Точки

Гермиона толкнула тяжелую дверь и вышла во двор. Морозный воздух приятно покалывал щеки, заполняя легкие свежестью ясного зимнего дня, но солнце, казалось, грело совсем по-летнему: выйдя из тени замка, девушка блаженно прикрыла глаза и подставила лицо горячим лучам. Ласковое, нежное тепло проникало будто под самую кожу, медленно, но решительно растапливая груз неприятных мыслей, усталость и злость. Возвращая покой. Поправив красно-желтый шарф, она огляделась. День был по-настоящему дивным. Воздух вокруг подрагивал и звенел крошечными снежинками, напоминающими хрустальные бусины, а звон этот доносился, казалось, до самого неба, нежно-голубого и совершенно недосягаемого. Снег приятно хрустел под ногами: белый и искрящийся на солнце точно сахар, в тени он казался насыщенно-синим. Гермиона улыбнулась сама себе. Она не слишком любила зиму, но вынуждена была признать, что в ее сдержанной красоте, и этой пронзительной тиши, будто бы призванной охранять покой задремавшей до поры земли, было свое, удивительное очарование. Поразительным образом, совмещая в себе такие разные черты, такие, казалось, далекие и чуждые друг другу понятия, она, подобно человеку была многогранна и изменчива. Невозмутимая и холодная на вид, с горячим, ласковым сердцем, зима сбивала Гермиону с толку, вызывая странные, противоречивые чувства, которые по какой-то неизвестной причине казались гриффиндорке поразительно знакомыми: странная и до смешного нелепая мысль промелькнула в ее голове так стремительно, что девушка сама не успела ее осознать. Или не захотела? Ей отчего-то стало неловко: пусть она и не позволила себе вслушаться в этот непрошеный шепоток сознания, смутное ощущение чего-то неправильного прочно засело внутри. Гермиона возмущенно тряхнула головой, будто бы разозлившись на саму себя. Ей уже порядком надоело заниматься самоанализом, к тому же печальный опыт показывал, что, будучи перфекционисткой, она порой заходила в своих изысканиях гораздо дальше, чем следовало. А все это неуемное желание докопаться до сути: узнать, понять, разобраться и аккуратно разложить, наклеив на каждую крошечную деталь ярлычок. Девушка безнадежно вздохнула, сжав переносицу пальцами. Какая злая ирония, если подумать. И что же такого случилось с ней, что с ней произошло? Почему разум, который она привыкла считать своим другом и помощником, неожиданно ополчился на нее, восстал, взбунтовался? Рука отчего-то сжалась в кулак, и Гермиона недоуменно уставилась на нее. Маленькая, сухая, с выпирающими костяшками. Совершенно мальчишеская. «Нет, Грейнджер, — неожиданно резко обратилась она к самой себе. — Хватит сходить с ума. Одно неудачное утро, это еще не повод... не повод...» Не повод для чего? Гермиона не знала. И эта неопределенность пугала ее до чертиков, заставляя чувствовать себя растерянной и слабой. «Гермиона Грейнджер, которая не понимает что происходит» — Мрачно подумалось ей. Какая нелепость.

* * *

— ...таким образом, основная наша задача состоит в том, чтобы движения палочки приобрели необходимую ритмичность, оставаясь при этом плавными, — самозабвенно размахивая руками, вещал профессор Флитвик, степенно вышагивая по классу взад и вперед. Драко уныло следил за его перемещениями, постукивая палочкой по столу. Заклинание, которому было посвящено сегодняшнее занятие, на практике оказалось совершенно элементарным — практически все ученики справились с первого раза, ещё в самом начале занятия. Однако профессор был, видимо, настолько увлечён собственной лекцией, что наотрез отказывался это замечать. Вот уже больше часа он с каким-то нечеловеческим упорством повторял одно и то же. В помещении было безумно душно. Сухой, горячий воздух, состоящий, казалось, целиком из пыли, забивал нос и горло, словно вата: Малфой уже почти уверился в том, что ему вряд ли удастся выйти из класса живым. Если и посчастливится не умереть от скуки, то острый недостаток кислорода уж точно сделает своё дело. Драко повёл плечами, разминая затекшую спину, и огляделся. Когтевранцы, сидящие напротив, изо всех сил изображали заинтересованность — сдержанные и учтивые, они никак не могли решиться прервать бесконечную речь своего декана. Малфой прекрасно видел, каких трудов им это стоит, и на мгновение даже проникся к ним чем-то отдаленно напоминающим сочувствие. Впрочем, немало поразившись внезапному порыву, он в конечном итоге решил списать это на последствия кислородного голодания. Сопереживать кому бы то ни было без видимых на то причин, показалось ему неправильным. — Совершая движения палочкой, — не унимался Флитвик, — важно учитывать не только строгую геометрию взмахов, но и завершающий штрих, — он рассек воздух в истинно дирижёрской манере и повторил, — завершающий штрих. Уверенно и чётко. Уверенно и чётко... Откуда-то справа раздался стон. Драко повернулся и увидел Блейза, мученически закатившего глаза. Понять его было можно: происходящее уже давно перестало быть хотя бы забавным. — Для достижения наилучшего результата, — Флитвик повысил голос, делая на этой фразе акцент, — желательно следить за положением локтя. Неправильная позиция, в данном конкретном случае, может повлечь за собой абсолютно непредсказуемые последствия. Также необходимо обратить особое внимание на то... — ...как я воткну палочку себе в глаз. — Прошептал Блейз, обреченно хлопнув ладонью по лицу. — Нет, серьезно, — он повернулся к Малфою. — Это какая-то разновидность Круциатуса. — В таком случае, у него талант. — мрачно резюмировал Драко, кивая в сторону профессора. — В рядах Пожирателей смерти он стал бы живой легендой. — Еще бы, — подхватил Забини. — Еще немного, и он прославится как первый волшебник в истории, одним махом отправивший в Мунго два десятка человек. — Черт его знает, конечно, но я, кажется, уже готов отправиться туда добровольно, — Драко уткнулся лицом в столешницу, прикрыв глаза. Ему казалось — еще немного, и, потеряв всякое самообладание, он начнет в остервенении биться головой о деревянную парту. Недопустимо. Немыслимо. «Ты же долбаный Малфой. Сохраняй достоинство. Будь невозмутим». Драко знал, как должен себя вести. Знал, чего от него ожидают, дорожил своей репутацией и, кроме того, получал немалое удовольствие от впечатления, которое производил на людей, но... «Черт бы тебя побрал, старый отвратительный карлик!» — вопреки всем доводам разума, обиженно и совершенно по-детски заныло его подсознание. Драко мгновенно почувствовал, как стыд от собственной несдержанности, разгорячает его лицо. Странное дело — чувство, которое, казалось, должно было быть ему абсолютно чуждым, вспыхивало в Драко все чаще и чаще. Причиняло страдания, неудобства и почти физическую боль. Отвратительное ему и, в то же время, самое острое — оно словно застряло где-то внутри, как заноза. Малфой ненавидел это. Страстно желая избавиться от него, забыть о нем, вырвать эту щепу из собственного тела, он раз за разом терпел поражение. Как ни старался, он не мог изжить его из себя. — Итак! — звонкий голос профессора заставил учеников встрепенуться. Словно вынырнув из тяжелого сна, и слизеринцы, и когтевранцы непонимающе озирались по сторонам, не сразу осознав, что лекционная пытка, похоже подошла к концу. — Закончив на этом теоретическую часть, мы плавно подходим к практике! Профессор весело подмигнул своим студентам, и когтевранцы ответили ему натянутыми, вымученными улыбками. — Он рехнулся, — уверенно проговорил Забини, ткнув Драко локтем в бок. — Уж не имеет ли он в виду, что мы начнем заново? Драко все так же, не поднимая головы, повернулся в сторону приятеля. — Это старческое. — Стремление к истязаниям? — И это тоже, — Малфой с усилием поднялся, разваливаясь на стуле. — С другой стороны — какая разница? Закончим по-быстрому и ко всем чертям отсюда, — вяло обронил он, повертев палочку между пальцев. — Резонно. Начал Флитвик, разумеется, с когтевранцев. Сияя от гордости, он хлопал в ладоши, всякий раз, как после великолепно исполненного заклинания в воздухе появлялся плотный белый туман, и без устали лепетал «Превосходно», переходя от одного ученика к другому. «Только бы это скорее закончилось», — сдвоенные Заклинания были последним занятием на сегодня, и Драко не терпелось вернуться в гостиную. Развалиться на кожаном диване, прикрыть глаза и расслабиться, забыться, отключиться от всего. — Прекрасно, просто прекрасно! — удовлетворенный успехами своего факультета, пропел Флитвик, и развернувшись на каблуках, направился в сторону слизеринцев. — Что ж, кто хочет быть первым? — он в предвкушении потер маленькие ручки. — Может быть, мистер Забини? Слизеринец коротко кивнул, с готовностью поднявшись из-за стола. Драко мысленно ухмыльнулся. Все приёмчики Блейза были ему хорошо известны: Лукавый прищур, легкая улыбочка. Как всегда. Мощные и четкие движения — на первый взгляд идеально выверенные, но всегда с легкой небрежностью. Блейз, очевидно, считал себя произведением искусства, и хотел, действительно хотел, чтобы им любовались. А может, и вовсе это было ему необходимо. Самодовольство сквозило в каждом его жесте. — Небьюла! — волшебная палочка со свистом рассекла воздух, и Забини окутало плотное кольцо сизоватого тумана. Флитвик одобряюще закивал: Блейз справился блестяще. — Фините, — профессор рассеял дымку, и, когда Блейза снова стало видно, Драко чуть не фыркнул от смеха. Превосходство, которое скользило во взгляде мулата, должно быть, могло крошить скалы в пыль. Малфой вызвался следующим, и тоже преуспел: окруженный туманом, скрывающим его от чужих глаз, он не преминул воспользоваться случаем и внимательно огляделся. Волшебный дым был непроницаемым лишь с внешней стороны, и, находясь в его центре, можно было наблюдать за кем угодно, не рискуя оказаться замеченным. Взгляд Драко остановился на Паркинсон. Несмотря на то, что он утром дал себе слово всеми силами избегать ее общества, унять свое любопытство ему не удалось. Его немало заинтриговало то, что происходило между ней и Забини. А что-то несомненно происходило. Внимательно оглядев девушку, Драко не удержался от презрительной гримасы. Она выглядела несчастной, затравленно поглядывая на Блейза, который — Драко знал это точно — прекрасно чувствовал на себе ее взгляд, но оставался полностью бесстрастным, не обращая на нее никакого внимания. Паркинсон заметно нервничала. Ее лицо раскраснелось, а руки, крепко сжимающие палочку, были мокрыми от пота. То и дело она украдкой вытирала ладони об юбку. Драко стало противно. — Фините! Дым рассеялся, и Драко снова сел на свое место. Теперь Флитвик вызвал Пэнси, и Малфой мог совершенно спокойно продолжить свое наблюдение, не привлекая лишнего внимания. Пэнси несколько замялась и после поднялась так, будто бы ей хотелось этого меньше всего на свете. Над ее верхней губой влажно блестел пот, зрачки расширились и метались из стороны в сторону, словно ища чего-то. Драко почувствовал отвращение: она представляла собой довольно жалкое зрелище. Девушка неловко взмахнула палочкой, и та внезапно вылетела из скользкой ладони, глухо ударившись об пол. — Ну-ну, мисс Паркинсон, — поспешил подбодрить ее Флитвик. — Не стоит так волноваться, попробуйте еще раз, аккуратнее... Профессор немедленно вернул ей палочку, призванную им с помощью манящих чар — Драко заметил, что Пэнси едва удалось ее поймать — и слизерника сосредоточено нахмурилась. — Небуло! — ее голос сорвался на писк, и кое-кто в классе тихонько рассмеялся. Девушка смутилась только сильнее, и ее губы предательски задрожали. — Небуло! — еще громче выкрикнула она, будто пытаясь заглушить презрительные смешки, но снова потерпела неудачу. «Что это с ней?» — Драко раздирала внутренняя борьба: наблюдать за нелепыми попытками Пэнси было и противно, и одновременно любопытно. Брезгливость и желание позлорадствовать сплетались в голове у Малфоя в тугой узел, и ничто не могло взять верх, что безумно его раздражало. Он предпочитал быть хозяином положения, а не марионеткой нелепых противоречивых чувств. Он привык ощущать только то, что хотел ощутить, и эта странная какофония эмоций была ему глубоко отвратительна. — Вы слишком напряжены, — Флитвик покачал головой, сочувственно глядя на Пэнси. — К тому же, неправильно произносите заклинание. Гораздо мягче, мисс Паркинсон, нежнее, если угодно... Девушка вздрогнула, и украдкой посмотрела на Блейза, который встретил ее взгляд с ледяным безразличием, — Драко подумалось, что даже Снейп позавидовал бы этому выражению лица. «Черт знает что, — мысленно вспылил Драко. — Новоявленные Грейнджер-Уизли. Этого не хватало!» — Мисс Паркинсон! — Флитвик не сдавался. — Чуть легче. Расслабьте запястье! Уверенно, но мягко... В глазах слизеринки плескалось отчаяние. «Чертовски неловко, да? Неприятно? — Малфой, почему-то почувствовал странное удовлетворение. — Думала, наверное, что променяешь меня на Забини, и он примет тебя с распростертыми объятьями? Идиотка. Конечно. Такой учтивый, такой приятный Блейз. Надоело чувствовать себя тряпкой, увиваясь за мной?» Просчиталась. Блейз не потерпит рядом с собой ничтожество. «Оказалось, что он ничуть не лучше меня, не правда ли?» — собственная мысль вдруг показалась Малфою удивительно странной. И с каких пор он сравнивает себя с Блейзом? И с каких пор ему не плевать на Паркинсон? Впрочем, нет. Плевать, и еще как. Но почему же тогда так хочется... Выглядеть лучше?... Или не выглядеть хуже? В ее глазах? Чушь. В своих?... «Великолепно. Великолепно! — Драко мысленно поаплодировал себе. — Уподобляемся рыжему оборванцу. Это же он ходит как пришибленный, пытаясь, хоть чем-нибудь выслужиться перед своей грязнокровной подружкой. И приятелями-идиотами. И бесконечными братьями. Твою мать. Твою мать!» Малфою показалось, что его вот-вот вырвет, и он немедленно вскинул руку, попросившись выйти. Флитвик на мгновение задумался, но все же согласно кивнул, вновь обратив все свое внимание к Пэнси, что до сих пор безуспешно пыталась наколдовать волшебный туман. Оказавшись за дверью, Драко в изнеможении прислонился к холодной стене. В коридоре было заметно свежее, чем в классе, и Малфой постепенно приходил в себя. Кровь перестала стучать в висках, а тошнота отступала так же стремительно, как появилась. — Эй, Малфой? — дверь класса приоткрылась, и показался Забини. На ходу перекидывая сумку через плечо, он устремился к Драко. — Малфой, ты что, заболел? — Блейз приподнял бровь. — Вылетел, словно за тобой дементоры гонятся. Драко скрипнул зубами. Мерлин, да что же ты прицепился ко мне?.. — Все в порядке. — Уверен? Не знай я тебя, я бы... — Забини, тебе нечем заняться? — перебил его Драко. — Со мной все в порядке. Блейз с минуту внимательно изучал его лицо, а после почему-то замялся и отвел глаза. — Вообще-то у меня к тебе дело. Драко ощутил острое желание покончить с собой. — Слушаю. — Знаешь ли, это достаточно трудно объяснить так, чтобы не выглядеть полным кретином, да и строго говоря... Внезапно Блейз замолчал, и, нахмурившись, уставился куда-то вглубь коридора. Драко обернулся, проследив направление его взгляда, и едва удержался от ругательства. — Иногда у меня складывается впечатление, что в Хогвартсе становится тесновато, — раздраженно заметил Малфой, потянувшись за палочкой.