Укрощение гордости

Подготовка к совокуплению Императорской семьи напоминала подготовку к казни. Хоши равнодушно кивал слугам на вопросы по поводу убранств и еды, шугеньи напоминали, что в течку максимальная вероятность зачать и Хоши должен оставить в Дайчи как можно больше своего семени. Император же равнодушно напоминал, что на все воля богов и молился, чтобы его оставили в покое. Императорская спальня невыносимо пахла Нахоко. Дайчи пропах своим любовником, его меткой и его близостью. И теперь Императору придется провести несколько дней рядом с омегой, пахнущим, как альфа. От отвращения Хоши чуть не вырвало, но он сосредоточился, мысленно убеждая себя, что это будет первый и последний раз и никакая сила его не заставит более лечь рядом с мужем. — Ты пользовался козьей травой? — раздраженно спросил Хоши, ожидая пока слуги его разденут. — Да, — протянул Дайчи, он лежал под покрывалом, с раскрасневшимся лицом и бета протирал ему лоб, пытаясь снять жар влажным полотенцем. — У меня все болит. Везде, — пожаловался юный омега. — Первая течка. Это нормально, — констатировал Хоши. – Все свободны. Когда слуги ушли, Император скинул с юноши одеяло и внимательно его осмотрел. Метка ярким пятном красовалась на плече и, кажется, из-за нее запах течки Дайчи приобрел запах альфы. — После этого, даже если ты не забеременеешь, ты уедешь в горы, там есть Императорская летняя резиденция. — Мне нужно дать жизнь наследнику, — проскулил Дайчи, пошло выгибаясь и страстно постанывая. Омега был не в состоянии держать себя в руках и его покрасневший член казался болезненно опухшим. — Будешь приезжать на пару дней в году на время течки. — Хорошо. Хоши подтянул к себе тело мужа и повернул его на живот. От этого запаха Императору казалось, что у него не встанет, и он заставил себя думать о текущем Кайи, организм исправно заработал. Дайчи попытался поменять позу, но Хоши не дал ему и шевельнуться, с силой прижал к постели, опираясь руками ему на плечи, он резким движением вошел в него. Дайчи заверещал, то ли от боли, то ли от наслаждения. Хоши было все равно, он просто делал то, что ему было назначено двором. И ему было плевать на омегу, на его удовольствие и боль. Двигаясь агрессивно и быстро, Хоши старался не потерять концентрацию и самоудовлетворялся о молодое и довольно узкое тело. Дайчи продолжал верещать, а Император четко ощущал, как под дверью жмется Нахоко и это поднимало ему настроение. Хоши намеренно был груб с мужем, но тому это даже понравилось, и через пару часов он самозабвенно стал стонать и подмахивать Императору, прося его о большем и изводя своим неприятным запахом. В какой-то момент, уже на второй день, Хоши, увлекшись соитием и представляя рядом с собой Кайи, стал вести себя намного более сдержано и ласково, и Дайчи ластился, стонал и вцеплялся в мужа, подталкиваемый гормонами. Хоши же невольно стал звать его «Кайи». Мужа Императора это злило, он шипел, что убьет соперника, но в действительности обоих это мало трогало. Когда вечером второго дня Император покинул мужа, ощущал он себя сносно, и с чувством выполненного долга перед Империей собирался выпить пару чарок саке и немного отдохнуть. Как только он вышел из спальни, туда ворвался Нахоко, метая злобные взгляды на законного мужа Дайчи, и стал проверять состояние любовника, беспокоясь, что тот так громко кричал. Омега был вялым, но удовлетворенным. Хоши не желал смотреть на их воссоединение и поспешил уйти. Но замок встречал Императора неприятной новостью, что Сачико приболел и уже второй день не встает на ножки. Шугеньи заверили встревоженного Сына Неба, что мальчик просто перенервничал, ему требовался уход, покой и хороший сон. Встретившись с сыном, Хоши им поверил – Сачико выглядел немного бледным, но улыбался, обнял отца и сказал, что хочет снова поспать. И все же Император чувствовал тревогу, ведь он уже однажды потерял сына и не хотел, чтобы подобное повторилось. Магия против большинства болезней была бессильна, она могла лишь залечить раны и дать сил, и, по мнению магов, болезни вызывала порча и от нее могли помочь лишь молитвы. Поэтому в комнате Сачико сидели двое молодых монахов и тихо молились о его благополучии. Следующим утром Император надеялся, что сыну станет лучше, но его состояние не менялось. Хоши переживал, но мальчику не становилось хуже, он просто был слаб и много спал. Шугеньи готовили ему зелья, поддерживали заклятьями, а монахи молились о его здоровье. Большего Император сделать не мог, он пару часов посидел рядом с постелью Сачико, рассказывая ему различные поучительные истории, а когда ребенок вновь уснул, строго распорядился тщательно его охранять и отправился в додзё, надеясь встретиться с Кайи. Увидеть бывшего наложника было бы спасением от всех тревог. Хоши так сильно привык к его близости, что вечное отсутствие Кайи давило ему на нервы. Больше не было его успокаивающего и обволакивающего омежьего аромата, не было прекрасных золотых глаз и легких серебряных волос. Альфа пытался одергивать себя от этих мыслей, понимая, что даже та небольшая близость, что установилась сейчас между ним и Кайи, будет оборвана либо строгими советниками, либо Хранителями Ёго. Его прекрасного мальчика, его находку, его собственность, рано или поздно заберут и увезут, и Хоши останется только вспоминать его, ублажая себя в постели с бетами. Сейчас же, пока Кайи был еще рядом, хотелось ухватить все возможное и доступное. Пусть даже это будут лишь легкие прикосновения и поцелуи. Они останутся яркими воспоминаниями о любимом и прекрасном юноше, что надолго сохранится в его сердце. Кайи был там, где Император и рассчитывал его найти. Под строгим руководством одного из учителей Соширо Кайи и Дзин тренировались в тайных искусствах. В зал никого не пускали, но Императору никто не мог препятствовать, и с его появлением троица повернулась к властителю и низко поклонилась. — Продолжайте, — велел Сын Неба и учитель, недовольно поморщившись, продолжил урок. Хоши не интересовали приемы скрытости Соширо, он хотел просто полюбоваться на прекрасных омег и их грациозные движения. Кайи и Дзин рядышком смотрелись, как древние легендарные змеи – Драконы Жемчужный и Обсидиановый. Когда-то они кружились на небесах, сменяя день и ночь, но после того, как Ками опустились на землю, Драконы были подчинены и низвержены. Говорят, драконы на земле превратились в Альфу Оннотангу и омегу Дайготсу, и Ками забирали их силы себе в угоду. Монахи стараются сохранить эти легенды, самураи же называют легенды о драконах ересью, потому что они порочат богов. Но история их любви до сих пор будоражит поэтов. Дзин в темном кимоно и с длинными черными волосами двигался рядом со светловолосым Кайи в светло-зеленом кимоно и, меняясь местами, они, словно древние змеи, обвивали друг друга, протягивали руки и цеплялись пальцами, не в силах оторваться друг от друга. По очереди омеги укладывали друг друга на пол, перекидывали и делали плавные подсечки. Поддаваясь в качестве противника и держась твердо, как нападающие, они казались единым целым и Император довольно улыбался, любуясь на будущих защитников Империи. Когда урок был окончен, Хоши подошел к юношам и их учителю, предлагая им потренироваться с ним во владении мечом. Школа Соширо почти не практиковала приемы с катаной и трое противников против одного было честным боем, так как Император владел двумя техниками школ Львов. Учитель сразу согласился, а омеги неуверенно переглянулись, твердости придал сенсей, велев подготовиться к бою и принести всем бакены. — И никакой магии, — велел Хоши, обращаясь к Кайи. Юноша лишь пожал плечами, он и не собирался использовать ее. Зато хотел проверить свои новые навыки из школы Мэй. Ученики Соширо провели несколько атак, но Император, вооруженный короткой и длинной палками, легко отбил нападения и сделал несколько резких выпадов в сторону сенсея. Тому пришлось сильно отступить и альфы оставили двух омег позади. Что, несомненно, стало ошибкой, потому что Кайи и Дзин быстро обменялись кивками и знаками и зашли Императору со спины. Хоши успел среагировать и вновь отбил их атаки, но достать их не смог, так как омеги резво и быстро ушли от выпадов альфы и снова напали. Хоши двигался быстро, удары его были четкими и сильными и он казался сосредоточенным, хотя встречаясь глазами с Кайи, он чуть заметно улыбался и омега решил сыграть на его слабости. Когда Дзин снова пошел в атаку, Кайи остановился и позволил Дзину выйти с Хоши один на один. В итоге Дзин потерял свой бакен и с трудом смог уйти от удара в голову. Бросившись за своим оружием, он стал бесполезен, а Императору пришлось повернуться к сенсею, пропуская атаку Кайи. Хоши отбил удар учителя и, открывшись, блокировал нападение омеги. Кайи, воспользовавшись положением, сделал большой шаг к Хоши, заставляя того быстро менять позиции и, не давая альфе опомниться, атаковал его с правой стороны. Хоши выставил короткий меч и Кайи, сделав финт, которому учил его Мэй, выбил из его рук оружие. Император лишь усмехнулся и взял бакен двумя руками. Сделав несколько быстрых и резких взмахов, он активно наступал на Кайи, и омега, не успевая за его шагами, позорно шлепнулся на пол. На выручку пришел Дзин, подставляясь под удар, он прикрыл Кайи и Хоши с усмешкой поймал его руку. Дернув к себе, Император прижал Дзина за плечи, используя, как щит. Кайи растянулся в улыбке и тихо сказал: — Никогда не подпускай Скорпионов к себе близко. В следующее мгновением Хоши с удивлением понял, что его ноги оторвались от земли и он летит куда-то потеряв опору. Дзин кинул его, по меньшей мере, на семь шагов и прежде, чем Хоши успел подняться, Кайи приставил ему бакен к груди. — Хитрые выродки! — рассмеялся Хоши и сенсей протянул ему руку, помогая подняться на ноги. — Я учту твой совет Кайи. А сейчас, может, прогуляешься со мной в саду? — Нет! — внезапно резко влез Дзин и тут же, оправдываясь, тихо произнес, — у Кайи скоро течка, вам не следует появляться вместе, кто-нибудь может что-то не то подумать. — Твой отец хорошо тебя выдрессировал, — фыркнул Император. — Когда у тебя течка? — обратился он уже к Кайи. — Через несколько дней, — немного расстроено ответил омега. Император кивнул и собрался уходить, но Кайи вновь его окликнул. — Как чувствует себя Сачико? Мне не позволили с ним увидеться. — Шугеньи сказали, что самочувствие стабильное. А почему тебя не пустили? — Акайо сказал, я слишком волнуюсь и это передается ребенку, — признался Кайи, хотя он клятвенно обещал казначею, что будет держать себя в руках, Акайо был слишком настойчив и омега с ним согласился. — Акайо как всегда прав. Я буду рассказывать тебе о состоянии сына.

***

Акайо не мог найти себе места. Комнату Сачико всегда охраняли и не покидали монахи, но он чувствовал, что с мальчиком что-то не так. Как вывести всех свидетелей из комнаты, как помочь ребенку он не представлял. И пустить все на самотек он не мог. Эри сбежала из дворца, спасаясь от Инквизиторов, девушка сообщила Императору, что желает посетить храм Осано-во и ее тут же отпустили вместе с несколькими сопровождающими, которых назначил сам Акайо. Теперь большинство его сторонников оказались за пределами дворца и ему не на кого было положиться. С большим трудом казначей спровадил Кайи из покоев Сачико, так как Избранный вытягивал из мальчика силы, заставляя его демоническую сущность пробуждаться. Отец чувствовал состояние своего сына, но Акайо надеялся, что он все же ошибается и маленький Император поправится. Но уже четвертый день мальчик не мог встать, чувствуя себя все слабее и слабее, словно что-то отбирало у него жизнь, он продолжал бороться из последних сил, и Акайо очень хотелось ему помочь, но возможности не было. Император тоже выглядел встревоженным, он пропустил начало болезни Сачико, оплодотворяя своего супруга, и теперь чувствовал себя виноватым. Дайчи так и не появился, но о нем никто даже не вспоминал, ведь он не был родным отцом ребенка. Мрачность атмосферы добавлялась Инквизиторами, которые сновали по замку уверенные, что их магия сможет спасти Сачико и лишь Акайо понимал, что это может его сгубить. На пятый день, наплевав на свою длительную конспирацию и желая спасти мальчика, он направился в покои Сачико. С удивлением обнаружил, что монахи ушли, а рядом с ним сидит Хоши и, придерживая малыша за руку, тихо что-то ему рассказывает. Замерев на пороге комнаты, не решаясь сделать и шага, Акайо смотрел, как два очень дорогих ему человека улыбаются и нежно сжимают друг другу руки. В груди у Акайо больно кольнуло сердце. Раньше, когда Император еще обращал на него внимание, Акайо надеялся, что он сможет подарить ему сына, в котором вырастит змея. И со временем эта надежда не остывала. Даже сейчас, когда змей рос в теле сына Кайи, Акайо чувствовал влечение и тепло к Хоши. — Как его самочувствие? — тихо поинтересовался казначей. — Маги говорят, что мальчик поправится, кризис миновал и он сегодня немного поел, — ответил Хоши, не отводя взгляда от сына. — Я очень рад, — искренне ответил Акайо. — Давайте я побуду с ним, а вам нужно отдохнуть, вы выглядите очень бледным, надеюсь, споры порчи не затронут и вас. — Не переживай за меня, — Хоши поднялся и с улыбкой похлопал своего помощника по плечу. — Пусть Сачико сейчас отдохнет и я тоже посплю. Омега кивнул и проводил Императора взглядом. Оставшись с мальчиком наедине, он быстро сел рядом с ним и сжал его ладошку. — Хорошо с вами, — произнес Сачико, расслабляясь и закрывая глаза, — посидите со мной рядом, господин Матсу Акайо. — Конечно, — тихо шепнул омега и, прижавшись к холодному лбу ребенка, поцеловал его. — Что с тобой происходит? — шипящим голосом спросил Акайо на древнем забытом языке. — Мое тело слабеет, — так же с шипением ответил Сачико одними губами. — Прими моей крови, Оннотангу, это должно подарить тебе силы! Акайо быстро надрезал запястье и, нервно оглядываясь, прижал руку к губам ребенка. Сачико тяжело глотнул попавшей ему в рот крови и тут же задышал спокойнее. — Спасибо, теперь я должен поспать. Акайо кивнул и снова хотел поцеловать Сачико, но дверь приоткрылась и в комнату вошла прислуга-бета. — Простите, мы принесли мальчику еды и успокаивающего чая, — произнесла она, кланяясь казначею. — Хорошо, но потом дайте ему отдохнуть, — велел Акайо. Девушки стали расставлять рядом с постелью ребенка столик и придворный поспешил уйти, пока никто не начал задавать вопросов. Он очень надеялся, что его кровь придаст сил ребенку, но состояние Сачико стало беспокоить его сильнее из-за неестественной слабости и бледности. Возможно, древний змей внутри ребенка был силен, но тело смертного пока не могло принять истинной силы этого существа и поэтому малышу нужно было сражаться с болезнью одному. И Акайо прекрасно знал, что болезнь, охватившая Сачико, не имела никакого отношения к порче, потому что семя проклятых не могло воздействовать на альфу. Выйдя из комнаты, он велел охранникам ни в коем случае не впускать Кайи. И если омега вздумает настаивать, отправлять Избранного прямиком к казначею. Акайо не мог позволить, чтобы Кайи, сам того не желая, навредил ребенку. Сейчас, когда Сачико слаб, присутствие Избранного легко могло пробудить Оннотангу и убить тело Сачико, а Дайготсу не мог снова потерять своего мужа.

***

Хоши очень хотелось встретиться с Кайи, от одной мысли о том, что у омеги вот-вот должна начаться течка, он начинал сходить с ума. Император прекрасно понимал, почему двор не позволял ему приближаться к юноше. Если Хоши возлежит с Кайи, омегу придется казнить, а в связи с его новым статусом это было бы невозможным. Значит, придется нарушить древние традиции и устои - и все по вине Императора. О традициях Хоши напоминали изо дня в день. Еще пока Кайи был без сознания и Император очень надеялся, что сможет уговорить своих советников на свадьбу, альфу уверяли, что народ не примет этот маргинальный брак, что Императору ради жениха придется отказаться от своей должности или отказаться от Кайи. Хоши не мог бросить Империю. Близких родствеников у него не было, сотни братьев по пятому, шестому колену в расчет не шли, а значит, его уход приведет к гражданской войне. Поэтому приходилось довольствоваться Кайи как наложником. Но, соглашаясь на брак с Дайчи, Император совсем забыл о такой детали, как отказ от других омег. И сейчас он был счастлив, что двор и Хранители позволили Кайи остаться во дворце хотя бы на три года. Так Хоши сможет окончательно проститься с ним и принять, что этот прекрасный и недостижимый юноша никогда не будет принадлежать ему. Не менее сильно его беспокоил Сачико, хотя монахи убедили его, что они сделали все возможное и ритуал очищения закончился успешно, мальчик выглядел все таким же слабым и не мог подняться. Маги обещали, что через пару дней ему станет лучше, и Хоши оставалось лишь надеяться на их слова. Ко всему этому Хоши снова стал доставать его муж, о котором Император и думать забыл. Дайчи требовал прислать ему мага, так как уверял, что беременный и Император должен ждать наследника. Хоши мужу не верил, это был какой-то странный трюк, чтобы завлечь альфу в свои покои. Хоши еще пока не знал зачем, но идти к нему не собирался, так же, как и отправлять к Дайчи шугенью. Омега, временно и сам того не осознавая, оказался под домашним арестом, под стражей и не мог покинуть своего крыла. Император хотел пробраться к Кайи, словно вор – незаметно и тихо. Но новый ёджимбо следовал за Императором по пятам и избавиться от него не было возможности. Кроме того, словно поняв его план, за Императором бродили Кокецу и Дзин. Канцлер пытался удержать Хоши от глупостей, Сына Неба такой контроль доводил до безумия. Скоро Скорпион залезет и в его семейное ложе, проверяя и разнюхивая. Император подумывал уже избавиться от Кокецу, сместить его с назначенной должности. Но вместе с тем понимал, что поставить на место канцлера кого-то другого он не мог, просто не было кандидата, которому Хоши мог бы доверять. А Соширо Император знал еще с детства, Кокецу был наставником молодого Императора и другом Тотури II. Не в силах удержаться от своих желаний, Император вновь направился в додзё смотреть на тренировки своего обожаемого омеги. Приятный аромат витал в зале и Император глубоко вдыхал запах Кайи. Течка еще не началась, но запах немного усилился и от этого кружилась голова, хотелось поддаться своим инстинктам и просто утащить юношу за шкирку в свою спальню. Но тогда, Хоши был уверен, Кокецу вновь прорвется к нему и уведет юношу силой. Императору болезненно сильно не хватало близости с ним, беты не привлекали, других омег в гареме больше не было, а от мужа тошнило. Повышенный темперамент альфы требовал разрядки, но двор тыкал пальцем в порядочность и взывал к повиновению. — Когда-нибудь я их всех повешу, — злобно шепнул Хоши, не отрывая взгляда от Кайи.

***

Акайо проходил мимо комнаты Сачико по десять раз на дню. Пошел второй день, как монахи покинули его спальню, но маленький Император все так же был слаб и почти не просыпался от тяжелого крепкого сна. Казалось, тело настолько ослабло, что готово погрузиться в вечный сон в любое мгновение. К сожалению Акайо, стража больше не оставляла комнату мальчика и омега не мог вновь дать ему своей крови. От страха за его жизнь казначей потерял покой. Он не мог уснуть и ему постоянно казалось, что Сачико зовет его. Проходя в очередной раз мимо комнаты ребенка, Акайо увидел, как беты перед входом готовят мальчику успокоительный чай. Какая-то внутренняя тревога заставила его приблизиться и, остановив девушку, Акайо закрыл глаза и с силой вдохнул аромат чая. Если б он был обычным человеком, он не смог бы различить травы, что беты клали в напиток, но Акайо пробудил чувства своего змея и с ужасом опознал яды, что смешались в воде. Резко открыв глаза, которые не успели принять человеческую форму, он вцепился в руку бете. — В чаше яд! — громко крикнул Акайо и стражники всполошились. Девушка, заметив демонические глаза казначея, задергалась и, теряя от ужаса дар речи, зашептала о порче. Не давая ей раскрыть себя, Акайо вонзил ей в шею нож. — В чаше яд! — снова повторил он, поворачиваясь к охране и опуская на пол тело девушки. Ее кровь забрызгала ему кимоно и стража в ужасе остановилась, смотря на убийцу, — срочно вызовите магов! Вызовите Кокецу, он может приготовить противоядие! — отчаянно стал распоряжаться Акайо. Двое стражников кивнули и бросились выполнять поручение казначея. Два оставшихся, вместе с Акайо, ворвались в покои мальчика. Сачико спал, но был смертельно бледен и почти не дышал. Омега бросился к его постели. — На ваших руках кровь, не прикасайтесь к Императору! — велели стражники и попытались остановить казначея. Словно почувствовав присутствие Акайо, Сачико открыл глаза и, с трудом приподнявшись над подушкой, прошептал на древнем языке: — Дайготсу, помоги мне! — Порча захватила его разум! — закричал один из самураев, разглядев темнеющею кожу ребенка, через которую проявлялась его драконья суть. Акайо, понимая, что не может позволить стражам быть этому свидетелем, резко выхватил катану и одним слитным движением отрубил голову одному и воткнул в сердце второму. С трудом дыша, почти ничего не соображая от страха и рвущегося наружу змея, Акайо кинулся к мальчику. Сачико, бросил на омегу взгляд своих заполненных чернотой глаз и тяжело выдохнув, упал на постель. — Сачико! — воскликнул Акайо и сжал его белые, холодные ладошки. Ребенок больше не дышал. Последние силы змей бросил на призыв о помощи, но это убило мальчика. — Нет! — с ужасом стал повторять Акайо. — Нет! Не оставляй меня снова! — Уберите его! — раздался за спиной строгий голос одного из начальников стражи. Акайо подхватили под руки и вырвали у него оружие. Омега не сопротивлялся, он смотрел на ребенка и из его глаз катились слезы. Над Сачико склонились маги и прибежавшие слуги, но Акайо их словно не замечал. Он видел, как дух древнего змея поднимается над постелью и исчезает. Оннотангу вновь вернулся в темницу богов. Акайо бросили в тюрьму. В полубессознательном состоянии он дал показания о том, что убил стражников в помешательстве, когда понял, что ребенок умер. Больше его ни о чем не спросили.

***

Кокецу смотрел на бледного мальчика и с тяжелым сердцем понимал, что именно ему придется нести эту весть Императору. Велел Дзину остаться за дверью, переживая, что в гневе Хоши легко мог бы казнить всех, кто попадется ему под руку, Кокецу решил принять удар на себя и отправился на встречу с властителем. Хоши, вернувшись с занятий в додзё, выглядел и без того расстроенным. Взглянув в глаза канцлеру и словно поняв его без слов, он оттолкнул Скорпиона со своего пути и побежал к спальне своего сына. Там уже собралось слишком много народу. Император с ревом растолкал ни в чем не повинных людей и замер, глядя на белое покрывало, которым прикрыли маленькое тело Сачико. Не сдерживая отчаянный стон, Хоши упал на колени перед постелью сына. — За что, Боги? — шептал он. Ками забрали второго его ребенка, не объясняя причин, не отвечая на вопрос: в чем он так провинился перед ними? В чем был виновен Сачико, что Боги не сберегли его от болезни и уже второй отпрыск погибает у Хоши на глазах. Кокецу постарался вывести людей, чтобы дать Императору возможность скорбеть в одиночестве. Потеря единственного наследника и всеми любимого веселого мальчика болью отразилась во всех жителях замка. Слуги и придворные безмолвно столпились у запертой комнаты, позволяя себе плакать о потере Империи. Кокецу попытался начать расследование, но по странному стечению обстоятельств все свидетели оказались убиты. А выжившие смогли лишь рассказать, что Акайо каким-то образом распознал в чае Сачико яд, а потом начал убивать всех подряд. Допрос казначея, который впал в прострацию и безостановочно причитал и лил слезы, ни к чему не привел. Но зато проверка напитка и мешочка, в котором хранились травы, заставила Кокецу усомниться в каждом жителе дворца – там были очень редкие и древние сборы, которые забирали силы у демонов. Такими травами можно было убивать махо. И понимание того, что этот яд убил Сачико, заставляло волосы шевелиться на затылке. Кто бы ни сделал это, он знал, что Сачико захвачен злыми силами. И теперь это понимал и Кокецу и мечтал это забыть. Смесь трав была настолько концентрированной, что тем количеством, которое было добавлено в чай, можно было бы убить сильного Они. Но Сачико прожил почти пять дней, а значит, либо порча в нем была невероятно сильна, либо, напротив, влияние Махо было слабым и почти неощутимым. Второе Кокецу показалось более вероятным. В замке погиб Они Сай. Возможно, споры попали на Сачико и поэтому в нем проявлялось проклятье. Но это также обозначало, что яд мог убить ребенка в независимости от того был ли он связан с демонами или оказался простой жертвой чьей-то жестокости. Вторую служанку, что приносила еду юному Императору, заперли в темнице и, по указу Кокецу, девушку допросили с пристрастием. Она быстро созналась, что травы ей передал Акодо Нахоко. Бета не знала о вреде трав, она была уверена, что это обычный бодрящий сбор. В этом уверил ее самурай. Кокецу приказал девушку повесить. Причина, по которой Нахоко желал смерти Сачико, показалась канцлеру очевидной – Дайчи был уверен, что мальчик демон, он всем сообщил, что видел проявление порчи у ребенка. Кроме того, Дайчи мог стать отцом будущего наследника и Сачико стоял у него на пути. Закончив с расследованием, Кокецу понял, что придется взять на себя еще одну неприятную вещь. В замок прибыли неприкасаемые, чтобы подготовить тело Сачико к похоронам, и Кокецу нужно было как-то увести императора из комнаты ребенка. Хоши сидел с холодным безэмоциональным лицом и смотрел на неподвижное тело своего сына. В его взгляде была безграничная пустота, словно выеденная потерей. Боль, что испытывал Император, Кокецу чувствовал сам. Рассказать ему о том, что Сачико, скорее всего, был проклятым – значило нанести еще один смертельный удар и Кокецу решил сохранить эту тайну. С трудом оторвав Императора от пола, Кокецу постарался образумить безутешного отца. Хоши, казалось, не слушал, его холодный мертвый взгляд был ужасающе жесток. — Все говорят о яде. Ты должен выяснить, кто дал Сачико этот яд. — Я провел расследование и бета, что приносила еду, указала на Нахоко. Глаза Императора вспыхнули безумным светом. Кокецу заметил, как Хоши сжал свою катану. Поднявшись на ноги, бледный, почти так же, как и завернутый в саван его сын, Император велел собрать два десятка охранников и сообщил Кокецу, что он и его сын должны прибыть в покои Дайчи. Кокецу понимал, чем все это может закончиться и постарался отобрать в охранников доверенных ему людей, чтобы в случае, если Император попытается без суда убить своего мужа, то Кокецу смог бы остановить его. Зачем там понадобится Дзин, канцлер не знал. Император вошел в покои своего мужа на удивление спокойным. Кокецу все ждал подвоха, ждал, когда Хоши набросится на Нахоко, что сидел подле Дайчи, но Император спокойным голосом велел Дзину осмотреть мужа. — Он беременный, — с удивлением произнес Дзин, а Хоши лишь кивнул. На его лице не было радости. Император видел в этом насмешку – он только что потерял любимого сына и боги взамен даруют ему нового, от нелюбимого, от ненавистного Дайчи, который, несомненно, был причастен к смерти Сачико. — Извлеки плод, — приказал Император. Он намеревался оставить ребенка, казнить Нахоко и сослать своего мужа. Дзин кивнул, легко призвал необходимое заклятье и из тела Дайчи появилась крошечная жемчужина - ребенок, что по воле Ками появился в теле омеги. — Альфа, — спокойно стал говорить Дзин, читая судьбу малыша. — Отец омега – Акодо Дайчи, отец альфа – … — Дзин запнулся и, побледнев, поднял взгляд на Императора. Хоши коротко кивнул, велев продолжать и, запинаясь, Дзин произнес, — отец альфа – Акодо Нахоко. Любовники с ужасом переглянулись, по губам Хоши скользнула жестокая усмешка. — Я предупреждал вас, обоих, — повернувшись к магу, он велел, — верни плод на место. Дзин кивнул, Кокецу подбежал к Дайчи, хватая его за плечи, чтобы он не помешал шугенье закончить заклятье, в комнату вошли стражники, которым Император велел запереть Акодо Дайчи и Акодо Нахоко и охранять до завтрашнего дня, а завтра их обоих и их семьи предадут позорной смерти. — За измену Империи и за убийство Сачико, — произнес Император холодно и с презрением смотря на своего, бывшего теперь, мужа. Дайчи лишь испуганно всхлипнул, но возразить не посмел.

***

Кайи никто ничего не сообщил о происшествии. Но после тренировки его самочувствие резко ухудшилось, ему пришлось отказаться от занятий с Ёго Мине, так как его тело охватывали бесконтрольные желания и Кайи предпочел запереться в своих покоях. Безумно сильно хотелось прийти в покои Императора и, наплевав на законы, отдаться ему. Кайи в своем заточении в Мейдо уже и забыл, каким может быть болезненным одиночество во время течки. Но вместе с похотью Кайи ощущал и что-то другое. Он не мог разобраться в тревожных и несвязных видениях, что посылал ему Яги, но внутренняя сердечная боль заставила юношу подняться и отправиться в комнату Сачико. Омега пришел к своему сыну, когда почти все придворные уже разошлись, испуганные внезапным гневом Императора, и тело мальчика омывали и переодевали неприкасаемые. Кайи замер на пороге, изумленно глядя на них и просто не веря, что такое могло случиться. Император обещал Кайи сообщать об изменениях в здоровье ребенка, Кайи ждал вестей и вот теперь Сачико мертв и его готовят к похоронам, так ничего и не сообщив отцу. — Нет, уйдите, оставьте нас! — проговорил Кайи, бросаясь к телу. — Вам нельзя тут быть, — растерянно произнес бета, что закончил с одеждой мертвеца. — Убирайтесь! — крикнул Кайи и прижал к себе холодное бездвижное тело. Все ахнули. Самураи не прикасались к мертвой плоти, так как были уверены, что смерть передается через кожу. Неприкасаемые поспешили забрать ребенка у потерявшего рассудок отца, но Кайи взмахнул рукой и водные потоки откинули от него бет, а потом, окружив плотным кольцом, сжались в ледяной шар, окружая Кайи и Сачико неприступным барьером. Беты позвали магов, но те не смогли снять заклятье, так как лед охранял очень сильный и сердитый дух воды. Поняв, что борьба бесполезна, они вызвали Ёго Мине. Но к тому моменту уже наступила ночь и вероятность того, что Кайи смог выжить в своей ледяной могиле, была слишком мала.