты пока еще не знаешь, — отзывается Марвел. Она возмущенно отворачивается, прекрасно понимая, что он, на самом-то деле прав. Как всегда, черт бы его побрал. Маккензи не умеет выглядеть привлекательно и желанно, но желание прожить чуть дольше, чем положено, заставляет научиться. Она аккуратно подцепляет тонкие лямки майки, уже успевшей изрядно потрепаться, и стягивает её через голову, стараясь не думать что это сейчас видит весь Панем. Хотя кому она нужна, когда есть куда более симпатичные трибутки. — Неплохо, но нужно больше чувственности, — комментирует Марвел, сидя чуть поодаль. Она хочет залепить ему пощечину, или на худой конец, парировать какой-нибудь двусмысленной шуткой, но как же глупо это будет делать в одном полуспортивном лифе. Они выбрали не самое удачное место. Здесь не особо много деревьев, а с возвышенности видно все, как на ладони. Наверняка кто-то уже заметил их и вот-вот придет с явным намерением убить обоих. Марвел, несомненно, профи и может противостоять, но что семнадцатилетний мальчишка может сделать с взрослым мужчиной, способным переломить ему хребет? О себе Маккензи предпочитает не думать, лишь надеется на то, что умрет раньше него. Ткань рубашки необыкновенно удобная и приятная, по сравнению с предыдущей, и это кажется настоящим раем, если не брать в расчет окружение, стремящееся убить тебя всеми доступными способами. Маккензи не без смущения расстегивает юбку, оставаясь лишь в коротких шортах, и чувствует на себе множество внимательных взглядов, изучающих её как особо придирчивые проверяющие изучают качество швов на фабрике. Но её волнует лишь один, и от этого Маккензи — совсем чуть-чуть — краснеет. Она слышит шорох и не придает этому особого значения, но Марвел мгновенно напрягается и срывается с места, перехватывая клинок левой рукой. — Если что — готовься бежать, — тихо бросает он, стискивая рукоять почти до скрипа. Из-за ближайшего дерева показывается чье-то тело, и Марвел резко выдается вперед, так, что Маккензи даже не успевает заметить, как лезвие, блеснув в воздухе, прорывает плоть. Мальчишка, не старше их обоих, вскрикивает от неожиданности, машет руками и падает на землю. Марвел промахнулся. Рукоять торчит из живота мальчика, который ошарашенно мотает головой, не в состоянии что-нибудь осознать. Он останавливает взгляд на Маккензи и внезапно выкрикивает её имя. — Это Эд, не надо, я не хочу убивать тебя! — вопит мальчишка, узнав бывшую напарницу. Маккензи поджимает губы и лишь безучастно смотрит на Марвела, перерезающего глотку не в меру шумному трибуту. — Там еще один, сбежал, но не успеет далеко уйти, догоняй, — выпаливает он, и его глаза буквально горят от азарта. Маккензи спешно натягивает брюки, подхватывает парашют и бежит сквозь деревья, то и дело получая ветками в лицо, но это доставляет какое-то странное удовольствие погони. — Тебе стоило родиться в Первом, — на ходу отмечает Марвел, наблюдая за не в меру ретивой спутницей. Ей тяжело дышать с непривычки, но она успевает кивнуть и улыбнуться, попутно оглядывая все вокруг. Маккензи плевать на смерть Эда, хотя теперь она знает, что последняя из Восьмого. Впереди показывается поле, как будто прорезанное тонким ручейком поперек, и Марвел резко останавливается в полуметре от белой травы. — Вот же мразь, — выплевывает он, недовольно пиная камешек под ногами. Маккензи наклоняется и старается не дышать как загнанный пес, но ничего не получается, и она лишь ловит смешки Марвела. — Ты упустил второго, — как можно более непринужденно отмечает она. — Не я виноват, что в нем полтора метра роста и скорость бешеной козы, — парирует Марвел, царапая ногтем подбородок, — мы на чертовом краю, где хрен кто-то есть. Он отмечает, что плохо услышал пушку, но тут же раздается еще два удара, и эхо от них странно долго разносится по Арене. Марвел осторожно сплевывает в ручей, затем кидает туда ни в чем неповинную гусеницу и только потом осмеливается смыть с рук кровь Эда и вытереть нож полой футболки. — Парень из твоего Дистрикта? — интересуется он. — Был, — равнодушно поправляет Маккензи. — Видела эти глаза? И вопль жалкого умирающего, который не может избежать смерти? — ухмыляется Марвел, — только ради этого стоило приезжать сюда. Маккензи не настораживают его слова, хотя должны. Наверное, она просто не часто встречала убийц, влюбленных в это дело. — Я последняя, — внезапно отмечает она. — В смысле? — недоумевает Марвел. — Последняя из Восьмого. Лай и Сесилия мертвы, Эд тоже, а больше никого не было. Теперь только я. — Из Первых все еще никто не сдох, — кривится Марвел, — три гребанных недели, а ни одного профи, только дураки-аутсайдеры. Колем за это время уже успел победить, — возмущается он. Маккензи не знает Колема, но знает Марвела, и знает, что он был его ментором. И еще — что ученики почти всегда перенимают поведение и тактику своих учителей. Маккензи предпочла бы никогда не встречаться с Колемом. — Нам нужен альянс, — внезапно заявляет Марвел после недолгого молчания, — вдвоем все будет бессмысленно. — И кого ты предлагаешь? Катона? — насмешливо отзывается Маккензи. — Клэр. Диадему. И все в этом роде, предлагает Марвел. — Это та дура-блондинка? — Которая из них? — смеется Марвел. Он метает нож в ближайшее дерево и поднимается, чтобы достать его. — Я устал ничерта не делать, — Марвел с ненавистью выдергивает клинок и начинает остервенело что-то вырезать. Невнятные черточки складываются в грубую единицу, слишком сильно выделяющуюся на фоне темной коры. — Мы должны найти еду, — напоминает Маккензи, на что Марвел морщится, будто ему под нос подсунули тухлую крольчатину. — В Академиях говорят, что найти союзников важнее, чем еду, но не так важно, как воду, — он демонстративно опускает ладонь в ручей, — и ты же доверишься решению профессионалов? — Профи — идиоты, — усмехается Маккензи, стараясь не вспоминать слова о том, что ей следовало бы родиться в Первом. — Тогда я позволю им убить тебя, — невзначай роняет Марвел. — Не позволишь, — уверенно отвечает Маккензи. Марвел не отвечает, но на его лице проскальзывает едва заметная полуулыбка. Он же знает, что обученный профессионал в десятки раз ценнее аутсайдерши, но следовать унылым традициям — не в его вкусе. Стратегия игры уже намертво выбита в голове, и, закрыв глаза, он все равно сумеет продержаться несколько дней. А вот с кем проводить эти дни — уже никого не касается, пусть даже это и совершенно нерациональная глупость. — Пошла к черту, — бросает он через плечо, отойдя на несколько метров вперед. Маккензи без тени сомнения следует за ним.