***
Закончив c будничными делами, Император вызвал к себе двух доверенных куртье – тех, кого можно было попросить и не бояться, что вскоре весь двор узнает об этой просьбе. Хоши пригласил Матсу Акайо и Асако Иосико. Молодой омега-казначей и пожилой альфа-канцлер вежливо поприветствовали Императора и поклонились друг другу. — Мальчик в моем гареме – Исаво Кайи – благословлен Ками и духами. Он отмечен Луной, и его волосы цвета серебра. Разузнайте все про его прошлое. Я хочу знать о том, кто он и почему его мучают страхи, — велел Император. Придворные снова поклонились, Иосико покинул покои Хоши, Акайо же остался и передал Императору, что ко двору прибыли гости из семьи Матсу Обу. — Что желает сын известного полководца? — Время славы давно прошло. И Обу требуется заем. Его земли разорены. — Я поговорю с ним.***
Просыпаться Кайи не хотел. Не хотел совсем. Он чувствовал себя преданным и обманутым. Что стоит слово императора, если он так легко его нарушил? Кроме того Хоши в своей страсти искусал его и исцарапал, и Кайи себя чувствовал так, словно его хорошенько избили. Быть избитым привычное дело, в школе Скорпионы решали свои дела силой, а Кайи имел дурную привычку спорить и отстаивать свою точку зрения. Зато в школе никто не лез к нему с поцелуями или объятьями. Притворяясь в школе альфой, Кайи стал изгоем, так как был слабаком – слабее остальных альф. С таким альфы дружить не хотели, а омеги не любили, даже несмотря на его смазливое личико. Из постели его выгнала нужда. Как бы не хотелось прятаться под покрывалом до конца своих дней, ему бы это не позволил его организм. Рядом с постелью был услужливо оставлен большой мешок с козьей травой, и Кайи с радостью обнял его, как лучшего друга. Теперь все будет лучше, уверял он себя. Заметив, что Кайи покинул свою комнату, слуги засуетились, и к его возвращению его ждала целая делегация во главе с Императорским глашатаем. Молодой альфа опустился на колени перед наложником и громко сообщил, что Император просит прощения за свою несдержанность. Кайи переполняли двойственные чувства, с одной стороны, он был рад, что Император признает свои ошибки, с другой – Хоши не пришел к нему лично. Значит не настолько уж чувствовал себя виноватым. Следуя этикету, Кайи попросил передать Императору свое прощение и принял подарок. Вновь оставшись наедине с самим собой, омега открыл небольшой футляр и с удивлением обнаружил, что Император подарил ему очень красивый тонкий нож. Подарок означал, что Хоши доверяет своему наложнику настолько, что не боится дать ему оружие. Но Кайи заметил в этом и другое – юноша должен был помнить, что Император простил ему нанесенную рану, а ведь любого другого за это предали бы смерти не задумываясь.***
Дела накапливались, как снежный ком. Тотури Хоши хоть и был Императором, не мог позволить себе расслабиться лишний день или отправиться на прогулку в любой момент. От него слишком многого ожидали, и он сам желал оправдать надежды империи. Враг не дремлет, и пока войска проклятых осаждают станы в землях Крабов, Хоши обязан найти решение как уничтожить злого Ками. После неприятного инцидента с Кайи, Император решил углубиться в работу, что поможет отвлечься от любовных утех. В конце концов, он же Император, и не может себе позволить такую слабость как слишком сильное увлечение. Поэтому в гареме у него были десятки бет – так сердце Императора не займет кто-то один. И Кайи уже пора было его покинуть. Подождав пару дней, пока юноша успокоится, он отправил ему сдержанное письмо, где четко разъяснил для себя и своего наложника его положение: если Кайи не желает развлекать Императора в постели, он будет развлекать его при дворе. И Кайи было назначено сопровождать Хоши, поддерживать беседу и увеселять Сына Неба легкими разговорами и шутками. Кайи воспринял это как издевку, и когда юношу привели к Императору составить компанию в обедню, Кайи был мрачен, гордо поднимал голову и упрямо молчал. Так он надеялся разозлить Хоши, но альфу это только рассмешило. — Надеюсь, ты не собираешься сидеть, как истукан, все время? — спросил Хоши, когда обед был закончен, а его наложник так и не сказал ни слова и не притронулся к еде. — Если ты мне наскучишь, то будешь сидеть безвылазно в своей комнате, в то время как развлекать меня будет кто-то другой. — Император выразительно кивнул на еще одного омегу из гарема, который привычно обедал с Императором. — Юкио, может, просветишь мальчишку? Юкио чуть не подавился, когда к нему обратился Император. Омега давно привык, что его не замечают. — Просветить по поводу чего? — вежливо уточнил мужчина. — По поводу того, как следует развлекать Императора. — Научить его сосать? — вульгарно спросил Юкио. Император в голос рассмеялся. Присутствующие на обеде другие члены двора сдержанно поддержали Императора улыбками и смешками. Такое поведение лишь сильнее разозлило Кайи – к нему относились, как к шлюхе. — Кажется, тут целый замок тех, кто готов сосать да лизать! — грубо крикнул он, и все в комнате умолкли, недовольно смотря на юношу. — Если ты продолжишь в том же духе, наживешь себе слишком много врагов, — тихо шепнул Юкио молодому омеге. — Император, позвольте мне обучить его игре в го и маджонг. Я также расскажу ему об этикете двора и научу правильно себя держать, — обратился к Хоши Матсу Акайо. — Благодарю, Акайо, — улыбнулся омеге Император, и тот почтительно опустил голову. Слуги убрали со столика посуду, и Император поднялся, давая понять, что все свободны. Остальной двор, что был допущен обедать вместе с Императором, отодвинули свои столики и низко поклонились. — Мой Император, сейчас вас ожидает Матсу Обу, — напомнил Хоши о встрече канцлер. — Хорошо, Юкио и Кайи пойдут со мной. — Почему? — Юкио, услышав о госте, сильно побледнел, а поняв, что Император зовет его с собой, казалось, вообще лишился цвета. — Зачем? — Мне не хватает общества красивых омег, — с усмешкой ответил Хоши, и Юкио обреченно вздохнул.***
Встреча проходила в напряженной обстановке. Кайи ничего не понимал в политике, но видел некое напряжение между гостем и Императором, а бедняга Юкио и вовсе был в полуобморочном состоянии. Молодой альфа лет сорока – Матсу Обу – был тоже напряжен. Целью Матсу было получение ссуды, но как только он завел об этом разговор, Император тут же стал вести невежливые расспросы. — Зачем тебе такая сумма? Ваша семья владеет огромными землями, но вам вечно не хватает денег. Матсу не умеют вести расчеты? Обу сжал губы, слова Императора его обижали. — На наших землях нельзя заниматься земледелием и собирать рис, крестьяне добывают железо, и качество его низкое. — Если вы обратитесь к Богомолам, они расскажут вам о технологиях обработки железа. Обу сморщился еще сильнее. Император не мог не понимать, что клан Богомолов потребует огромную сумму за такие знания. — Возможно, на это и пойдут деньги. — Ты обманываешь меня и при этом ожидаешь, что я заплачу тебе почти тысячу коку? На эти деньги можно столетие содержать провинцию. — Наверное, провинцию с малыми землями и без крестьян можно прокормить на эти деньги. Император редко выходит за стены дворца и не замечает, что происходит у него в Империи, — разозлившись, проговорил Обу. Акайо тревожно посмотрел на Хоши, ожидая его реакции, а Юкио издал звук, словно он вот-вот упадет в обморок. — Может, мне действительно стоит прогуляться по своим землям? Посмотреть, что вы делаете с тем, что подарили вам Ками, — Император выглядел сердитым, — если вы не можете справиться со своими ресурсами, то я могу забрать то, что принадлежит мне по праву. Сколько вы хотите за свои шахты? Обу на мгновение опешил. — Я не могу продать шахты… — Конечно, ты не можешь продать мне шахты, потому что я глава империи, и все на этой земле принадлежит мне, — еще более сердито продолжил Хоши. — Если ты не продаешь, то, может, я возьму их в аренду? Просто заберу и буду выплачивать тебе десять коку в год за каждую разработку. Обу снова умолк, молча, смотрел на главу империи, не понимая, смеется ли он или действительно предлагает взять разорившиеся шахты в аренду. — Я смогу вложить в них средства, и уже через пару месяцев они будут приносить мне сотни коку дохода, в то время, как ваша семья губит месторождения, позоря своими действиями духов! Обу опустил голову, по его лицу явно читалось, что Император и этот разговор ему неприятны, но его финансовое положение требовало согласия. — Это хорошее предложение, но мне все равно потребуется займ… — Если ты согласен, подписываем бумаги! — резко и громко оборвал его Хоши, и Акайо с мольбой посмотрел на Императора, предложение было слишком щедрым. — Не беспокойся, казначей, я хорошо все взвесил, — успокоил куртье Император. Матсу Акайо покорно согласился и передал Обу бумаги об их землях, чтобы тот подписал договор об аренде. Обу не медлил, их семья много денег тратила на поддержку шахт, а Император предлагал решить все эти проблемы. — Отлично, Матсу Обу, — уже спокойным и равнодушным голосом сказал Хоши, просматривая подписные документы, — также в благодарность за эту сделку хотел бы сделать вам подарок – одного из моих наложников. Кайи вздрогнул. Его ужаснула мысль, что его можно было бы взять и просто так подарить кому-то. — Хида Юкио, двенадцатый сын Дайме земель Крабов, он еще молод, еще не достиг своего тридцатилетия, и он сможет стать хорошим украшением вашего дома. Обу низко поклонился. Матсу покинул Императора, казалось бы, довольным. Юкио ушел собирать вещи, и Кайи, потрясенный, смотрел на покорность, с которой бывший член гарема принял свою участь. Кайи бы воспротивился такой судьбе, не согласился быть подаренным незнакомцу лишь потому, что так пожелал Император. Пусть Империя подчиняется желаниям Сына Неба, Кайи будет подчиняться своим желаниям. Много лет прошло с тех пор, как его продавали, как вещь. Много лет минуло с тех пор, как Мико была похоронена в общей могиле для бедняков. Кайи давно перестал быть слабым, перестал мириться с судьбой и идти у нее на поводу. Теперь он властитель своей жизни... властитель, который сидит прикрепленный узами воздушных духов к одному из самых красивых альф, что доводилось ему встречать. Кайи украдкой взглянул на Императора. Тот о чем-то тихо переговаривался с Акайо, и смотреть на него, не замечающего ничего вокруг кроме своей собственной персоны, было хорошо. Такая самоуверенность и самовлюбленность восхищала и притягивала окружающих. Что-то неуловимо близкое и родное было в каждой черточке его лица – тоненькие складки вокруг его губ – он часто улыбался, аккуратно выбритое лицо с оставленной крошечной полосой бородой – так сейчас было модно во дворце, и эта темная линия делала его подбородок острым и веселым. Темные глубокие глаза, словно пронизывающие душу, смотрящие так глубоко, что Кайи растворялся в этом взгляде. А его руки... Щеки омеги невольно вспыхнули. Несостоявшаяся близость, невозможное насилие... Кайи было больно и тоскливо. Хотелось, чтобы Хоши был нежнее, медленней, чтобы он понял, как тяжело Кайи свыкнуться с мыслью, что он МОЖЕТ кому-то принадлежать. Но как же хотелось принадлежать именно Императору. — Меня ты тоже подаришь? — невольно выплыла из его уст пугающая мысль. Хоши и казначей одновременно повернулись к юноше, посмотрели на него так, словно он им серьезнейше помешал, и снова вернулись к своему разговору. Кайи закусил губу. Ему не хотелось быть подаренным, ему хотелось остаться подле Императора. — Зачем Матсу понадобился такой большой заем? — тихо переговаривались Император и Акайо. — Пока точно не знаю, господин, но Матсу не в настолько плохом положении, как он пытался себя показать. — Его семейство только и знает что попрошайничать! — сердито заметил он. — Император, вам не стоит перенимать распри, оставшиеся от вашего отца. Отец-омега Обу отверг вашего отца, но это не повод быть вам с ними критичным, — стараясь как можно мягче говорить, заметил Акайо, но Императора это задело за живое. — Что ты можешь знать, Акайо, тебя тогда и на свете не было. Дед Обу пообещал своего сына Тотури второму, была назначена дата церемонии, но жених не явился, так как сбежал с другим альфой. Мой отец опозорился на всю Империю, и в качестве извинения Матсу подарили ему бету-наложника – какого-то грязнокровку от непонятной девки. По-твоему, у меня нет повода возмущаться? — Могу заметить, что если бы ваш отец связал свою жизнь с Матсу, а не с вашим отцом, вас бы не было на свете. Хоши лишь вскинул брови. Для поруганной чести его отца это не было оправданием. — Несмотря на свое недовольство, вы сделали ему щедрый подарок. — Юкио попросился в его дом. После стольких лет преданной службы я не мог ему отказать. Хида Юкио был хорошим наложником. Теперь для него пришло время стать мужем. И пусть это будет хоть Матсу Обу, лишь бы мой любовник остался доволен. Акайо почтительно поклонился. В душе он не разделял стремление Императора позаботиться о своих питомцах, но воля Сына Неба была превыше всего. — И отец Юкио не будет возмущаться, если узнает, что шахты Матсу теперь приносят доход, — добавил Хоши, вспоминая о Дайме Крабов. — Собери своих людей, и пусть они составят хороший план для возрождения шахт. — Да, Император, приобретение шахт – мудрое решение. Дворцу давно не хватало своих собственных разработок, теперь мы сможем избежать огромных трат на покупку железа у Богомолов и Журавлей. — Думается, последние придут в ярость, узнав, что мы разрываем контракт, кстати, что там с Масико? Акайо странно покраснел и отвел взгляд. — Юноша здоров и просил позволить читать вам сегодня вечером стихи. — Я хотел знать, зачал ли он? — равнодушно заметил Император. — Пока рано говорить, вам придется потерпеть еще пару дней, прежде чем шугенья определит его положение. — Уже получил несколько посланий от его отца. Похоже, не только меня мучает неведенье. — Император поднялся, потягиваясь и разминаясь. Сидеть часами на жестком татами было тяжело. — Прогуляюсь в саду, сообщи Масико, что он сможет прочесть мне свои поэмы за ужином, предложи ему присоединиться. — Да, повелитель, просить ли кого сопроводить вас на прогулке? — Я возьму с собой Кайи.***
Ничего восхитительней Кайи в жизни не видел. Парк весной подле императорского дворца: цветущая сакура, хрустальные прудики, заполненные золотыми карпами, искусно выложенные сады камней – все это великолепие, спрятанное от глаз народа, лишь для прогулок одного единственного человека. Кайи этого было не понять. Император переоделся в плотное кимоно и прогулочное хакама. На ногах легкие сандалии, несмотря на то, что было еще прохладно; за узким поясом его фамильное оружие, без которого самураи не покидали своих постелей; длинные волосы, уложенные за спиной ровным каскадом и заколоты на темечке в небольшую гульку, к которой крепились знаки власти. Наряд не примечателен, и вместе с тем ярок. Рядом с Императором, пусть и в обычном кимоно, Кайи чувствовал себя неприметной серой мышью. Хотя его, напротив, разодели, как подарочную коробку. Дорогое шелковое кимоно было слишком легким для этой погоды, но духи воды заботливо обогревали Кайи. После того, как он смог сотворить себе нож, духи вновь стали податливы и услужливы. — Тебе идет голубой, — заметил Хоши, оценивающе рассматривая светло-бирюзовое кимоно Кайи. — Благодарю. Император и его наложник прогуливались одни, но не были одиноки, весь сад был заполнен охранниками, и Кайи чувствовал, как десятки глаз следят за каждым его движением, и если он хоть попытается сделать лишний шаг, лучники и мечники убьют его, не задумываясь. — Буду рад, если ты будешь проводить со мной каждый день. — Проводить молча – просто, как украшение, — заметил Кайи. — Когда Акайо познакомит тебя с этикетом, я позволю тебе говорить. Сейчас твоя речь слишком груба. — Ну, конечно, — Кайи прикусил губу. Он никогда не разговаривал с кем-то важнее по статусу своего сенсея в школе. Когда его считали бетой и заставляли работать в поле, его язык наполнился грубыми примитивными фразочками, от которых он не смог избавиться даже в обществе молодых самураев. Теперь он испытывал смущение, когда не мог хорошо выразить свою мысль рядом с Хоши. Император остановился рядом с прудиком, по его лицу скользнула улыбка, и он поднял взор к небу, словно любуясь красотами весны. Омега зачарованно смотрел, как лик альфы, обдуваемый легким ветерком, впитывает солнце. Ничего восхитительней Кайи в жизни не видел.***
На ужине присутствовало слишком много гостей, и Хоши не обращал на Кайи никакого внимания. Этому Кайи был только рад, не обученный этикету, он не знал, как правильно держать себя, как есть и что говорить. Столы для гостей расставили широким кругом, и Кайи не видел и половины из присутствующих. Рядом с Хоши занял место Масико, молодой омега нарочно надел слишком открытое кимоно, чтоб все могли полюбоваться его шеей, покрытой засосами и царапинами. Омега всячески пытался привлечь внимание Императора, но Хоши больше общался со своим канцлером, узнавая у него последние новости. Когда официальная часть ужина была завершена, придворные стали передавать канцлеру свои прошения и оказывать Императору почести в виде подарков и льстивых слов. Кайи от этого мероприятия стало невероятно скучно, он откровенно зевал и мечтал поскорее убраться из душной общей залы в свою небольшую, зато с огромными окнами комнатушку. — Позволите мне прочитать мою новую поэму? — Масико вклинился в разговор, но Императора это не беспокоило. — Конечно, мы все с радостью послушаем Доджи Масико, — на его лице была одобряющая улыбка, и всем пришлось подвинуться, уступая место поэту. Омега прочитал три хайку о любви и страсти. Все они были переполнены неуместной пошлостью и, читая их, поэт смотрел на Императора с преданной улыбкой домашнего щенка. Кайи от такого поведения было тошно. Он был уверен, что никогда сам так не опустится, не станет упрашивать или умолять Императора о любви. Тем более даже слепому было видно, что Императора не трогали ни стихи поэта, ни сам Масико. — Благодарю, — Император все так же вежливо поклонился, не отзываясь никак о произведениях, чем явно расстроил юношу. Масико очень неловко и неумело передал Хоши записочку и, краснея как рак, сбежал из залы. Кайи с трудом сдержал улыбку, а вот Хоши, позоря и без того расстроенного омегу, рассмеялся в голос и при всех развернул послание. Хорошо, еще вслух не прочитал. От возмущения Кайи был готов запустить в альфу своей сандалией. Хотя Масико ему особенно не нравился, но смеяться над чувствами бедного юноши Император не имел права. Сопровождать Хоши на вечернюю прогулку Кайи выполз без какого-либо желания. За один день ему порядочно осточертел весь этот придворный фарс, множество ненужных высокопарных слов, которые можно было бы выразить в одном предложении «дайте мне, я ублажу вашу милость». И Император щедро всем давал возможность. Может, за ублажение или потому, что в противном случае союзники и вассалы не будут воспевать его как умнейшего и благороднейшего из существующих. — Ты не весел, — заметил Хоши, повелительным жестом указывая омеге присесть на скамью рядом с прудиком. — Придворный этикет не для меня, — ответил Кайи и покосился на двух охранников, вооруженных до зубов, которые стояли всего в шаге от них, так как вечером видимость была плохой. — Мне он тоже не по душе, — признался Император. — Тогда ты прекрасно притворяешься, — хмыкнул Кайи, — изображаешь и почтение, и уважение. А эти все и довольны, пожирают тебя взглядами, каждый норовит откусить. — Ты, верно, ревнуешь? — Хоши придвинулся к омеге ближе, и Кайи невольно задрожал. От Императора исходили тепло и покой. Омеге очень хотелось, чтобы Хоши его обнял, согрел, и чтобы в этих объятьях Кайи не было страшно. — Тебе бы понравилось, чтобы я ревновал? — Кайи посмотрел Императору в глаза и тут же понял, что совершил большую ошибку – Хоши смотрел на него с невероятной нежностью, от которой на лице омеги невольно появилась блаженная улыбка. — Я не ревную, но если Император потребует, я буду изображать. — Я ничего от тебя не требую, Кайи, — нежно и так же тепло, как светились его глаза, сказал Император, — просто будь со мной рядом. Осторожно коснувшись губами щеки юноши, Император снова сел ровно, а Кайи замер, переваривая этот невероятный поцелуй. «Еще, еще!» — кричало у него все внутри, но юноша не посмел просить, ведь Император мог и не остановиться только на этом. — Ты шугенья, благословлен Луной, я пригласил для тебя учителей, познакомлю с ними перед сном. — Благодарю! — Кайи был невероятно рад. — Ты правда позволишь мне учиться? Не боишься, что я стану магом и сбегу? — Тебя я не боюсь, — шепнул Хоши юноше прямо в ухо, и Кайи замер, забывая дышать, сердце стучало, как сумасшедшее, а Хоши осторожно краешком губ притрагивался к его мочке, нашептывая что-то совершенно невероятное. Омега не мог разобрать слов наверняка, они сливались в нежные образы и сладостные стоны. Хоши читал ему поэму, переполненную грязных желаний, завуалированных словами любви. И эта поэма была посвящена ему – мальчику с серебряными волосами и золотыми глазами. Когда Император отстранился и поднялся, Кайи тяжело выдохнул. Его щеки горели, в ушах стучало, пальцы словно онемели, и он с трудом мог думать. Прикосновения альфы были пугающими, они заставляли его дрожать, чувствовать себя пойманной мышью и вместе с тем он желал их, как никогда. — Пойдем, я представлю тебя учителям. Хоши не мог не заметить реакцию омеги, и он был уверен, что теперь игра продлится недолго и мальчишка сам сдастся. А уж Император позаботится, чтобы юный девственник больше его не оттолкнул.***
Хоши не поскупился и пригласил двух известных щугенья из клана Феникса и клана Журавля. Молодой альфа Исава Икари – Топазовый чемпион позапрошлого года и один из сыновей Дайме Исава – старался вести себя, как взрослый и готовый к жизни во дворце дворянин, но ему было лишь шестнадцать, и нервозность выдавала в нем настоящее волнение. Перед Императором он постоянно кланялся, запинался и неловко дергал дайшо. Второй учитель – альфа лет двадцати пяти – тоже когда-то был чемпионом дуэлянтом, но с тех пор прошло много войн и лет, и, словно впитавши всеобщую чопорность своего рода, Доджи Катаи казался холодным, высокомерным, неприступным. Журавль держался уверенно, без стеснения смотрел Императору в глаза и даже, казалось, оспаривал его право на величие. — Икари и Катаи будут обучать тебя магии, фехтованию и теологии. — Император назвал имена альф без фамилий, что при дворе приравнивалось к хамству, и Доджи возмущенно вскинул брови, Феникс же покраснел, словно ему наступили на больную мозоль. — А вы, мои дорогие учителя, — продолжил Хоши еще более нахальным голосом, — если хоть пальцем тронете моего наложника, лишитесь тех самых пальцев! Юный маг сразу испуганно закивал, Журавль же гордо вскинул голову и с нескрываемым презрением посмотрел на Кайи. Когда Император покинул их, оставив молодого омегу наедине со своими учителями, Катаи обошел ученика, и небрежно приподняв прядь его волос, растер ее пальцами. Кайи нервно дернулся в сторону. Касания Императора он мог заставить себя терпеть, так как Император это Император, но рядом с ним сейчас какой-то молодой Журавль, и Кайи с ним церемониться не собирался. Схватившись за ручку подаренного кинжала, он уставился на учителя, пытаясь понять, что тот задумал. — Он действительно серебряноволосый, — сказал Катаи напарнику, не обращая внимания на реакцию омеги. Феникс одобрительно кивнул, хотел подойти и повторить подвиг Катаи, но Кайи отскочил резко в сторону и выхватил кинжал. Пусть на нем идиотское кимоно для гейши, пусть обут в неустойчивые сандалии на подставках, но навыки убийцы никто у него не отнял. Если хоть кто-то из этих альф еще раз его тронет, он сам им, и без Хоши, что-нибудь отрежет. — Шустрый какой, — рассмеялся Доджи, — уймись, подстилка Императора. Веди себя достойно, если какой-нибудь из духов выйдет из-под контроля, то Тотури Хоши достанется жареный омежка. Икари нервно хихикнул и, словно доказывая слова Журавля, зажег синее пламя в своей ладони. Кайи, все еще сжимая рукоятку ножа, медленно переводил взгляд от одного к другому. Чего хотели эти двое, он пока понять не мог. — Расслабься, шлюха. Мы тебя не обидим, — Катаи махнул рукой молодому помощнику, и пламя потухло, — пока.***
Кайи день за днем смотрел, как медленно покрываются почками деревья у окна его комнаты, а потом яркой зеленой листвой заполняют собой все небо и горизонт. Весна набирала силу вместе с щебетанием птиц, журчанием родников и в сверкании солнечных лучей, отражающихся на черепицах крыш замка. Две недели подле Императора, следуя за ним беззвучной неслышной тенью, умирая от скуки на слишком бессмысленных для Кайи встречах, умирая от тоски, пока Император отправлял омегу в свои покои, якобы заниматься магией. Два учителя болтали между собой, не обращая на наложника внимания. И Кайи не собирался их отвлекать. Это показательное нежелание его учить было частью какого-то незримого заговора с Саем – Кайи видел, как эти трое обменивались кивками и взглядами при встречах. А лезть в дела Сая омеге хотелось меньше всего на свете. У Кайи был еще один неприятель в замке – Доджи Масико, который разве что прилюдно не кидался с визгами на Кайи. Император, чем дальше, тем сильнее игнорировал гостившего поэта, а Журавль, конечно, во всем винил нового наложника Императора. Доджи Катаи и Доджи Масико не были родственниками, но служили одному дайме, и Кайи быстро сообразил, что они тоже ведут против него скрытую войну. Остальной двор также не был в восторге от безродного гаремного мальчишки, к которому Император явно неровно дышал. Кайи с радостью бы ушел, сбежал в свою комнату от хлопот и недобрых взглядов, но Хоши и слушать не хотел его возражения: совместные обеды, прогулки, а по вечерам Император лично приходил смотреть, как Акайо обучает юного омегу этикету и игре в го. В голове казначея, по мнению Кайи, были миллионы комбинаций. Чтобы юноша ни делал, ему не удавалось обыграть придворного. Даже если Хоши уступал наложнику свою недоигранную партию, по утверждению обоих, выигрышную, Кайи умудрялся все испортить в несколько ходов. Акайо потешался, не зло, но Император поддерживал своего казначея, и Кайи было обидно. Впрочем, старший омега, наверно, был единственным, кто терпимо и дружелюбно относился к Кайи, и поэтому, в мыслях, лишь для него и Хоши Кайи не строил планов убийства.