***
Кайи вновь оказался в тюрьме, только на этот раз условия были почти такими же, как и в школе Соширо. Чистая каменная келья, небольшое оконце на уровне его головы, чистая постель и отхожее место. Дважды в день ему приносили похлебку и рисовый шарик, чтобы пленник питался, как и подобает самураям. Кайи только не мог понять, зачем его тут удерживают, потому что прошла неделя, а Император о нем так и не вспомнил. Омега же не мог забыть тот поцелуй. Словно горячее, обжигающее молоко, воспоминания проникали в него снова и снова, заставляя краснеть, как мальчишку, и чувствовать напряжение в паху. Никогда ранее Кайи не испытывал такого желания, теперь же оно его пугало, оно, казалось, обязывает к чему-то, словно Император сковал его мысли и даже на почтительном расстоянии не позволяет забыть. Впрочем, всему виной могло быть отсутствие козьей травы и приближающаяся течка, которая тревожила молодого омегу не меньше, чем Император.***
Император провел с гостями долгую неделю, в течение которой из головы не шел юный преступник. Воспоминания о мимолетном поцелуе полностью захватили Хоши, он был рассеян, задумчив и часто упускал нить беседы. Львы покинули его несколько разочарованные, впрочем, Хоши не жалел об этом, так как основная цель сёгунов была получение денег из императорской казны. Возможно, Львы, посвятившие свои жизни служению и охране Империи, и нуждались в некоторых дополнительных средствах, но средства эти уж слишком часто тратились совсем не на верные нужды. Поэтому вопрос о поднятии жалования давно выводил Императора и его казначея из себя – Львы не знали границ в своей жадности и расточительстве. Но наказали за грехи эти они себя сами. Избавившись от одних гостей, Император был обременен новыми – приехали послы из клана Журавлей с прекрасным представителем семьи Доджи. Юный омега, всего шестнадцати лет отроду, уже был известен в некоторых кругах как чувственный поэт и благородный куртье. Его слова разбирали на цитаты, и имя Доджи Масико у многих было на слуху. К счастью, проводить время с юным Журавлем Император не был обязан, и потому, как только в его расписании появился свободный час, он потребовал доставить пленного омегу в свои покои, не пожелав при этом присутствия стражи или судьи. Во избежание недоразумений на пленника надели сдерживающий браслет, а управляющий браслет передали Хоши. Теперь дух воздуха связывал их, не позволяя пленнику удалиться от Императора более чем на десять шагов или нанести какой-либо вред. Первому Хоши был рад, он не хотел, чтобы омега случайно сбежал, второе же считал неуместным. Альфа считал себя хорошим мечником, и какой-то беспризорный мальчишка не смог бы ему навредить, даже если бы захотел. Юношу доставили в кандалах, и оковы сняли лишь после указа Хоши. Сдерживающий браслет застегнули ему на лодыжке и усадили в комнате напротив Сына Неба. Император занимал место на небольшом возвышении, и обычно дела мирские с ним разбирали советник и судья, но с этим юношей явно было что-то не то, и Хоши не собирался делить омегу ни с кем. Только взглянув на него, у Императора пересохли губы, нервно покусывая их, он пытался сохранить спокойствие и рассматривал мальчишку, пытаясь понять, что же у того на уме. Кайи же опустил голову и старался не обращать внимания на необычный пристальный взгляд своего собеседника и то, как от этого взгляда у него по всему телу бежали мурашки. — Как твое имя? — спросил строгий голос Императора, и Кайи вздрогнул всем телом. Голос у отца империи был мужественный, сильный, такому голосу невозможно было не подчиняться, сразу чувствовалось, что принадлежит он человеку, не приемлющему отказа. — Кайи, — произнес омега и, сжав кулаки, попытался взять себя в руки, в конце концов, это ведь допрос, и после этого его пошлют снова в тюрьму. Хотя, если Император признает в нем благородную кровь, Кайи могут заставить сделать сеппуку или отправиться на военную службу в качестве принужденного солдата. И то, и другое могло оказаться хорошим выходом для него, и, вскинув гордо голову, Кайи решил быть тем, кем был рожден – самураем. – Я сын Хакаи и Масоны Исаво. — Что же ты делал на виселице? — голос Императора был невозмутим, и Кайи снова стушевался от тембра, что заставлял его омежье нутро дрожать. — Я... меня приняли за бету, и у меня не было желания возражать. — Кайи старался держаться так же высокомерно, но Император смотрел на него не надменно, а покровительственно. — И ты принял бы смерть как простой крестьянин? Кайи не выдержал. Император не сказал ничего особенного, но то, как он смотрел на него, то, как говорил, выводило омегу из равновесия. Скривив лицо, юноша расслабился и опустил плечи, ни к чему было корчить из себя самурая, когда он большую часть своей жизни работал в поле, два года обучался запретным искусствам Скорпионов, и год охотился за наградой. — Чего тебе от меня надо? — с пренебрежением спросил омега. — Меня собирались казнить как бету, потому что я бродяга, не знающий своего дома и родных. Мои близкие были убиты, и меня вырастила кормилица. Всю свою жизнь я побирался, воровал, а последние годы убивал! И считал это нормальным! — Вот как? — Император даже не шелохнулся. — Я убил троих Львов, благородных стариков, что были когда-то твоими чемпионами, убил и забрал их оружие и деньги. Деньги потратил на существование, а оружие продал за бесценок, чтобы развлечься. Моя жизнь не стоит твоего внимания, как и моя смерть. — Я здесь, чтобы судить тебя и назначить верное наказание. — Хоши хоть и выглядел спокойным, с трудом мог сдерживаться, омега напротив него притягивал, как магнит, своей безупречной красотой и этим простым поведением. Так не вел с Императором себя никто, и Хоши болезненно не хватало открытого и не приукрашенного враньем собеседника. — Почему ты убил этих Львов? Кайи тут же стал серьезнее. Воспоминания, показанные Яги, болезненно всплывали в памяти. — Они убили моих родителей. Я отомстил, — по его лицу пробежала волна ненависти. — Что ж, месть никогда не была разумным выходом из конфликтов. Думаю, твоя семья сможет заплатить за нанесенный ущерб. — У меня нет семьи, — с негодованием воскликнул юноша, — у меня была лишь кормилица, но и ее убили, чтобы добыть правду о моем происхождении... Кайи не смог договорить, Император поднялся, и у омеги душа сбежала в пятки. Сын Неба был не только красив внешне, он был высок, статен, и его сильное крепкое тело нельзя было скрыть даже под широким кимоно. Юношу вновь охватило смятение, он вспомнил, как Император стоял рядом с ним на эшафоте. Стоял, вплотную прижимая к себе и властно целуя. — Если никто не сможет заплатить твой долг, то тебе придется отработать его служением. — Император медленно приближался, и омега тоже поднялся на ноги, следя за твердым и грациозным шагом властителя. — Отправиться на войну? — неуверенно, заикаясь, спросил Кайи. — Я назначаю тебя в свой гарем. Это твое наказание, — по лицу Императора скользнула легкая улыбка, и юноша замер, следя за его губами, такими мягкими страстными горячими губами, что дарили ему поцелуй. От этих воспоминаний у Кайи закружилась голова, и он бы упал, если бы сильные руки Хоши не подхватили его, прижав к себе. На мгновение Кайи успокоился, чувствуя тепло и покой, исходящие от Сына Неба. Но Император обхватил его за талию и, взяв за затылок, притянул к своим губам. В то же мгновение Кайи словно вновь оказался маленьким мальчишкой в объятиях Сая. На губах Императора такая же пошлая, полная плотских мыслей улыбка, в глазах страсть и похоть, руки собственнически хватают его, тянут к себе, приказывая подчиниться, приказывая отдаться, сломив его собственные желания. — Нет! — воскликнул Кайи, чувствуя животный страх. Всё влечение, что он секунду назад испытывал, рассеялось, и теперь он просто хотел сбежать. Отыскать спасительный канделябр и ударить Императора, дабы тот и думать не смел о нем, как о своей вещи. — Успокойся, тебя ждет сытная и красивая жизнь, в гареме тебе будут доступны любые средства и развлечения, какие пожелаешь, — Император старался не спешить, но ему не терпелось раздеть парня тут же, в допросной комнате. Раздеть и завладеть. Но мальчишка вырывался с каким-то паническим отчаяньем. А ведь многие семьи деньги предлагали за то, чтобы Император взял к себе в постель их омегу. — Просто расслабься, малыш, я не сделаю тебе больно, — шепнул Хоши, начиная страстно целовать его гладкую ароматную шею. — Нет! — снова пикнул мальчишка и, вывернувшись, бросился к окну. Пробив бумажную створку, омега сбежал. Император с недоумением пытался смириться с мыслью, что его сейчас не просто отвергли, что Кайи отказывается от назначенного наказания. А это значит, что наказание следует усилить. Его раздумья прервали духи воздуха, которым приходилось удерживать беглеца, и они возмущенно стучали по браслету.***
Кайи выпрыгнул на крышу второго этажа, пробежал по черепичному настилу и спрыгнул на землю. Но когда до мягкой песчаной поверхности оставалось менее метра, что-то сильно дернуло его за ногу. Потеряв равновесие, юноша брякнулся лицом в песок и, отплевываясь, повернулся на спину. Нога все так же неподвижно висела в воздухе, и как бы он ее ни тащил, ни тянул, она не собиралась ему подчиняться. А потом еще хуже – подняла его наверх, вздернула на второй этаж, как пушинку, и забросила в окно комнаты, из которой он пытался сбежать. Императора уже окружали слуги и охрана. — Отправьте юношу в комнаты гарема, теперь он принадлежит мне, — распорядился Хоши, и Кайи одарил его презрительным взглядом. — К вечеру доставьте его в мои покои и подготовьте к ночи. Поняв, что ему предстоит, Кайи чуть ли не в голос взвыл. Император был не просто властным и могущественным, ему подчинялась вся империя, и если уж этому альфе захотелось получить Кайи, он никуда от Сына Неба не скроется. Мысль о том, что вечером омега окажется один на один с этим мужчиной, ввела его в отчаянье. Из-за магических браслетов Кайи не сбежать, Яги стал служителем врага, а другие духи слушались с неохотой и помогать не хотели. И не было надежды на спасение, Император объявил о своей воле, и если Кайи будет продолжать сопротивляться, его самое меньшее клеймят и пожизненно посадят на цепь. А Император все равно свое получит. Но Кайи сдаваться так просто не собирался, не на того напали. Если уж от Сая сбежал, будучи почти ребенком, то теперь, став взрослым, по крайней мере, так думал сам Кайи, он точно справится с любой бедой. Когда вечером стража явилась, чтобы вымыть и переодеть новую игрушку господина, Кайи решил дать серьезный отпор. Но со слугами явился и шугенья, который одурманил омегу заклинанием, превратив его в полубезжизненное тело. В таком виде Кайи и доставили Тотури Хоши. Император пришел в ярость, видя, что несостоявшийся любовник похож на умирающую улитку. Он собирался обольстить упрямца, доказать и ему, и себе, что он тот альфа, от которого все омеги без ума. Но как можно соблазнить бесчувственное тело? Юношу уложили на постель господина дожидаться, когда закончится действие заклинания. Хоши побродил полчаса кругами, а потом, не выдержав, направился в покои другого гаремного мальчика.***
Кайи проснулся на широком татами укрытый мягким теплым одеялом. Комнату украшали яркие цветы, и их запах заставил юношу чихнуть. — Ты здоров? — раздалось у него за спиной, и Кайи быстро обернулся. Рядом с ним сидел Император, владыка казался бодрым, несмотря на раннее утро. Омега на мгновение испугался, но Император не пытался на него напасть, не пытался снимать с него тонкое ночное кимоно. Он просто сидел за невысоким столиком и что-то писал, занятый своими делами, не обращая внимания на гостя в его покоях. — Я могу уйти? — неловко спросил Кайи. — Куда? — спросил Император, не поднимая головы. — Куда-нибудь, — буркнул омега. Идти теперь действительно было некуда, да и браслет с него не снимали. — Может, у меня своя комната есть? — Теперь будешь жить в моей. — Я с тобой спать не буду! — зачем-то резко выкрикнул Кайи и тут же прикусил язык. Говорить такое Императору равносильно предательству, но Хоши слова наложника не смутили. — Мы это еще обсудим. — Не о чем и говорить, — Кайи опустил плечи, вжал голову, чувствуя себя загнанным зайцем. — Уверен, через неделю ты сам будешь умолять меня взять тебя, — Хоши привстал со своего места и, не поднимаясь с колен, хитро прищуриваясь, придвинулся к омеге. – Я знаю как обольщать гордых и непослушных. Кайи сначала смутился, но потом понял, что его просто испытывают, пытаются задеть и спровоцировать. Что ж, Кайи был готов сыграть в эту игру. — Если через неделю я не передумаю, ты меня отпустишь? — Нет, — ответил Хоши и спокойно улыбнулся. — Так и сколько мне у тебя отрабатывать? — Кайи нахмурился. — Восемьдесят лет. — Что!? — омега от возмущения вскочил на ноги и посмотрел на Императора сверху вниз, тут же образумившись, он сел на место, — уж лучше сеппуку! — Твой долг перед тремя семьями велик, кроме того ты оскорбил меня своим вчерашним поведением, поэтому я увеличил срок. А еще решил уменьшить дистанцию браслетов, так что ты теперь все время будешь подле меня. Кайи не ответил, сжав губы, он старательно прокручивал в голове все уловки, которым научился в школе, как вскрывать замки и даже как открывать зачарованные кандалы. Он не собирался сидеть собачкой на цепи у Императора, не собирался тратить свою жизнь на заточение во дворце Сына Неба, и уж тем более не собирался спать с ним. Хотя Император был действительно привлекательный, стоило Кайи хоть на мгновение задуматься о его величественном теле и обольстительных губах, как все трезвые мысли улетучивались. Хоши же наслаждался той незначительной близостью, что строптивый омега ему позволял, а также его разочарованием и страхом. Похоже, юноша не только не знал любви, но и был к ней не готов. Столь ценный приз стоило как следует обработать, и потом уже готовое блюдо доставит ему непередаваемый восторг. В долгосрочность своей страсти Хоши не верил, он часто увлекался. Конечно, то влечение, которое он испытывал к Кайи, казалось сильнее, чем все предыдущие, но после того, как заветный плод был сорван, ажиотаж проходил, влюбленность рассеивалась, и всякое желание пропадало. Поэтому Император любил, когда ему приводили новых мальчиков, и любил дарить поднадоевших членов своего гарема. Кайи станет приятным украшением и развлечением на пару месяцев. Когда же мальчишка сломается, Хоши быстро с ним наиграется и отправит куда-нибудь подальше отрабатывать надуманный долг. А пока игра доставит удовольствие. Немного болезненное, немного извращенное – желать его юное прекрасное тело, желать его прикосновений и мечтать о его чувственных губах. Желать, но не владеть. Хоши умел ждать. Умел находить слабые и мягкие точки привлекательных юношей. Найдет подход и к этому.***
— Это очень необдуманно - позволить Дойджи Масико остаться во дворце. Вы ведь понимаете, что его родственники рассчитывают, что вы выберете его себе в супруги, и чем дольше Дойджи будет жить рядом с вами, тем сильнее вы будете обнадеживать его семью. — Сай говорил медленно, стараясь не мешать Императору в написании какого-то любовного послания, но и мысль свою хотел донести. — Возможно, мне и стоит выйти за него, — спокойно сказал Хоши. — Но Император! Он же из клана Журавлей! Император еле заметно усмехнулся. Опека советника и других приближенных иногда была просто смехотворна. Да, конечно, предки Тотури воевали с Журавлями, но с тех пор, как они стали править, его семье пришлось забыть о прежних распрях, а также о своей принадлежности ко Львам. — Долгосрочный мир между Журавлями и Львами – вот о чем мечтает народ, — Хоши говорил это со строгой уверенностью, хотя внутри потешался над несдержанностью Сая. — Выберите кого угодно другого! Дайте мне позволение, и я напишу во все известные дома Львов и Фениксов, и вам приведут два десятка женихов! — Только никто из них не будет способен подарить мне наследника! — Император сказал это с серьезным лицом, и Сай тут же поклонился, отступая. — Уверяю вас, Ками говорят, что не ваша в том вина. Вы абсолютно здоровы, но, видно, боги желают, чтобы Император зачал наследника лишь с достойным. И Масико наверняка не тот, кого вы ищете. — Я не узнаю, если не проверю, — Хоши вздохнул и расправил плечи. Письмо было закончено. Небольшое легкое танку, но вовсе не для Масико, как думал Сай. Хоши писал письмо для своего нового гаремного питомца. А Масико подождет, пару недель или пару месяцев – Император не слишком беспокоился, что преждевременно пойдут слухи об их сожительстве. Когда у Журавля начнется течка, Император проверит его на способность зачать, и если Ками было уготовано свести их, так тому и быть. — Юноша в моем гареме, — сказал задумчиво Император, рассматривая письмо, — он уверяет, что его зовут Кайи Исаво. Но по твоим записям в библиотечном архиве, ребенок Хакаи и Масоны погиб. — Повернувшись к советнику, Хоши прищурился, — кто же из вас врет?***
Первый день подле Императора показался не таким уж плохим. Тотури Хоши велел нарядить своего гаремного мальчика в лучшее кимоно, сажал Кайи подле себя во время еды, и омеге подносили то же, что и Сыну Неба. Кайи присутствовал при встречах, переговорах и даже час слушал выступление какого-то поэта Журавля. Жизнь при дворе показалась приятной, развлекательной и сытной. Может, все не так уж и плохо, да и Хоши вежлив, галантен и непередаваемо красив. Правда, к вечеру Кайи заперли в покоях Императора, так как его благородство дела империи предпочитал вести в кругу советника и знати, а омега взъерошился и был готов убить советника прямо на глазах у всех. Хоши вернулся в свои покои, когда Кайи уже задремал. Проснувшись от звука его тихих шагов, омега вздрогнул и сел, внимательно рассматривая Императора. С ним вошли и слуги, которые помогли альфе снять сандалии, верхнее кимоно, оби и хакама, а потом, омыв его, переодели в легкое ночное кимоно. Смотря на крепкое тело альфы, Кайи чувствовал невыносимое детское смущение. Красивые сильные руки, перетянутая сухожилиями и мускулами спина вызывала странные рефлексы, от которых горячее обжигающее тепло волнами гуляло по его телу и замирало где-то на кончиках его пальцев. Такого альфу сложно не желать, а Кайи предстояло провести с ним ночь и не одну. По указу Хоши слуги оставили их вдвоем, и Кайи почувствовал, как покраснел с головы до пят. Император сел подле своего наложника и с нежностью посмотрел на его зардевшиеся щеки. — Что ты желаешь? — спросил Император сладострастно и аккуратно погладил юношу по щеке. Кайи аж икнул от такой нежности. С тех пор, как умерла Мико, никто не был с ним нежен. Юношу охватили нахлынувшие воспоминания, даже более глубокие, чем детство с Мико. Ему вспомнились размытые образы младенчества. Образы, спрятанные в глубинах подсознания, вместе с болью и слезами. Кайи наклонился к Императору, положив голову ему на грудь и вдыхая аромат альфы. Альфа. «Это что-то тревожное, что-то опасное», — говорил внутри юноша, на которого напал Сай. «Альфа – защитник и поддержка», — говорил внутри ребенок. И Кайи хотелось, чтобы Хоши отнесся к нему, как к ребенку, но альфа погладил омегу по спине и стал приспускать с него кимоно, неспешно, но все же пробираясь под одежду руками. — Что ты делаешь? — испугался Кайи, тут же отстраняясь. — Разве ты не этого хотел? — спросил Император, его член выпирал из-под одежды и стоял большим твердым колом, готовым проткнуть любое сопротивляющееся тело. — Нет, не этого, — уже сердито ответил Кайи. — Может, ты просто сам еще не понимаешь, чего тебе хочется. Император положил Кайи руку на спину и стал подтягивать к себе, желания переполняли его, он и так проявлял огромную сдержанность. Еще никто в жизни не отказывал Императору, никто не отталкивал его и не пытался сбежать. И этот обольстительно пахнущий мальчишка, пахнущий свежестью, девственной нежностью и удовольствием – притягивал, не давал думать разумно. — Отдайся мне, — шепнул Император и, прижав к себе омегу в долгом поцелуе, стал спешно срывать с него одежду. Кайи вырывался, дергался то неуверенно, то отчаянно, но Хоши его слабые попытки вырваться не замечал. Нежный, щупленький мальчик был просто восхитителен. Под одеждой скрывалась безупречная гладкая светлая кожа, узкие бедра с упругими ягодицами, красиво выпирающими бедренными костями, стянутыми косыми мышцами и по-омежьи небольшой красивый член. Волосы светлые у него были не только на голове, и крошечные серебряные кудряшки свели Императора с ума. Он остервенело поглаживал желанного омегу, целовал плечи, шею, гладил языком его ушки, поглаживал пальцами маленькие сочные сосочки. И совсем не замечал, что Кайи уже в голос орет и отбивается. Мальчишка несколько раз укусил его, но это завело Императора лишь сильнее. Не заметил он и того, что омега стал рычать, царапаться, обзывая Императора непотребными словами. И лишь когда, отчаявшись, Кайи извернулся и со всех сил ударил Хоши коленом между ног, до Императора дошло, что что-то тут не то. — Ты с ума сошел? — согнувшись и хрипя, Хоши стал отползать от мальчишки. Кайи тяжело дышал, медленно отходил от ужаса. Он почти ничего не помнил, страхи захватили его, и он даже точно не понимал, что случилось, но немного придя в себя, стал натягивать на себя халат. — Ты, мелкая тварь, я тебя в тюрьме сгною, — ругался Хоши, придерживая руками больное место. Кайи попал точно в цель, и Император ног не чувствовал от боли. — Похотливая скотина! — выругался Кайи. Преодолев боль, Хоши поднялся на ноги и залепил мальчишке пощечину. — Ты с кем говоришь? Я Император Изумрудной Империи! — шипя от злости, закричал на него Хоши. — Да мне посрать! — Кайи сплюнул. — Стража! — взревел Император, и в комнату тут же ворвалось четверо охранников, — отправьте его в темницу. Для бет! И выберите худшую камеру! Охранники кивнули, сняли с омеги браслет и вывели из комнаты. Уже успокоившись, когда неприятные ощущения отступили, Император смог задуматься над поведением юного омеги. Было очевидно, что с мальчишкой что-то не так. Он не просто боялся близости, он паниковал, превращался в истеричную бету-девчонку и не контролировал ни свои действия, ни слова. Так же как и Император в своей страсти. Хоши считал себя разумным, взрослым и достаточно трезвым альфой, чтобы сдерживать свои желания, а тут так легко поддался искушению и не заметил, как чуть не изнасиловал мальчишку. Но душевные муки пришлось отложить, так как Императора мучила неудовлетворенность, и владыка велел позвать ему одного из омег гарема. Напряжение требовалось снять и после отправиться на покой, чтобы его великолепие на следующее утро вновь приступил спокойно к делам.