***
Присутствие в замке одновременно двух текущих омег могло вылиться в неприятный конфликт. Кроме того один из них – Богомол — и крайне плохо воспитанный. К счастью, второй представленный кандидат в мужья, Акодо Ягонай, сообщил, что до течки у него есть пять дней. Как раз время, чтобы освоиться. Акодо был весьма приятен, вежлив, покладист и обучен игре на кото. Кроме того, Акодо был прекрасно осведомлен о политическом положении в стране и приближенные Императора нашли его прекрасным собеседником. Сам же Хоши показательно зевал от скуки, слушая рассуждения молодого омеги. Император был уверен, что каждая фраза гостя – заученная, записанная под диктовку учителей и, в действительности, в симпатичной головке омеги не рождалось ни единой своей мысли. И перспектива сделать мужем очередного бестолкового баснослова расстраивала. Впрочем, Акодо – лучше, чем Доджи. И уж точно лучше Цуручи. Предпочтения Хоши никто не спрашивал. Император же предпочитал серебряноволосого юношу. Дождавшись, когда на Изумрудные земли опустится ночь, Император выгнал из своих покоев всех лишних слуг и охранников и, раздев красивого юношу, уложил его рядом с собой. Аромат Кайи, его тонкие светлые локоны, словно лучи лунного света, разобранные на светлом покрывале, тонкая кожа, почти прозрачная, невероятно чувствительная и безмолвная. Каждое прикосновение к его желанным плечам, мягким покорным губам и податливому, болезненно необходимому телу отзывалось покалыванием в пальцах и груди. Плоть омеги не отвечала на ласки, но крепко сжимая его в своих объятьях, проникая сильно, неистово, Хоши слышал его сбивающееся дыхание, чуть заметные стоны и, изливаясь в его сладостные глубины, Император шептал юноше слова любви, которые никогда прежде не говорил ни одному живому человеку.***
— Кайи, несколько новых движений, как обычно начинаем с медленного темпа, — словно сам для себя говорил Дзин. — Кайи, повторяй за мной, — приказ должен быть четким или юноша не будет ничего делать. Занятия при такой жаре омега предпочитал проводить ближе к закату. Хоть немного прохлады, а рядом с военной школой, где обучались асигару и тренировались охранники Императора, было достаточно места, чтобы ветер проникал за стены дворца и дарил долгожданную свежесть. Дзин стоял напротив Кайи и медленно водил руками в воздухе. Это Император велел тренировать мальчишку, хотя Кайи и не осознавал что делал, Хоши был уверен, что физическая подготовка не пропадет зря. И, кроме того, смотреть, как Кайи бессмысленно смотрит в одну точку целыми днями, было невыносимо. Так хоть какая-то видимость жизни. Сегодня Хоши не пришел смотреть на их тренировку и Дзин просто отрабатывал движения и практиковался сам. Вдали от дома искусству Соширо учил его отец и Дзин надеялся, что Кокецу позволит сдать выпускной экзамен тут, в столице Империи. Два личных телохранителя Соширо Кокецу сидели напротив тренирующихся омег и вальяжно комментировали поисходящее. Баюши Ивико, муж Дзина – крупный, немного грузный альфа с печальными глазами и густыми широкими бровями, с маской закрывающей почти всю нижнюю часть лица, подбадривал своего супруга. Соширо Шишио, который в столице стал обучаться искусству школы Баюши и больше не тренировался с Дзином, над своим товарищем посмеивался и отвешивал нелепые шуточки в сторону Кайи, когда тот сбивался и замирал, потеряв связь с приказом. Когда омеги порядочно запыхались, к двум альфам подсел морской разбойник. Охранники Кокецу тут же повернулись к нему и неодобрительно стали рассматривать. — У тебя течка, — вместо приветствия сказал Шишио, — это крайне невежливо показываться в таком состоянии на публике. Если только ты не желаешь разделить эти дни со всеми присутствующими альфами, — добавил он с нескрываемым раздражением. — Течка еще не началась. И столица меня поражает своими манерами. Словно в другой мир попал. — Ты попал в логово ко Львам, — тихо заметил Ивико. — У меня сложилось впечатление, что тут одни Скорпионы. На такое замечание Цуручи, альфы рассмеялись и отвернулись от омеги, хотя Шишио немного дергался и постоянно принюхивался к Фусаке. Продолжая наблюдать за тренировкой, троица некоторое время молчала. — Что забыл Цуручи в замке Императора? — не выдержал тишины и запаха Шишио. — Надеюсь стать мужем императора, — спокойно ответил Фусаке. — Вот это новость, — Соширо рассмеялся, — а Император не побрезгует? — Разве Император хоть раз отказывался от возможности кому-то присунуть? — усмехнулся в ответ на грубость Фусака и, махнув в сторону тренирующихся омег, добавил, — вот пока наложники-красавчики тратят силы на занятия, я развлеку Тотури в постели. — Следи за словами, — грозно бросил ему Ивико, — Дзин мой муж, а не наложник! — Интересно, тогда почему от него так сильно несет Императором? Баюши тут же вскочил на ноги и потянулся за катаной. Шишио встал между ними и попытался успокоить. — Не слушай этого Богомола, он же омега, он запахи на других омегах почти не способен уловить, да еще и сам на грани течки! Ивико фыркнул и снова сел, Фусака, который даже не поднялся, усмехнулся и, наблюдая за плавным танцем омег, стал рассуждать, словно сам с собой. — В море другие порядки, другие законы. Тут же мир иной морали. Все в столице сводится к сексуальным удовольствиям. Ни в одном портовом городе не видел такого количества борделей и гейш. Улицы кишат лавками с настоями и травами, предназначенными для повышения сексуальных способностей. Словно совокупление – жизненная необходимость. И для Отосан Учи такое поведение – норма. В богатейшем районе прямо за стеной дворца я видел Школу Удовольствий. Школа, где омеги могут научиться удовлетворять своих мужей. И вместо приветствия над школой висит табличка – «Сексуальное удовлетворение альфы – прямая обязанность омеги», — Фусака при этих словах с презрением сплюнул и продолжил с еще большим отвращением, — это мир сексуального рабства и каждый альфа и омега раб своих желаний. Детей с младенчества воспитывают в определенной социальной роли: омега должен ублажать, а альфа принимать. И тот факт, что за последнее столетие количество омег уменьшилось вдвое, никого не беспокоит. Но страшит даже не то, что самураи вырождаются, а то, что омег лишают прежних привилегий – вместо того, чтобы обучаться магии или боевым искусствам, их отправляют в школы любви. А ведь раньше в боевых школах альф и омег было поровну. А самое отвратное, что у бедных или неизвестных альф нет прав на омегу, потому что у Императора или дайме их несколько. В то время, как низы постигают совершенствование в целибате, знать живет по законам разврата и распущенности. Даже супружеский обряд их не ограничивает в связях с сотнями бет. Потому что это положено по статусу и к этому их обязывает долг. Отказаться от предложенного гостеприимным хозяином омеги – проявить неуважение. А омеге отказать вышестоящему – покрыть себя позором! — Ты так говоришь, потому что девственник, — прищурившись сказал Шишио. — Да еще и старый, и уродливый девственник. Ничего, Император покажет тебе, где карпы зимуют. Фусака лишь отмахнулся на его слова. — Мое место было указано моим рождением так же, как и каждого из нас. Я выбрался из грязного городка, думая, что приеду в цветущую столицу, но оказался в улье диких ос и мне страшно сделать шаг, чтобы не быть укушенным. Мы все тут – низшее сословие, хоть вы и ошиваетесь в приятном свете своих покровителей, Скорпионы никогда не будут большим, чем теневыми помощниками Империи. Богомолы – торговцы и мореходы. Никого не беспокоит, что под нашим командованием сотни кораблей с бетами кормят всю страну. О Богомолах вспоминают, когда со стороны моря Фу-Ленг шлет свои войска и требуется наш флот. — Не произноси его имя всуе! — сердито вмешался в разговор Ивико. — Вы даже имя Девятого Ками избегаете так, словно это может спасти вас от него, — усмехнулся на это Фусака, — притворяться и делать вид, что опасности не существует – прекрасный выход. Но даже самые необразованные дайме понимают, что грядет время второй войны Семи Громов и те, кто не будет готов, будет уничтожен! — Ненавижу такие рассуждения от лица тех, кто ничего не смыслит в проклятых, — отрезал Ивико. — Я был на границе, я был в Теневых землях и знаю, что сейчас у махо нет достаточных сил, чтобы что-то предпринять. Сотни воинов охраняют Изумрудную Империю и уничтожают врагов. — Удобно жить в иллюзии, — в голос рассмеялся Фусака. — Ты даже не заметишь, как армии махо заполонят твой дом. Так же, как и не замечаешь, что Император трахает твоего мужа. — Убью! — только и вырвалось у Ивико и он снова вскочил, обнажая катану, а Фусака продолжал смеяться. — Тихо, Они вас раздери, — поднялся Шишио, — Император казнит тебя, если устроишь драку в его владениях! — предупредил он товарища. — Отвали от моего мужа! — заставил Фусаку замолчать раздраженный крик Дзина и камень, который успешно попал Богомолу в голову. Цуручи примирительно поднял руки и встал. Компания явно больше не желала продолжать с ним беседу и он решил по-быстрому сбежать, пока Ивико не отрубил ему его слишком болтливый язык вместе с головой. Но, проходя мимо Дзина, Богомол тихо ему кинул: — Тебя разозлило мое общение с твоей парой или мои правдивые слова об Императоре? Дзин только злобно сжал кулаки, но на провокацию отвечать не стал. Уже почти покинув тренировочную площадку, Фусака был снова одарен камнем в голову. Кайи никто не отменял приказ повторять все действия Дзина и омега некоторое время потратил на поиск подходящего камушка, а потом выполнил то же действие, что и его учитель. Цуручи Фусака обернулся, с удивлением смотря на неожиданного обидчика и на мгновение ему показалось, что по лицу Кайи пробежала легкая улыбка.***
Послеобеденный отдых в этот день был прерван появившимся Саем. — Мой император, ваш сын пожелал явить себя миру. Прошу следовать за мной! Хоши тут же вскочил на ноги, словно забыл, что мгновение назад мечтал вздремнуть и забыть о насущных бедах. Он ждал этого год и вот, наконец, свершилось – их с Кайи ребенок сегодня предстанет перед ним, назовет свое имя и станет наследником империи. Сай повел его к Имперскому хранилищу, рядом с которым уже толпилось слишком большое количество придворных. И хотя люди перед Императором расступались, в небольшой комнате, освещенной множеством свечей и огненных заклятий, было слишком душно и тесно. Светло-розовое яйцо немного треснуло, из него лился свет. Словно сами небеса посылали им солнечные лучи, позволяя новорожденному увидеть мир во всей его красе. Когда Император занял свое место и его подчиненные расселись рядом, один из придворных магов открыл скорлупки и вытащил розовенькое тело. Ребенок сонно открыл глазки и внимательно осмотрел всех присутствующих. Его спешно одели в тонкую рубашку и усадили напротив Императора. Хоши поклонился новорожденному – его наследник должен знать о своем положении с первого дня. Ребенок задумчиво хлопал глазками и пытался пальчиками рук дотянутся до своих пяточек. Происходящее вокруг его мало интересовало, но все ждали, когда он назовет свое имя. Первое слово, которое произносил младенец, было посланным Богами званием, которое он будет носить до конца своих дней. — Мое имя Тотури III Хоши, я владыка Изумрудной Империи, Сын Неба, повелитель земель от Бескрайнего Моря до Выжженных Пустот, — представился Хоши, устав ожидать слов ребенка. Малыш задумчиво улыбнулся и загукал, радостно хлопая себя по коленкам. — Ты назовешь нам свое имя? — спросил Император и ребенок улыбнулся еще шире. Его беззубый ротик выглядел очень милым и Хоши, не удержавшись, улыбнулся в ответ. — Сачико! — наконец громко выкрикнул малыш и Акайо, не сдержавшись, громко и облегченно вздохнул. В какое-то мгновение его обуял страх, что испачканный кровью Они младенец не будет благословлен небесным именем. Но его страхи были напрасны. — Сачико, — Хоши протянул ему руку и малыш схватил его за палец, все еще довольно улыбаясь. — Император, позвольте нам заняться ребенком? — обратились к правителю слуги, что были специально для этого подготовлены. Хоши кивнул. Официальная часть представления закончена, но вместе с тем, ему очень не хотелось, чтобы кто-то сейчас разрывал их сцепленные руки и отрывал от него малыша. Когда слуги подняли с пола Сачико и уложили в небольшую люльку, Император быстро поднялся и почти бегом направился в свои покои. Слезы невольно наворачивались на глаза, и он не мог позволить никому увидеть свою слабость. Это были слезы счастья. Он сам не был уверен, что именно так сильно обрадовало его, заполнило пустоту в груди бьющимся теплом и желанием обнять малыша. Но был уверен, что теперь вся его жизнь будет зависеть лишь от небольших неуверенных шагов Сачико, маленьких сморщенных ладошек и безгранично теплой улыбки, ради которой можно было вывернуть весь мир наизнанку и положить к его ногам. Маленький сын быстро повзрослеет, будет называть его папой, и станет учиться держать меч, как и все его предки, тысячелетие до его рождения и так же после. А еще Хоши был уверен, что маленький ребенок разбудит спящего Кайи, вернет к жизни столь важного, любимого и необходимого для него человека. И тогда... все втроем... они обязательно будут счастливы. Немного успокоившись, Хоши попросил слуг подготовить красивый подарок в виде драгоценной заколки и пошел с ней ко второму отцу ребенка. Императору не терпелось сообщить Кайи, что их сын явился свету и что прекрасный маленький альфа так же красив, как и его омега-отец, и так же силен, как и Император. Наложник в это время прогуливался со своим охранником в саду и, велев Дзину оставить их, Хоши преподнес юноше подарок и сам вплел его в легкие светлые волосы. — Как только кормильцы позволят, я познакомлю тебя с ним. У Сачико восхитительная улыбка, он, словно солнышко, наполнен светом и любовью. Я благодарен тебе, Кайи, за то, что ты подарил его мне. И за то, что ты все это время со мной. — Он тебя не слышит, — раздался тонкий голос чуть в стороне и Император обернулся. Рядом с садом камней сидела красивая девушка, ее лицо было скрыто тяжелой накидкой, но большие рыжие уши и острый нос этим было не скрыть. — Подойди ко мне, Китсу, — велел Император. — Откуда ты знаешь, что Кайи меня не слышит? — спросил он, когда девушка приблизилась. — Там, где сейчас его дух, нет земных голосов. — И где же он? — В Мейдо – в мире ожидания, — заметив, как глаза Императора удивленно расширились, лисичка скинула покрывало и приблизила тонкий нос к лицу юноши. — Он там давно, ему одиноко и он не может выбраться. Ходило множество легенд о царстве Мейдо. Многие утверждали, что там обитает форчун[1] смерти, а может и сам Фу-Ленг. Но в Мейдо не было хода живым. И Хоши охватил ужас оттого, что душа Кайи могла погибнуть или остаться в заточении навсегда. — А ты? Ты можешь ему помочь? — Чем? — спросила Кимико и к Императору повернулась обычная девушка. — Кимико, — Хоши разочаровано ее отодвинул. — Когда великий дух к тебе приходит? Ты можешь это контролировать? — Нет, простите. Новость встревожила альфу. Все его шугеньи уверяли, что Кайи сам скрыл свою личность под заклятием подчинения. И никто из них не был в состоянии это заклятье сломать. Но, возможно, дело вовсе не в магии, дело в том, что что-то произошло с духом мальчика и обращаться ему надо не к шугеньям, а к монахам. Всего в тысяче ри от столицы располагался монастырь Осана-Во и монахи могли бы попытаться пробиться к Кайи. — Я не могу обращаться к ней, не могу спрашивать, но повелительница постоянно шепчет в моей голове… Девушка прервалась, смотря на Императора, словно задавая беззвучный вопрос: интересно ли ему? Хоши кивнул, позволяя ей говорить дальше. — Китсу говорит, что дворец переполнен темной энергией. Что вся столица опутана сетью порталов и пауки вьют свои гнезда прямо вокруг Вас. Вокруг Императора, говорит она. _______________ [1] Форчуны – божественные существа, что обитали на земле до падения на нее детей Солнца и Луны. Более древние боги, чем Ками. В некоторых районах предпочтения отдают им.***
В покои Цуручи Фусаки Императора не позвали, но Хоши чувствовал, когда у омеги начнется течка и велел предупредить гостя, чтобы тот ждал альфу вечером. Задерживаться в спальне Богомола Хоши не собирался. Всего пару дней на удовлетворение своих и его потребностей и Император будет проводить все свободное время с сыном. Теперь, когда Тотури IV Сачико появился на свет, даже приезжие течные омеги не привлекали Хоши. Цуручи Фусака - лишь необходимость, долг перед своими подданными и благодарность Богомолам за труды. Впрочем, как и все остальные омеги. Все они просто часть негласной сделки. Императору нужно было сделать вид, что каждой семье дано право попробовать своего омегу на роль мужа Сына Неба. Попробовать – можно. Только толку никакого. За год, что Кайи пребывал в странном состоянии полного отрешения, не забеременел ни один омега. Да и сам Кайи не понес в следующую начавшуюся течку. Лишь Ками решают, когда ребенку следует появиться на свет. И сейчас Ками решили, что одного сына Императору достаточно. Но Хоши не было достаточно и он был бы счастлив, если бы кто-то из приглашенных гостей смог дать ему еще одного наследника. Любой из омег подошел бы на эту роль. Даже этот несимпатичный и дерзкий Фусака. Богомол ждал его в тяжелом лиловом кимоно майко – гейши-девственницы. Немного аллегорично для двадцатишестилетнего Богомола. Рассмотрев его наряд, Император не смог сдержаться и рассмеялся. Покрасневший омега скрипнул на это зубами и поклонился. — Разве тебе не сообщили, что для совокупления, ты должен быть раздетый, а не разряженный так, что я больше времени потрачу на твое раздевание, чем на сам процесс? — Хоши резким движением сбросил с себя пояс и верхнюю накидку. — Может, перед процессом, нам стоит сблизиться, поговорить, выпить чаю? — заикаясь, стал спрашивать Фусака. — Течка лишила тебя обычной спеси? — Император с неохотой сел напротив возможного жениха. — Я бы назвал твое состояние «и хочется, и колется». Не так ли? Богомол поерзал на месте и схватился за веер, пытаясь хоть немного остудить горящее лицо. — И как справлялись моряки с таким своим состоянием? — небрежно бросил альфа и прилег на бедро, подпирая голову рукой, он с усмешкой посматривал на строптивого омегу. — Несли вахту на грот-мачте. — Хочешь, запру тебя на балконе верхнего этажа? Там, конечно, не так ветрено, как в море, но остыть сможешь. Приятный, давящий на низ живота запах накалял атмосферу, но Хоши было весело, потому как омега делал вид, что ни при чем. Спать с Богомолом Императору не хотелось, и не только потому, что остроносый грубый омега был непривлекательным. Этот омега явно был не тот обычный тип благородных красавцев, прибывающих в его дворец в надежде стать мужем Императора. И потому Фусака казался интересным собеседником, а не партерном в постели на пару дней. — Я не знаком с деталями этой церемонии. У меня никогда не было близости с альфой. И я не общался с ними, только со своим отцом. На моем корабле команда полностью состояла из бет, — словно оправдываясь, затараторил омега. — Ничего сложного, ты просто разденешься и повернешься ко мне задом, — Император с трудом сдерживал улыбку. — Возможно, сначала нам требуется ближе познакомиться и поухаживать друг за другом. — Поверь, как только я окажусь в тебе, все эти мелочи потеряют смысл. — Я не могу так сразу, мне нужна душевная близость, — проскрипел Фусака, его лицо было пунцовым и, казалось, из носа идет пар. Император был уверен, что все его кимоно уже пропиталось смазкой, и какими силами заставлял себя упрямый омега сдерживаться, альфе было не понять. — Тогда ты поздновато приехал, для знакомства мог бы явиться за месяц до течки. — На флот моей семьи напали кракены. Всего несколько недель назад я вернулся с морских границ, — продолжая дергаться и скрипеть зубами, говорил омега. — Вот это уже интересно, — Император сел ровно и хотя его плоть тянулась к ароматному омеге, разум заставил отбросить пошлые мысли, — мне ничего не сообщали о нападении на водных границах. — Потому что Богомолы всегда справляются с бедой сами. — Когда-нибудь у вас кончатся люди! — Никто из Империи не справится с управлением наших кораблей и никто не справится с чудовищами Фу-Ленга, выбирающимися на поверхность Бескрайнего моря. Услышав имя проклятого бога, Император вздрогнул и внимательно посмотрел на Богомола. Мужчина перед ним прибыл сюда не по своему желанию, а лишь потому, что его дяде был выгоден этот союз. И, в отличие от большинства омег, для Цуручи Фусака совокупление с Императором не будет делом чести. Напротив, омега чувствовал себя загнанным в ловушку, как когда-то Кайи. Резко поднявшись, Хоши отодвинул от себя тянувшегося к нему омегу, который уже не мог сдержать влечение тела. — Ты прав, нам стоит познакомиться, а потом уже пытаться дать жизнь наследнику империи. Быстро покинув спальню Богомола, Император направился в комнату своего наложника. От одной только мысли о Кайи все внутри начинало болеть. И чем больше он проводил с ним времени, тем больше его хотелось. К покоям Фусаки его сопровождало двое телохранителей и Император отправил их прочь, чтобы не мешали ему быть рядом с наложником. Никто из его приближенных не ожидал, что Император вернется к делам в ближайшие несколько дней и Хоши надеялся, что проведет эти ночи с обожаемым Кайи и новорожденным сыном. Но в комнате Кайи Император не нашел покоя. Двери в его спальню были раскрыты, охранник лежал на полу мертвым, а Кайи стоял неподвижно рядом с телом. Император изошелся на гневные тирады и поднял на ноги свою охрану, вызвал канцлера и его сына. А после того, как Дзин подтвердил, что охранник Кайи был убит магией крови, велел пригласить в замок Нефритового магистра. И желательно не одного.***
— Акайо! — громкий оклик советника заставил омегу оторваться от чтения. — Что тебе, на ночь глядя? — приподнявшись на своем ложе казначей взглянул на встревоженного Сая, что без дозволения ворвался в его покои. — Произошел необычайный случай... — альфа тщательно закрыл двери и опустился перед Акайо на колени, — Дайготсу, я решил избавиться от Кайи, слишком многие считают его избранным и мне не нравится, что он отвлекает Императора и вызывает между нами конфликт. Но моя попытка не увенчалась успехом. Я направил в Кайи заклинание махо и оно отразилось!!! — В тебя? — с неким равнодушием спросил омега. — Нет, в его охранника, которого я усыпил заклинанием воздуха. — Неприятно, — дернул плечами Акайо, все так же делая вид, что его это не беспокоит. — Вы ведь понимаете, что это значит? Заклинания махо не действуют против него! Дайготсу, Кайи действительно тот самый. Избранный феникс, которому суждено дать жизнь Спасителю, что уничтожит Фу-ленга! Я был прав и мы должны его убить, пока он не исполнил предназначение! — Во-первых, сын Кайи в данный момент несет в себе дух Они и принадлежит мне. Во-вторых, ты более никогда не приблизишься к наложникам Императора и не покусишься на жизнь Кайи без моего прямого указа. И, в-третьих, — голос Акайо, до этого спокойный, стал шипящим, словно горло его превратилось в змеиную пасть, — никогда более в стенах этого дворца ты не обратишься ко мне по настоящему имени!