Зависимые

Судебное заседание – дело довольно-таки скучное. Нужно быть очень заинтересованным в исходе дела, чтобы внимательно вслушиваться в изложение известных тебе фактов и постоянное уточнение деталей, которые показались существенными судье. Джон, по идее, должен был быть заинтересован куда сильнее, чем его адвокат, но следить за ходом процесса не удавалось. Просто он был слишком занят – паниковал. В голове был натуральный бардак, в котором главными были мысли о том, что ещё не поздно отступить, отменить брак и забыть, забыть об этой гиблой идее. Стоило взглянуть на Шерлока, сидевшего рядом с Грегом – два свидетеля на его процессе, каков юмор! – и Джона передёргивало. Думалось о брачной ночи, отчего начинало казаться, что, чем тащить Шерлока в постель уж лучше позволить ему пару лет пожить без защитника – справлялся же он как-то до знакомства с Джоном. У Шерлока и секса явно не было ничего общего. Джон мог втайне мечтать о своём друге, но при этом слишком хорошо понимал разницу между мечтами и реальностью, а сейчас реальность будто кривлялась, показывая ему язык из-за угла. Доказывала старую истину о том, что нет ничего страшнее исполнения неосторожных желаний. Только у них почему-то не было запасного варианта защиты, а Джон ухитрился проморгать этот очевидный факт. Наверное, Шерлок предвидел его метания и нарочно не оставил возможности сдать назад. Возможно, и себе тоже. Последнее пугало больше всего: Шерлок, сжигающий за собой мосты – это слишком серьёзно. Шерлок же в это время отчаянно, иррационально боялся того, что у них не получится. Он делался всё бесстрастнее на вид – что могло обмануть кого угодно, но не Лестрейда, который молча протянул ему таблетку либириума. Шерлок отрицательно помотал головой, но тут же схватил таблетку и прожевал её, ведь запивать было нечем, а проглотить насухую целиком он бы не смог – слишком крупная. Горький вкус отчасти протрезвил его, и он хотя бы понял, отчего волнуется. Да, по логике вещей ничто не должно было помешать его планам, закон оговаривал подобный случай чётко и недвусмысленно – тем не менее, страх не проходил. Он слишком хотел брака с Джоном, и это было бы исполнением мечты. А Шерлок уже давно и прочно убедился в том, что личная жизнь – не для него. И теперь страдал от поздно пришедшей мысли, что из-за его самонадеянного решения о выборе линии защиты может пострадать Джон. Поэтому, когда судья, выслушав его объяснения по поводу Эмили Куинси, сказала, что, похоже, дела надо объединять, так как степень реальной вины Джона может зависеть от того, какую опасность представляла из себя его жертва, у Шерлока земля ушла из-под ног, и он растерялся. Было самое подходящее время для выступления с блестящей речью, а он просто сидел, не в состоянии ни подняться, ни произнести необходимые слова. К счастью, у них был ещё и адвокат, который был в курсе выбранной ими линии защиты. Так что именно адвокат Штафер удачно дал Шерлоку время отдышаться – он сказал: – Ваша честь, простите, в деле есть обстоятельства, из-за которых мы просили о закрытом рассмотрении, и, вероятно, они достаточно важны, чтобы выслушать их сейчас, до вынесения решения об объединении дел. Возможно, так было лучше. Ведь Шерлок был всего лишь свидетелем и по процедуре не мог вмешиваться в процесс, не попросив дать ему слово, так что его заминки никто не заметил. Но сам он знал, что едва не провалил дело, и не мог отделаться от чувства стыда за свою несостоятельность в качестве защитника Джона. – Мистер Холмс, вам слово. Шерлок повернулся к Лестрейду и тихо сказал: – Никому ни слова о происходящем. – О чём? – Ни слова. Поднявшись, Шерлок подавил желание нервно прокашляться и заявил: – Я, Шерлок Холмс, виконт Аламейн, брат и единственный наследник графа Сюррейского, пэра Великобритании, заявляю, что этот человек действовал в моих интересах, защищая мою жизнь, и я готов очистить его имя, принимая его в мою семью и даря ему свою фамилию. Вот уж чего Джон не ожидал, так это громких титулов, он представлял, что Шерлок представится эсквайром. Но, безусловно, Шерлоку шло, как и Майкрофту шёл титул графа. Сразу представлялись оба в визитках, в стенах Букингемского дворца, где церемониймейстер выкрикивал бы их имена. Прекрасное зрелище, что и сказать. Да, хотел бы он это видеть! Задумавшись, Джон опять лишь бегло наблюдал за событиями и чуть не пропустил, когда его спросили: – Джон Уотсон, готовы ли вы пойти под руку этого человека? В голосе судьи явственно слышалась ирония. – А? – Джон встряхнулся. – Да, конечно, разумеется. – Что ж, в таком случае… – к судье подошёл адвокат Штафер и передал ей бумаги. – Так, я смотрю, брачный договор вы уже подготовили, угу, свидетельства… Ладно, тянуть не будем. По просьбе сторон брак будет заключён немедленно. Подойдите сюда и подпишите. Тут и тут. Сначала вы, мистер Холмс, а теперь вы, мистер Уотсон. А теперь вы, Штафер, будете свидетелем, и вы, Лестрейд, также. Прекрасно! Господа Холмс и Уотсон, объявляю вас мужем и мужем. Надеюсь, такая неторжественная церемония вас устроит, у меня недостаточно опыта в проведении бракосочетаний. Было очевидно, что судья на них сердилась. – Спасибо, мэм, мы и не ждали ничего торжественного, – мягко заверил её Джон. Шерлок просто кивнул. – Давно меня не втягивали в такой фарс. Это не официальное заявление, – уточнила судья и измерила долгим взглядом обоих. Документы остались у судьи, дело не было закрыто, и все ожидали, пока она официально прекратит процесс. – Между нами, вы ведь планировали пожениться, а сейчас решили воспользоваться случаем, чтобы мистер Уотсон избежал справедливого наказания? – И в голову не приходило! – воскликнул Джон. Пусть судья знает, что всё было по справедливости. С её судейским даром различать правду она поймёт, что он сейчас не врёт. Возможно, тогда ей не будет так неприятно закрывать дело. – За признание – половина наказания, – она, улыбаясь, посмотрела на Шерлока. Джону стало смешно – судья намекала, что это Шерлок нарочно воспользовался ситуацией, чтобы подтолкнуть Джона к женитьбе? Наоборот ещё могло бы быть, но так, как подумала она – сплошная комедия. – Справедливое предположение, но нет, – спокойно ответил тот. – Прекрасно, – судья улыбнулась и сказала: – Будьте осторожнее. Треснувшую дружбу можно склеить, но она уже никогда не будет прочной.* – Наш колокол не треснет, – уверенно ответил Шерлок.** Хотелось бы ему не сомневаться на самом деле, но, увы, сейчас он всё равно боялся. Теперь – брачной ночи. – Вы оба сошли с ума, – сказал Грег, когда они вышли из зала заседаний. – Точно, – согласился Джон. – Зачем? – Грег, ты полицейский, дай я задам один вопрос: многие из тех, кого ты арестовываешь, рвутся в тюрьму? Лестрейд посмотрел на него удивлённо и захохотал: – Но сумели же вы устроить цирк, господи. Это была самая внезапная свадьба, на которой я присутствовал в своей жизни. – Инспектор, надеюсь, вы понимаете, что это не те сведения, которые стоит распространять, – холодно уточнил Шерлок. – Ну я же не идиот, если я обо всём разболтаю, мне нечем будет вас шантажировать. Поэтому я, конечно, пока приберегу эти «сведения» при себе. Так в какой паб мы идём? – Паб? – удивился Шерлок. – Да, паб. Отметим событие. Как я уже сказал, у меня теперь есть на вас компромат, так что вы просто обязаны меня задабривать. Виконт Аламейн, право, ты мне должен за это не одну кружку эля! Поверь, Шерлок, ты будешь долго расплачиваться! Джон расхохотался. Грег был таким молодчиной! Сам-то Джон не смог бы сейчас помочь Шерлоку расслабиться, но инспектор давал им обоим шанс слегка прийти в себя. Кружечка пива в этом деле точно не помешает. * Английская поговорка, звучит как: «A broken friendship may be soldered, but will never be sound». ** Шерлок отсылает к близкой по смыслу поговорке: «A cracked bell can never sound well». – Треснутый колокол уже никогда хорошо звенеть не будет. И да, Шерлока явно волнует тематика свадебных колоколов.