Bloodmoon. Пророчество Кровавой Луны

      Тарстен пребывал в весьма мрачном расположении духа, по крайней мере, в таком состоянии мы застали его, когда вошли в Большой зал.        – Ну, великий вождь, все сделано, – весело сказала я, усаживаясь на расстеленные шкуры. – Больше имперцы ничего пока не осквернили?        – Ах, это ты… – нехотя заговорил Тарстен. – Найдется у меня еще одно дело. Если ты хочешь остаться со скаалами, докажи нам свою мудрость.       Я быстро прикинула, на каком уровне у меня интеллект. Оказалось, что на сто двадцать пятом, спасибо амулету Некроманта и покойному Требониусу, упокой Вивек его душу. Я пожала плечами.        – Что делать-то надо?        – Чего-чего… Преступление раскрыть надо, вот что. Энгара Ледяную Гриву обвинил в краже мехов Ригмор Полурукий, вот и выясни, виноват он или нет. Поговори с жителями, может, чего и узнаешь.       Вот за что люблю такие задания, так это за их интересность. Ночь была в разгаре, но никому спать не хотелось, улица была полна народу. Обвиняемый Энгар прогуливался недалеко от загона. Мне сразу что-то сказало в нем, что он не мог совершить что-либо противозаконное.        – Что ты хочешь узнать у меня, о, та, кто назначена быть моим судьей? – медленно и торжественно произнес густым басом золотоволосый Энгар Ледяная Грива. Подумать только, его, быть может, ждет смерть, но как держится этот нордлинг!        – Энгар, я хочу тебе помочь. Мне кажется, что ты невиновен. Расскажи мне, что произошло у вас с Ригмором.       При звуке этого имени могучий нордлинг вытянулся во весь свой немалый рост (отчего я невольно сглотнула ком в горле, хотя и сама довольно высока для босмера) и с негодованием заговорил:        – Это все ложь! Я воин, мне не нужны меха этого подлеца, я скаал, и для меня честь превыше всего! Но я с достоинством приму эту несправедливость, если такова моя судьба!       Н-да, ему бы редоранцем быть… в другом месте и при других обстоятельствах. Дела чести…        – Я твой адвокат и верю тебе, – поспешила заверить его и решила опросить других жителей, оставив Энгара гадать, кто такой адвокат. Опрос показал, что никто из них не верит в виновность Энгара. Теперь очередь была за обвинителем, Полуруким.        – Какая потеря, не так ли? – приторно-елейно предавался жалости Ригмор, нагло развалившись на медвежьих шкурах возле камина и вытянув ноги к огню. По комнате немедленно расползся вонючий запах немытого тела, я с отвращением отвернулась, морща нос.        – Какой хороший воин был, а? – продолжал тем временем Ригмор, бесстыдно разглядывая мою фигуру. – И как низко опустился! Украл, да еще у лучшего друга! Ах, какая досада! Бедная жена Энгара, что с ней будет-то?        – Врет, – уверенно сказала Артик.       Я сурово воззрилась на нордлинга и, схватив его за грудки, приподняла. Не то чтобы сильно, но этого хватило, чтобы Полурукий потрясенно уставился на вашу непокорную неслугу.        – Как-кой у тебя уров-вень мастерства? – выдавил он, ворот рубашки мешал ему говорить нормально, так что норд вместо этого чуть ли не просипел.        – 78-й на сегодня, – ответила я, ухватившись крепче. – Знаешь, не верю ни единому твоему слову. Такой подонок, как ты, просто обязан оказаться подлецом. А ну колись, зачем ты оклеветал Энгара!        – С чего ты взяла, что это клевета? Это правда, чистая правда!        – Да ну? – прищурилась я, чувствуя, а точнее, не чувствуя рук. – А по-моему, самая настоящая грязная ложь! – я сморщила нос. – Да от тебя ею прямо разит!        – Что ты, что ты! – замотал головой Ригмор, хотя в его положении это смотрелась несколько нелепо.        – Пошел вон, – разжались пальцы, и Полурукий тяжело рухнул на шкуры. Я поставила ему на грудь тяжелый даэдрический сапог, наклонилась к самому лицу и тихо произнесла:        – Если узнаю, что врешь – убью на месте, – с этим мы вышли из дома.        – Хм… – проворчала Артик. – Круто ты с ним поговорила. Бывают же на свете такие ублюдки.        – Что нам теперь делать?        – Поговори с шаманом. Может, подскажет чего.        – С этим Ригмором что-то не так в последнее время, – сказал нам Корст Ветроглаз, когда мы попросили его помочь разобраться в этом деле. – Уж больно много времени он проводит в доме Ледяной Гривы, когда тот уходит на охоту.       Я припомнила, как Полурукий говорил что-то о жене Энгара.        – Спасибо, Корст, ты нам очень помог, – поблагодарила шамана и отправилась искать жену.        – Вообще-то, мне все ясно, – заявила Артик, когда мы шли по улице. Я остановилась.        – Что тебе ясно?        – То, что наверняка этот Полурукий неровно дышит к жене Ледяной Гривы. Бабник, он и на тебя не очень-то уважительно смотрел. Вот увидишь, этим все и кончится.       Я пожала плечами и потянула на себя дверь хижины. Внутри было тепло и просторно, Ризи Ледяная Грива что-то готовила, отчего по всему дому распространялся приятный аромат приготовляемой пищи.        – Энгар не мог сделать ничего ужасного, – сказала нам Ризи. – Ума не приложу, почему Ригмор так поступил.        – Лас, посмотри сюда, – позвала меня Артик. Она стояла возле одной из кроватей. Из-под подушки торчал угол любовного письма, подписанное «РП», которое я непременно изъяла. К моему удивлению, Ризи никак не отреагировала на столь явное хищение чужого имущества. Более того, на прощание она вдруг добавила:        – Вижу, ты нашла письмо. Ригмор очень умен и хитер, но я люблю своего мужа. Может быть, оно поможет оправдать Энгара.        – Нечасто встретишь такую супружескую верность, – улыбнулась я Ризи.       Ригмор Полурукий по-прежнему бездельничал, только теперь он развалился на кровати и кидал кости свежесъеденного кабана в камин. Ловко увернувшись от очередной неуклюже брошенной кости, я подошла к подлецу и, уперев руки в бока, велела:        – Ну, любовничек несостоявшийся, собирайся, пойдем к вождю разбираться. У меня есть улика против тебя, – с гордым видом предъявила ему письмо.       Ригмор мгновенно вскочил, я уж на всякий случай потянулась к поясу с мечом, но норд не выказывал никаких признаков сопротивления.        – Хорошо, – медленно произнес он. – Пойдем.        – Ничего, я за ним пригляжу, – пообещала Артик и угрожающе зарычала.       Тарстен внимательно изучил письмо и теперь переводил взгляд с меня на Ригмора и обратно. Всей кожей я чувствовала напряженное внимание со стороны скаалов, набившихся, как рыбы-убийцы в бочке, в Большом зале.        – Что ж, он сам во всем признался. По нашим обычаям ложное обвинение в преступлении карается так же, как и само преступление. В нашем случае это либо изгнание, либо ритуальное жертвоприношение каэнлорнам – священным волкам, призываемым нашим шаманом для случаев вроде этого. Изгнание же – это живая смерть, это забвение. Изгнанника никто не будет преследовать, но никто не окажет ему помощь даже в самой сильной нужде. Имя его навсегда будет вычеркнуто из нашей истории. Вынеси приговор, Лайкалассе.       И именно в этот момент это и случилось.       В голове зашевелилась нехорошая мысль:       Но ведь разве ты не судишь их? Откуда ты знаешь, что тот король и та богиня… действительно такие? Откуда тебе известно, что права именно ты?       Действительно, откуда?       Да нет, Ригмор-то подлец каких мало! Чего я сомневаюсь, когда все ясно?        – Тарстен, это обязательно? – шепотом прошипела я, пытаясь уйти от неприятных обязанностей. Происходящее начинало сильно мне не нравиться, ох сильно. – Мне же не известны ваши обычаи…        – Ты знаешь достаточно, чтобы стать судьей, – отрезал Клык Сердца. – Докажи скаалам свою мудрость!       Одно дело, когда на тебя нападают придурковатые головорезы, но совсем другое – вынести приговор человеку, который не сделал тебе лично ничего плохого.        – Артик, что мне делать? – прошептала я, косясь на волчицу.        – А чего ты нервничаешь? – резонно заметила та. – Можно подумать, что ты никогда никого не судила. Сотни раз ты делала это, дорогая, перед тем как вытащить из ножен меч или пустить стрелу во врага. Можно же было его просто усмирить и по-тихому скрыться с помощью той же невидимости или хамелеона, например…       Права именно ты…       Я медлила. Хотя Артик вообще-то права. Но почему у меня возникли сомнения? Что со мной, Азура?       Суди по поступкам, мотивам и их последствиям. Не так ли я сказала Лютику?        – Уважаю твою паузу, чужеземец, – прервал молчание Тарстен. – Что ты решила?        – Что более страшно для скаала?        – Изгнание.        – Тогда будем милостивы к нему, – я посмотрела на смертельно бледного Ригмора. Понял, что шутки кончились, доигрался… – Скормите его волкам.       Только по поступкам, мотивам и их последствиям.       Миг – ловлю вздох, слетевший с губ обреченного нордлинга, Тарстен громко хлопнул в ладоши и объявил всем собравшимся, призывая их быть свидетелями:        – Да будет так. Ты проявляешь милосердие, чужеземец. Более достойная смерть… для воина, но не для клеветника. Выведи приговоренного наружу, но сначала прими этот дар, – вождь скаалов вручил мне красивый Шлем Волчьего Сердца, их предыдущего вождя, по залу пронесся удивленный вздох. Я надела шлем на голову и, не оборачиваясь, скомандовала Ригмору:        – Пойдем.       Так мы вышли в ночь. Я шла впереди процессии, неся факел, за мной мрачно вышагивал приговоренный, за ним бежала Артик, а следом высыпала толпа скаалов во главе с вождем. Корст уже ждал нас у загончика, и я поняла наконец его страшное предназначение. Скаалы обступили загон, я велела Ригмору встать около дверцы. Шаман начал делать пассы руками и произносить нараспев какие-то заклятья, и в сияющей вспышке появились каэнлорны – три черных, как сама тьма, волка, не больше обычных, но куда страшнее и прекраснее. Я молча отворила дверцу, и в загон вошел Ригмор. Дверца закрылась, как будто говоря, что поздно что-либо менять.       И сразу же на него бросились вызванные волки, разрывая одежду, царапая грудь и разбрызгивая горячую алую кровь. Мне хотелось отвернуться, чтобы только не видеть это кошмарное зрелище, но я заставляла себя смотреть и смотреть. Скаалы никак не показывали своего отношения к происходящему, что лишний раз напомнило, что я тут абсолютно чужая.       И тут как громом ударило. Крик Ригмора заставил сжаться мое сердце, я закусила губу до крови, а из глаз градом покатились слезы, и я испугалась, а в голове проносились мысли. Совесть неведома Нереварину, прежде я не задумываясь взмахивала мечом, предвещая кому-то смерть. Но почему же что-то внутри кричит и корчится, если уж мне неведома жалость? Неужели все-таки совесть… или это крик того, чьим воплощением меня считают? Разве лорд Неревар был безжалостен? Разве он убивал не по необходимости, до последнего пытаясь сохранить мир?       А была ли сейчас необходимость убивать?!       Скаалы не видели моих слез, скрытых тенью от факелов. Предсмертный вопль норда долго еще разносился эхом где-то в далеких горах, в ту ночь он перевернул во мне все. Иногда мне кажется, что слышу его там, куда он никак не мог дойти. Ночами часто снится это загон, черные каэнлорны и окровавленные куски мяса, которые они отрывают от мертвого тела. Это страшно. Нет, нужно было подарить ему изгнание. Ведь что стоило ему доехать до Хуула, Шигорат располагается примерно на той же широте, что и юг Солстхейма, Ригмор бы привык, мог бы осесть в Дагон Феле и начать все сначала… Или уехать в Скайрим, никто ж из скаалов не скажет там никому о том, что совершил изгнанник! Слишком много «бы». Поздно что-либо менять, и лучше поскорее выбросить эту ночь из головы, забыть о ней.       Наконец все кончилось, и жители деревни стали расходиться по домам. Волки исчезли, от тела Полурукого осталась только кровь на снегу. Шаман и вождь ушли. Мы с Артик остались одни.        – Поверь, смерть от священных волков – действительно лучшая участь для норда по сравнению с изгнанием, – тихо сказала Артик. – Пойдем домой.       И мы пошли домой. В ставшую пустой хижину Ригмора.