***
Гарри уходит медленно, распадаясь на части. - Завтракать, парни! - Кричит Гарри в пятницу утром. Гарри уходит в армию через 10 дней. - Ты волшебник, - говорит Найл, пока Луи накрывает на стол: пончики с джемом, яичница, бекон и недовольный вид Зейна: «Я же не ем бекон!». - Это все Луи, - радостно отвечает Гарри, хлопая того по заднице, выражая таким образом, похвалу. Кухонное полотенце свисает с его плеча, и широкая улыбка растягивает губы. - Я отличный учитель, вот и все. - Вот за это и выпьем, - говорит Лиам, и все они торжественно салютуют чашками с чаем. Сонный разговор медленно кружится за столом. Слегка удивленный Луи поворачивается к Гарри: - Почему ты не ешь, Хаз? - Обеспокоенно спрашивает он. Обычно Гарри сметает все с аппетитом молодого волчонка, а сейчас он просто очищает банан. - С тобой все нормально? - Да, - Гарри беззаботно машет рукой, - мне просто нужно вернуться в форму за неделю, так что. - Неужели сексуальные упражнения больше не помогают тебе? - Дразнит Зейн, пока накалывает на вилку сразу две сосиски. - Кстати говоря, парни, Лиам, Зейн, вы не видели мою униформу? Я ее обыскался! - Гарри поднимает брови. Зейн невозмутимо хлопает ресницами: - Ты знаешь, сколько сейчас стоят костюмы для ролевых игр? Луи громко смеется вместе со всеми, и Лиам краснеет, как рак. Гарри больше не ест жареную еду. Это нормально.***
Это ненормально. - Я сделал что-то не так? - Голос Гарри мягкий и обеспокоенный, накрывающий Луи с головой, смешиваясь с дымом его сигареты. На часах два ночи. Воскресенье. - Хм? - Бормочет Луи, рассеяно пробегая пальцами по его руке. Нужно сосредоточиться на чем-то другом. Гарри уезжает. Там, на стене, ползет паук, прямо к потолку. Гарри уезжает. Луи должен узнать свое расписание на этот год. Гарри уезжает. Элли пригласила его на чай в выходные. Гарри уезжает. - Ты весь в себе, - говорит Гарри, - что случилось? Случилось то, в пятницу вечером они пошли в клуб, и Гарри упал перед ним на колени, расстегивая молнию на джинсах прямо у стены с гигантскими буквами «Никогда не будет лучше, чем сейчас», нацарапанными черной шариковой ручкой, и Луи понял, что это их последние выходные в Манчестере. И Луи понял, что у них всего лишь было пять выходных в Манчестере, и вдруг, окажется так, что у них больше никогда не будет выходных в Манчестере? Случилось то, что в субботу утром Гарри не спал, как младенец, мучаясь от похмелья, закрыв шторы и пересматривая бесконечные выпуски «Топ-модели по-американски» вместе с Луи. Нет. Он отправился в парк на пробежку, наворачивая круги, пока Луи перечитывал «Лолиту» и старался не расплакаться, потому что Гарри выглядел так очаровательно, в спортивных штанах, с растрепанными кудряшками и нахмуренными бровями - честно, это как отправлять на войну гребанного щенка. Случилось то, что в воскресенье, после того, как Луи вернулся домой с работы на несколько часов раньше, потому что они даже не работают в воскресенье, а просто включают тихую музыку и разбирают книги, он увидел Гарри на кухне, у раковины, полной грязной посуды. Оранжевый свет мягко падал сквозь кухонное окно и золотил его волосы. Гарри тихо напевал про себя, и его футболка не скрывала мускулов на спине. И Луи мог бы провести так вечность, наблюдая за тем, как двигаются его мышцы, как руки погружаются в теплую воду. Но у него нет вечности, правда же, у него есть только неделя, семь дней, 168 часов. И Луи пришлось на цыпочках выйти в подъезд и выкурить три сигареты, перед тем, как вернуться и спросить у Гарри, не хочет ли он выйти погулять. - Ничего не случилось, - обнадеживает его Луи, потушив окурок в пепельнице и положив голову Гарри на грудь, прямо туда, где слышится стук сердца, уверенный, сильный. - Вообще ничего.***
В среду Гарри само совершенство, а Луи разбивается на кусочки. Когда Зейн приходит к нему в магазин за две минуты до закрытия, у Луи нет настроения. - У меня нет настроения, - говорит он Зейну. Тот перегибается через прилавок и поправляет ему челку. - Почему? - Спрашивает Зейн. Гарри уезжает. Гарри уезжает. Гарри уезжает. Гарри уезжает. - Мне пришлось разговаривать по телефону с поставщиками целых три часа, и вокруг не было ни единого человека, которого можно бы было ударить. Зейн смотрит на него с поджатыми губами и идеально поднятыми бровями, всем своим видом говоря: «я знаю, что ты гребанный врун». Но он молчит, и Луи очень сильно любит его. Иногда. - Не повезло, - кивает Зейн. - Да, - соглашается Луи. - Я сейчас приду домой и заставлю Гарри массировать мне пятки, пока мы будем смотреть «Skins». - Нет, - быстро говорит Зейн. Луи поднимает голову и думает, что тот выглядит немножко сумасшедшим. - Почему это? - Спрашивает он. - Я просто… Ты не можешь сейчас пойти домой. Ты должен мне помочь. - Придурок. - Вздыхает Луи, - в чем? - Помоги мне купить что-нибудь для Ли на его день рождения. - Нет, - отвечает Луи, закрывая кассу на замок, - абсолютно нет. - Пожалуйста, Лу, - умоляет Зейн, - я понятия не имею, что ему подарить, а ты так хорошо умеешь выбирать подарки! Луи на 100% уверен, что он три года подряд дарил Зейну фруктовую смазку. - Что за хрень с тобой творится, приятель? - Спрашивает он. - Тебе же все равно нечего делать! - Зейн почти в отчаянье. - Как грубо. - Луи хватает свой телефон и ежедневник (Гарри уезжает) и выходит из-за стола, сталкиваясь с Зейном лицом к лицу. - Мне кажется, что мы с тобой стали меньше общаться, - мягко ноет тот, и это так нагло, и преувеличенно, и лживо, потому что, в конце концов, они ведь живут вместе. Луи разочарованно хмыкает. - Ладно, пошли. Зейн улыбается так, словно ему вручили премию BAFTA и выводит его из магазина. Сорок минут спустя они стоят перед набором электрических инструментов в хозяйственном магазине. Луи голоден и расстроен, и понятия не имеет, что захочет Лиам: 18-ти Вольтовый Беспроводной Никелево-Кадмиевый Набор или 20-ти Вольтовый Аккумуляторный Литиево - Ионный Комплект. - То есть, как думаешь, что он будет чаще всего использовать? - Спрашивает Зейн. Луи хочет, чтобы взглядом можно было убивать. - Какой бы ты хотел засунуть себе в задницу? - Резко отвечает он, в то время, как телефон Зейна начинает вибрировать. - Хороший вопрос, Лу, - весело говорит Зейн и утыкается в экран, слегка хмуря брови. - С кем, твою мать, ты переписываешься? - недовольно спрашивает Луи. - Ни с кем, - отвечает Зейн и запихивает телефон в карман, - так что ты там говорил насчет секс-игрушек? - Зи, я пошутил. Зейн пожимает плечами. - А я нет. Его телефон снова гудит, и он закрывает экран ладонью, как будто Луи есть дело до его гребанных сообщений. - Ты знаешь что, Лу, - внезапно говорит Зейн, - я думаю, что просто куплю для него хорошую новую рубашку завтра, так что. Пойдем домой. Луи недоверчиво пялится на него: - Ты с ума сошел? Мы выбирали эти инструменты почти полчаса, Зейн! Ты, что, мать твою, издеваешься надо мной? Зейн пожимает плечами. Он даже не выглядит виноватым, запихивая телефон и обнимая Луи за плечи, когда ведет его на выход из магазина. Луи чертовски устал, но у него хватает сил ворчать всю дорогу домой. Когда они останавливаются перед дверью, Зейн достает ключи и подталкивает Луи бедром: - Ты отличный друг, Лу. - Говорит он. - Спасибо, - сухо отвечает Луи, пока Зейн заталкивает его внутрь. - СЮРПРИЗ! - Кричат все, кого Луи знает. Квартира выглядит так, словно в ней взорвалась бомба. Конфетти свисают отовсюду - диван, кресла, телевизор, дверные проемы, голова Найла. Пол усыпан толстым слоем блесток, и везде воздушные шарики - разных цветов и размеров. Кухонный стол заставлен бутылками и закусками, на кофейном столике красуется огромный торт, весь утыканный свечками. И повсюду, повсюду люди - Зейн, Найл, Лиам, Перри, Стэн, Мэтт, Эйден, и Джемма, Джош, и Эд, и Эштон, Майкл и Люк, с которыми Луи иногда играет в футбол. И туча народу из его группы в университете, и туча народа из группы Найла, и даже соседи из 5А и 5С. А посередине всего этого безобразия, прямо под огромным плакатом «Happy 21 and almost 7 Months Birthday, Lou!», стоит Гарри, с такой широкой улыбкой, что, кажется, она может разорвать его лицо и сердце Луи пополам. - Он сказал, что так сможет отметить твой день рождения вместе с тобой, - шепчет Зейн ему в ухо. Луи замирает. Он теряет дар речи. - Он потерял дар речи! - Кричит кто-то, и вмиг раздается гром аплодисментов, и начинает греметь The Black Keys, Зейн просит не разрушить их дом, и кто-то тянет Луи за руку, и все начинают танцевать. Ему жарко, и везде люди, и они целуют его и хлопают по спине, и трясут своими бедрами, и суют ему рюмки, и все это время, словно какое-то непонятное гребанное притяжение тащит его к Гарри, он становится все ближе к нему. Гарри, который просто стоит и смотрит на него, Гарри, с его яркими глазами и широкой улыбкой, и бесконечным совершенством. Гарри, которому не все равно, что сказал Луи сто лет назад, в крошечной комнате, в самом сердце Блэкпула. Гарри, который притягивает его к своей груди и крепко обнимает, так крепко, словно никогда не отпустит. Гарри, в которого Луи очень, очень сильно влюблен. Гарри, который уходит в армию через три дня, и Луи отказывается это понимать. Гарри, который, быть может, больше никогда не вернется. - Я не хотел пропускать это, - шепчет он в волосы Луи, - с днем рождения. Это через край. Луи выпутывается из его рук, бормочет «спасибо» в его грудь и говорит что-то типа «я принесу нам выпить». Он ныряет в самый центр толпы и разрешает себе утонуть там. Вот что Луи не помнит совсем: Стэн, благослови господи его душу, отключился сразу после 10 рюмки текилы, в то время, как Луи дотянул до 13, и потерял возможность стоять. Перри и Эль передают друг другу непристойные фотографии Найла через всю комнату. Кто-то пихает торт прямо Луи в лицо, и Зейн с абсолютным бесстыдством, что бывает с ним только тогда, когда он пьян до полусмерти, слизывает крем. Луи садится в угол и находит там Найла, который пытается отыскать юбку Эмили, бармена из ближайшего кафетерия. Найл говорит что-то типа «это самая клевая тусовка в честь дня рождения, Лу!», а Луи отвечает, что нет, это не его день рождения. Найл спрашивает, мол, тогда какая эта тусовка? И Луи отвечает, что это «прощальная вечеринка». Вот что Луи помнит совершенно прекрасно: Примерно в три утра, когда все наконец-то ушли, Гарри находит Луи растянутым на их кровати, с закрытыми глазами. Луи не может заснуть. - Лу? Голос мягкий и до боли знакомый, и Луи зажмуривается. Он старается разозлиться изо всех сил, и если брови Гарри не будут нахмурены, взгляд не будет выражать вины, что же, все пойдет прахом. - Я ненавижу тебя, Гарри Стайлс, - пытается Луи. Он понимает, что это ложь, алкоголь и нежность смягчают слова, но Луи надеется, что может быть, когда - нибудь, это будет похоже на правду. - Неужели? - Голос Гарри становится ближе и заглушает призраков праздника и смеха. Луи слышит, как скрипит пол, чувствует, как его сердце вырывается из груди, сглатывает сухость в горле. - И почему же? Его голос медленный, теплый и почти покровительственный, как будто он знает тысячи шуток, о которых Луи даже не слышал. Но это, мать его, не смешно, что Луи хочется кричать, плакать, швыряться вещами и сказать Гарри, чтобы тот проваливал, но его глупое сердце никогда не позволит ему сделать что-то такое. Никогда, ни разу в миллион гребанных лет. - Я не шучу. - Говорит Луи, и сейчас раз эти слова звучат сильнее, чем раньше. - Я знаю, - голос Гарри слишком легкий и он явно не понимает всей драмы. Луи чувствует, как кровать прогибается, и сильные, теплые руки начинают массировать его плечи, прямо так, как он любит. И да. В этом-то вся и проблема, верно? Гарри знает, как ему нужно массировать плечи, но через пару дней Гарри не будет здесь, чтобы помассировать ему плечи, быть может, Гарри вообще больше никогда не будет массировать ему плечи, и это так нечестно, так нелепо и несправедливо, и Луи так сердит, так сердит, потому что Гарри уезжает, и потому что он сам отпускает его. Луи громко кричит в подушку. - Боже мой, дорогой, - Гарри нервно смеется, и в его глазах искрится огонек неуверенности. Луи поднимает голову. - Что происходит? Он смягчается и обнимает Луи, прижимаясь грудью к его спине и целуя волосы на шее. - Что мне нужно сделать? Останься, останься, останься. - Ничего, - говорит Луи, коротко и сухо. И это правда. Дыхание Гарри обжигает его спину, и он садится на кровати, избегая смотреть через плечо. Он знает, что ведет себя как дурак, знает, что это нечестно, знает, что уже нет пути назад. Он знает все, но все-таки еще старается найти выход. - Со мной все нормально. Вечеринка получилась отличная, и ты милашка. Ложись спать. - Не будь мудаком, Лу, - разочарованно бормочет Гарри. Луи чувствует, как прогибается матрас. Гарри садится рядом, так близко, что их бедра почти соприкасаются, его взгляд прожигает Луи насквозь. Он смотрит в окно, на плавный изгиб пожарной лестницы, и вдыхает прохладный воздух. Почти сентябрь, почти осень, и становится все холоднее и холоднее. Луи мог бы убить за сигарету. - Я не знаю, что ты хочешь от меня, Гарри, - наконец, говорит он, обращаясь к занавеске, развевающейся на ветру. Гарри звучит также устало, как Луи себя чувствует: - Просто скажи то, что хочешь, Лу. Полотенце Гарри - розовое, которое Лотти подарила Луи три года назад, - висит на стуле, рядом с полотенцем Луи, красным, манчестерским. Его брюки, чистые и аккуратные лежат на корзине для белья. Его шляпа красуется на комоде, рядом с фотоаппаратом и порванными браслетами. Его наполовину пустая кружка стоит на тумбочке, возле книжки, которую он читает - у тебя есть «Кэрри» (произведение Стивена Кинга - прим.перев.), Лу, я не могу поверить, что вся эта хрень началась с книг! На ее обложке лежат квадратные очки Луи. - Я, правда, не думаю, - тихо говорит Луи, - что как-то особенно важно то, что я хочу. Стоит тишина, и Луи смотрит на Гарри. Он прекрасен, как всегда, и Луи любуется его растрепанными кудряшками, румяными щеками, темными глазами, перед тем, как Гарри спрыгивает с кровати, а Луи начинает кричать, и все просто. Рушится. - Какого хрена ты говоришь, что мне все равно, чего ты хочешь, ты, эгоистичный придурок - - Ты хочешь поговорить об эгоизме, ты, сволочный идиот? Бродишь в своей пустыне и заставляешь давать обещания, что, мол, я не хочу, чтобы ты оставался - - Бродишь? Да ты что, твою мать, издеваешься надо мной? - Ты когда-нибудь задумывался над тем, что, может быть, ты делаешь кому-то больно? - Нет, Луи, давай, просвети меня на эту тему, потому что моя мама практически убита горем - - Никто, черт возьми, не заставлял тебя делать это, Гарри, не строй из себя гребанную жертву - - Ты тоже, потому что я никогда не принуждал тебя ни к чему - - Чушь собачья, разве ты не думал, что я могу взять и просто свалить отсюда к чертовой матери? - Ну, у тебя никогда не было с этим проблем и раньше - - О, вау, ничего себе, это очень круто, по-настоящему классно, взять вот так и сказать - - Для того, кто любит все контролировать, ты слишком часто обвиняешь других - - А на тебе нет ни капли вины, ты сволочный, самолюбивый - - Я делаю это для себя, Луи - - Не надо врать, ты делаешь это для своего чертового отца - - Если ты втянешь его в этот разговор, я клянусь - - Неужели ты думаешь, что он бы гордился тем, что ты рискуешь жизнью ради него? - Заткнись, Луи, просто заткнись! - Ты понимаешь, что это правда! - Ты не знаешь ничего, черт возьми, ты даже не знаешь меня! - ПАРНИ! Зейн и Лиам стоят у двери, с широко распахнутыми глазами. Луи дышит так тяжело, что кажется, он пробежал марафон. Его мир раскрашен красным и ему чертовски жарко. Он не смотрит на Гарри, не знает, что тот плачет, и ему так же больно, как и Луи. Вместо этого, он смотрит на гвоздь, который торчит из пола. Однажды Гарри зацепился за него носком, когда пытался заказать еду на дом и нес две чашки с чаем Луи в кровать. - Простите, если мы разбудили вас, - говорит он, мокрым и колючим голосом, выходя из комнаты.***
Когда Гарри просыпается, Луи уходит. Луи находит себя на диване, с больной шеей и плотно запертой дверью в спальню. По квартире больше не витает запах бекона. Луи не думает, не ждет, не хочет. Луи просто уходит.***
Луи не может решить, на кого он злится сильнее, на себя или на Гарри. А Зейн тут как тут. - Ты не можешь жевать еще громче, Зейн? Зейн смотрит на него из-за прилавка, Шекспир в одной руке, пачка чипсов в другой. Он громко хрустит и посылает в сторону Луи ледяной взгляд. - Идиот, - бормочет тот, возвращаясь к раскладыванию книжек. Он все еще ждет, когда Гарри пришлет ему смс. - Что-нибудь еще? - Мягко спрашивает Зейн. Луи смотрит на него так, словно все это - его вина, словно то, что Луи и Гарри умудрились разругаться в их последние дни - это все Зейн, только он. - Я полагаю, что нет. - Убери свои гребанные пятки с моего стола, - все, что говорит ему Луи, и Зейн многострадально вздыхает, опуская ноги. Тишина стоит пару минут, пока Луи просматривает документы. И в этот момент Зейн, видимо, решает, что с него хватит. - Ладно, - говорит он, - пришло время разложить все по своим местам. Как ни странно, Зейн не всегда был его соседом по комнате. Первоначально, Луи жил в одной комнате с Сэмом, тихим юристом из Бирмингема, у которого не было ничего, кроме коллекции фильмов о Гарри Поттере и электрического чайника. Луи и Сэм уважали друг друга: Луи всегда покупал чай, а Сэм не обращал внимания на батальон томсов посреди комнаты. Но на занятиях мифологией Луи познакомился с белокурым ирландцем, который обладал космическим умением пить и не пьянеть, и носил майки, едва прикрывавшие грудь. После этого, Луи стал проводить больше времени не с Сэмом у телевизора, а у Найла на полу, мучаясь от похмелья. И когда в октябре Сэм предложил поменяться соседями, Луи был только слегка обижен. - Мой лучший друг живет в конце коридора, а тебя здесь никогда не бывает, так что, я подумал - - Все нормально, приятель, я понимаю, - Луи махнул рукой, - если только другой парень будет не против. - Я думаю, он понравится тебе, - искренне ответил Сэм, и у Луи не нашлось наглости сказать ему «нет». - Я надеюсь, у тебя не будет проблем с моим постером Ким Кардашьян. - Первое, что сказал ему Зейн, когда Сэм и Стюарт представили их друг другу. - На нем есть Роб? - Спросил Луи. Зейн рассмеялся и посмотрел на него с секретной улыбкой: - К сожалению, нет. Они жили вместе уже к концу той недели. Сначала у них было то, что называют «секс по дружбе», и они в один момент стали лучшими друзьями. Они провозгласили себя королями кампуса, проводили ночи в дымке секса и алкоголя, присоединяясь к Найлу и всем остальным, выбирали самые легкие занятия в расписании. Весной Зейн взял курс по навыкам игры в гольф, и пришел домой с лицензией и Лиамом Пейном. Зейн и Луи продолжили пить и жить вместе, Луи и Найл обсуждали самые жестокие способы убийства, включая клейкую ленту и резаки, прямо при напуганном Лиаме, и все они жили в своем маленьком милом мирке. До этого самого момента. - Ну чего тебе, Зейн, - вздыхает Луи, игнорируя тепло его тела. Зейн обнимает его за плечи и целует в висок. - Тебе нужно либо начать плакать, либо перестать дуться, - твердо говорит ему Зейн. Зейн знает абсолютно все о Луи. Как он втюрился в Шерил Коул, когда ему было 15, как его мама плачет по ночам, какое родимое пятно есть на его правом бедре, какое шоу он любит смотреть. Иногда кажется, что это через край, что Зейн знает о Луи даже больше, чем Луи знает сам о себе. И сегодня Луи понимает, что это именно то, что ему нужно. Поэтому он роняет голову на прилавок и начинает рыдать. Зейн выводит круги у него на спине и целует лопатки, шепча о том, как все наладится, Лу, все будет хорошо, детка, не сдерживай себя. Луи не знает, сколько времени они провели вот так - часы, дни, месяцы, вечности. Он вытирает глаза и опускает рукава свитера. - Все это дерьмо вообще стоит того? - спрашивает он у Зейна. - Да, Лу, - отвечает тот, взлохмачивая ему челку, - это стоит того. И многого другого.